wishing on a star

У Юнги не было никаких навыков борьбы, более того — сообразительностью в этом деле он тоже, к сожалению для себя, не отличался, и оттого его попытки увернуться от рассекающего молчание ножа Хосока выглядели по меньшей мере жалкими. Уже через пару минут этой бессмысленной борьбы все его тело было изрезано, глубокие раны еще сильнее притупляли его внимание, и в какой-то момент все это стало походить на избиение. Мужчина, очевидно, не гнушался ничего, и в его ледяном взгляде ни одна эмоция не дрогнула, когда некогда лучший друг свалился перед ним на колени, обессиленно сжимая собственные исполосованные ранами плечи — а ему все равно. И даже когда чужие пальцы сжали ткань его штанов, чтобы удержаться на весу, ему ничего не стоило сделать резкий рывок ногой и ударить юношу под дых, сохраняя свой образ бессердечного монстра до самого конца. — Да, не повезло тебе, Юнги, стоило где-нибудь спрятаться и переждать эту бурю, а не дожидаться, пока я доберусь до тебя для этой бессмысленной схватки. Все так, но Мин не был из тех, кто легко сдается, и потому, когда взгляд бывшего ученого окончательно потух, а из его горла вырвался расслабленный вздох, он тут же с силой схватил его за запястья и повалил с ног, выхватил этот странный рубинового цвета ножик и возвысился над тем, кого раньше считал единственным спасением человечества. — Почему твой взгляд сейчас такой? — серьезно спросил младший. — Ну, — он улыбнулся и откинул голову назад, вглядываясь в происходящее за перилами. — Потому что ты никогда не знал настоящего меня. Тебе, моей матери — всем вокруг нравилось представлять меня тем, кем я никогда не являлся, поэтому сейчас, когда настоящий я решил взяться за дело, вы делаете вид, что я изменился. Но он изменился, и Юнги точно это знал. Пусть юноша и не был самым проницательным и понимающим человеком, несложно было различить чернильное сердце с толикой одиночества внутри от гниющего, смердящего плевка в яркой оболочке страхе перед всем, что не готово подчиняться чужому отчаянию. Тогда, когда старший посещал его на Земле, высказанные Чоном идеи тянулись на сотни и тысячи лет вперед, теперь же с уст его срывались только оправдания, и что самое страшное, самое непонятное для Мина в этой ситуации — нездоровая привязанность бывшего друга к этому Тэхену с таким холодным взглядом, что рядом с ним любого бы поразила эта ледяная тоска. Ничего из перечисленного сейчас невозможно было объяснить, и сам Хосок, очевидно, вести диалог не был намерен. Мужчина оглянулся по сторонам и тут же с силой вырвал свою руку из чужой хватки, ловким движением пальцев вытянул из кармашка на перчатке иглу и попытался вставить ее в чужое горло, но младший чудом успел увернуться и отлететь в сторону. Между ними растянулась кровавая полоса, и Чона это отчего-то так рассмешило, что он поднялся на ноги и с этим пугающе-тяжелым грохотом двинулся прямо на бывшего коллегу. Юнги казалось, что он мог ощущать этот соленый вкус его печали, тянущейся тенью за обликом ученого. От усталости ноги были ватными, но, собрав силу в кулак, юноша все же решил, что сейчас правильнее всего будет просто убежать. Это решение явно не пришлось по душе старшему, и он, уже не жалея бывшего пленника, с силой схватил убегающего за шею, надавил на тоненькие косточки так, что те хрустнули, кожа под его пальцами сразу же болезненно покраснела, но даже так беглец сумел выбраться, раня себя еще сильнее и что было мочи уносясь дальше по лестнице. Ох, кажется, у него появилось преимущество: только он знал этот бункер вдоль и поперек — целых пять лет изучения. В таком случае Хосок не мог позволить себе потерять его из виду и, не думая, сразу же ринулся следом. От наркотиков его тело было не в самой лучшей форме, и это мягко говоря, а если быть уж совсем откровенным — он медленно умирал сам в себе, каждое пробуждение ощущая скопившуюся в горле кровь, выплевывал ее и смотрел на смертельно-бледное лицо в небольшое зеркальце и невольно думал: так все это и закончится, верно? Во всяком случае, сейчас ему было во сто крат хуже, и преследование сопровождалось тяжелыми рваными вздохами, точно он был уже неким столетним старцем, гонимым цыганским табором. А там, за железными перилами, разворачивалась настоящая битва, и ее исход не был известен ни для одного из противников. Последние выдохлись, и тем не менее сдаваться никто из них не собирался. Сокджин отлетел в сторону и посмотрел на свои обожженные током руки, даже по коже его пальцев ползли длинными рыбьими хвостиками раны, ногти посинели и даже местами вздулись. Мужчина в полной мере осознал: еще один мощный заряд — и он не сможет продолжать битву. Тэхен тоже понимал это, так что решил надавить на старшего, показав ему весь потенциал своего оружия. Возвысив косу над своей головой, бандит пустил ток прямо по ее лезвию, отчего его перчатки окрасились в тот же алый цвет, от них заметно начал исходить пар, и сама рукоять выглядела раскаленной донельзя. Именно поэтому киллер предположил, что у него будет шанс выиграть, если он сможет воспользоваться этим явным недостатком. Окружающее их пространство выглядело безжизненным и одиноким: ржавые железные стены, грязные полы и высокий ледяной потолок, черный и весь покрытый какой-то неясной жидкостью пол. Сокджина как водой окатило: а ведь еще не так давно ничего из этого здесь не было. Он осмотрелся по сторонам, уклоняясь от удара младшего, и вдруг остановился, ощущая, что его ноги постепенно начинают прилипать к поверхности. Осознав это, он тут же запрыгнул на лестничный пролет и побежал на следующий этаж, перемещая поле их битвы на не самые крепко держащиеся навесы и ступени. У преступника не было выбора, и ему тоже пришлось принять новые правила. Судя по его непонимающему взгляду, это черное нечто на полу не было делом его рук, и раз так, то у них появилась еще одна насущная проблема. Эти мгновения передышки не дали слишком многого, и закончились даже быстрее, чем того требовала вся эта ситуация. Секунда — и новый раскат грома эхом прошелся по коридорам, оглушил старшего, яркой вспышкой, казалась, сама молния ударила в потолок от этой косы. Пропитавшееся кровью лезвие возвысилось над головой Тэхена еще раз, после — мощная ударная волна. Мужчина кое-как сумел увернуться от нее, подбираясь поближе к сопернику. Последнему очевидно не хотелось вступать в ближний бой снова, так что он ловко развернулся и отразил предстоящий удар кулаком в грудь рукоятью косы, после повернул оружие так, чтобы попавшее в ловушку запястье недруга вывернулось вместе с ней. Сломать кость так и не получилось, зато оставить глубокий ожог - точно да. Повезло еще, что Джин вовремя сообразил, как ему вырваться из этого круга боли, иначе очевидно остался бы без сухожилий. Навес под их ногами не был предназначен для всех этих действий, и потому когда не самое легкое тело пилота свалилось на край конструкции, последняя опасно накренилась и на секунду вывела из равновесия бандита. Старший воспользовался этим и, подбежав к недругу, взялся голой рукой за основание косы и силой надавил на нее, из-за чего вся эта разгоряченная докрасна металлическая основа оказалась прислоненной к лицу и шее младшего, прожигая кожу и дублируя урон ударами тока. Юноша сдавленно выдохнул, ощущая эту агонию в полной мере, но не позволяя себе, как того желал противник, выпустить оружие из рук. Несмотря на всю опасность сие действия, он смог оторвать свое лицо вместе с кусками припекшейся крови. Чтобы сделать это, ему пришлось наклониться назад, и киллер воспользовался этим, хватаясь за его волосы со спины и выкручивая чужую шею в максимально неестественное положение. Только тогда ему наконец удалось вырвать из чужого горла настоящий крик. Тэхену не было страшно за собственную жизнь, и все же причиненная ему боль оказалась сильнее его выученного молчания, он позволил своему сердцу на секунду открыться, и тогда Сокджин, уже окончательно теряясь в этой битве, нанес ему удар кулаком по зубам, да такой мощный, что те болезненно зашатались, из разбитых десен тотчас хлынула кровь, и юноша свалился на колени. Он попытался подняться, держась за раскаленную рукоять косы, но очевидно, что от всех этих ран и предыдущих избиений он не потерял над собой контроль. В следующее мгновение его лоб коснулся пола — с таким размахом, что кожа лопнула, а в ушах зазвенело. Тупой удар действительно прибил его к полу, к чужим ногам, мириться с чем он решительно не собирался. Вот только сил у него тоже не осталось, и он понимал: ему нужно отступить. И для этого он попытался рукой с наколенным зарядом тока ударить старшего в грудь, но тот перехватил его удар и наконец окончательно обездвижил бандита. Даже эта рассекающая громовые тучи коса вдруг стала уменьшаться, на глазах обращаясь в раскаленный ключик. Стоило пилоту только потянуться к нему, как конструкция наклонилась еще сильнее, и эта с виду безделушка покатилась вниз со странным глухим звуком, что заставило мужчину посмотреть на место их предыдущей схватки и со свистом выдохнуть скопившуюся в легких тревогу. Тот небольшой слой липкой жидкости превратился в целое смольное болото, порой оно вздувалось масляными пузырями, а те, лопаясь, источали этот пугающий гнилой запах. Несмотря на то, что у киллера был опыт в путешествиях по Галактике, ничего подобного он вспомнить не мог, отчего ему действительно стало страшно. Юнги он тоже нигде не видел, но не успел он и подумать о своем возлюбленном, как этот железный навес сорвался с петель и полетел прямо в объятия предыдущего этажа, в самый центр этой черной уродливой жижи. Все произошло настолько неожиданно, что мужчина и сам не понял, как оказался на дне. Так ему в тот момент показалось. Однако лишь показалось, ведь, если бы он тонул, то, очевидно, начал бы задыхаться, и неважно, происходило ли это вместе со смиренным молчанием или же с паническим страхом и конвульсиями — в любом случае, он должен бы был ощущать хоть что-то, кроме этой мучительной пустоты, словно у него из груди вырвали сердце и спрятали в неком сказочном лесу. Вокруг не было ничего, и сам он ощущал себя ничем, не человеком и не вещью, просто чем-то, что способно существовать и мыслить. И рядом с ним в своем едва сохраняющем сознание теле был и Тэхен. Впервые Сокджину довелось рассмотреть его лицо в удивительно спокойной обстановке, но вскоре он отвел взгляд и устремился в эту тьму. Неожиданно стало так спокойно, даже слова все потерялись в горле, это молчание было таким умиротворяющим, но и оно было прервано, когда чужая бледная рука коснулась его лба, то же самое произошло и с бандитом. В их глазах было нечто столь яркое и нежное, что захотелось плакать. Вот только права на слезы у них обоих не было, и потому, когда они вдруг опустились среди этой тьмы на собственные колени, перед ними предстал образ Чонгука, и все же, пусть это и было копией того самого чужака, и этот взгляд, и эти движения — все было совершенно чужим и далеким от человеческого понимания. — Не ожидал увидеть здесь гостей еще раз… — мягко прошептал этот незнакомец и присел на корточки, чтобы лучше разглядеть двух соперников. — Вы так ранены, даже сильнее, чем Юнги. — Юнги тоже здесь?! — неожиданно громко спросил старший. — Был не так давно, — опустил свои печальные глаза двойник. — В любом случае, я все равно хотел вам кое-что сказать. Но так как у меня нет своего тела, я бы не смог этого сделать в любом случае, поэтому… — Что за бред здесь происходит? — спокойно и в то же время достаточно агрессивно спросил Тэхен. И правда… Сокджин просто не стал мыслить здраво и решил пустить эту ситуацию на самотек, и в то же время, видимо, в этом юноше здравого смысла было чуть больше, раз он первым делом решил выяснить, где они оказались и что такое сейчас с ними говорило. Эта копия чужака неуверенно начала что-то говорить, и все же тяжелый, как груз смертной казни, взгляд Косы не позволял ему спокойно все объяснить. Эти кроткие заикания совсем не трогали сердце преступника, и потому он, снова откидывая прочь все свои эмоции, перебил двойника, говоря: — Пятым объектом является сам бункер, верно? И как я раньше не догадался, — вздохнул он и сложил руки на груди. — Поэтому мы оказались в этом пространстве, верно? Кто же знал, что господин Пак пойдет настолько далеко. В этот момент мужчина действительно растерялся: как оказалось, он был единственным, кто ничего не понимал в сложившейся ситуации. Очевидно, Тэхену совсем не хотелось все разъяснять своему врагу, поэтому он тут же прикусил свой язык и замолчал, что-то обдумывая про себя. Что поражало еще больше: он не нападал, хоть его оружие и лежало рядом с ним. Очевидно, была причина, по которой он не вступал в бой в этом месте, и нельзя было исключать, что причиной являлся именно этот неизвестный с таким знакомым лицом. — Ты ошибаешься, — заметил последний и повернулся к юноше. — На ваших чувствах так отвратительно сыграли и… Я боюсь сказать слишком многое, иначе он и сам явится сюда, но… — Кто? — спросил старший. — Я не могу произнести его имя… Он обязательно услышит. — Кто-то, кто может слышать тебя, объект №4? — непонимающе спросил бандит. — Это даже в теории невозможно, не думай, что все вокруг такие дураки. — Я этого и не говорил, — заметил он и прислонил руку к своим устам. — И все же я должен был сказать вам, что вы должны… Ах, сейчас я не могу все рассказать… — И почему не можешь? — Потому что он подслушивает. В какой-то момент этот двойник совсем опустил голову и закрылся руками, одного взгляда на него хватило бы, чтобы почувствовать этот животный страх, точно все они были заперты в маленькой коробочке, и кто-то огромный следил за ними в полной готовности раздавить всех, кто больше ему не нравился — верно, так себе представляют этот мир многие религиозные деятели. Вот только мужчина не собирался мириться с собственным незнанием, и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как рядом с ним оказался кончик вновь возникшей из этого небольшого ключика косы, вот только само лезвие было устремлено вовсе не на Сокджина — оно было приставлено к горлу двойника. — Я хочу получить ответы, — сказал младший, сверкая своими ледяными глазками. — Раз уж ты сам хотел нам их дать, то говори. Это оружие способно убить тебя, как и любой другой подобный тебе объект из этой серии, верно? — Хосок и правда гений, раз понял, как использовать этот материал против нас, — грустно улыбнулась копия чужака. — Жаль, он не может в полной мере осознать, насколько его идеи изобретения действительно уникальны. — Хватит, — юноша недовольно сощурился. — Это не ответ на мой вопрос. — Пока он слушает, я не могу ничего сказать… — Тогда умри. Столь эмоционального поступка Сокджин точно не ожидал от бесчувственного мальчишки перед собой, и на его собственных глазах коса пронзила насквозь чужое тело, отрубило чужую голову. Мужчина отшатнулся назад, глядя на то, как нечто перед ним рассыпается на осколки какого-то черного кристалла. Секунда — и они вновь собрались воедино, обретая все тот же облик Чонгука. Тэхен растерянно сделал шаг назад и нанес еще один удар, однако на этот раз двойник решил сопротивляться, он сдержал лезвие своей рукой, печально глядя себе под ноги. — Нет, это не сработает, — сказал он и обернулся с виноватой улыбкой к бандиту. — Госпожа Чон слишком любила своего сына, чтобы позволить мне завладеть его телом. Так что даже это оружие не может уничтожить меня… Но его может. — Кого? — еще раз задал вопрос Тэхен, убирая лезвие подальше от этой хватки. — О ком ты все время говоришь? — О том, кто соврал вам о возможности создания нового мира. Юноша замер, не веря чужим словам, и, то ли от какой-то неожиданной злости внутри себя, то ли от непонимания, нанес еще один удар и вновь перерубил чужое тело, пусть то и собралось воедино через пару мгновений. Двойник сделал нерешительный шаг вперед, пытаясь дотянуться руками до младшего гостя, однако тот не позволил и пальцем себя тронуть, сразу же выворачивая чужие пальцы и тяжело вздыхая. И только один Сокджин стоял, как брошенный в ночном городе ребенок, и не знал, что ему делать и что говорить. Он явно не должен был стать свидетелем этого диалога, и все же, стоило ему только отвлечься, как эти безжизненные бледные руки дотянулись и до него. И незнакомец прошептал: — Пожалуйста, найдите ответы в доме господина Пака любым образом, и когда найдете, когда вся правда вскроется, умоляю, не убивайте его… Я… Что бы там ни было, я не хочу его терять. Он единственный для меня. Пообещайте мне. — Обещаю, — по глупости сорвалось с уст мужчины. В последнее время он давал слишком много обещаний, гарантировать исполнение которых совершенно точно было не в его силах. Но как и в ситуации с Юнги, так и сейчас, его сердце не могло оставаться глухим к мольбе этой грустной улыбки. Да, мужчина, несмотря на всю свою природную жесткость, всегда терялся рядом с теми, кто готов был жертвовать всем ради других — он ненавидел в себе эту слабость. В следующую минуту двойник вырвал из своей груди кусочек сердца и вставил его внутрь старшего, толкая назад. Сокджин никак не мог сопротивляться, и когда его спина коснулась все той же черной жижи, он наконец ощутил запоздалое удушье в своих легких. В его руках появилось достаточно силы, чтобы начать сопротивляться и плыть вверх. Чужие руки схватились за его плечи и помогли выбраться. Перед ним вновь предстало измученное уставшее лицо возлюбленного, и тогда пилот окончательно запутался в себе, даже не хотелось ничего говорить. Ему хватило сил только на то, чтобы отвернуться и не пытаться больше любоваться тем, что ему суждено было потерять — светом в любимых глазах. — Ты тоже встретил этого мальчика, да? — спросил младший, все еще сжимая чужую руку в своей. — Я тоже смог выбраться оттуда только из-за него… — Оттуда? — спросил Ким и медленно обернулся на друга. — Ты знаешь, что это за место? — Предполагаю, — вдруг прозвучал голос Намджуна за спиной, — что это искусственно созданное подпространство. Я как-то работал с этой теорией, так как вспомнил, что коллеги в институте ее обсуждали. Меня в тонкости не посвящали, однако лично я думал, что подобное место нужно для соединения выработанной энергии там, где она не смогла бы менять свое состояние. Кажется, ученому и самому стало неловко от пристальных взглядов неудавшихся возлюбленных на него, и он тотчас же повернул голову в сторону мальчишек. Однако и там спасения ему ждать не стоило: удивительно пронзительный взгляд Чонгука заставил его переживать еще больше по поводу сказанного. И, окончательно уйдя в себя, он с силой сомкнул уста, надеясь, что вести диалог ему дальше будет не нужно. — И правда, — вдруг ответил Мин, оборачиваясь к нему. — Должно быть то место было создано для этой же цели, вот только я никак не могу понять, каким образом нас оттуда вытащили, да и как мы туда попали пока что тоже неясно. — Ага… — только и вздохнул старший. И как этот человек мог так спокойно разговаривать с тем, кто бросил его на произвол судьбы? Как он мог смотреть так на предателя? Намджуну и правда хотелось бы понять это отсутствие самой злости и обиды — всего, что так и не выросший сирота хранил в себе даже после конца света. Сокджин не понял ни слова в объяснениях ученых, однако, наконец отдышавшись, добавил: — Этот мальчишка сказал, что все ответы находятся в доме господина Пака. В этот момент все неожиданно обернулись на лежащего на коленях Чона хулигана, но тот и не дернулся, даже не открыл опухшие глазки, продолжая напевать себе под нос какую-то неизвестную детскую песенку. В себя его привело лишь отсутствие опоры под головой, когда чужак неожиданно оторвал младшего от себя и толкнул его в плечо, заставляя хоть как-то прокомментировать сказанное. Но Чимин лишь пожал плечами, отвечая: — И что вы хотите услышать? Я без понятия, чем отец там занимался, да и мне все равно как-то было, — он отвел взгляд. — Ну можете идти туда, но вряд ли в обычном трехэтажном домике вы найдете что-то. — Его дом имел два этажа, — вдруг сказал Мин, недоверчиво щурясь. — Нет, три, — вздохнул он. — Два сверху и огро-о-омный подвал. Не самое уютное место, если честно. Что-то тут не складывалось. Казалось, оба ученых отчего-то не верили ни единому слову этого ребенка, однако у них не было выбора. Раз путь вел их именно в это место, значит, они должны были взять этого сорванца с собой: он единственный знал, где этот дом находится. Сопротивляться он, на удивление, не стал, только лишь твердил, что соваться туда бессмысленно и глупо — во всяком случае, они должны были попытаться. Эти кроткие мгновения молчания дорого обошлись им: уже вскоре за их спинами раздался грохот молнии. Сокджин сразу же подорвался со своего места и побежал в сторону услышанного, однако Юнги кое-как сумел остановить его, схватив его за руку и удержав на месте до тех пор, пока перед ними не раскрылся истинный облик врага — он больше не мог представлять угрозы. Хосок нес потерявшего сознание Тэхена на своих руках. Костюм юноши обжигал его руки, и все же мужчина не отступал. Каждый шаг на ватных ногах давался с особой тяжестью, по нему было видно, насколько же он измотан, и, дойдя до своих врагов, он вдруг нехотя прохрипел: — Мы сдаемся, — сказал он. — Сейчас вам тоже нужно как-то спастись, верно? Мой корабль утонул, но я знаю достаточно, чтобы вы спасли меня на своем. А он, — ученый кивнул на юношу в своих руках, — причина, по которой я вам расскажу то, что знаю. — Хе-хе, вот так новости, — звонко засмеялся мальчишка. — Все сопротивление здесь! Ну такой цирк, я не могу, у меня сейчас легкие отпадут, ах-ха-ха! Эта реакция с его стороны была весьма ожидаемой, однако второй истерический смех никто предвидеть не мог. Но Чонгук смеялся, прижимая рот к своим устам, смеялся и не замечал ничего из окружающего его безумия. Его плечи странно дрожали, и в полуоткрытых глазах не читалось ничего, кроме этой всепоглощающей злости. Казалось, он впервые поддержал такое поведение со стороны младшего, вот только причины для смеха у них явно были очень разные: чужак высмеивал самого себя, жалкого, всеми брошенного и одинокого — такого, что даже родной брат на него ни разу не посмотрел. Зато как руки родственника держали чужое тело, с какой любовью — тело Чона не знало этой нежности, и оттого ему было смешно, настолько, что в какой-то момент в бункере не осталось ничего, кроме его смеха. Он ощущал, как его душу обнимал двойник, как он шептал о том, что ему нужно успокоиться и взять себя в руки, но как он мог сейчас это сделать? Он был беспомощным, и раз так, то ему ничего не стоило и сейчас разрыдаться, верно? Но ни единой слезинки не вылилось из его глаз, зато на щеку пришелся тяжелый удар. Намджун быстро поставил его на место этим ударом, непонимающе глядя на это дрожащее от смеха тело. Эта странная жидкость все прибывала, заполняя этажи этим отвратительно пахнущим дегтем. Оставаться здесь и правда было нельзя. Юнги смотрел на свой уничтоженный дом и, не позволяя себе погрузиться в мир сожалений, сам принял решение за остальных и ответил: — Мы возьмем вас с собой. После этого они двинулись дальше по коридорам. Все стенки были покрыты копотью, и Мин не мог не заметить это — при таких температурах, как на Земле сейчас, даже потенциально здесь не могло ничего загореться, что наводило на мысль о присутствии некого неизвестного рядом с ними. Кто-то за ними следил? Он обернулся по сторонам, но кроме наглого взгляда Чимина не заметил ничего подозрительного, так что ускорил шаг и еще решительнее направился к кораблю — их единственному спасению из этой ловушки. Хорошо, что Намджун-таки нашел в себе силы не так давно выбраться из укрытия и помочь бывшему коллеге разобраться во всей сложившейся ситуации. Вот только решение насущных проблем не помогало прийти хоть к каким-то ответам по поводу происходящего с ними. Сокджин вскоре нагнал его, оторвавшегося вперед, и прошептал на ухо: — У этих двоих, — он незаметно кивнул взглядом на Хосока, — есть кто-то главный, нам нужно быть осторожными. — Да, при мне они тоже обсуждали кого-то… — он вздохнул и на секунду позволил себе заглянуть в глаза старого друга, но тут же отвернулся. — Ты же помнишь о нашем обещании? — Да, помню, — ответил старший и позволил возлюбленному снова оторваться вперед. Он бы никогда не забыл о том, как пообещал похоронить свои чувства ради идеалов того, кому и принадлежало его сердце.

***

— Что, так переживаешь, из-за того, что твой братик, видимо, никогда не любил тебя? Чонгук не хотел слушать. Его взгляд был полностью прикован к открывшимся пейзажам Земли за стеклом. Он не собирался больше чувствовать ничего, не собирался говорить и быть частью отвергнувшего его мира. Все в нем сейчас было способно лишь поглощать красоту этих белоснежных ночных равнин. Их оставили в той части корабля, где должно было храниться оружие, однако за его неимением туда поместили самых бесполезных членов отряда, даже врагов подпустили ближе к себе, а их двоих оставили здесь. Но Чона это даже больше не тревожило, он вообще будто бы потерял способность испытывать хоть какие-то эмоции — только созерцать. Однако его молчание явно не устраивало гиперактивного подростка, и тот, явно не замечая открывшейся им красоты погибшей планеты, только все мотал здоровой рукой перед чужим лицом. — Кажется, этот Тэхен ему намного дороже тебя, ха-ха! — он снисходительно и злобно улыбнулся. — Хотя я такой же, как и ты, так что не мне тебя упрекать в твоих глупых разбитых мечтах. — Такой же, как я? Старший посмотрел на него так, словно прямо сейчас возьмется за эту тоненькую шею и перекусит ее пополам. Но хулиган даже не дернулся, только скрестил руки на груди и кивнул в подтверждение своих слов. Вот только никаких общих черт между собой и тем, кто всегда только предавал и убегал, чужак увидеть не мог, оттого злость в его венах лишь вскипела с новой силой. Он сжал чужие плечи что было мочи и уже хотел сказать что-то грубое, как его перебили. — Что, неужели тебе так хочется выместить на мне всю злость просто за то, что твой брат выбрал того, в кого влюблен, а не тебя? — Да, — честно ответил он. Чимин усмехнулся и закрыл глаза, ожидая удара по лицу — так Чон обычно и решал все проблемы, теперь-то он помнил о себе это. Однако только от физической боли другого ему не стало бы легче, его сердце пылало и жаждало мести, но только соразмерной тому, с каким же безразличием в него стрелял родной человек. И тогда он вдруг кровожадно улыбнулся, наконец придумывая свой план действий. Он грубо сжал разбитый подбородок мальчишки в своих пальцах и с жаром впился в его губы, не жалея его ни на мгновение. Это сложно было назвать поцелуем, ведь в нем не было ничего, кроме злости и одиночества. Младшему явно не хватало воздуха, и он сделал шаг назад в глупой попытке остановить это, но в ответ ему лишь прикусили язык, заставляя подчиняться себе. Господи, каким же отвратительным себя чувствовал Чонгук в этот момент, каким же мерзким он казался себе, и все же его тело двигалось само по себе, он не хотел им управлять. Потому его руки только сильнее сжали чужое израненное лицо, пальцами он надавил на еще не зажившие швы на чужой щеке — ему нравилось чувствовать дрожь в чужом теле. Очевидно, он уже поступал подобным образом, и пусть это ужасно, ощущение власти над кем-то позволило ему по-настоящему расслабиться. Только почувствовав странное облегчение в своем чернильном сердце, он отступил, оторвался от этих соленых губ и тяжело вздохнул. Вниз по подбородку младшего побежала струйка смешавшейся со слюной кровью, и он улыбнулся, вытирая ее пальцами и говоря: — Так отвратительно. — И правда, — ответил старший. И тогда они продолжили свой грязный поцелуй. В нем даже не было смысла. Хотя, может, так казалось только чужаку, ведь, несмотря на все эти порицающие его действия высказывания, Чимин отвечал ему, даже слегка покраснел, да и выглядел он более чем довольным этим безумием. В его глазах горело искреннее наслаждение, и ему нравилось еще больше, когда Чонгук буквально до крови искусал его шею, как некогда сделал он сам. — Через твои глаза не любят смотреть, но, надеюсь, сейчас он все видит, — прошептал он. В значении этих слов старший даже не пытался разобраться, и без того давно стало понятно: слова этого человека не имели никакого веса и ничего не значили. В этом они явно были похожи друг на друга. Мусор и ничтожество — так стоило бы охарактеризовать их содержимое. Оттого, верно их третий поцелуй и показался им обоим удушающе мучительным. В душе юноши начали вырастать сорняки, и на пустых стенках сознания появилась плесень. В этот момент началось его бесповоротное гниение, и чем жарче и больнее становились их поцелуи, тем явственнее Чонгук ощущал эррозию собственного тела. Только его двойник замер внутри от ужаса, закрыл руками глаза и уши и ронял тяжелые слезы, умоляя его остановиться прямо сейчас. Но он не слушал, сильнее погружаясь в черный омут этой жестокой зависти — и Чимин одобрял каждый новый виток истязания.