My broken memories

— Что там? — с изрядной долей интереса в голосе спрашивает Тсуна, рукою указывая на небольшой чемодан в руках Сакурая, обитый снаружи листами плотной стали. — Ваше оружие, — отвечает мужчина, отдавая собеседнику свою ношу. Тсунаеши резко одергивает руку вниз, только-только зажав ручку в ладони — кейс куда тяжелее, чем производит впечатление на первый взгляд. Юноша поднимает удивленные глаза, искренне не понимая, зачем ему оружие. Сакурай обреченно выдыхает, легонько тряхнув головой, отчего несколько прядей его светло-пшеничных волос выбиваются из аккуратно завязанного узла и падают на плечи; киллер, впрочем, не спешит заправлять их за уши или же переделывать узел. — Мариям-сама настояла на возобновлении ваших тренировок. Она считает, что вам вскоре придется вернуться к прежним обязанностям главы семейства; таковы обязанности — ваши и ее. Но, конечно же, при условии, что вы достаточно окрепли после пробуждения и затяжного сна. «Сна». Да, действительно, Тсуна здесь полностью соглашается с Сакураем — его кома и в самом деле кажется даже сейчас затяжным, абсолютно безмятежным сном. Вот только с недавних пор — дня три, если быть точнее — этот вопрос действительно начал ощущаться весьма болезненной костью в горле. Если он — Тсунаеши Спайд — действительно еще такие недалекие два года назад был главой семьи, то за время его «сна» явно должно было случиться очень многое. И если он так внезапно оставил все, едва ли не бросил, едва ли не предал… Юноша не мог объяснить, почему при мысли об этом его сердце испуганно сжималось в крошечный комок, пронзенный острой иглой. «Обязанность — ваша и ее». Что ж, если так все и было в самом деле, и Мариям все это время выполняла двойную работу, он просто не может не постараться и отплатить ей за это — пусть и пока не до конца осознавая всю тяжесть положения главы мафиозного клана. — Хорошо, — только и выговаривает Тсуна; тихо, стыдливо опустив глаза. Сакурай предлагает ему открыть кейс, и юноша незамедлительно следует его совету — даже, пожалуй, с через чур сильным рвением. Внутри оказывается пара черных пистолетов, на рукоятях которых теснится крошечный символ — серебристый паучок на тонких золоченых нитях — миниатюрный герб клана. Тсуна с секунду глядит на них с недоверием — то ли пытаясь вспомнить что-то, то ли просто разглядывая, но потом, чуть нахмурившись, достает один из них: оружие ложится в руку идеально, но что-то все равно смущает юношу — как если бы… если бы под словосочетанием «свое оружие» представляется нечто иное. — А это точно… мое? — с опаской спрашивает он, покрутив кисть руки, в которой и был зажат пистолет, как будто проверял, помнит ли его тело эту вещицу или… — Да, — чуть резко отвечает Сакурай. — Вы нечасто расставались с ними. Тсунаеши хмыкает — быть может, и привычки забываются вместе с прошлым. И все-таки они кажутся ему чужими — хотя в данный момент он уже ни в чем на все сто не уверен. — Можем начинать? Юноша лишь отстраненно кивает; сейчас ему нужно сосредоточиться на кое-чем ином — а с пистолетами он и так «подружится». По крайней мере с такими мыслями молодой человек отдается на волю своего новоиспеченного учителя. *** Химура неподвижной фигурой-статуей стоит у широкого окна своего кабинета, открывающего обширный вид на усаженный аккуратными зелеными деревьями двор. Несмотря на то, что часы лишь некоторое время назад отбили двенадцать, известив, что первая половина дня бесследно миновала, Второй-Десятый выглядел уже порядком утомленным. Что ж, он знал, на что шел. Или, вернее, смирился с той ролью, какую для него выбрал Реборн. Сам малыш-киллер, впрочем, на второй же неделе оставил его на попечительство Киоко и новых Хранителей , сославшись на внезапно появившиеся дела; правда, сам новоиспеченный Босс догадывался, что дело тут не сколько в делах, сколько в милейшей сестре одного из бывших Хранителей Первого-Десятого. Но вот отрешенный взгляд юноши фокусируется на миниатюрной фигурке садовника, обретая осмысленность, и даже кажется, что тени несколько тускнеют на его лице, делая его живым — хотя и порядком заметно уставшим. — Семья Спайд? — медленно проговаривает Химура, складывая руки в замок за спиной. — Кто они? Киоко делает шаг вперед и кладет какие-то бумаги на его рабочий стол; документы при этом тихонько шелестят, и новый Десятый поворачивается боком к подруге. — Небольшая семья, основанная не то британцами, не то канадцами — там, по-моему, даже они сами разобраться не могут. Посредники — закупают у одних и продают другим. Хотя показали себя и довольно неплохими солдатами — работали вместе с другими кланами. Боссы — Тсунаеши и Мариям Диана Спайд. — Не особо, — слабо усмехается Химура. — Они настроены весьма решительно. — Киоко не разделяет его настроения. — У них вполне неплохие перспективы — думаю, лет через пять-десять они действительно смогут выйти на уровень куда более влиятельных семейств; конечно, если все пойдет дальше в тех же темпах. — Считаешь, они могут сойти за достойных союзников? — Не исключено. Химура думает еще какое-то время. — Ладно, ладно! — в конце концов сдается он. — Можно будет выслать им в помощь небольшой отряд. *** Вообще Хибари не был сторонником выпивки в баре после рабочего дня — конечно, изредка то можно себе позволить, к тому же, что алкоголь здесь был весьма недурен, но в целом в это место бывший Хранитель Облака старался не заглядывать. Ну не нравились ему подобные заведения, пусть его и давно уже облюбовали члены семьи Вонгола — обычно тут встречались вернувшиеся с заданий и командировок агенты и киллеры, а иногда счастливилось и встретить лиц куда более высокопоставленных; в целом, за то, что этот бар давно уже — пусть и негласно — считался собственностью клана, Хибари его и не любил — как будто и не уходил с работы. Но сейчас ему жизненно необходима была чашечка свежесваренного кофе, а потому давнишним правилом можно было бы и пренебречь. Как показывает практика, очень даже не зря. Сегодня вечером в баре отчего-то довольно тихо, и половина столиков красуется свободными. Однако мерная трапеза бывшего Хранителя прерывается так же стремительно — он едва не давится своим напитком, хотя и не показывает того виду. Параллельно в зал заходит небольшая группа из трех человек — то простые агенты Вонголы, вернувшиеся с очередного задания. В иное время Хибари и не обратил бы на них ни капли своего внимания… Не чувствуйся от них — да, пусть так слабо, что почти и нераспознаваемо — частицы чьего-то до боли знакомого пламени. Агенты занимают места и заказывают выпивки, ведут какой-то незамысловатый разговор — так уж повелось, что о работе на какое-то время забывают. Кея разворачивается боком и искоса посматривает на них, наскоро унимая внутри себя непривычную дрожь. Интересно, с чего бы? Он почти не чувствует чужого пламени — но ощущает его далекие, такие слабые отголоски, что половина его сознания почти сразу же отправила их в разряд «показалось». Но вместе с тем, отвергая это, твердила друга половина — это то самое пламя, и никакой оно не «показалось»! Брюнет не показывает, как сильно, как мучительно борются в нем эти две стихии — логика, на которую он привык полагаться, ставила жесткий крест на тайном желании: Тсуна давно уже мертв. Да, да, логичнее всего, что ему именно показалось. Все-таки пять лет — срок серьезный; многое забывается и мешается в голове, многое путается, многое искажается неумолимым временем — даже столь сокровенные воспоминания. Хибари допивает свой кофе и нарочито-медленно поднимается с места, кидает на барную стойку смятую купюру — и покидает зал. Он и вправду уже не знает, чему верить. Однако впервые в жизни плюет на логику — если есть хоть один призрачный шанс…