My broken memories

Хранителям потребовалось два дня, чтобы хоть немного отойти от пережитого потрясения. Все настолько были шокированы произошедшим, что в первые минуты теряли дар речи. Несчастье всегда рушится на плечи в самый неожиданный момент. Как снег на голову. Впрочем, в такие моменты обычно горюют о постигнутом и ищут выхода, не обращая внимания, что случившееся, возможно, часть цепной реакции. Все события имели свою подоплеку, абсолютно все. Но никто не обращает на это должного внимания. Хранители по обыкновению молчат, стоя у кровати своего босса, и тишину разрывает лишь тихое и какое-то острое пиликанье и писк аппаратуры. Этот Тсуна, кажущийся столь беспомощным и неживым, во многом пугает их, но никто не желает открыто показать своих чувств. Девочки особенно долго сидят у его кровати по обе стороны, держат его ладони в своих. Подолгу наперебой рассказывают о событиях минувшего дня, изредка опасливо, точно боясь как-то навредить, проводят руками по его волосам, невесомо касаются лба, наверное, неосознанно, лишь чтобы убедиться в реальности лежащего перед ними юноши. Гокудера догадывается, что за всем этим они стараются позабыть о случившемся, точно это помогает им «оживить» Десятого или же утешить себя. А потом девочки уходят в обществе Бьянки, часто моргая, этим как бы загоняя невольные слезы обратно. Молодая женщина чуть сжимает их плечи, хмурится, хотя в сердце во многом соглашается с ними и разделяет их переживания. Вот только гордость и старые, еще детские привычки не дают ей показать это. Реборна же никто не видит, хотя Бьянки как-то обмолвилась — особенно мрачно и, возможно, несколько иронично, что он в глубокой депрессии. Гокудера не может в это поверить, но есть ли смысл сестре врать ему?.. Она говорит, как больно ей знать это, как больно видеть ту ярость, с которой киллер сначала порывался самолично отыскать виновника аварии и наказать по всей строгости, как тяжело находиться рядом, не имея возможности помочь или утешить, не ранив при этом его самолюбие и его гордость. А Реборн слишком горд, чтобы принять это. А Нана разрывается между домом и больницей, просиживая часами у постели, стоя у плиты или же попросту играя с Ламбо и И-Пин. Юные киллеры рады такой особенной заботе женщины, но даже не догадываются, чем вызвана она. И все же, как бы трудно и тяжело ни было, эта поразительная женщина лишь улыбается. Гокудере нравится это. Десятый очень на нее похож. Сегодня Хаято несколько припоздняется и приходит в больницу несколькими минутами позже Ямамото. Распорядок дня Урагана во многом изменился за эти короткие два дня, и ему трудно подстроиться под новый ритм жизни. Гокудера старается найти оправдания, но сколь бы ни выдумывает их, то сразу же отвергает, возвращаясь к мысли, что сам во всем виноват. Стоя перед боссом, юноша не находит в себе силы посмотреть на него. Это трудно. Ему безумно стыдно, и порой Гокудере кажется, что еще одна такая мысль, и он обязательно свихнется. Клеймо вины лежит на нем, а значит, ему и расплачиваться. Наверное, что лишь по чистой случайности (на судьбу это парень списать не может), что рядом постоянно находится Хранитель Дождя, Хаято не решается что-либо сказать. Он знает, что будь обстоятельства немного иначе, давно бы сидел на коленях перед постелью своего босса и молил бы его о прощении, которого не заслуживает. Ямамото коротко вздрагивает — что замечает лишь крошечная синяя птица за окном — и оборачивается на звук открывающейся двери. Гокудера хмурится и отводит взгляд. Его немного напрягает общество Дождя, точно он может прочесть все его мысли только лишь по глазам. Брюнет только кивает в знак приветствия, а Гокудера не находит слов, чтобы съязвить. Кажется, что он давно уже не видит нужды в этом. На деле же — всего два дня. Когда наступает время уходить, и юноши, неспешно переступая, бредут по коридору, то и дело встречая на своем пути медсестер и медбратьев, их нагоняет среднего роста человек в белом халате с бесформенным колпаком на голове. В руке он держит большой блокнот, где принято вести наблюдения за больными. Он явно напряжен. Хмурится. — У меня плохие новости касательно вашего друга, — говорит мужчина, нервно теребя рукав своего халата. На уровне груди Хранители замечают нашивку с именем. — Вы ведь пока еще не в курсе?.. Гокудера навостряет уши, уверенный, что случилось что-то серьезное. Юноша не может унять дрожи, но когда мозг распознает сказанное, начинает трястись куда сильнее, и во внезапном припадке ярости хватает врача за грудки, чуть приподнимая над землей, прижимая к стене. Мужчина напрягается еще сильнее, а во взгляде ясно читается страх. Гокудера не желает верить в услышанное и готовится разорвать на клочки того, кто посмел так жестоко подшутить над ним, но слышит холодный, непреклонный голос Ямамото: — Отпусти его. Тяжелая ладонь ложится на плечо юноши, он вынужден отпустить врача. Тот лепечет слова сожаления и поспешно исчезает из поля зрения Хранителей. Гокудера старается глубоко дышать, но вместо этого из груди его вырываются лишь прерывистые сиплые вздохи. Он стряхивает с себя руку друга и яростно смотрит на него. — Отвали! *** Ветер врывается в голову, но воспоминания и муки слишком тяжелы, и стихия оказывается бессильна перед ними. Гокудера словно огородил себя и свои волнения стеной, глухой, да так, что даже сам в итоге оказывается неспособен преодолеть его. Он считает, что эта клетка — часть его наказания. Малая часть. Он не спешит возвращаться домой. Вечером довольно прохладно, и летняя рубашка с короткими рукавами не спасает от резких порывов воздуха, обдающих холодом кожу. Небеса окрашены в тускло-бардовый, и все детишки давно разбежались по домам, поэтому игровая площадка, на которой он обосновался, пустовала. Тихо, и никого лишнего. Сейчас неприязнь к Хранителю Дождя превращается в глубокую ненависть. Гокудера не может понять, как тот может быть столь спокоен и хладнокровен. Ведь даже он — великая правая рука Десятого Босса Вонголы — оказывается пленником своих эмоций! Хаято начинает думать, что Ямамото все равно. Но как же, как же можно так?! Услышанное точно вонзило острый кинжал в сердце Урагана, оставив глубокую рану. Гокудера медленно горит в бессильной злобе. Не отдавая себе отчета, он слишком часто моргает, но даже это не помогает унять напрашивающиеся слезы. Он оказывается на грани. И только лишь от одной фразы. «Он может не очнуться никогда».