My broken memories

Их план девственно прост, и иногда кому-то из заговорщиков даже начинает казаться, что уж через чур прост — да настолько, что все непременно пойдет прахом. В принципе, так и есть — стоит ошибиться лишь в одной — пусть даже не столь значительной — детали, и можно смело ставить крест на всей операции, которую уже успели негласно окрестить «спасательной». Никто, правда, не может объяснить, почему экс-Десятого вообще нужно спасать и от кого; может, потому, что никто этим вопросом так и не задался за ненадобностью?.. По мере того, как густые вечерние сумерки овладевают горизонтом, душа в своих крепких объятиях заходящее солнце, напряжение все сильнее селится в сердцах и телах Хранителей. Совсем немного остается до того, как им предстоит привести в действие первую фазу плана. Хибари считает, все стоит отложить на самый последний момент — и потому уже в сотый раз сам себе повторяет, что залог их успеха — в точности, быстроте и согласованности действий. Он старается верить в то, что все участники заговора этим критериям соответствуют. К тому моменту, когда до девяти остается не более получаса, Гокудера заметно притихает и даже перестает недовольно фыркать, похоже, полностью примирившись с предстоящим делом. Он лишь сосредоточенно всматривается в мерцающий экран монитора. Ямамото, отвернувшийся к окну, сквозь щели жалюзи оглядывая двор, старается не смотреть в его сторону, лишь изредка бросая косые взгляды на напряженную спину друга. Сам Хранитель Облака занимает место за столом, закинув на него ноги, и внимательно следит за лицами людей на изображениях с камер видеонаблюдения; все-таки обходить систему охраны он умеет уже давно, и ему не составляет большого труда подобные маленькие фокусы, как, например, этот — с передачей данных не только на основные компьютеры в комнате охраны, но и на эти — в конференциальном зале, давно уже облюбованном экс-Хранителями. Вокруг царит нервная, но тихая атмосфера; кажется, все замерли безмолвными статуями, неспособными пошевелить и пальцем, а невесомая пыль точно висит в воздухе, не оседая на предметы и стены. Но в один миг все приходит в движение. Хибари быстро нажимает несколько клавиш, и на его экране остается лишь изображение с одной камеры, тогда как Гокудера продолжает — с, пожалуй, еще большей внимательностью — разглядывать все. Последний раз окинув двор мрачным взглядом, Ямамото неслышно встает за спиной Кеи, через его плечо заглядывая в светящийся монитор. *** В коридоре пусто и тихо; Рехей, притаившийся в небольшом темном закутке, ловит себя на мысли, что эту тишину он невольно сравнивает с могилой, и от этого становится не по себе. Где-то вдалеке эхом доносятся до него неразличимые голоса и смешки. Немного народу засиживается в резиденции допоздна, и потому сейчас едва ли кто-то может пройти мимо; впрочем, Хроме — та еще перестраховщица и вопреки всем заявлениям против все-таки наложила на него и на спрятавшегося в коридорчике напротив Ламбо кое-каких иллюзий; «на всякий случай». Сама девушка немой тенью стоит за спиной Хранителя Грозы, изредка обмениваясь с ним или с Рехеем взглядами. Молодой мужчина невольно теребит рукав пиджака и раз за разом поправляет крошечный динамик у уха. Когда где-то вдалеке щелкает закрывшийся замок, а коридор наполняется звуками приближающихся шагов, иллюзионистка вскидывает руку, быстро посмотрев на товарищей, и те стрункой вытягиваются у стенки, плотно прильнув к ней спинами. Говорящие не торопятся, совершенно справедливо предполагая, что во всем крыле они одни и нападать на них никто не собирается. Хранители Дождя и Урагана Химуры не замедляют и не ускоряют своего шага даже тогда, когда слева от них в коридорчике скользит быстрая неясная тень; сердце Рехея, до этого твердо и уверенно бившееся в груди, подскакивает к горлу в быстром испуге. Однако молодой мужчина тут же ловит извиняющийся взгляд Ламбо, неодобрительно качает головой; мол, аккуратней надо быть и лишний раз руками не размахивать. Они не могут видеть, как легкая улыбка касается тонких губ Хроме; впрочем, она тут же тает, уступая место серьезности. Девушка несильно пихает Ламбо в бок, и тот, одарив ее мимолетным взглядом, вновь встречается глазами с Рехеем. Тот коротко кивает, сжимая руки в кулаки. Они выскакивают почти синхронно, не оставляя Хранителям и шанса вовремя уйти от удара. Неоконченная фраза Хранителя Дождя о его похождениях виснет в воздухе, и лишь тихий шорох одежды сменяет ее. Заговорщики не дают телам упасть и наделать шуму. Вместе с тем оживает динамик, заставляя Рехея вздрогнуть от неожиданность. — Сваливайте оттуда! — коротко кидает Гокудера и прерывает связь. — Уходим! — негромко шепчет он напарникам, взваливая на плечи бессознательное тело Хранителя Дождя Химуры и быстро скрываясь в ближайшее кабинете; Ламбо и Хроме бесшумно следуют за ним. Двое агентов Вонголы, спустя минуту появившиеся в дальнем конце коридора, не замечают и намека на то, что всего несколько мгновений назад здесь произошла короткая стычка. *** Ямамото помогает Ламбо затащить тело Хранителя Урагана в конференциальный зал и усадить его в кресло; Рехей в этом плане справляется сам. Сгрузив свою ношу, он потягивается и хлопает руками, точно на них осталась какая-то грязь. Обернувшись, Гокудера шикает на него, прося быть тише, уверенный, что громкие звуки непременно разбудят Хранителей Химуры. Хроме, чуть пошатнувшись, неслышно плюхается в кресло напротив Хибари и, запрокинув голову, устало прикрывает глаза. Это не может не укрыться от внимательных глаз Кеи; и это всерьез его беспокоит. Он даже протягивает девушке бутылку воды, но та лишь отмахивается, жестом показывая, что с ней все хорошо. — Просто… не думала, что это будет довольно сложно, — усмехается она, качая головой; на ее губах расцветает легкая улыбка — все-таки она довольна собой. — Никогда не делала этого раньше. Во взгляде Гокудеры проскальзывает недоверие, и он с сомнением спрашивает ее: — Но ведь все получилось, так? Короткий смешок звучит ему в ответ. Хибари скорее чувствует, чем видит, проигрывать для Хроме — непростительно в первую очередь по отношению к себе; она скорее в лепешку расшибется, чем скажет, что что-то ей не по зубам. Временами юноша ловит себя на мысли, что все это — пережитки обучения у Мукуро или странные попытки подражать ему; он даже действительно хочет сказать ей, что лезть из кожи вон подобным способом — неразумно и глупо: она и Рокудо слишком разные… но Облако никогда не позволит себе произнести это вслух. — Не переживайте, Гокудера-сан, — негромко говорит она, — они не проснутся до самого утра. Будут уверены, что просто перебрали и не вспомнят и половины вечера… Но я все равно создала им полные воспоминания. На всякий случай. Но этот раз фыркает уже Рехей, а девушка оставляет это без внимания, должно быть, на самом деле пропустив насмешку мимо ушей. «Замечательно», — мысленно улыбается Хибари; первая фаза пусть и принесла несколько иные результаты в виде выдохшейся Хроме, но вполне уложилась в предполагаемые рамки. Юноша бросает быстрый взгляд на настенные часы; без пятнадцати девять. — Сколько тебе потребуется на создание иллюзий? — обращается он к Докуро, подаваясь вперед. Ни один мускул на его лице не выдает, что, несмотря на все сопутствующие трудности, в целом Хранитель Облака доволен. — Не знаю, — пожимает плечами девушка, выпрямляясь в кресле и сладко потягиваясь. — Мне б отдохнуть немного; нужные вам наваждения — так, ерунда. Вы, главное, не подеритесь. Ямамото негромко смеется. А вот хмурость Хаято для всех остается незамеченной. На этот раз даже Кея не может не улыбнуться — уголки его губ медленно ползут вверх, — но юноша старается как бы невзначай прикрыть это ладонью; ему непривычно, что кто-то видит его в таком настроении. Весьма неосторожно. Вечер и в самом деле обещается быть забавным. Для знающих, конечно. Хроме в недоумении; она поднимает вопросительный взгляд на товарища и, найдя глазами его лицо, чуть сводит брови; ей, видно, не особо нравится, когда она одна оказывается непосвященной в какую-то тайну. — Мы просто уже распределили роль, — недовольно хмыкает Гокудера, отворачиваясь-таки от монитора. — И, да, если можешь, не смейся. — Вы меня интригуете. Ямамото быстро проходит вперед и занимает кресло рядом с иллюзионисткой. Через полминуты к ним присоединяются и остальные. Когда все приготовления оказываются завершенными, стрелки на часах показывают начало десятого, а за окном предметы в неровном свете фонарей прокладывают длинные густые тени, заговорщики покидают конференциальный зал, оставив там лишь двух спящих Хранителей Химуры. Хроме задерживается на какое-то время, накладывая защитные чары, которые отведут непрошенных гостей подальше от комнаты… конечно, если таковые появятся. Напряжение быстро сходит на нет, но всю дорогу до места проведения торжества Хранители не разговаривают друг с другом и даже не обмениваются взглядами, предпочитая товарищам темный пейзаж за окном автомобиля. Хибари сознательно не заводит разговор об алиби. *** — Ты не замерзнешь? — слегка обеспокоенно смотрит на свою спутницу Хранитель Облака. Девушка передергивает плечами и посильнее кутается в темную шаль; после теплого салона автомобиля и нескольких часов непрерывной, монотонной езды в черное никуда кажется, будто зима все еще властвует над землей и холодит ее своим сухим дыханием. Что ж, небольшой просчет по поводу погоды особенно ничего не меняет. Резкий порыв ветра угрожает сорвать с Хроме ее единственную защиту от уличной ночной прохлады, но она крепко сжимает в руках уголки шали. Потоки воздуха треплют полы ее длинного платья цвета багрового вина, расшитого мелкими бусинами, блестящими в неровном свете фонарей. От каких-либо иллюзий она отказалась по неведомым никому причинам, ограничившись, по ее словам, лишь «легким макияжем». Ямамото и Гокудера уже успели пройти внутрь роскошного особняка, где проводилось это своеобразное торжество, и сейчас, должно быть, «сливались с обстановкой». Хотя то было, конечно, довольно громко сказано, особенно зная, какие роли им пришлось примерить на вечер. Должно быть, молодые люди приходят к этой мысли одновременно и потому невольно улыбаются, вспоминая все связанные с этими ролями «маленькие временные трудности». — Со мной все будет в порядке, Хибари-сан, — заверяет его девушка, обеспокоенно оглядываясь по сторонам, точно высматривая в толпе кого-то. Однако Кея не придает этому жесту особенного значения, здраво предполагая, что подруга уже занялась тем, ради чего они все пошли на, считай, преступление против другой мафиозной семьи. Толпа медленно подтягивается, все новые и новые автомобили — безликие и до безумства похожие друг на друга, точно сошедшие с одного станка — останавливаются и отъезжают практически непрерывно. Хибари чуть хмурится, думая мельком, что людей слишком много и добрая часть из них попросту не поместится в особняке; да, кажется, сегодняшняя погода «осчастливила» не одного его… — Думаю, можно идти, — кивает юноша в сторону настежь раскрытых дверей, куда длинной вереницей парами и группами стекаются приглашенные. Гости там всех возможным мастей — и знакомые лица, и совершенно новые, с запоминающимися чертами лица и абсолютно невзрачные, рядовые… — Нет, не со мной, — отрицательно качает головой Хроме, чем заслуживает вопросительный взгляд брюнета. Она недолго молчит, поджав губы в тонкую белую полоску. — Забавно получится, приди две одинаковые девушки парой, вы не находите, Хибари-сан? Молодой мужчина хочет хлопнуть себя по лбу и обозвать дураком; наложенная Докуро иллюзия, вопреки всем ожиданиям как самого Хибари, так и остальных заговорщиков, ни капли не ощущалась, оставаясь своего рода невидимой, неосязаемой пеленой, заставляющей всех без исключения видеть кого-то совершенно иного. Он уже и забыть успел, что отныне на этот вечер его имя не Хибари Кея, а Хроме Докуро. На подобной внешности юноша настоял сам, чем вызвал немало вопросов со стороны Хранителей. Правда, и сам он не до конца понимал, почему остановился именно на ней. Может, ему нужна была роль дамы, а Хроме все время крутилась рядом, или же он этим хотел выразить ей свое доверие, признание или еще что-то там?.. Но никто не стал возражать и задавать лишних вопросов, которые Хибари были совершенно ни к чему. А он и рад. — Хорошо, — медленно кивает юноша, поднимая взгляд вверх; крошечные звезды мерцают на темном полотне небес, точно безмолвнее свидетели его мыслей и действий. Кея старается не бояться, но с немалой долей отвращения и даже грусти понимает, что от результатов его сегодняшней миссии — не громко будет сказать — зависит его судьба. Он все же достаточно сообразителен, чтобы видеть — пойди все коту под хвост, рано или поздно откроется, кто стоял за всем. Ему нужно быть аккуратным. — Тогда я пойду вперед. Найдешь меня? Вместо ответа девушка щелкает пальцами, и Хибари недовольно морщится, не в силах понять, что только что произошло. Он лишь выразительно смотрит на спутницу. Что-то в ее насмешливой, но практически незаметной улыбке настораживает. — Что это? — недовольно ворчит брюнет, не отрывая строгого глаз от лица подруги, но она совершенно расслабленна и даже не думает чувствовать себя неуютно под его тяжелым, тучным взглядом. — Небольшая метка. Не переживайте, Хибари-сан, на вас это никак не отразится. Кея хмурится, но понимает, что ничего более он от нее не узнает, поэтому ему только и остается, что довериться на слово. Все же Хроме не слыла особенной любительницей любого проявления юмора — и даже черного, — так что навряд ли она сделала что-то с «костюмом»; ну, по крайней мере что-то непристойное. У него есть более весомые — и более нелогичные — темы для волнений. Решив, что это что-то вроде «алой ленточки на чемодан», Хибари спешно оставляет девушку в толпе, не осознавая, что попал в точку даже с цветом этой самой «ленточки». *** Зал встречает их негромкой довольно медленной музыкой; или, вернее, не встречает никак. Окружавшие Тсунаеши лица кажутся ему бездушными и фальшивыми, истинными масками, а не теми живыми физиономиями, какие юноша уже успел навообразить со слов жены. О, как воодушевленно, как восторженно она отзывалась о Маскараде! А в итоге — вот оно, значит, как… Тсуна чувствует, как в его сердце медленно разрастается разочарование; с прискорбием он понимает, как неуютно ему в полном фальшивок зале. Сама Мариям буквально светится от переполняющего ее счастья; глядя на эту светлую, искреннюю улыбку, юноша не может удержать и своей и чуть сильнее сжимает в руке ладонь девушки, как будто желая, чтобы ее яркие эмоции хоть немного развеяли густые свинцовые тучи в его душе. Он искренне не хочет больше волновать супругу — и уж тем более сейчас. Мысленно юноша обещает постараться повеселиться… вроде как. — Боже мой, — наигранно ахает Мариям, поднимая шутливый взгляд на мужа, — как ты напряжен! Неужели ты совсем-совсем не помнишь сотни других подобных мероприятий? От ее внимательных глаз не утаиться ничему. Тсунаеши лишь со вздохом принимает это — уже, пожалуй, в сотый раз — и смущенно улыбается, отводя взгляд; совсем как мальчишка. Да, пожалуй, именно этим словом он может с полной уверенностью окрестить себя; словно бы ему не двадцать один, как говорят документы, а пятнадцать, и он не босс мафиозной семьи, а простой школьник с явными проблемами в общении не только с противоположным полом, но и с людьми в принципе. Мариям долго буравит его пронзительным взглядом, под которым скорее под землю провалишься по непонятным причинам, но потом, устало выдохнув, спрашивает его, о чем всегда спрашивала в подобные этому моменты — у нее вообще поразительное чутье на различные состояния людей. — Хочешь немного побыть один? Тсунаеши несильно кивает в ответ, чувствуя себя виноватым — мысли о недоверии вновь врываются в голову, делая ситуацию еще более гадкой и противной. — …прости, — тихо проговаривает он, стараясь не пересекаться глазами с девушкой; физически он чувствует, как больно ей слышать его извинения, и за это хочется извиниться еще раз. Он жалок. Тонкая ладонь Мариям осторожно ложится ему на плечо, а во взгляде сочится сочувствие; вторую руку она невольно кладет на живот. Она не просит его не извиняться. — Я буду во-он там, — она указывает рукой куда-то в сторону, — и не раскисай! — добавляет девушка уже более оптимистично и наскоро растворяется в людской массе. Тсунаеши делает глубокий вдох; шумно выдыхает; он не может объяснить, почему ему вдруг становится легче. В толпе он видит некоторые знакомые лица, но они сменяются другими так быстро, что почти сразу же стираются из памяти. Его голова пуста — так же, как пусты все лица вокруг него. Иногда ему становится интересно, какое выражение лица видят окружающие маски — но это так, несерьезно. Юноша не настроен ни на что серьезное. Сейчас ему просто хочется оказаться дома, где он действительно сможет почувствовать себя лучше. Здесь слишком много людей. Ненароком он как-то умудряется столкнуться с официантом и опрокинуть все шампанское на него. Дамы и мужчины посмеиваются, а Тсунаеши с горящим от стыда лицом старается быстрее покинуть место преступления, уповая, что его никто не заметит и не вспомнит. Он не умеет — или, может быть, не помнит, как это — вести себя на публике и соответствовать своему статусу. Никакой он не мафиози. Мальчишка. Заигравшийся во взрослого мальчишка, сейчас отчего-то замерший на месте, с неким благоговейным ужасом встретивший в безликой толпе до боли знакомый взгляд суровых глаз; глаз из его покрытого непроглядной черной пеленой прошлого.