Восстань из пепла

Рубцов проснулся, когда уже смеркалось. Видимо, когда Доминик сказал ему правду, он заснул. В принципе, это «признание» и правда не особо его беспокоило. Они знакомы всего пару дней, да и сама их встреча была чистой случайностью, которая обернулась в катастрофу. Или в спасение. Кто знает?.. До Родиона долетали обрывки каких-то фраз, видимо, доносящихся из телевизора. Голоса героев напоминали Рика и Морти, в этом Рубцов был более чем уверен. Глаза уже почти прошли: они не чесались и не болели, чего не скажешь о теле. Кости ужасно ломило, а жуткая боль в боках, которые Надежда особо усердно испинывала, не давала нормально двигаться. Парень, превозмогая боль, медленно приподнялся с твёрдого матраца и тут же лёг обратно. Голова ужасно кружилась. Бросив какие-либо попытки подняться, он позвал Яновского: — Эй… Доминик… или как тебя там?.. Иди сюда, я встать не могу… голова кружится. Звуки, доносившиеся из кухни, прекратились, и Яновский, слегка недовольным голосом, буркнул: — Да что тебе надо, придурок… Ладно, иду, — проворчал Доминик и сердито зашагал к парню, предварительно поставив мультик на паузу. — У меня тут все кости ноют, встать не могу… и голова болит… и да, ещё я есть хочу. Доминик, устало вздохнув, протянул ему руку, с трудом подняв того на ноги. «Если я для тебя обуза — не надо было помогать. Ты сам виноват, что спас меня. Хотя тут даже «спас» сказать нельзя. Это как медвежья услуга. Своей помощью ты только затянул меня на дно, спасатель хренов», — закрутилось в мыслях Рубцова. — Ты хочешь сказать, что ты не помнишь моего имени? — Доминик угрожающе навис над шатеном, хотя в силу его роста со стороны это выглядело смешно. — Ну… Это… тебя Дориан зовут, или Доминик… — Да ты охерел. Ладно, ничего. Всё же, второй или третий день знакомы. Но не смей забывать больше, — бросил Яновский. — Хорошо, не забуду… А скоро мы есть будем? — Только о еде и думаешь… Да, пойдём. Наскоро поев доширак (видимо, другого у Яновского не было), каждый пошёл дальше заниматься своими делами. Доминик уже третий час смотрел «Рик и Морти», а Родион лежал и тупо глядел в потолок, в то время как в его голове прокручивались тревожные и мрачные мысли. В конце концов, он не выдержал, и чтобы не достать нож из-под подушки, который спрятал туда перед приходом Надежды, и опять не начать резать себя, пошёл к Яновскому. Хотя Родион был и не против того, чтоб пару раз резануть себя, потому что на душе как всегда было скверно, но парень не хотел привлекать к себе излишнее внимание Доминика, тем более, Рубцов даже близко не мог предугадать реакцию Яновского на любое событие или его действие, даже если оно абсолютно безобидное. Родион, корчась от боли в боках и похрамывая, подошёл к Доминику. — Что делаешь? — как ни в чем не бывало спросил Рубцов. — О срань господня!.. Я тебя не заметил… Ты всегда так тихо ходишь? — вздрогнул Яновский. — Что делаешь? — Рубцов, как видимо, решил проигнорировать вопрос. — Не видишь? — Доминик прибавил громкость, чтобы не слышать Родиона, вероятно, обидевшись на его странную манеру общения. — Вижу, но плохо…  А это все потому, что не надо было звать Надежду. — Говорю же, я ничего не мог поделать, у нас была сделка. — Какая сделка? — Ты слишком любопытный. — А ты слишком жестокий, если считаешь, что можно позвать ее и позволить избить меня. — Я уже извинялся, да и к тому же, нельзя быть таким злопамятным. — Это почему? — Потому что… Так, не мешай мне смотреть. Родион поплёлся обратно в комнату. Делать было абсолютно нечего. Да и к тому же, уже смеркалось, а вечер обычно нагоняет тоски, особенно на него. Дыра в груди разрасталась все больше, и когда достигла пика, сметая все на своём пути и оставляя только пустоту и отчаяние, стала просто невыносимой. Рубцов, не в силах переключить себя, взял нож. «Что ж, раз я не могу отвлечься, остаётся только один вариант…» Он со всей силы рубанул ножом по подушке, и перед тем, как разрезать ее окончательно, нанёс миллионы ударов. Затем парень выпотрошил ее, и по всей комнате разлетелись перья. Тут до него дошло, что если Яновский придёт, то в лучшем случае заставит его все это убирать, а в худшем будет долго пытать и потом убьёт. По крайней мере, так думал Родион. После этой мысли на него тут же напала паника. Точнее, страх. Животный страх. Парень тихо выругался, только что осознав, что натворил. Но тут Рубцову пришло гениальное решение — он спрячется за шкаф, Яновский забудет про него и уберёт перья, как ни в чем не бывало. Родион, дабы не наделать шума, тихо прокрался к шкафу, который располагался рядом с окнами, открывающими панораму на ночной город, и попытался было залезть в шкаф, однако когда он попытался открыть дверцу, та скрипнула. Рубцов, у которого от этой ситуации нервы были напряжены до придела, обернулся, и прямо спиной свалился на шкаф. Сверху посыпалась одежда и какие-то вещи, создав огромный погром. Тут он услышал, что Доминик поставил на паузу свой мультик, который, к слову, смотрел уже третий час. Рубцов пытался сидеть как можно тише, насколько это позволяло сбитое дыхание. Доминик, подумав, что ему показалось, стал смотреть дальше, а Родион тем временем думал, куда спрятаться. Тут он увидел место под кроватью у Доминика. Даже если тот будет его искать, то найдёт не скоро, так как матрац Рубцова закрывал место под кроватью Яновского, по крайней мере, с одной стороны точно. Родион в панике пополз в сторону кровати Яновского — ходить было ужасно больно, да и ноги подгибались. Когда парень наконец-то добрался до пункта назначения, он спокойно улёгся. Не то что бы спокойно — Рубцов весь ужасно дрожал, у него было сбитое дыхание, а со лба стекали капельки пота. Тиканье часов капало на мозги, как впрочем, почти всегда, когда нечем заняться. Его разъедала пустота, но когда он выпотрошил подушку, она сменилась на страх, причём ужасный. Однако всё лучше, чем дыра, которая проедает тебе мозг и захватывает тело, отравляя мысли. Тут Рубцов заметил, а точнее почувствовал, что по его ноге кто-то ползёт. Кто-то очень большой. Вероятно, сороконожка. Рубцов начал дрожать сильнее. Глаза лихорадочно бегали, не в силах зацепиться за какую-то определенную деталь. Он боялся даже взглянуть в сторону ноги. Рубцов был уверен, что кто-то по ней ползёт, и чуть не чихнул из-за пыли, которая скопилась под кроватью. Тут он не выдержал. Родион обернулся, в надежде убрать эту тварь, но не рассчитал силы. Когда парень оборачивался, то со всей силы долбанулся о низ матраца и заорал от боли и страха. Доминик тут же поставил на паузу и двинулся в сторону спальни. Рубцов попытался быть как можно тише, поэтому пока Яновский ещё шёл к спальне, он на всякий случай со всей силы приложился головой о пол. Шаги приближались. Яновский вошёл в комнату. Он остановился в полном шоке, и, пошатнувшись, ухватился за дверной косяк, пробормотав что-то наподобие «что за херня тут произошла…» Рубцов тяжело дышал, однако Доминик его не заметил. Капли пота, стекающие со лба, стали капать на пол. По нему всё ещё кто-то полз. Яновский до сих пор не замечал Рубцова. Парень начал в бешенстве ходить по комнате и орать имя Родиона, но тот не отзывался. Рубцов боялся. Страх пробирался в каждую клетку тела, порабощая сознание, в то время как Доминик переворачивал всю комнату и покрывал парня трехэтажным матом. Тут пыль, так докучавшая Родиону, окончательно пробралась в нос, и он чихнул. Он выдал себя. Яновский приблизился к кровати. Всё, конец — парень взглянул под кровать. — Родион?.. — Доминик удивленно поднял брови, позабыв о гневе. — П-прости… Я-я-я… Нечаянно… — Рубцов заикался и дрожал, поэтому эти три слова на данный момент были его пределом. Вдруг Яновский лёг рядом с Рубцовым, но уже на пол, потому что кровать была одноместная, и спросил шёпотом:  — Ты боишься меня? Скажи правду, — почему-то, когда Доминик спрашивал это, он обращался к парню, словно к ребёнку, а на его губах заиграла легкая улыбка. — Да, — только и смог вымолвить Рубцов, так же, шёпотом. — Знаешь, ты похож на зверька. Ты такой беспомощный, словно маленький зверёк, загнанный в угол. Это… странно. Но мне нравится, — Доминик протянул руку к Родиону, и зарылся в густые, темные волосы парня, начав гладить по голове. Рубцов дрожал. Он ничего не мог сделать, а потому просто терпел. — Ну хватит дрожать. Не бойся меня, я не сделаю тебе ничего плохого. Родион не отвечал. Тут Доминик резко и больно схватил его за волосы, которые пару секунд назад гладил, и, приподняв за них Рубцова, со всей силы ударил о пол. — Ай… Б-больн… — Знаю. Зато не будешь больше так делать. Ты меня понял? Рубцов молчал. Яновский снова приложил его головой о пол и переспросил: — Понял?! — Пон… Понял… — Вот и хорошо, — удовлетворительно кивнул Яновский. — Доминик… У меня, по-моему, по ноге сороконожка ползёт… — Разве? — Доминик посмотрел, куда указывал Рубцов. — Там ничего нет. Да и откуда сороконожке взяться в доме? Тебе, видимо, показалось. — Надеюсь, — как ни странно, после того, как Доминик сказал, что ему все показалось, ощущение ушло. — И правда, — слабо усмехнулся Рубцов. Доминик ещё ближе придвинулся к Родиону, так, чтобы между ними почти не оставалось расстояния, и коснулся своим кончиком носа его, прошептав: — Не бойся меня, хорошо? А теперь вылезай, пора спать. Кстати, завтра мы кое-куда пойдём. Тебе понравится. Ты же не против? — Нет, я не против, — Рубцов был не в силах возражать. — Тогда пойдём. Уберём завтра, — Яновский встал и начал вытаскивать Родиона из-под кровати, потому что сам тот выходить не особо собирался. Они легли спать в полном бардаке, а Родион вообще без подушки, но сегодняшний инцидент был сказкой по сравнению с тем, что случился завтра и в миллионный раз перевернул их жизнь на сто восемьдесят градусов...