My broken memories

В конференциальном зале висит весьма напряженная тишина. Бывшие Хранители Первого-Десятого Босса Вонголы то и дело обмениваются встревоженными, недоумевающими взглядами, в которых читается один-единственный немой вопрос. Осень вовсю овладевала этим укромным уголком планеты, не только окрашивая миниатюрную аллею перед родовым поместьем, но и заметно сокращая сутки. Солнце, как раненый глаз, заплывает за горизонт, пытая яркими, но холодными огнями заката. Свет в зале погашен; оно и понятно — не стоит быть гением, дабы понять: внеочередное собрание имеет характер весьма личный. Пожалуй, даже настолько, что сам нынешний босс не ведает о нем. Окна закрыты, перекрывая доступ в помещение ветру, вот только отчего-то каждый из присутствующих здесь чувствует его и слышит его шелест. От этого немного жутко, но никто не желает показывать, что что-то столь мелкое тревожит их сейчас. Когда есть что-то более волнующее и таинственное, от которого невольно по спине разбегаются мурашки. Почему? Напущенная атмосфера совершенной секретности и тот факт, что в помещении сейчас находятся только лишь прежние Хранители, угнетали собравшихся. По мере того, как невидимые стрелки отсчитывают минуты на сокрытом во мраке циферблате часов, лица молодых людей становятся все более вытянутыми. Лишь горящие экраны тонких мониторов напротив каждого отбрасывают на них немного света, пролагая в ямочках и морщинах, под глазами глубокие черные тени. Гокудера успевает кинуть беглый взгляд на цифры на экране — начало десятого. И в этот момент в зал быстро и стремительно входит Хибари. Взоры Хранителей Первого-Десятого тут же устремляются к нему. Молодой человек становится у стола на месте, где по обыкновению сидит глава семейства, и обводит всех собравшихся пристальным взглядом сокола, на пару секунд задерживаясь на каждом, точно проверяя, тот ли это человек. Ему и самому это не сильно нравится, но то, о чем он хочет говорить, о чем просить их… Словом, перед ним те пятеро, которые, пожалуй, действительно могут принять его идеи. Может, даже разделить и последовать. В идеале. Но на это не стоит сильно надеяться. Хибари почти неслышно вздыхает. Первым уж слишком затянувшейся паузы не выдерживает Гокудера: — Какого, объясни, черта тебе понадобилось? — Юноша не акцентирует внимания на определенных деталях, но все они умеют читать между строк. «Зачем тебе ТАКАЯ секретность, и почему здесь ТОЛЬКО мы?» Хибари знает, что Ураган далеко не идиот и кое-что осознает. Пусть пока, может, и на уровне подсознания. Есть в мире лишь одна вещь, связывающая их. Одна-единственная, имеющая сотни мелких звеньев. Савада Тсунаеши, Первый-Десятый босс семейства Вонгола. Сейчас Облако, вернее всего, благодарен, что тишина была нарушена не им — теперь он знает, как начать; или не знает, но разберется по ходу дела. Хроме пристально смотрит брюнету в глаза. — Хибари-сан, — робко подает голос она, однако молодой мужчина невольно поражается — видать, с непривычки — крепким и твердым ноткам в ее голосе, — это… Кея вдруг понимает, что она хочет сказать; так же, как понимает, что она специально оставляет свою фразу неоконченной. Незаметно для других он кивает, — и девушка опускает взгляд в стол, прикрывая глаза и соединяя пальцы в замок. Юноша чувствует жалость к ней, хотя и понимает, что это неправильно и, верно, с легкостью обидит бывшего Хранителя Тумана. — Три месяца назад, — с расстановками начинает Хибари, и вместе с тем на экранах компьютеров возникают изображения — фотографии, сделанные камерами во время того самого рокового взрыва и уже после него; по мере продвижения рассказа изображения сменяются другими, невольно приковывая взгляд собравшихся; да, лица их мрачны — тени трагических известий отдаются болью в области груди, — в больнице Намимори произошел взрыв. Восемнадцать девятнадцать. Жертвами стали пять членов медперсонала, оставшиеся на ночное дежурство, пятнадцать пациентов. Среди которых был известный нам Савада Тсунаеши, ученик третьего класса средней школы Намимори, на тот момент находившегося в состоянии комы. На экране вспыхивает несколько фотографий; Хибари называет фамилии, и их изображения высвечиваются одна за другой, пока не доходят до конца. Последняя — фотография Тсуны — разворачивается на весь экран. Кея не хочет глядеть, но не выдерживает, позволяя себе легкую улыбку с ядовитым привкусом острой горечи: вот он, такой живой, улыбчивый… такой, каким Облако его запомнил до той злосчастной автокатастрофы. — Зачем это повторять? — с легким раздражением спрашивает Гокудера, поднимая на товарища глаза. — Из двадцати тел было найдено и опознано только семнадцать. Вопрос: где еще три? Риохей фыркает, откидываясь на спинку кресла, и скрещивает руки на груди; тени под его глазами становятся глубже и гуще. — Сгорели. Брось, мы сами прекрасно знаем результаты расследования. — А я провел свое, независимое, — с коротким нажимом продолжал Кея. — Три месяца спустя. Еще и явно без согласования с начальством. Прости, но я не понимаю, что ты хочешь доказать. — Каждый день в мире что-то где-то да взрывается, — пожимает плечами Ямамото. — Бабахнуть где-нибудь не проблема. — Тела не горят при той температуре, какая бывает при взрыве, — качает головой бывший Хранитель Облака Вонголы. — Точнее, горят, но не до такого состояния, чтобы их невозможно было найти. Дождь позволяет себе с каплей иронии улыбнуться. — Я понимаю, что ты пытаешься доказать, вот только тело Тсуны было найдено и опознано. При чем не только полицией. Хибари точно не обращает внимания на это замечание и продолжает стоять на своем; заметно, что это нехило раззадоривает в нем его ослиное упрямство и даже такой непривычный жар при разговоре. — По заявлениям свидетелей все трое в тот момент были в больнице. — Фотография Тсуны свернулась, и теперь перед бывшими Хранителями красовались изображения пропавших после взрыва людей. — Двое из них совершали обход в том крыле, еще один числился в качестве пациента. Трактуется, что все они в момент взрыва находились непосредственно в зоне эпицентра — поэтому и сгорели дотла. Официальная версия полиции — террористический акт. На том дело и закрыли. Но, повторюсь, температуры огня недостаточно, чтобы превратить мешок костей и мяса в пепел. Конечно, результаты моих исследований могут сильно отличаться, но… скажем, да, такой расклад был бы реален, имей мы дело с каким-нибудь мощным пламенем. Юноша выдерживает паузу, припоминая, какие сокрушительные поражения потерпела Вонгола, пытаясь создать бомбы и взрывчатки, действующие сколько не на взрывном веществе, сколько на пламени. — С тех пор эти люди так и не появились среди семей или друзей, не засветились ни на одной камере или базе данных. Словно… исчезли. Действительно сгорели тогда дотла. — Хибари-сан… — тихо выдохнула Докуро; она начинает понимать, о чем говорит ее товарищ, и это ее несколько пугает. Хибари и сам так чувствует себя временами. — Я проверил. Двое устроились санитарами не позднее пяти дней после того, как Тсуна поступил в больницу. Третий упал с лестницы и сломал себе несколько ребер аккурат за две недели до взрыва. И, что еще более важно: похоже, в Намимори никто раньше и не слышал об этих людях. Они появились из ниоткуда… и исчезли, судя по всему, туда же. — В таком случае, почему полиция не обратила на это внимания? — вопросительно вскидывает бровь Гокудера, сжимая руки в кулаки. Кея искренне рад видеть, что разговор начинает завлекать его. — Кто станет копаться в прошлом погибших? Да, они обзавелись там какими-то друзьями — подозреваю, тоже подставными. Те их якобы и похоронили; ну, так, просто символично. Я был в Намимори. Разговаривал с теми, кто вел это дело — точнее, с теми, кто работал с людьми. Они и вспомнили, как весьма нелестно отзывались соседи этих таинственных личностей об их крайне аскетичной жизни. Или… или же полицию просто подкупили. — Это бред. Однако ни у кого не находится действительно веских аргументов против. Собравшиеся сидят хмурые, понурив головы, обдумывая только что услышанное и то, что так и не было произнесено вслух. Пока, по крайней мере. Картинка на экранах меняется еще раз. Обворожительно улыбаясь, с цифровой фотографии смотрит молоденькая дама с ворохом светлых русых волос. — Семья Спайд. Экс-Хранители недоуменно переглядываются, точно бы впервые в жизни услышав фамилию. — Посредники. Небольшой клан, образовавшийся около семи лет назад. Без особенно ярких пятен в непродолжительной истории, — коротко поясняет брюнет, опершись руками о стол и пристально всматриваясь в нарисованные девичьи черты. Невольно он отмечает некоторое сходство с той девушкой с кладбища. Но сваливает все на усталость и нервозность — в последние дни это не редкость, хотя он и пытается с ними бороться. — Это глава семьи, Мариям Диана Спайд. Двадцать один год. Родом из Канады. Кея выдерживает небольшую паузу, мрачнея, и закладывает руки за спину. Вот он, ключевой момент. — А это ее муж… Картинка меняется, и экс-Хранители едва не падают из кресел, на какое-то время разучившись говорить и дышать. — …Тсунаеши Спайд. Несколько минут стоит гробовая тишина. Хибари не спешит винить в том товарищей, прекрасно помня, как сам несколько дней назад среагировал на подобное известие. Потому что… оно и вправду настолько невероятно, что не будь тех фотографий, данных и той могилы, даже сам Кея, опьяненный одной лишь своей голубой мечтой, не поверил бы ни за что на свете. — Невозможно… — В хриплом голосе Гокудеры чувствуется настоящий ужас. Ямамото, тихо кашлянув, искоса смотрит на него, сам еще толком не придя в себя от увиденного. — Это… невероятное сходство, — едва слышно произносит Хроме, чуть привстав с места. — Даже… один в один!.. — Это Тсуна, — стараясь говорить как можно ровнее, декламирует Облако. Ему трудно скрыть волнение, но он счастлив: он выстрелил — и попал в цель. — Наш Тсуна. Часы неслышно отбивают начало нового часа, и это действует отрезвляюще на Хранителей. Некое странное чувство шевелится у них в груди… Но сомнения, сотни сомнений губят это светлое чувство. — Откуда… такая уверенность? — пожалуй, только один Ураган находит в себе силы озвучить вопрос. В глазах членов клана Вонгола мелькает благодарность. — Я работал над их сетями несколько дней — не без помощи, конечно. Я не мог отослать официальный запрос — просто потому, что очень немногие должны были быть в курсе расследования. — «Кавалоне». Единственный, к кому мог обратиться Кея. — Однако они были защищены слишком хорошо. Но кое-что нам удалось узнать. Например, то, что этот Тсунаеши Спайд два года провалялся в коме и вышел из нее лишь совсем недавно. — На этом моменте брюнет щурится и спрашивает как будто с издевкой: — Знакомые симптомы, не правда ли? Гокудера нервно сглатывает. — Тогда кто… играл роль «живого», пока «оригинал» находился в коме? При условии, что он — действительно наш Тсуна. Облако хмыкает и отворачивается от монитора. Он уже достаточно насмотрелся на эту картинку. — Мне не удалось установить его имя. Но, возможно, ему делали пластическую операцию. Мариям и «Тсунаеши» обручились три года назад — обоим тогда было по восемнадцать. А год спустя один из боссов травмируется — так, что едва не прощается с жизнью. Они вполне могли «выкрасть» Тсуну из больницы, подстроить взрыв — как раз те трое, что не вписались в общую картину, — подержать его три года… а потом выдать за пострадавшего мужа Мариям, устранив перед этим «замену». Тут Ямамото резко поднимает руку, перекрывая разговоры. — С чего вы вообще взяли, что эта самая замена действительно была? И в чем логика? Зачем им настоящий Савада Тсунаеши — еще и живой? Хибари медленно оборачивается, и Дождь невольно вздрагивает, видя в его темных глазах отблески… похожие едва ли не на отчаяние! — Я не знаю, — тихо произносит Кея, медленно опускаясь в кресло. — Но я был там, на могиле этого парня. Нелегко было ее найти, но все же… Посмотрите на ранние фотографии и на те, что появились совсем недавно: различия есть, но они слишком мелкие и неразличимы на первый взгляд. Нужно очень хорошо приглядеться. Хранители, уже почему-то вдруг переставшие чувствовать себя бывшими, молча обдумывают слова друга. Три ненайденных тела. Как никому иному, киллерам известно, что если одна деталь не вписывается в доказанную теорию, то эта теория ошибочна. А значит и ошибочно то, что Первый-Десятый босс Вонголы может быть мертв. Хибари никогда бы не стал делиться нечто подобным, не будь уверен в правдивости того на девяносто девять процентов. А потому нет нужны ему не верить. — У меня есть план. Если этот Тсуна действительно наш, мы обязаны вернуть его обратно. Спорить и не стоило. Хранители — они ведь так ими и остались. И теперь они нужны своему боссу как никогда прежде. Теперь уже уверенные и оттого более решительные. Они не знают, что заставило Тсунаеши остаться в клане Мериям, не знали, почему так и не связался с ними… но если босс в опасности, они костьми лягут ради него, ради Тсуны; ради ИХ Тсуны. — Мне нужно знать, на кого я могу рассчитывать. — Коротко и ясно. И, по иронии, так горько и больно, что невозможно описать. — Не знаю, что ты затеял, но… короче, я с тобой, — выдыхает Гокудера. Вслед за ним поднимают руки все оставшиеся Хранители.