My broken memories

Однако, утро начинается далеко не как обычно. Уже привыкший за месяц спать один, завтракать один — не считая, конечно, стоящего подле Сакурая с пачкой докладов в руках, — да и вообще существовать без жены, Тсунаеши вдруг вспоминает, что Мариям как раз должна на днях вернуться — ее переговоры (как объяснил ее отъезд верный помощник) должны были закончиться. На мгновение юноше даже становится безумно стыдно, ведь он понимает, что, считай, совсем забыл о том, что женат. Ему неприятно признавать, что с тех пор, как очнулся от своего двухлетнего сна, он в глубине души так и не принял ее; может, это даже хорошо, что никто и понятия об этом не имеет?.. Все равно делиться этим он не намерен — ни с Сакураем, ни с Мариям, ни с кем бы то ни было еще. Тсуна знает, что он нечестен с ней; да и с собой тоже. Дверь в облюбованный им кабинет резко распахивается настежь, ударяясь с гулким стуком о стену, и в помещение влетает Мариям. За месяц ее волосы чуть отросли, а кожа приобрела легкий коричневый загар; юноша даже почувствовал легкую зависть — все-таки там, где она успела побывать, было теплее. Девушка бросает свою сумку у порога и, в пару шагов преодолевая отделяющее их расстояние, заключает Тсуну в объятия, легонько целуя его в щеку. — Давно не виделись, — смеясь, говорит она, проводя рукой по его волосам. Ее голубые глаза сверкают радостью, а губы растянуты в усталой, но счастливой улыбке. Глядя на нее, Тсуна не может не без горчинки отметить, что обманывать такого человека, как Мариям Д. Спайд — дело не очень честное. С хорошими людьми ведь нельзя так… Парень тяжело вздыхает, в сотый раз приказывая себе поговорить с женой. Но все равно опять без толку. Она ему верит — только действительно счастливая женщина может так выглядеть; а раз счастливая — значит, доверяет; но не он… Пока еще нет. — Ну-у, и чего ты такой угрюмый? — театрально надувает губки Мариям, давая парню несильный шутливый подзатыльник. Тсуна смеется, чувствуя, как то неподъемное чувство, что охватило его сердце, постепенно улетучивается — возможно, он все-таки более честен, чем думается. — Прости, — мягко отвечает шатен, чуть приобнимая девушку за плечи. — Еще не до конца освоился… — За месяц? — В голосе Мариям слышится недоверие, и она скрещивает руки на груди. «Это действительно было глупо», — думается парню, и потому он делает единственное, что осталось в подобной ситуации — разводит руками, состраивая некое подобие рассеянной улыбки. Но ей, кажется, подходит и это. — Ладно, не будем о неприятном. У меня для тебя замечательные новости. Чувствуя себя неким заговорщиком, Тсунаеши в ожидании смотрит на жену. Но она неожиданно отступает от него на несколько шагов назад и пристально всматривается в его лицо, точно выжидая чего-то. Он этого немного не по себе, и кажется, будто новости эти только названы «замечательными». Парень ожидает услышать все что угодно — успех или неудача переговоров, новый или сорвавшийся контракт… но слова Мариям совершенно сбивают его с толку, хотя на ее лице светится широкая улыбка. — Я беременна! Ошарашенный столь внезапным откровением, молодой человек не сразу соображает, что шатенка вновь обняла его — на этот раз куда более крепко. Он точно впал в ступор, на какое-то время забыв даже как дышать. Тсуна теряется в себе, отчаянно не зная, что делать и говорить в такие моменты. Черт, черт, черт! Но на ум не приходит даже толковых ругательств, не то, что чего-то конкретного. — Это здорово! — радостно произносит Мариям, но, подняв глаза на юношу и мгновенно прочитав в его глазах безмолвный вопрос, повторяет с небольшим наигранным нажимом: — Это ведь здорово, так?.. — Я… я не… — Он пытается что-то сказать, но ощущает себя полнейшим идиотом — все слова и фразы точно ветром выдуло из головы. А мямлить и тупо мычать — все, на что действительно он способен. — От тебя, дурак! — с легкой обидой восклицает девушка, но не спешит расцеплять руки, крепко обвившие его грудь. — Да… — спустя какое-то время отвечает Тсуна. — Да, ты права. Это замечательно… — И сильнее прижимает ее к себе, точно ища защиты и желая защитить, избавиться от жгучей боли, что вновь отравляет сердце своим горьким ядом, нашептывает сладостным до тошноты голоском на ухо, руша все иллюзии и самообманы: «Обманщик! Обманщик! Смотрите на него, смотрите!» Он нечестный, но не имеет права своей правдой рушить ее счастья. Так что пусть все остается так, как есть. Если жена счастлива, то и он попытается в ней отыскать его. И в будущем ребенке. Он так отвратителен себе. Даже спустя три месяца глаза неизвестного человека возникают в его снах, заставляя сердце пускаться в пляс; и Тсунаеши полон сомнений: так ли он любил Мариям до комы. Да и любил ли вообще… *** У разного рода светских мероприятий есть масса недостатков. Хибари знает их, а если вдруг кому-то покажется недостаточно, придумает еще. Посещать их вообще — негласная-неписаная обязанность глав разномастных мафиозных семейств и их ближайших соратников. В Вонголе этим занимался Второй-Десятый босс Химура и его Хранители. Иногда он брал с собой Киоко. Бывший Хранитель Облака — а за ним и добрая часть штата клана — с легкой усмешкой порой замечал, что парню неплохо бы сделать ей предложение — Сасагава не откажет, хотя официально они и не встречаются. Но, возвращаясь к делу, стоит отметить, что именно один из таких приемов Хибари выбрал своей целью — иначе где еще можно поймать босса какой-нибудь семьи в окружении других ему подобных по должности людей?.. Похищать человека прямо из толпы — безумство, но именно на это безумство и рассчитывал Кея. Вонгола — слишком высокая и породистая масть, чтобы снизойти до нечто подобного, едва ли кто-то будет подозревать ее даже при условии, если все сорвется. Маскарад — грандиозное празднество среди мафиозных семей не только тем, что на них собирается весь цвет этого общества, но и особенностью его проведения. Никаких костюмов и масок, но лишь искусные иллюзии. На самом деле, Маскарад — не более, чем полигон для соревнований иллюзионистов. Чье наваждение окажется лучше и точнее; ведь нет большей забавы, чем представиться кем-то иным. Химура и Хранители уже получили приглашения, и выкрасть их и снять копии для заговорщиков не стоило хлопот. Кто в здравом уме решится лазить по кабинету одного из вонгольских офицеров? К тому же в пестрых бумажках все равно нет никакого секрета. — Это чистейший бред, — в который раз, фыркнув, возмущается Гокудера, но на все предложения посидеть в запасе, сделанные весьма раздраженным тоном, отвечает что-то колкое и остается, хотя и недовольный, замолкнув на какое-то время. — Расслабься, — по своему обыкновению смеется Хранитель Дождя, несильно хлопая товарища по плечу. Впрочем, и ему порядком поднадоедает его ворчание. Хибари лишь закатывает глаза и отворачивается. Он нервничает, но старается не показывать этого и прячет стиснутые в кулаки ладони в карманы пиджака. А вечер тем временем приближается. Солнце пока еще недолго держится на небосводе, хотя с каждым днем задерживается там на минуту-две больше. Весна выдается достаточно теплая — настолько, что в этот раз прием решено проводить под открытым небом, что, конечно, играет на руку заговорщикам. И пространство в разы больше, и для возможного боя более удобно. Но Кея не рассчитывает, что до этого дойдет. Юноша еще раз взвешивает все «за» и «против», просчитывает возможные риски, когда к нему неслышно подходит со спины Хроме и тянет его за рукав. Даже для своих двадцати лет она ростом все еще невысокая и хлипкая с виду. Впрочем, и сам Хранитель Облака иногда ловит себя на мысли, что и в деле она не так уж и сильна, и за шесть лет знакомства с Вонголой так ничему серьезному и не научилась, желая оставаться в тени Мукуро даже несмотря на то, что тот фактически не состоял в семье. Редко когда они работают на пару, а еще реже — когда сражаются бок о бок. Хотя юноша и не понаслышке знает, почему в определенных кругах Хранительницу Тумана Вонголы называют сущим Дьяволом. — Можно поговорить с вами, Хибари-сан? — осторожно начинает она, но поспешно добавляет, завидев, как тот несколько отстраненно кивнул: — Наедине. Кея не имеет ничего против, и они незаметно для других покидают комнату; не то оставшиеся Хранители слишком бурно обсуждают предстоящее дело — ну, или что-то еще, — не то сама Хроме чуток постаралась. — Хибари-сан, — еще раз повторяет девушка, когда они останавливаются на небольшом балкончике, с которого открывается вид на главный двор поместья. Докуро рассеянно смотрит вниз, точно собирается с мыслями. — Могу я рассчитывать на то, что вы понимаете, насколько серьезными могут быть последствия? Кея медленно отвечает ей, все еще не до конца понимая, к чему подобный вопрос и уединенность. Брюнетка тихо смеется, улыбается уголками губ. И решается задать свой главный вопрос. Только вот почему-то Храниетлю Облака кажется, что она и без того знает ответ. — Как вы собираетесь узнать Тсуну, когда на всех будут иллюзии? Хибари долго думает, что же сказать. Он ведь… и вправду не представляет, как собирается узнавать Первого-Десятого среди подделок и масок. В нем борются тысячи сомнений, здравый смысл и странная до страха уверенность, что это у него непременно получится. Точно такая же странная, как и то, что он испытывает к Тсунаеши. А раз он не сомневается в искренности второго, то почему должен сомневаться в первом?.. Хроме испытывающее смотрит на него. — …не знаю. Прости, Хроме-сан, но я действительно не знаю, как. — Тогда почему?.. — Хибари лишь разводит руками, горестно вздыхая. Почему-то он не находит причин скрывать что-то от этой странной девушки. Может, потому что… потому что она просто-напросто девушка?.. Докуро судорожно выдыхает. — Просто оставь это мне. — Юноша искренне надеется, что его столь сомнительных слов хватит, чтобы ее успокоить. Если она, конечно, вообще волновалась. Постепенно его голова начинает проясняться, и Облако вдруг понимает, почему она не спросила об этом при всех. Хроме Докуро… действительно слишком умна, чтобы не заметить особенного подтекста в его побуждениях и желании вернуть своего босса; достаточно сообразительная, чтобы разглядеть в его мотивах нечто личное — и даже понять, что конкретно. Хибари отчего-то чувствует, как некая странная радость постепенно переполняет его душу; ему хочется смеяться, и он, не совсем понимая, что делает, заключает девушку в крепкие объятия. — Спасибо тебе, — хрипло произносит Кея, уткнувшись Хроме в макушку. — Спасибо, что согласилась помочь. Она нервно смеется, нелепо произнося что-то вроде: «Не стоит благодарности», и, деликатно кашлянув, просит отпустить. — Вы задушите меня, Хибари-сан, — говорит она, и брюнет резко расцепляет руки, понимая, какую глупость сейчас совершил. Но ему почему-то приятно и легко, как никогда не было раньше за последнее время. Может, из-за обилия работы. Или же из-за того, что он наконец-то нашел в своей напарнице друга. — Прости, — тихо извиняется Хранитель Облака, но Хроме уже уходит вперед; молодой мужчина замечает, как та сконфужена и слегка испуганна. Ему вдруг становится стыдно — он замечает, как на безымянном пальце ее руки блестит миниатюрное обручальное колечко.