My broken memories

Старенький грузовичок то и дело подпрыгивает, отчего по округе помимо глухо урчащего мотора разносятся еще и стуки, скрежет и звон, нарушая застоявшийся покой. Дорога — она и не дорога вовсе; сплошь ямы да ухабы вместо привычного полотна скоростного шоссе, сухая буро-коричневая грязь вместо серого асфальта. Проселочная дорога проходит через несколько мелких деревенек — стареньких, на удивление неухоженных, затерянных далеко в глубинке — и петляющей лентой уходит в лесок. Водитель — крепкий, загорелый мужчина с двухдневной щетиной и легким запахом спирта — ругается, как только машина в очередной раз дергается, рискуя развалиться на детали. Однако Хибари слишком сильно и глубоко погружен в свои мысли, чтобы обратить на это внимание и поморщиться от неудовольствия. Пытаясь воссоздать уже порядком подзабытое воспоминание — тот самый роковой взрыв три месяца назад у больницы Намимори, — он не может не отметить, что определенные детали постоянно ускользают от него. Какие-то мелкие, незначительные на первый взгляд. Вот он вместе с Наной выходит из здания больницы, спускается по скользким лестницам… Идет снег, необычайный холод для той местности, сгущающаяся синяя темень на улицах городка… Их следы на нетронутой белой земле, калитка… И в тот момент происходит что-то, на что невозможно обратить внимание. В подсознании мелькает черная тень — Хибари злится, что не может понять, кому она принадлежит; она быстро проходит их стороной, но Облако все-таки одаривает ее или его взглядом — стандартная проверка. А дальше взрыв. Грузовик в последний раз подбросило, и водитель разразился бранью, видимо, не до конца рассчитавши расстояние. Хибари передергивает плечами — отголоски ужасного грохота, треска пламени и криков звучат в ушах слишком четко. Но он вновь упускает самое важное. — Приехали, — вещает мужчина, хлопая в ладоши, и Хибари медленно открывает глаза, приводя себя в порядок внутренне — на лице его можно заметить легкую бледность, а в глазах — испуг: воспоминания слишком живы. — Как заказывали. Юноша переводит взгляд в сторону и через мутное стекло с секунду рассматривает высокий чугунный забор, снизу запачканный частицами земли, мусора, овитый диким плющом. Водитель поворачивает ключ зажигания, выключая мотор, и мир вокруг вновь погружается в сонную тишину, нарушают которую лишь редкие птицы да теплый ветерок, что колышет бледные листья на кривых черных ветках вековых полумертвых деревьев. Ворота большие, с замысловатым узором черных роз; они открыты, кажется, всегда — левую дверь снизу давно уже облюбовал сухой куст: его ветки накрепко держали ее, не давая закрыться. Хибари мысленно усмехается, думая, что местные жители на редкость доверчивы. Бывший Хранитель Облака Вонголы открывает дверцу грузовичка, готовый выпрыгнуть наружу, но его останавливает водитель. — Гости у нас редко бывают: сами видели — сплошная глушь кругом. А уж тех, кто на местном кладбище бывает — так тех еще меньше. — Я ищу друга, — тихо отвечает Хибари, смотря под ноги. — На кладбище? Здесь? — Мужчина выглядит искренне удивленным. — Почти, — уклоняется брюнет. — Я могу… найти здесь кое-кого, кто может помочь мне. Водитель пожимает плечами, похоже, приходя к выводу, что либо у парнишки не все дома, либо… А-а, впрочем, не суть важно. В подтверждение он отмахивается рукой, кивая своему попутчику на выход. Хибари благодарит его и закрывает дверь. Мужчина рад поскорее уехать отсюда — дальнейшая судьба пассажира его не особенно волнует; как и то, кого он здесь собирается искать. Впрочем, и сам Хранитель еще не до конца уверен. Лишь когда звуки, издаваемые стареньким мотором грузовичка полностью стихают в дали, он осторожно проходит вперед, проводит рукой по кованой дверце и шагает за нее. Кладбище действительно выглядит старым — начиная от растительности, половина которой уже давно погибла, но до сих пор стоит неубранной, заканчивая надгробными плитами, статуями и крестами. Хибари невольно удивляется датам, выгравированным на каменных и металлических пластинах — настолько давно это было. Сухие листья и сухая трава шелестят под ногами, и кажется, что на целые мили вокруг этого места нет ни единой живой души. Старенькая покосившаяся хижинка со съехавшей набок крышей отыскивается легко — должно быть, это и есть обиталище смотрителя. Кея ожидает увидеть хмурого старика с длинной серой бородой, но вместо этого навстречу ему идет низенькая женщина преклонного возраста, улыбчивая, светлая. — Я не встречала вас раньше, — мягко говорит она. — Я ищу здесь одного человека. — Облако думает с мгновение. — Вернее… его могилу. Это был мне хороший друг, но какое-то время назад он бесследно пропал, и лишь совсем недавно я вновь вышел на его след — он-то и привел меня сюда. Я не могу сказать, под каким именем он может быть похоронен… и похоронен ли вообще. «Идеальная ложь», — думается ему. Смотрительница раздумывает над его словами, а потом просит описать этого «друга», и Хибари, не медля, вытаскивает из кармана куртки фотографию, показывая ее старушке. Она с минуту внимательно всматривается, но потом вдруг удивленно охает. — Так значит и вы!.. Только-только ведь пришла одна… Я думаю, вы знакомы. Такая… высокая, стройная девушка — выглядит, ну, лет на двадцать пять, хотя говорит, что ей на десяток по-боле. У нее еще волосы светлые — такие же, как и у вашего друга, а глаза серые… Она часто бывает здесь, цветы приносит… Хотя явно не из местных — одета уж слишком роскошно, да и манеры ее не деревенские… Бывший Хранитель напрягается. А уж не путает ли женщина? Ведь… по его прикидкам… — Ну, все. Дальше я не залезу — кусты там, но ты, молодой, вполне пройдешь. — Старушка махает рукой в сторону, куда, видимо, и нужно идти, и уходит, о чем-то разглагольствуя в полголоса. Стараясь не шуметь, юноша осторожно ставит ногу между веток и медленно пробирается вперед, мысленно улыбаясь — по поводу места он угадал в точности. Могилу делали так, чтобы скрыть ее от лишних и ненужных глаз. Но кое-что все-таки тревожит его. Девушка. А по нему никто не должен приходить сюда. Это ведь уже не нужно. Между пожухлыми листочками проглядывается просвет, и Хибари с удивлением отмечает, что выходит на крохотную полянку, со всех сторон окруженную кустарными насаждениями. Здесь есть еще пара надгробий — в самом центре, с небольшим цветником, который, впрочем, облюбован дикими сорными травами. Его же цель — чуть дальше, у самого края. Но парень невольно замирает, боясь пошевелиться. А ведь всего несколько шагов отделяет его… и девушка, о которой говорила смотрительница. То и вправду молодая особа со светло-русыми волосами, забранными в два короткие косички, прихваченные тонкими черными резинками, и челкой, длинными прядками спадавшей ей на правый глаз. Девушка быстро поправляет ее. Примечательная во внешности, такой нетипичной европейке, она не вписывается в окружающий ее мир. Незнакомка проводит рукой по надгробию, улыбаясь уголками губ. Хибари видит ее в профиль и замечает ямочки на румяных щеках — но это их скорее естественный цвет, чем достигнутый искусственно эффект. Но предательская веточка ломается под тяжелым ботинком, стоит лишь юноше поменять позу. Девушка резко оборачивается на звук и, замечая наблюдателя, бледнея, вскакивает на ноги и ныряет в ближайшие кусты. Кея чертыхается и хочет броситься за ней, но запинается, путаясь в ногах, и лишь чудом сохраняет равновесие. Он уповает лишь на то, что достаточно живо запомнил ее лицо. А могила все-таки выглядит свежей — в сравнении хотя бы с теми двумя. Припорошенная шишками и семенами диких растений, еловыми и сосновыми иголками, утрамбованная дождями и ветрами, она все-таки кажется более живой. Или же это из-за букета ярко-алых тюльпанов, небрежно брошенных на земляной холмик. Хибари не знает, радоваться ему или плакать: на него с надгробной плиты смотрит улыбающееся лицо Савады Тсунаеши.