— Раньше здесь было все немного иначе, — удивительно безучастно прервал тишину мальчишка.
И правда: все внутри этого места перекраивалось и перешивалось сотни раз — столько же, сколько двойник терял свою связь с чужим телом и поддавался соблазну вернуться к своей первой форме существования — пустоте. С каждым новым следом крови на руках Чонгука несчастная копия возвращалась в привычный для нее мир личности настоящего человека, и тогда же это место изменяло свой облик.
Удивительно, как среди всего этого ужаса тот ночной кошмар, в который не посчастливилось оказаться Чимину, растворился в сладком саване надежды. Такая искренняя, до прекрасного нежная и до страшного хрупкая — младший мог ощущать этот привкус даже на своих губах. Он развернулся и попытался осмотреться еще раз, не веря своим глазам. То, что раньше не имело формы и стремилось к уничтожению, теперь растекалось черным океаном под ногами, и там, в этой глубине, через призму света пролетали сотни эпох и чужих мечтаний. Время растекалось по пальцам, заполняло горло — все здесь в каком-то смысле было временем и существовало потому, что двойник свято верил в праведность своих поступков в настоящем.
— Ты даже научился плакать, — снова подал голос недруг. — Жаль.
Медлить он больше не стал, и в следующую же секунду сделал шаг навстречу копии. Он двигался так уверенно, по его устам рубленой раной расползалась улыбка. Но давний друг отступать не стал, даже с места не сдвинулся: ему лишь нужно было понять, насколько его противник на самом деле силен. Поэтому он проследил за движением чужих рук и тут же опешил, когда вместо первого удара Чимин заставил распуститься черный цветок на своей ладони. Точно покрытые пудами морской соли, лепестки хрупко качнулись от небольшого взмаха, и тогда младший ответил:
— Уничтожь наши общие воспоминания, тогда тебе будет проще пытаться убить меня. Ты ведь этого хочешь, верно?
Будто бы какая-то паршивая копия чего-то могла иметь собственные желания. Почему он вечно смотрел на него так? Отчего всегда был только на его стороне? Это заставляло двойника злиться, и от этой ярости на самого себя он ударил по несчастному растению и на секунду стеклянное море под ним разбилось, погружая их обоих внутрь самого течения времени. Эта невесомость и бесконечность очевидно были только на руку Чимину, и все же первый удар он наносить не стал.
— А ты и правда совсем уже как человек, — усмехнулся мальчишка и заложил руки за спину. — Теперь ты готов безжалостно уничтожать то, что связывает меня с тобой, при этом хочешь восстановить его настоящий порядок. Разве не иронично? Верно, только глупые люди будут так эгоистично поступать.
— А ты думаешь, твои желания не эгоистичны? — он сделал шаг навстречу и тут же схватился за чужие плечи. — Думаешь, тебя и людей ничего не связывает?
— О, — он опустил взгляд и странно улыбнулся, но после, силой перемещая руки бывшего друга на свою шею, ответил: — Уверен, у нас много общего. Я привязан к тебе, был привязан к господину Паку, мне нравилась госпожа Чон — вы все для меня близкие люди. Только во мне не настолько много человеческого, чтобы предавать тех, кто мне дорог.
Он говорил с упреком? Или нет? Понять было так сложно, в глазах мальчишки не было ни одной эмоции, и на лице лишь зияла эта странная, жуткая улыбка. Тот цветок и правда был воспоминанием, но только одним, самым дорогим для них обоих, и теперь глупая копия не могла вспомнить, что же такое в нем содержалось, а если и пыталась, то чувствовала разгоняющую мощь пургу в сердце. Медленно, но они опустились на самое дно этого смольного океана времени, и когда их ноги соприкоснулись со вторым хрустальным полом, двойник тут же сжал чужое горло еще сильнее, сдавил его так, что то хрустнуло.
Между ними тоненькой паутинкой растянулась тишина, прерываемая только отчаянными попытками уничтожить самое большое зло в мире. Как бы копия ни старалась, у нее не выходило. Чтобы набраться еще сил, четвертый продвинул ногу назад, ощущая новый приток пустоты в груди. Тогда ему и хватило смелости посмотреть вниз: они стояли босыми ногами на этих хрустальных смольных цветах. Их бутоны так раздулись, что уже и сами норовили лопнуть, но и каждый шаг такого грузного объекта №4 ломали их до основания. Только Чимин боялся прикоснуться к ним и все еще сохранял свое невесомое положение.
— Наверное, ты бы ненавидел меня, будь у тебя возможность испытывать такие чувства, — вздохнул двойник и слегка отошел на нас. — Ты бы хотел испытывать боль при утрате и хотел бы знать, что такое одиночество, но…
— Нет, — прервал его мальчишка, — я просто хочу вернуться домой.
Кажется, это было самым искренним из сказанного им в последние пять лет. Вот только «дом» — это вовсе не место, где ему были бы рады, ведь то, что он обозначал этими буквами, — это пустота, из которой они оба были рождены. Что ж, раз так, то и бояться не стоит. Ничего уже не стоит того, чтобы цепляться, ведь отсюда будет способен выбраться только один из них.
Осознание этого заставило понять и то, чего же Чимин так долго ждал: настоящей битвы. Он хотел боя, в котором они будут равны, и потому копия, закрыв глаза, взмахнула руками, ощущая, как из них вылетает настолько сильная ударная волна, что ему потребовалась сила воли, чтобы устоять на ногах. За этим взмахом на секунду воцарилась тишина, после — хрустальный звон заполнил уши, буквально оглушил.
— Хорошо, — ответил младший и расцепил замок рук за спиной. — Теперь все честно.
Верно, он не знал, что так просто память не стирается, и лишь постепенно воспоминания об их милых встречах тускнели, за них уже невозможно было схватиться, и оттого чувство жалости к самому себе тоже иссякало, угасала их кроткая, так и не озвученная любовь, зато появлялась та самая человеческая ярость — такая бывает у солдат перед смертельным боем. Четвертый открыл глаза навстречу новому себе — той своей форме, в которой впервые предстал перед этим миром эмоций и чувств. Вихрем черных бабочек он растворился в этой оболочке чуждого тела и ввергнул себя в облик монстра, такого огромного, что даже этот океан времени разлился за пределы стеклянного берега.
Чимин улыбнулся, поднимая голову вверх и видя перед собой того, кого по-настоящему полюбил — чудище. Крылья мотыльков сложились сотней глаз в этом безобразии, длинные руки из липой черной жижи потянулись прямиком к младшему, но тот ловко отпрыгнул и, подбирая осколки воспоминаний, на ходу создал из них кроваво-алое копье. Покрутив его в руке единожды, он тут же завел его за спину и исчез из поля зрения, нанося удар в спину и разрывая несколько десяток бабочек на кусочки. Секунда — и он вновь исчез, после чего последовала целая очередь ударов, глубоких и до ужаса жестоких.
Нападающий совсем не щадил старого друга. Он без капли жалости запрыгнул на одну из этих длинных рук и с невероятной скоростью побежал вдоль нее, попутно разрывая ее своим лезвием, и уже после, достигнув чего-то вроде плеча, оставлил оружие покоится прямо в монстре. Оно вошло так глубоко, что, когда двойник все же смог вырвать его из себя, пустота начала разливаться, точно из проколотой бочки лилось вино. Тогда он вихрем бабочек поднялся ввысь и, закружившись в торнадо, водить вокруг Чимина свои тоскливые хороводы.
Мотыльки слетаются на кровь, и потому они то и дело вылетали из общего строя и пытались цепляться за тело мальчишки, по маленьким кусочкам от него отбирать, на что тот лишь улыбнулся. Из новых подобранных осколков он вылепил себе хлыст и мощным ударом перерубил весь этот вихрь. Тот распался на тысячи бабочек, и подросток безошибочно насадил одну них на лезвие потерянного копья — ту самую, в которой хранилось сознание копии.
Придавив ее хрупкое тельце к хрустальному полу, младший разорвал его и задел хрупкую поверхность, отчего под его ногами стремительно разошлась огромная трещина, уходящая куда-то еще дальше в пустоту. Сделав пару шагов назад, Чимин вдруг почувствовал, как что-то летит на него сзади, и он лишь на рефлексе смог уклониться. Над его головой мелькнула рука двойника с сжатым осколком внутри.
Тогда мальчишка отскочил в сторону и ударил хлыстом по месту, где и стоял четвертый, выбивая оружие из его пальцев. Когда острый конец привязался к его запястью, старший вновь обратился в вихрь, вот только теперь крылья мотыльков были оказались такими же угленно-черными, как и этот океан — ничего не было видно. Подросток закрыл глаза и уворачивался, когда чувствовал потоки ветра рядом с собой, из-за его слепой позиции в этой части поединка ему пришлось непроизвольно двигаться туда, куда его вел соперник.
Зацепившись ногой за трещину и непроизвольно упав, подняться ему не позволило лезвие, пробившее его тело насквозь. Двойник держал рукоять двумя руками, насаживая чужую грудь на свое оружие еще сильнее и глядя на все это с каким-то непреодолимым ужасом. Чимин откашлялся кровью и улыбнулся, взявшись ладонями за острие и даже отчего-то устало рассмеявшись.
— Здорово, жаль, что ты выглядишь слишком красиво сейчас, чтобы я назвал тебя монстром, — он отвел взгляд. — Вот только ты не остановишь меня таким образом, ты ведь должен это понимать.
— Да, я знаю.
Чем шире становилась пустота внутри копии, тем яснее становилось его сознание, и тем уродливее ему казалось то существо, что сейчас высмеивало собственное ранение. Чимин, воспользовавшись чужой неуверенностью, смог оттолкнуть противника от себя и подняться на ноги. Младший буквально вырвал копье из себя, и его сквозная рана тут же начала заполняться черной жижей и зарастать. И он исчез, не позволив ни секунды медлить бывшему другу и тут же оказываясь за его спиной, толкая на пол и пытаясь ударить хлыстом еще раз, но лишь сильнее разбивая и без того уже потрескавшийся пол под ними — копия вновь разлеталась на сотни бабочек и вдруг замерла высоко-высоко над головой подростка.
Мальчишка сразу же понял, в чем дело: трещина стала настолько большой, что хрусталь под его ногами попросту лопнул, выпустив ту самую осознанную пустоту в искусственное подпространство. Эти грани были созданы господином Паком и госпожой Чон, дабы не позволить и без того разрушенному их экспериментами времени окончательно перемешаться между собой. Однако именно это, как подумалось Чимину, и привело их эксперимент к краху — в конце концов, та энергия, что они запечатали здесь, дабы не разрушить время окончательно, и питало ядро Земли.
— А ты, оказывается, не так глуп, — усмехнулся младший, задирая голову вверх.
У подростка нет внутреннего голоса, однако если бы у него был этот единственный друг, то вывод прозвучал сам собой: его привели сюда, дабы вновь запустить движение планеты, ведь собственных сил у четвертого никогда бы на это не хватило. Значит, теперь оставалось лишь выгнать его отсюда снова, больше никогда не позволяя войти в это подпространство. Мальчишка рассмеялся, да так звонко, что эта звенящая пустота напилась его смехом и разразилась неслыханным ранее воплем.
Так просто отступать от своего плана он никогда бы не стал, и сдаваться сейчас уже не было смысла. Так или иначе, он еще не исполнил главное обещание. Так что, не обращая внимания на поток пустоты, вылившийся прямо из этих жутких трещин, юноша без капли страха полез внутрь, за пределы искусственных стенок. Все, что скрывалось за ними, было настолько уязвимым и хрупким, что одно соприкосновение с экспериментальной ошибкой могло разрушить все здесь до основания.
Двойник прекрасно понимал, на какие шел риски, он рассчитывал на этот план слишком давно, чтобы не предвидеть попытки отравить сущность мира собственной жизнью, и потому тут же вихрем ринулся к старому другу, и пока он летел вниз через эти потоки бытия, он по крупицам терял всю свою память. Чем дальше он продвигался вслед за некогда близким, тем слабее он становился, обретая обратно свою форму паразита. Коснувшись чужой спины, он вдруг почувствовал, как его хватают за запястье и в воздухе переворачивают. Чимин оказался прямо перед его лицом и, не медля больше ни секунды, вдруг вонзил свою руку в его грудь, оставляя там последний и самый маленький осколок.
— Ч-что ты делаешь?! — закричал старший и тут же попытался оттолкнуть его от себя. — Прекрати!
— Нет.
Чимин не остановился даже после того, как юноша попытался вновь обратиться в свою настоящую форму. Он вернул некогда вырванный кусок чужого сердца обратно, и это могло означать лишь одно: он спас его. Зачем? Зачем нужно спасать того, кто открыто тебя предал? Этот поступок казался настолько глупым, что двойник успел только закричать, после — его вытолкнули за пределы подпространства. В его глазах отразились этот безучастный взгляд бывшего друга и его израненная ладонь. Трещины над головой стали затягиваться, и хрустальный звон лишь оповестил о том, что путь обратно для него теперь закрыт навсегда.
Четвертый тут же начал отчаянно биться в эту стенку между ним и Чимином, он пытался разбить ее кулаками, кричал, даже готов был разорвать свое тело на кусочки, вот только все его действия не имели смысла. Он слегка отступил назад, понимая самое ужасное для себя. Он думал, что исчезнет, и он готов был пожертвовать своей жизнью ради этого. Он отдавал другим части своего сердца, чтобы защитить их от влияния этого места, он дарил себя без остатка каждому, кто оказывался в этих владениях, и вот теперь, когда его царство потерянной вечности было разрушено, он выжил только из-за того, что еще до этого этот глупый мальчишка заставил его уничтожить воспоминания о себе, а с ними стереть и тот кусочек времени, когда его отсюда выгнали.
— Почему ты… — он закрыл лицо руками, роняя свои стеклянные слезы и ощущая себя настолько жалким и ничтожным, каким еще никогда себя не чувствовал.
Ведь его спасение означало гибель всего, что он так сильно хотел спасти.
***
И как он здесь оказался? Ах, точно, он ведь хотел сбежать, как и всегда это делал. Хосок рассмеялся, закрывая лицо руками и тут же с силой падая головой на панель передач. Нет, он ведь никуда в этот раз не собирался исчезать, он хотел помочь остальным, верно? Из-за очередного провала в памяти сложно было вспомнить, к чему он там стремился, когда прилетел обратно в покосившийся домик под кислородным куполом. Там, вдалеке, шумно билось привязанное к колоннам сердце, и тогда бывший ученый наконец смог вспомнить о своих намерениях.
Сжав нож в своей руке, он вышел из безопасного пространства и тут же направился дальше по коридору, кишащему этими смольными липкими монстрами. Победить их было невозможно, по крайней мере, сейчас, так что мужчине приходилось отбиваться и кое-как терпеть их укусы, отталкивая от себя ногами. Свалившись на твердый грунт и тут же захлопнув за собой дверь, он тяжело выдохнул, вытер кровь с лица и побежал вдоль по дроге прямиком к колоннам.
Когда он только прибыл сюда в своем печальном желании сбежать подальше от мира и людей вокруг, эти строения первым делом привлекли его внимание. Проживать на такого рода небесных телах было запрещено, а своей цивилизации здесь и вовсе никогда не существовало, так что, очевидно, они были выстроены одним конкретным человеком — Чимином, которого ему не посчастливилось встретить два года назад.
Черная липкая мерзость стекала с его костюма и тянулась за ним следами, пока сам Чон двигался в сторону вечно кровоточащего сердца. Отчего-то ему казалось, что если он поймет секрет этого места, то сможет помочь остальным. Хотя, может, тогда он все же просто соврал и сам украл корабль, вновь оставляя позади себя даже то, что было ему дорого — в любом случае, он никто не понимал себя полностью.
— Думаешь, можешь кого-то спасти? — прозвучал голос в его голове.
Так ему показалось. Когда слишком долго себя ненавидишь, даже собственное Я начинает от тебя отдаляться, и оттого ученый не сразу же осознал, что сказанное ему совсем не принадлежало. Он замер, опуская вниз голову и видя, как его смольные следы сливаются в одну большую тень за его спиной. Невольно обернувшись, он тут же получил мощный удар в грудь, отлетая в сторону и разбивая подбородок. Перед ним, извиваясь и трясясь, стоял нарисованный облик его матери, она улыбалась и все смотрела куда-то по сторонам — такая привычная картина из детства.
— Я понял, — прошептал он сам себе и тут же поднялся на ноги.
Очевидно, Чимин очень хотел заставить его поверить, что с уничтожением этого сердца что-то изменится. И здесь можно было подумать о двух возможных мотивах: мальчишка либо пытался перехитрить всех, либо желал уничтожения того, что и так лежало у всех перед глазами. Мужчина сделал шаг навстречу чудищу и тяжело вздохнул, пытаясь заглянуть в эти безучастные глаза — точно, вот что отличало всех этих созданий от инопланетных существ: у них были глаза Пака.
Хосок ожидал второго удара, и потому смог легко уклониться от нерасторопной куклы, перерубая ее своим кинжалом и присаживаясь на колени. Кажется, она не могла собраться воедино. Если подумать, и эти псы могли легко за ним последовать через щели в корпусе корабля, но не сделали этого, из-за чего мужчина решил, что сейчас их главный враг явно не в состоянии управлять ими.
Что ж, такой расклад событий пришелся как нельзя кстати. Чон побежал дальше, останавливаясь у одной из колон и пытаясь наконец в полной мере ее рассмотреть. Как только он попытался соприкоснуться с ней, его рука просто прошла насквозь. Он повторил это действие несколько раз, после чего набрал в ладони немного жидкости из этой черной реки подле и измазал ей одну из стенок. Удивительно, но эта жижа могла держаться за эту странную материю.
Набрав в шприц немного этой слякоти, он отправился обратно к кораблю и взлетел на нужную высоту. Оказавшись в опасной близости с этим пульсирующим сердцем, он предварительно окропил ее из шприца, после чего попытался коснуться руками — даже его перчатки прожгло, вместе с ними снялся и первый слой кожи, и уже после рядом посыпался дождь из стрел, мечей и всего, на что только хватило ума у мальчишки. Ученого это не остановило, и он попытался продавить внутрь кинжал, несмотря на возможные риски для себя и на последствия в принципе.
Хотя ожидать того, что исследуемый объект попросту исчезнет, он точно не мог, и потому от неожиданности чуть ли не свалился вниз, чудом удержавшись за дверь кабины. И тогда же вновь наступила темнота. Мгновение — и он открыл глаза в каком-то из осколков своей памяти, в настолько незначительном, что его охватила дикая паника. Он помнил этот стол, помнил это ощущение тяжести чужого взгляда на себе. Подняв голову, он увидел перед собой затравленного мальчишку с огромными мешками под глазами и длинными, давно нестриженными волосами. Точно… И как он мог забыть? Это же та первая встреча с братом, разве нет?
Вот только еще мгновение назад он падал с корабля, и оттого все, что его сейчас окружало, лишь вызывало непонимание и страх. Мужчина осмотрелся по сторонам и вскочил на ноги, отчего госпожа Чон, сейчас такая спокойная и теплая, что-то прошептала ему на ухо, усаживая обратно. Ах, нет, если бы он поддался подобной иллюзии, он бы точно потерялся и не смог бы понять, где реальность, а где нет. И раз все это лишь больная вспышка его сознания, то Хосок без промедления опрокинул этот полный еды стол прямо на младшего брата, схватил собственную мать за шиворот и ударил по ее лицу что было мочи. Он думал, что так сможет выбраться из этого фальшивого мира, вот только вместо того, чтобы раствориться и исчезнуть, обратиться монстром из страшных сказок, женщина упала и заплакала, глядя на родного сына как на чудище.
Чон в полной мере почувствовал, как ломает ей нос, услышал, как спелыми вишневыми ягодами начала падать кровь на пол. Он обернулся к Чонгуку, и тот лишь опустил взгляд, он боялся даже посмотреть в его сторону. Его истерзанные руки дрожали, но он отчаянно сжимал их в кулаки и держал на коленях, пытаясь не выдать своих настоящих чувств. Сделав несколько шагов назад, ученый уперся в стенку и тут же схватился за голову, начиная кричать.
Было ощущение, что его память начинает рваться, и с каждой новой порванной ниточкой в общем полотне он все отчетливее ощущал всю реальность происходящего. Из этого состояния его вырвал только новый укус в ногу. И тогда он вернулся в настоящее, отталкивая скулящего пса от себя и тут же разрывая его тело на кусочки.
Он тут же посадил корабль обратно на землю и попытался сообразить, что же сейчас произошло с ним, однако понять все это было почти невозможно. Хосок осмотрел свой нож и тут же понял: по лезвию стекала человеческая кровь. И на его кулаке тоже порвалась кожа от сильного удара — значит, он и правда пережил этот момент. Кое-как успокоив собственный больной разум, он еще с минуту молча смотрел в одну точку. Уже после мужчина предположил единственное логичное объяснение: либо вместо своего сердца Чимин спрятал здесь фрагмент времени, либо произошедшее там поменяло будущее, отчего этот выставленный на обозрение орган исчез.
Ни одна из теорий не казалась достаточно реальной, чтобы строить дальнейший план действий, однако и выбора у ученого тоже не было. Он на мгновение замер, и уже после решил, что единственное, что ему сейчас следует сделать, — снова вернуться в прошлое. Ему снова нужно было сбежать.
***
— Твое лицо, — тихо сказал Сокджин, прерывая рассказ Чонгука обо всем, что тот услышал из разговора двойника с их врагом.
— Лицо? — переспросил юноша, не понимая, отчего все четверо недоуменно уставились на него.
— Шрам на твоем лице, — пояснил Намджун, указывая пальцем на чужую щеку.
— А? Он ведь всегда был со мной, — растерянно ответил чужак. — Его оставил Хосок, когда я только появился в их доме. Я же сказал, что ко мне вернулась память после того, как объект №4 покинул мое тело. Почему вы так удивлены?
Переглянувшись, они решили больше не задавать вопросов. И тогда младший наконец смог объяснить им всю историю так, как помнил ее сам. Это не так уж и сильно помогло, однако теперь им точно было известно, что все обстоятельства складывались явно против них, что еще ужаснее — никто из них не имел ни малейшего понятия, как им не допустить уничтожения всех и вся в угоду некому непонятому желанию глупого подростка.
— Хосок сказал, что придумал что-то, — сказал самый старший из них.
— Да он явно просто хотел убежать, — ответил Тэхен и тяжело вздохнул.
Как он вообще оказался втянут во всю эту историю? Ему всего лишь хотелось увидеть мир без своего прошлого, неужели его желание оказалось настолько губительным? Даже верить в это не хотелось. Теперь уже ничего не сделаешь. Вот только его ответ заставил остальных волноваться, и Юнги тут же задал встречный вопрос:
— Если он предатель, то как вы могли его оставить одного на корабле? Мы ведь не улетим отсюда теперь, вы идиоты?
— Нет, ты не понял, — снова вздохнул Коса. — Он-то вернется, просто без результатов. Я подумал, что так он сможет отвлечь Чимина на себя, поэтому решил ему довериться. В своих целях.
У его слов было удивительное свойство не выражать никакие эмоции. В этом молодом человеке не было ни грамма надежды на будущее, казалось, он тот еще противник и людей, и общества — явно не тот, кто всем сердцем хотел спасти остатки человечества от неминуемого истребления. И по планете родной он тоже совсем не скучал — во всяком случае, в нем точно не было тоски по дому. Может, оттого он так и преуспел в своих преступлениях: выследить человек без цели и мотива очень сложно. Так подумал Сокджин, глядя в эти пустые глаза напротив.
— Давайте уйдем отсюда, — вдруг поднялся на ноги Юнги и обернулся к бывшему коллеге. — Ты ведь понимаешь, зачем?
— Да, кажется, я догадываюсь.
Посвящать остальных они в этот диалог не стали. Мин схватил Кима и Чона за запястья, заставляя идти за собой, остальные пошли следом, направляясь дальше по коридору и тогда замечая странное свечение внизу. Спустившись по лестнице на самый нижний этаж и тут же еле не падая с ног из-за потока странной энергии. В темноте не было видно достаточно хорошо, однако теперь, когда они оказались здесь и посмотрели под ноги, каждый заметил эти хрустальные черные бутоны и затянутые алыми ветвями стены.
— Соскучились? — улыбнулся мальчишка, осторожно ступая босыми ногами по этому соленому полу.
Может, это и было началом конца.
