***
Джин терял сознание, и как бы он ни пытался держать себя в руках, у него попросту не получалось. Присутствие Юнги рядом тоже лишь успокаивало и убаюкивало его, отправляя в сон, вернуться из которого он бы уже, возможно, и не смог. Он единственный, кто был способен драться, следовательно, единственный, кто смог бы вытащить их из этой ситуации, если из нее вообще был выход. Чимин выглядел настолько самоуверенным, даже снова сложил руки за спиной, снисходительно глядя на тяжело раненого мужчину и на остальных несчастных, оказавшихся здесь. У них не было возможности для бегства: сошедшие со стен монстры перекрыли любые пути к выходу. Похожие на бешеных псов создания окружили истекающего кровью пилота, и Мину приходилось прижимать к себе его тело еще сильнее, не позволяя этим существам даже коснуться его. И только Чонгук стоял без дела с пустым взглядом. Сложно было сказать, являлось ли наличие в нем еще одной личности спасением, или же это, напротив, проклятие. В любом случае сейчас он отчаянно пытался заставить своего двойника хотя бы обратить внимание на себя, пока тот с силой зажмуривал глаза и закрывал уши, он не хотел даже оборачиваться. Чон пытался достучаться до него всеми силами, но при любом прикосновении тот исчезал и появлялся где-то в другом месте. Бесконечный бег за чем-то, что существовало только в его голове — верно, это была его последняя возможность отвлечься от предстоящего кошмара. — Я позволю тебе управлять телом, если ты поможешь, — вдруг сказал чужак, наконец заглядывая в глаза своей копии. Но ему не ответили, лишь отчаянно выдохнули, точно сейчас двойник готов был расплакаться. Если бы хоть что-то решалось слезами, было бы проще, но перед этим жестоким мальчишкой хоть распори себе живот — ничего не поможет. И расколотое Я прекрасно это понимало, оттого, касаясь настоящего юношу своими дрожащими руками, он вошел в его душу и слился с ней. И в тот же момент в этом месте оказались Тэхен и Намджун, уставшие и выдохшиеся от бега. Судя по их виду, им тоже пришлось столкнуться с этими нарисованным монстрами. Черные кляксы из этой зловонной липкой жижи — такие покрывали всю их одежды, кожу и даже волосы. Чон лишь единожды обернулся на них, и после ощутил и без того чуждое ему тело совершенно незнакомым. Движения рук, слова — все это ему не принадлежало, и в той же мере являлось его собственностью. Такое пугающее, сводящее с ума чувство — точно бесконечный сонный паралич. Пришедшие не знали, что им делать дальше, и оттого двойник сделал свой первый шаг, даже раскрыл уста, чтобы что-то сказать, как вдруг Коса решил прервать все это и, не зная, как совладать со своими чувствами, наконец сказал: — Зачем нужно было нас всех здесь собирать? Ты сказал нам проиграть, сказал притвориться, словно мы тебя не знаем и не замечаем, но для чего? — он вдруг перешел на явный крик и сделал шаг навстречу мальчишке. — Я понимаю, ты не человек и быть им не хочешь, и все же для чего нужно было нас подставлять? — Чимин, — не позволяя подростку ответить на все эти вопросы, вдруг тихо прошептала копия Чона. — Ты поговоришь со мной? — Ах? — удивился виновник всея кошмара и тут же широко улыбнулся. — Неужели я и правда наконец слышу тебя? Мы так давно с тобой не разговаривали напрямую! Он, точно восхищенный роботом ребенок, схватил тело Чонгука за руки, в считанные секунды оказываясь рядом с ним снова. Да, эти глаза он никогда бы ни с кем не перепутал: ведь у всего, что создано искусственно, не было возможности выражать нежность и ласку. Потому и самого что ни на есть настоящего человека Тэхена было легко отличить от подобных созданий, намного сложнее было с настоящим хозяином этого тела — в его зрачках вечно догорала эта далекая, неизведанная печаль. Копия не сопротивлялась, когда ее обняли, но и объятия эти нельзя было назвать чем-то приятным и трогательным. Как бы Чимин ни старался, любые его движения оказывались жесткими и удушающими. — Почему ты так дрожишь? — спросил он, словно действительно не понимал причины. — Неужели тебе не нравится все это? Эй, ну чего молчишь? Разве ты не хотел, чтобы я тебя выслушал? Я слушаю! Да и все тоже будут слушать, если захочешь! Верно? Младший кое-как отлип от старого друга и ловким движением руки заставил своих цепных псов впиться в железные протезы Намджуна и в ткань костюмы Тэхена — иными словами, обездвижить каждого из них и поставить их на один уровень с раненым Сокджином и не желающим бросать его Юнги. Играть с людьми было так просто, даже проще, чем вещами. Чтобы избавиться от последних, их нужно уничтожить, а чтобы бороться с людьми нужно убить в них любую надежду на хороший исход. — Хватит, — все также тихо сказал двойник, наконец поднимая свой тяжелый взгляд на мальчишку. — Умоляю, остановись. — Почему? — он шутливо наклонил голову вниз и сжал чужие ладони еще сильнее. — Зачем мне останавливаться? А, кажется, я знаю. Потому что ты переживаешь за людей, да? Потому что ты не хочешь их смерти? Ой, а еще потому что тебе нравилась Земля, правда ведь? Я подарю тебе все это, если хочешь. — Ты ничем из этого не владеешь, чтобы дарить это мне. — Глупый, — он щелкнул по носу. Каждое новое слово выдавало в Чимине нечто, что заставило дрожать даже Мина. Свидетели этого диалога в полной мере ощутили себя самым ненужным мусором, самой настоящей побрякушкой, купленной где-то на рынке. Конечно, не стоило ожидать в условиях гибели собственного биологического вида к себе другого отношения, и все же неприятное, гадкое чувство поселилось в сердце каждого от этих слов. Замечая это разрастающийся плющ страха вокруг, двойник вдруг схватил подростка за руку сам и насильно потянул за собой. Хотя старый друг и не сопротивлялся, наоборот, каждый шаг он делал с особым удовольствием, ведь так даже интереснее. Когда они оказались достаточно далеко от всех, кто мог их услышать, темнота накрыла их своей пугающей пеленой. И даже в ней потерять жестокий бесчувственный взгляд Чимина никак не получалось, оттого руки копии дрожали только сильнее. — Ты поступился своими принципами и привел меня сюда только ради того, чтобы помолчать? — с насмешкой выдохнул младший. — Или ты так меня боишься, что и слова выдавить не можешь? — Я больше не боюсь тебя, — перебил его двойник. — Не думай, что раз в тебе заключена такая сила, ты становишься неуязвимым. Ты можешь считать себя таковым, ведь твои создатели в прямом смысле сошли с ума от страха перед тобой. Вот только я тоже не человек, у меня с тобой равные возможности. — Ах, не разочаровывай меня, — он приложил палец к чужим устам, не позволив закончить мысль. — Нет, сейчас твои силы не такие, и даже если ты начнешь со мной бой в этом теле, то проиграешь. Но не переживай. Я позволю тебе убить себя тогда, когда закончу свой план. Ведь когда-то давно Чимин поклялся, что сделает все, дабы у его единственного друга, так тянущегося к людям и способного испытывать эмоции, был настоящее физическое тело. Глупая копия помнила об этом, и поступала эгоистично: он жаждал исполнения этого обещания, оттого и не вмешивался. Он ничего не сказал, когда этот мальчишка нагло врал о себе в лицо Чонгуку, ничего не сделал, когда последний, поддавшись зависти, впустил в себя чужой яд и соединил их губы в поцелуе. И подросток тоже понимал, отчего расколотое Я сохраняло молчание так долго, загадкой оставалось лишь это прерванное безмолвие. — Если ты сделаешь то, что хочешь, люди будут уничтожены как предатели галактики. Поэтому тебе и нужно было, чтобы сопротивление само распалось, верно? Тебе было выгодно показать для остальных, что из себя представляет вид человека, готового на жестокости и предательства, — тихо продолжил старший. — Ты сделал все, чтобы этот союз распался самым отвратительным путем, и каждый об этом узнал. — А ты догадливый, — он улыбнулся и погладил друга по голове, как когда-то давно уже делал это. — Из-за нашего создания время было фрагментировано и разбито, как и сам закон причинности. И поэтому ты хочешь воссоздать единую линию времени заново, чтобы прошлое было именно таким, каким сейчас его помнят люди, а будущее — таким, каким его знаешь ты. — Ты что, герой какого-то романа? Зачем ты пересказываешь мне придуманный мною план? — Чтобы это услышал и понял Чонгук, — просто ответила копия. — Ведь он должен будет рассказать всем это, а после остановить тебя. Последнее предложение Чимину явно очень не понравилось, и эта непроглядная тьма его глаз только пуще сгустилась. У него в сердце не было эмоций, и души у него, соответственно, тоже не наблюдалось. Он даже был обделен внутренним голосом, ведь его сознание строилось на совершенно иных, нечеловеческих принципах — это и стало для него роковой ошибкой. Ведь, будучи пустотой, ему нужно было ее чем-то наполнять. Он поглощал тех, кто попадался ему на пути, и эта копия — самая сложная мишень. — Ты обещал подарить мне тело и счастье, — сказал двойник, делая шаг навстречу. — Но мне отрадно было жить с людьми, и ты это знаешь. Поэтому ты хочешь погрузить меня в иллюзию. И это… Думаю, я должен быть тебе благодарен. Ты и правда привязан ко мне. И поэтому только я в силах сотворить с тобой это. В это мгновение Чонгук, доселе запертый в клетке отчуждения, снова почувствовал свое тело, ощутил всю мощь своих рук и увидел, как из его глаз капает эта черная грязь. Он и сам стал превращаться в нее, отчего не выдержал и издал некое подобие крика о помощи. Он так мучительно устал быть ничем, что его момент отчаяния был прерван лишь звуком шагов по этим смольным лужам. Отпечатки босых ног, небывалая ранее пустота внутри — двойник вышел из его тела. Казалось, только Чимин мог увидеть, как это происходило на самом деле. В момент, когда копия, роняя свои хрустальные слезы, обняла старого друга, они оба оказались затянуты в то самое подпространство. Очевидно, именно так глупый объект №4 решил спасти людей от того, что считал самым настоящим злом. Все верно: это был мудрый поступок. — Я не смогу выбраться, пока не убью тебя? — спросил он, когда они летели вниз. — Верно, — ответил старший и печально улыбнулся. — Ведь когда-то я уже отдал тебе часть своего сердца и лишил возможности возвращаться сюда. — Жестоко. Ах, вернуть бы сейчас те времена, когда можно было спокойно лежать на его коленях и любоваться ласковой улыбкой — такой чуждой и в то же время бесценной. Вернуться бы в те кроткие воспоминания о том, как однажды подросток смог принести сюда живую божью коровку, и та, встревоженная, ползала по пальцам младшего, добралась до его конца и взмыла в пространство, только чтобы после приземлиться на мгновение на кончик носа четвертого. Тот был тогда слишком слаб, только-только созданный образец, осязаемый для живых существ только на секунду и то не всегда. — Значит, ты и правда хочешь быть моим врагом? — на всякий случай спросил Чимин в последний раз. — У меня не осталось выбора, — ответил он. — Ясно.***
Юнги помнил многое о своей жизни, и оттого ему уже был знаком этот страх потери. Он снова ощущал это безликое одиночество, прижимая чужое тело как можно ближе к себе. Помочь истекающему кровью Джину было не в его силах, и, если честно, он совсем не знал, что ему вообще сейчас делать. Ни одна мысль не задерживалась в голове надолго, пока все его внимание было приковано к пытающемуся не потерять сознание возлюбленному. Помощь пришла неожиданно: Тэхен быстро присел на корточки и с силой вырвал пилота из чужой хватки, отталкивая растерянного юношу подальше и вкалывая непонятное содержимое шприца в вену старшего. На пару мгновений киллер обмяк, точно уснул, но после наконец поднялся, чувствуя, как рана начинает заживать. — Это штука не способна лечить по-настоящему, так что после рана откроется снова, — пояснил бандит. — Через пару дней так точно. И эта микстура вызывает провалы в памяти, поэтому ее опасно использовать. — Ты помог нам?.. — нерешительно спросил Мин, все еще держась за одежду старого друга. — Разве… — Он их тоже обманул, — ответил Намджун и осмотрелся по сторонам. — На корабле мы тоже видели всех этих монстров. Думаю, он же и взорвал станцию, сученок. Монстры злобно рычали, но не двигались, и даже самое страшное чудище, огромное, с сотней липких рук, безмолвно наблюдало за их действиями. Самый старший попытался сделать пару шагов в сторону, как бы проверяя, насколько у этих существ хватит терпения. Вырваться из хватки одного из них оказалось достаточно просто, этот пес даже не сжимал челюсть с тех пор, как его хозяин скрылся из вида. Мужчина смог отойти к самой двери и даже повернуть ручку, однако, как выяснилось, уйти отсюда у них бы так просто не вышло: все скважины и щели были пропитаны черной жидкостью, и стоило только коснуться их голой кожей — ее начинало засасывать черт пойми куда. Усугубляло ситуацию и наличие этих сверкающих тьмой глазок тут и там. Один Тэхен решил первым делом расправиться с одним из этих псов, заряженным ударом прямой ладони разрубая его на кусочки. Остальные быстро последовали его примеру — вскоре вся комната превратилась в одни сплошные кляксы. И к каждому такому пятну поползли алые веточки с тела господина Пака — отвратительная зрелище. Будто бы это дерево пожирало энергию и питалось ей. Когда даже с огромным монстром вдали было покончено, и оно свалилось бомбой смольной под ноги, все вдруг замерли. Они не знали, что им делать дальше. — Это чьи-то кошмары? — спросил Тэхен и тут же отвел взгляд. — Потому что на том корабле я встретился с тем, что когда-то рисовал сам. — Думаю, они принадлежали его отцу… — тихо добавил Юнги и снова потянулся за выроненным в этой суматохе дневником. На одной из страниц мокрой тетради, им удалось найти тот самый первый облик чудищ, неаккуратно нарисованных поверх какого-то неважного исследования. А сзади кривым почерком на корейском было выведено: «Ты любишь подслушивать чужие мысли и лезть в чужие записи. Конечно, ты ведь не знаешь, что такое личное пространство. Раз так, я буду хотя бы обучать тебя чему-то. Для тебя я написал это на моем родном языке, посмотрим, за сколько ты сможешь его освоить. Еще я нарисовал тебе тех собак из моих снов, я, кажется, рассказывал тебе об этом еще до того, как ты бесцеремонно влез в мою голову, мальчишка. В общем, раз тебе так хотелось на них посмотреть, то держи. Художник из меня неважный, зато я неплохо готовлю. Жаль, что тебе не нужна еда, иначе ты бы точно оценил». Эта записка немного не сходилась с остальными, и уж тем более не состыковывалась с лежащим рядом трупом того, кто написал все это. Однако дата говорила сама за себя — это произошло за пару лет до конца света, видимо, в тот же момент, когда Чимин и был создан. Это письмо было вырвано и вклеено снова, будто бы мужчина пытался сохранить его и боялся потерять столь дорогое воспоминание. Юнги понимал это в полной мере: он тоже записывал все, что боялся забыть после потери рассудка. — Может быть ты расскажешь, как вы вообще встретились с этим парнем? — спросил Джин, когда боль наконец стихла. — Я к тебе обращаюсь, Коса. -… — юноша с минуту помолчал, не решаясь говорить, но после, тяжело вздохнув, все же добавил: — Вы не друзья и не напарники мне — хочу обозначить это сразу. Мы с вами не заодно и никогда не будем. — Думаю, у нас нет времени на твои монологи, просто отвечай на вопрос, — сказал Намджун и присел на пол, начиная осматривать свои протезы. — Я расскажу. История вовсе не была занимательной или примечательной. Они встретились еще до конца света около военного городка. Странный мальчишка, до боли похожий на знакомого из школы — таким он предстал перед новобранцем с потухшими глазами и стертыми после недавней драки кулаками. Тэхен не обратил бы внимание на гражданского в кадетском корпусе — такие тут часто бегали из-за близости с научным институтом, чьи-то дети, лаборанты — мало ли, кого сюда могло занести. Вот только в тот момент Чимин прошептал на ухо, что исполнит его желание — юноша умолчал о его сути — в обмен на маленькую услугу. Данное обещание мальчишка и правда исполнил и исполнял их каждый раз, когда Ким помогал ему с тем или иным делом — с избиением отдельных людей в разных частях города. Если честно, он так и не понял, какие цели тогда преследовал подросток. Он хотел было продолжить рассказ, как скрип дверей тут же заставил всех настороженно насупиться и обернуться в сторону раздражителя. Благо, вместо очередной опасности в лице Пака, они увидели изможденный, уставший лик Чонгука, кое-как открывшего залитую черной жидкостью дверь и тут же свалившегося на пол. — Я должен вам многое рассказать, — на выдохе произнес он и заставил себя подняться обратно на ноги. — У нас очень мало времени.