Связанные кровью

За окном сплошная белая мгла: снег валит с самого утра, и так густо, что за ним не разглядеть ни двора, ни замковой стены, ни макушек соснового леса на горном склоне. Имре Тот стоит у окна, глядя на кружение снежинок, подхваченных январским ветром, и улыбается, слыша за спиной недовольное ворчание своего соперника по шахматной партии. Его Сиятельство граф Дьердь Турзо, второй человек в Венгрии после короля, конечно, опытный и изворотливый политик, мастер интриг и тайной дипломатии, но на доске с черно-белыми клетками он, несмотря на все свои старания, почти всегда уступает Имре. Сейчас Турзо безуспешно пытается придумать, как остановить белую королеву, производящую опустошение в его оборонительных порядках, но вряд ли ему это удастся. — Может быть, лучше сразу сдадитесь, Ваше Сиятельство? — не переставая улыбаться, Имре возвращается к столику, за которым они играют. — И заново начнем. К чему оттягивать неизбежное? — Не так быстро, мой друг, не так быстро. — Турзо сосредоточенно смотрит на доску. — Моя армия еще повоюет. Он делает ход. — А что если вот так? — Если вот так, то вы, ко всему прочему, еще и без коня останетесь, — Имре, пожав плечами, переставляет свою королеву и убирает взятую фигуру. Лицо Турзо принимает торжествующее выражение. — А на это что вы скажете? — он делает ход ладьей. — Вам шах, дружище. И мат. Имре ошарашен. В самом деле мат. Увлекшись истреблением армии соперника, прозевал угрозу собственному королю. — Ну что ж, поздравляю, — он пожимает руку Турзо. — Я рассчитывал, что королева обеспечит мне победу, а вышло с точностью до наоборот. Поистине, женщины нас губят. — Поэтому с ними надо держать ухо востро, — смеется граф, собирая фигуры и складывая доску. — Что в жизни, что на шахматной доске. — Кстати, — слова о женщинах, с которыми надо держать ухо востро, немедленно вызывают у Тота образ одной из них. — Ничего нового не слышали о нашей общей знакомой? Той, что исчезла у нас из-под носа? — О Батори? — Турзо без труда понимает, кого имеет в виду Имре. — Нет, ничего. Признаться, я и думать о ней забыл. Тот хмурится. Вот так и все остальные, с кем он заключал союз для того, чтобы низвергнуть эту гордячку, посмевшую отвергнуть его, думать о ней забыли. — Напрасно, Ваше Сиятельство, напрасно, — Имре качает головой. — Такие люди могут преподнести неприятный сюрприз до тех пор, пока они живы. — А вы уверены, что она жива? — Турзо проходится по комнате, разминая ноги, затекшие от долгого сидения. — Что ее не сожрали волки в карпатских лесах, не прикончили разбойники там же? Что она не бросилась с обрыва в ущелье? Наконец, что под ней не разверзлась земля, и черти не утащили ее прямиком в Ад? Между прочим, в народе этот вариант ее судьбы пользуется наибольшей популярностью. — Не-ет! — зло тянет Имре. — Я хорошо знаю Батори. Она не из тех, кто так просто расстается с жизнью. — Даже если и так, она нам нисколько не опасна, — Турзо на редкость беспечен. — У нее больше нет ни власти, ни титула, ни денег, ни верных людей. Она собственным именем не может назваться: весь свет теперь знает, кто такая Этери Батори, ее убьют на месте безо всякого суда. Выбросьте ее из головы, дорогой Имре. Графини Батори больше нет вне зависимости от того, жива она или мертва. — Возможно, вы и правы, Ваше Сиятельство. На самом деле, Тот категорически не согласен, но спорить с Турзо бессмысленно. Всем им мешала не лично Этери. Всем им мешала графиня Батори, знатная, богатая и влиятельная особа. Спустя несколько месяцев после своего исчезновения она не объявилась при дворе короля Рудольфа или у кузена, трансильванского князя Сигизмунда, пытаясь восстановить свое честное имя и титул. Не объявилась по ту сторону турецкой границы рядом с каким-нибудь пашой или беем, готовым вернуть ее земли в обмен на присягу султану. Не объявилась вообще нигде, и это устраивало почти всех ее недоброжелателей: вот и прекрасно, сама сгинула, избавив их от необходимости искать выход из ситуации, когда благородную даму надо осудить за немыслимые злодейства, но при этом нельзя казнить. Устраивало почти всех, кроме него, Имре Тота. Он мечтал о землях и деньгах Этери, а львиную долю всего этого заграбастал себе Турзо. Это еще можно было пережить, в конце концов, даже без ее земель и денег Тот не жил впроголодь. Но куда больше он мечтал о другом: отомстить женщине, унизившей его своим отказом. — Я для тебя всего лишь желанный трофей. Но я не рожу тебе детей, и полюбить тебя не смогу. — К черту детей, ты должна быть моей. Я высокородный дворянин. — Так найди себе женщину по возрасту, которая с радостью разделит с тобой жизнь. — Мне никто не нужен, кроме тебя. — А мне не нужен никто, кроме моего мужа. Я не планирую повторный брак. — Еще скажи, что ты ему верность хранишь после смерти. — А вот это уж точно тебя не касается. По мере того, как раскручивался маховик обвинений против Батори, все более ясные очертания обретал его план мести. Приговором суда почти наверняка будет пожизненное заключение, и, когда за Этери захлопнутся двери ее темницы, навеки похоронив ее для всего мира, он придет к ней. Предложит простой выбор: медленная смерть в каменном мешке или жизнь с ним. Вряд ли подкуп тюремщиков, чтобы те объявили Батори умершей и похоронили какое-нибудь постороннее тело под ее именем, обойдется слишком дорого. Если она не согласится — что ж, он вернется через полгода или год, когда Этери станет посговорчивее. Снова не согласится — еще через год. У нее будет много времени на размышления. А согласится — Имре получит ее в полное свое распоряжение, и сможет делать с ней все, что пожелает. Даже такую строптивую особу можно принудить к покорности. Он постарается. Но, когда Тот уже торжествовал, считая дни до того момента, когда Батори заключат под стражу, женщина исчезла без следа. И, поскольку ее исчезновение устраивало практически всех, поиски не были слишком уж долгими и слишком уж усердными. *** Этери и так время от времени посещает его мысли, неизменно вызывая приступы злобы, а в этот день после разговора с Турзо избавиться от образа Батори просто невозможно. Возвращаясь в свой замок, Имре гонит коня так, что его люди едва поспевают за ним. Бросает взгляд на заснеженный лес по обе стороны дороги, и в голову приходит глупая мысль: а вдруг она до сих пор скрывается где-то здесь, недалеко от своих бывших владений? Прибилась к лесными разбойникам — с этой дьяволицы станется возглавить какую-нибудь шайку — и прямо сейчас они выслеживают его? Вдруг среди ветвей притаился стрелок с арбалетом, сейчас щелкнет спущенная тетива, и прямо между глаз ему вонзится стрела? Впрочем, бросаться в лес с криком «Батори, я знаю, что ты здесь! Выходи на честный бой!» — не лучшая идея. Спутники чего доброго подумают, что хозяин тронулся умом. Поэтому Тот снова пришпоривает коня. Скорее домой, в родные стены. Там-то Этери точно нет. *** Домашние дела на время отвлекают Имре: надо отдать распоряжения управляющему, разобраться с финансами и ответить на несколько писем, здесь не до мыслей о Батори. А когда наступает поздний вечер, к нему приходит та, кто оживляет эти мысли с новой силой. «Имре Тоту не досталась хозяйка, поэтому он довольствуется служанкой», — посмеиваются злые языки за спиной, но ему наплевать. Смешки за спиной — не повод отказываться от своего трофея. Илона и Дорота, много лет бывшие ближайшими помощницами Батори и отпущенные графиней на все четыре стороны, как только над ней стали сгущаться тучи — умные девушки, однако, их ума не хватило на то, чтобы бежать подальше от этих мест. Три дня, проведенные в Тренчине — достаточное время для того, чтобы их выследили и схватили, а Имре очень убедителен: — Вы еще так молоды, девушки. Вам наверняка хочется жить и радоваться жизни, а не болтаться в петле. В моих силах обеспечить вам как одно, так и другое. Поверьте, найдется достаточно свидетелей, которые подтвердят, что вы творили злодейства вместе со своей хозяйкой. Девушки хотят жить. Девушки согласны сказать перед судебными следователями все, что от них потребуется, и подписаться там, где им велят. Убийства, истязания, сотни жертв и ванны крови — да, все было. Нет, сами не участвовали, но многое видели своими глазами. Никому не говорили, потому что боялись графини. Дорота, получив вторую возможность убираться на все четыре стороны, тут же пользуется ею, а Илона не спешит. — Я могу быть вам полезной, господин? Илона умна. Илона весьма хороша собой. Оба этих качества ему, несомненно, пригодятся. — Можешь. Оставайся. Жаль, что в руки Тоту не попалась та темноволосая и глазастая служанка, что посмела дерзить ему на приеме у графини. Имре спрашивает у Илоны ее имя — оказывается, ее зовут Джени. С каким удовольствием он заставил бы ее обвинить свою драгоценную хозяйку в немыслимых зверствах, а после предложил бы выбор между своей постелью и виселицей. Но эта Джени, похоже, оказалась достаточно сообразительной, чтобы поскорее сбежать. Что ж, Илона — тоже более чем достойный трофей. — Позволите, господин? — раздается из-за двери ее голос вслед за стуком. Отослать бы ее… И без того едва прогнал из головы мысли об Этери, а при Илоне снова неминуемо вспомнится, проклятущая. Будет сейчас представлять Батори в своей постели вместо нее. Вправду получится так, как злые языки говорят. — Ступай, — отвечает Имре. — Не сегодня. Этери неоткуда взяться в его замке, но Тоту кажется, будто насмешливые карие глаза сейчас наблюдают за ним. «Я не твоя, Имре. И никогда не буду твоей». — Это мы еще посмотрим, — зло бросает он, словно Батори может сейчас его услышать. — Прячься где угодно, но однажды я все равно найду тебя. Уж поверь мне.