*
Утро начинается со звонка от Стаса практически сразу после будильника, будто тот решил убедиться, что я не проспала и не проебалась — я как раз сижу над чашкой горячего чая и медленно моргаю, пытаясь не заснуть. Мужчина рассказывает примерный план действий и распорядок дня, и, судя по всему, у меня не будет даже минутки на перекур, разве что после завершения второй съёмки. Сказать, что я огорчена — ничего не сказать. Сперва предстоит гримировать парней, а затем сидеть на входе и сканировать билеты, поскольку больше этим заняться некому. В процессе съёмки, возможно, придётся следить за лицами ребят и периодически поправлять потёкшее что угодно. Перспектива мелькать на сцене и на входе очень интересная, просто без комментариев. Но несмотря на количество очевидных трудностей самым сложным для осознания остаётся тот факт, что мне придётся буквально касаться Попова руками и кистями для макияжа, и это заставляет ужасно нервничать и одновременно умирать от предвкушения. Главное — держать лицо и уговорить Вселенную заставить и Арсения держать лицо. И руки в карманах, иначе я без всяких сомнений сорвусь и сорву съёмки от одного лишь прикосновения. Перспектива встретиться с остальными ребятами из команды тоже немного волнует, но я знаю, что всё пройдёт гладко (по крайней мере, хочется в это верить). В назначенный час на телефон приходит сообщения от Шастуна, который предложил добраться до площадки на одном такси, поскольку я сняла жильё совсем недалеко от его дома. Я спускаюсь с тяжёлой сумкой и сложным выражением лица. В качестве приветствия Антон чмокает меня в щёку и смотрит вопросительно. — Готова? — Издеваешься? Конечно, нет, — отвечаю я голосом умирающего лебедя и устраиваюсь на плече друга, чтоб подремать хотя бы минут двадцать. Шаст удовлетворённо кивает головой и втыкает в уши наушники, отворачиваясь к окну. Я проваливаюсь в некрепкий сон мгновенно, в отдалении, будто через пуховое одеяло, слыша ритмичный бит из наушников друга. Сонная, я не успеваю даже сориентироваться на площадке и во дворе, Антон тянет меня за руку по бесконечным коридорам и лестницам и громко топает. Часы на запястье показывают, что до назначенного времени начала рабочего дня ещё двадцать минут, и я резко замираю, как вкопанная, дёрнув друга за рюкзак. Шастун едва не падает от неожиданности, но вовремя притормаживает и оборачивается в мою сторону с недовольным видом, одним взглядом спрашивая: «Что?». Хотя, выражение лица какое-то строго-воронежское, так что это скорее «Чё?». — У нас ещё двадцать минут, хочу курить, — хнычу я, аккуратно потирая глаза так, чтоб не смазать тушь. Антон изумлённо смотрит сначала на наручные часы, затем на экран смартфона и в конце концов выдыхает, разворачиваясь в сторону выхода. Идёт уже не так быстро и стремительно, прекращает топать и опускает плечи. — Я реально был уверен, что мы опаздываем, — выдаёт парень, с блаженной улыбкой прикуривая сигарету. Я легко хлопаю друга по спине и тоже затягиваюсь, мысленно прощаясь с пагубной привычкой до вечера. Спустя пару минут недалеко от нас с Антоном тормозит такси, из которого практически вываливается сонный Позов, зевающий ежесекундно. Завидев меня, Дима притормаживает и проглатывает зевок. — Ну, привет, Регина Александровна, — с иронией в голосе выдаёт Поз, я тушуюсь от смеющегося взгляда мужчины и инстинктивно пытаюсь спрятаться за антоновой спиной, пока тот спокойно докуривает и наблюдает за нами, как за зверюшками в зоопарке, или как за подопытными крысами. — Как неродная прям, — обиженно выдаёт Поз и наконец обнимает: кратко, но ощутимо крепко. Я теряюсь на несколько секунд, руки безвольными сосисками висят по швам, но в итоге всё-таки отвечаю на объятия. Дима удовлетворённо посмеивается и отстраняется с уже гораздо более расслабленным выражением лица. Я пытаюсь убедить себя, что всё под контролем. — Привет. Не знаю, как мы все будем притворяться, что ничего не было, но со своей стороны обещаю стараться, — быстро выпаливаю я немного затравленно и опускаю взгляд на собственную сигарету, с которой слетает столбик пепла. С Позовым я взаимодействовала меньше всех из команды «Импровизации», и несмотря на это мне стыдно будто бы одновременно перед всеми причастными. Хочется помыть голову изнутри, поскольку с таким настроением вряд ли получится пережить целый день вместе. А потом и ещё кучу дней, ведь я вписалась в эту историю надолго. Периферическим зрением замечаю, что Антон с чувством закатывает глаза и качает головой, и пинаю того носком кроссовка по щиколотке. — Я тоже, — уверяет Дима и пристраивается рядом с нами, закуривая. Со временем напряжение немного спадает, я позволяю себе расслабить плечи и привалиться спиной к кирпичной стене. Позов хмыкает, бросив в мою сторону неоднозначный взгляд, тушит окурок о подошву собственного кроссовка и уходит в помещение, оставив меня наедине с Антоном. — Вот пиздец, Антон, вот пиздец! — эмоционально заявляю я и закуриваю ещё одну сигарету, сверившись с часами: в запасе ещё семь минут, за это время можно успеть выкурить половину пачки. Шастун наконец хохочет, будто очень долго сдерживался (видимо, так оно и было). — Ничего не пиздец, тебе с непривычки так кажется. Все относятся к тебе нормально, как было до твоего отъезда. Расслабь задницу, я и без тебя дёргаюсь, а тут ты со своей паникой, — со смехом выдаёт Шастун и берёт из моих рук сигарету, глубоко затягиваясь. Возвращает наполовину скуренный «Винстон» и уходит в помещение. На улице поднимается ветер и начинает накрапывать мерзкий дождь, но я упорно продолжаю урывать последние затяжки, пока фильтр не обжигает пальцы. Волосы настырно лезут в лицо, я пытаюсь отдуть прядь хотя бы с глаз, но ничего не выходит. Пока я воюю с причёской, на моё плечо кто-то кладёт ладонь. — Блядь! — нервно вскрикиваю я, перепугавшись, и зачёсываю волосы назад пальцами, путаясь в прядях, чтоб увидеть виновника инфаркта в тридцать один. Перед глазами широко улыбающийся Матвиенко и немного смущённый Арсений. — Здрасьте, — со смешком говорит Серёжа. Попов молчит, но так внимательно изучает взглядом, что лучше бы ляпнул хоть что-нибудь, иначе у меня сердце остановится. — Забор покрасьте, бля, — огрызаюсь я, пытаясь выровнять дыхание и унять дрожь в руках. Арс смеётся, Матвиенко обиженно выпячивает нижнюю губу. — Извини, пироженка, я просто испугалась, — виновато произношу я и крепко обнимаю Серёгу. Тот недовольно фыркает, но в итоге заключает меня в объятия и хмыкает. Арсений перетаптывается с ноги на ногу и нервно шарит по карманам, ища, куда деть руки. — И ты иди сюда, чего теперь, шарахаться от меня будешь? — Не буду, это ты шарахаешься, — бухтит Попов, но подходит ближе и немного нагибается, чтоб положить подбородок на моё плечо, обнимая. Я хихикаю, стараясь скрыть за смехом волнение по поводу такой опасной близости мужчины. Запах «Грозы» бьёт в нос отчаянно сильно: удивительно, что Арсений впервые за сотни лет изменил любимому парфюму, но всё же приятно, что очередной подарок пришёлся по вкусу. — Арбайтен, товарищи! Солнце ещё высоко, — доносится откуда-то голос Стаса. Тот выходит из такси и быстрым шагом направляется в нашу сторону. Хочется сразу же поблагодарить того за то, что нарушил такое неловкое молчание, но все мужчины практически сразу испаряются и наперегонки несутся по лестнице. Я с улыбкой иду позади: мальчикам за тридцать, а они как дети малые.*
Писк сканера начинает раздражать уже через десять минут, через тридцать его хочется хорошенько швырнуть в стену, чтоб умолк, но за дверьми топчется огромная толпа, желающая посетить концерт-съёмку, так что я покорно нажимаю на кнопку и стараюсь хоть немного приветливо улыбаться. Какая-то девушка в худи от Шастуна замирает напротив меня и задерживает очередь. Я немного нервно дёргаю свободной от сканера рукой, мол, давайте билет и не тупите, но зрительница стоит неподвижно и очень неприлично на меня пялится. Если бы меня так не раздражала сложившаяся ситуация, я бы наверняка смутилась, но смущаться времени нет — толпа не прощает промахов. — Девушка, будьте любезны Ваш билет, — наконец не выдерживаю я взгляда и заминки. Та отмирает и виновато улыбается, протягивая распечатку немного подрагивающими пальцами с кислотно-жёлтыми длинными ногтями. — Извините, пожалуйста, Вы Регина? — вежливо интересуется посетительница. Я ошарашено киваю, опустив взгляд на собственную рубашку, но бейджика нет. Тогда откуда эта особа знает имя? Почему обращается на «Вы», если мы уже (ну вдруг) виделись и знакомились? — Мы знакомы? Простите, не припоминаю, — резко говорю я, чувствуя нарастающий возмущённый шёпот за спиной затормозившей девушки. Та вздрагивает от моего тона, но из прострации не выходит. — Нет, я просто следила за вашей с Арсением историей, а потом Вы пропали отовсюду, кто-то даже думал, что Вы умерли, простите, ещё раз извините, круто, что Вы живы, в смысле извините, я лучше пойду, Господи, какой кошмар, — пулемётной очередью тараторит девушка и совсем выбивает меня из колеи. А, конечно, я же перестала вести открытый профиль в Инстаграме и совсем пропала с радаров всех медиа и СМИ. Я снисходительно улыбаюсь и мягко подталкиваю девушку в спину, отправляя ту в сторону гардеробов. Перед лицом тут же оказывается следующий билет, не давая возможности даже призадуматься. Когда основная масса зрителей уже сидит в зале, я рассказываю о произошедшем в общем чате, получив в ответ четыре смеющихся стикера от ребят и многозначительное молчание от Арсения. С гримом всё прошло идеально, никакого неловкого молчания или обидных подколов — будто в самом деле ничего не было, или никто ничего не знает. Арс лишь загадочно улыбался и пару раз подмигнул, что я предпочла принять за нервный тик перед съёмкой. Несколько раз мужчина делает мне комплименты, невзначай касается рук и улыбается, бросая взгляды со сцены за кулисы. Как будто ничего не было, и лёд между нами тронулся. — Подруга, ты была прекрасна! — Шастун делает внушительный глоток воды из бутылки, пока я тщательно стираю с его кожи остатки косметических средств. Тот уже даже не морщится, лишь послушно подставляет щёки и лучисто улыбается мне. Боковым зрением отмечаю, как активно кивает головой Арсений после сказанного Шастом. — Я была обыкновенна, дорогой, — отвечаю с усмешкой, друг смотрит даже осуждающе немного и угрожающе клацает зубами, грозясь укусить меня за палец. — Ладно-ладно, сдаюсь, я была восхитительна, как никогда, — Антон удовлетворённо кивает и опускает взгляд в смартфон. — Согласен, Регина, ты умница и замечательно справилась, — поддакивает Шеминов, надкусывая шоколадный батончик. — Пойдёшь с нами на вечеринку? Будет вся команда и приближенные. — С удовольствием, — радостно сообщаю я и критическим взглядом оглядываю лицо Антона. — Всё, следующий! — На стул передо мной плюхается Позов, и я приступаю к работе уже гораздо радостнее, чем прежде. Вот, что делает с людьми правильная мотивация — к тусовкам в компании импровизаторов я всегда питала особую слабость. И чёрт с ним, что одета я не по случаю.*
— Позволь поухаживать, — аккуратно предлагает Арсений, снимая с меня куртку и направляясь в сторону гардероба. Я вздыхаю и смотрю вслед мужчине, а рядом стоящий Антон ухмыляется, даже не попытавшись найти слова для колкого комментария. Целый вечер Попов вьётся где-то рядом, галантно подаёт руку, подливает вина и касается так трепетно, будто боится навредить. Потихоньку я расслабляюсь и принимаю знаки внимания с тёплой улыбкой. Шеминов смотрит на Арса отчего-то волком, но у них свои дела, в которые я пока не лезу. — Слушай, ты что, ко мне подкатываешь? — интересуюсь я в конце концов, изрядно набравшись. Арсений, кажется, даже краснеет, но быстро стряхивает с себя смущение и выпрямляет спину. Задирает нос и игриво закусывает губу. — Думаешь, я бы смог не влюбиться в тебя заново? — Арс спрашивает это с вызовом, гордо вздёрнув подбородок, и я вымученно вздыхаю. — Слушай, я так и не смог влюбиться ни в кого за это время. Даже надеялся, что излечусь чужими душами, но всё херня и чушь. Ты ещё краше стала, девочка, я не могу этому сопротивляться. Мы могли бы попробовать начать всё с нуля, будто не было всего… Того самого, короче, — начали за здравие, а закончили, как говорится, за упокой: у Попова начинают подрагивать пальцы, сам мужчина теряется и опускает взгляд в пол. Я раздосадованно качаю головой. — В одну реку дважды? Да даже, блин, молния дважды в одно место бить не должна, а у нас с тобой это уже третья попытка, Арсений, — я не знаю даже, кого стараюсь убедить: себя или Попова, поскольку в очередной раз эти глаза смотрят так, что не поверить в искренность невозможно. Арс устало вздыхает и пялится настойчиво, строго. — Про молнию — миф, в Эмпайр-Стейт Билдинг молния бьёт по сто раз в год, — и больше мужчина не говорит ничего. Даёт возможность самостоятельно принять решение, не давит ничуть, и это тоже подкупает. — Я подумаю, хорошо? — улыбаюсь и кладу ладонь на плечо Арсению, тот наклоняется и жмётся щекой к руке, мурчит по-кошачьи. Кивает радостно и активно, я даже удивляюсь, как голова у того не отваливается совсем. — Принесёшь шампанского? Целый вечер разговоры льются рекой, я искренне стараюсь отпустить ситуацию и почувствовать себя так, будто ничего не было. Антон не вмешивается в беседы, танцует с Ирой, мило болтает с остальными ребятами, но всегда находится где-то рядом. Будто готов в любой момент подать руку, если я оступлюсь. Стас по-прежнему злобно сверкает глазами в сторону Попова и отводит взгляд, едва увидев какое бы то ни было взаимодействие. Вечер кажется бесконечным, хотя на часах ещё даже полуночи нет. Кто-то уезжает, кто-то приезжает, лица мелькают калейдоскопом, в какой-то момент я даже прекращаю попытки запоминать имена. Арсений касается моей руки одними лишь пальцами, и в этом жесте так много нежности, что дыхание перехватывает. — Аришка моя приехала! — Стас крепко обнимает какую-то миниатюрную девушку и целует в макушку. Я вопросительно поднимаю бровь и озираюсь по сторонам, глядя на Арсения, который вмиг чернеет при виде пришедшей гостьи. — Это сестра Стаса, — коротко отрезает мужчина и остаётся в стороне, пока остальные жмутся к девушке и тепло обнимают. Я с интересом рассматриваю Арину через призму опьянения, та кажется мне чертовски симпатичной и милой: кудрявые тёмные волосы, россыпь славных веснушек по щекам и носу, правильные черты лица. Вскоре Шеминов берёт сестру за руку и подводит ближе ко мне, а Арс делает несколько больших шагов назад, будто пятится. Я бросаю в сторону мужчины вопросительный взгляд, который он даже не замечает, пряча глаза. — Рен, это Арина, моя младшая сводная сестра. Иногда подрабатывала на площадке фотографом, там и познакомилась с командой. Рен — наш гримёр и иногда администратор, — Шем вежливо и без лишних подробностей представляет нас с гостьей друг другу, я протягиваю ладонь для рукопожатия и мягко улыбаюсь. — Стас, не стоило так официально, можно было просто сказать, что я девушка Арсения, — брюнетка самодовольно усмехается и подходит вплотную к Арсу, крепко хватается за локоть мужчины, из-за чего рядом со мной вмиг материализуется Антон, придерживающий меня за плечи. — Блин, Арсень, теперь я понимаю, почему ты с ней расстался, — и хихикает так неприятно, что мне впервые в жизни хочется влезть в драку. Арсений бормочет: «Нет-нет-нет», пока девушка не затыкает мужчину громким, омерзительным поцелуем. Я поражённо распахиваю глаза и наблюдаю, как пожимает плечами Шеминов, как спокойно реагирует Позов, будто все всё знали, будто обсуждение моей собственной персоны было главным развлечением в последние полтора-два года. Земля нахуй уходит из-под ног. Всё зря. Всё-всё-всё зря. Попов хватает меня за руку, но я вырываюсь. Шастун пытается преградить путь и прикрывает меня собой. — Арс, я так за тебя рада! Надеюсь, ты создашь семью с Ариной, станешь отцом ваших общих детей и больше никогда не посягнёшь на мою свободу и покой. Совет да любовь, детишек побольше, чтоб член стоял, и деньги были, хлеб, блять, соль и прочие тыры-пыры, — эти слова летят из моего рта сами, поток я даже не контролирую. Держу голову гордо поднятой и даже нахожу в себе сил обнять Попова и Арину. Тот смотрит на меня с немым отчаяньем, смешанным с невыносимой, смертельной болью, слишком большой для одного человека. Но мне почему-то так плевать, что сейчас в этих синих глазах — самой бы живой отсюда выбраться. Арсений вновь предпринимает попытку коснуться меня, и это добивает окончательно — я чувствую себя абсолютно готовой не то к истерике, не то к обмороку. Сюр какой-то, просто пиздец. — Ты держалась молодцом, маленькая, горжусь тобой безумно. Не представляю, откуда в тебе такая сила духа, — говорит мне на ухо Шастун и тащит за локоть на улицу, по пути набросив на мои плечи свою огромную чёрную куртку, в которой я тону. Утаскивает, будто беспомощного ребёнка, попавшего вдруг в беду. Я впервые ощущаю такую отеческую заботу от Антона. — Секунду без меня переживёшь? Я растерянно киваю, привалившись к стенке, и отпускаю антонову руку. Попов в отдалении с беспомощным и потерянным видом слушает чужие голоса, Арина не отпускает ладонь мужчины до тех пор, пока Шастун не впечатывает кулак в челюсть Арсу. Я вздрагиваю заторможено, спустя почти полминуты, когда друг уже держит мою ладонь левой рукой, а правой трясёт в воздухе и пытается размять после мощного удара. Антон волоком тащит меня на воздух, в какой-то момент рвётся закинуть на плечо, но я вяло протестую и дёргаюсь. — Пиздец, — коротко выдаю я и заливаюсь безумным хохотом, Антон тоже сумасшедшее ухмыляется правым уголком губ, глаз его дёргается нещадно. На костяшках видна кровь. — Пиздец! Нахуй это всё мне было нужно? А тебе, а, родной? — Антон вжимает меня в себя с нечеловеческой силой, до хруста в рёбрах, воздух в лёгких заканчивается мгновенно. Я всхлипываю лишь раз и тут же встречаю строгий взгляд друга. — Не вздумай. Справимся. Я рядом. Друг смотрит на меня с твёрдостью, но всё же бесконечным сочувствием, за огромными окнами заведения видно суматоху, кто-то бегает из стороны в сторону и пытается найти аптечку, кто-то просто совершенно бестолково суетится. Дверь распахивается, на воздух выходит Ира и бегом устремляется к нам с Антоном, вручая по стакану какой-то очевидно алкогольной жидкости. Глупо глядя друг на друга, мы с Шастуном чокаемся и залпом вливаем внутрь содержимое, не чувствуя вкуса. Кузнецова исчезает так же быстро, как и выскочила из помещения. Пустой и абсолютно потерянный взгляд Арсения и накопившиеся в уголках озёрных глаз слёзы выделяются особенно ясно, и я ёжусь. Я абсолютно точно не смогу поверить в такое предательство после этих ухаживаний, касаний и заигрывающих взглядов. Это всё какой-то ебанный дурдом. — Рен! Регина! — на свежем, прохладном весеннем воздухе оказывается Серёжа, которого Шастун отгоняет едва ли не рычанием, прикрывает спиной меня, сжавшуюся в комок у стенки и нервно жующую сигарету. Как хищник, защищающий детёныша, и я невольно хмыкаю. — Блядь, я отвечаю, там всё не так, как ты поняла. Да я серьёзно! — Матвиенко держится на приличном расстоянии, почти кричит. — А ему чё? Страшно стало выходить и объясняться? Или лицо болит? — в голосе язвительности столько, что моим ядом можно уничтожить несколько городов подчистую. Серёжа судорожно вздыхает и уходит прочь, вновь оставив нас с Шастуном вдвоём. Я вновь истерически смеюсь и срываюсь на рыдания. — Всё, пошли все к чёрту, поехали отсюда. Я пиздецки разочарован и устал, так что пора напиться и забыться, — бурчит Антон и вызывает такси.