Тринадцать шагов к тебе

      Антон джокером крутит между пальцев ключ-карту от моего номера и любовно похлопывает по звенящему от бутылок рюкзаку. Дима за другом наблюдает с нескрываемой радостью, даже Стас в ожидании нервозно облизывает губы и переглядывается с Крапом, который едва не выплясывает джигу-дрыгу. Я не могу не подхватить всеобщего восторга, заражаюсь сладким ощущением предвкушения и улыбаюсь Шастуну, незаметно для окружающих подмигиваю.              — Я всё в тумбочку заброшу и спущусь к вам, — обещает Антон и устремляется к лифтам, чтоб разгрузить рюкзак в моём номере.       Арсений с Серёжей держатся особняком, рассматривают что-то на одном экране смартфона. Арс жуёт губу и старается не смотреть в мою сторону: дал мне столько пространства, сколько вообще можно было в условиях совместных гастролей. Спустя несколько минут мы загружаемся в мини-вэн и трогаемся в сторону зала, из окна видно уже скопившуюся толпу — и зачем, спрашивается, если билеты с местами? Яркими знамёнами мелькают красные кресты «службы спасения» на футболках девушек, белыми флагами — плакаты.              На площадке всё проходит на автопилоте: проверка технического и обычного райдеров, саунд-чек, разминочный «Рэп-баттл», в ходе которого объектом шуток стал рюкзак Серёжи — парни учатся осмеивать абсолютно всё, что только может попасться на глаза.       Подготовка пролетает практически незаметно в предвкушении вечерней пьянки: Стас сказал, что и правда всем пора расслабиться и провести время не в работе, а в абсолютном комфорте и уюте. Будучи креативным продюсером, Шем составил подборку заведений на случай, если в отеле станет скучно, но я почти уверена, что парни не захотят слезать с постелей — за плечами слишком много выматывающих концертов, и нет ничего приятнее, чем тупо попивать пиво (или что угодно другое — Антон почти весь алкогольный отдел сгрёб) и переговариваться.       Я сразу предупредила, что в случае перемещения ребят в какой-нибудь клуб точно останусь валяться: это всё-таки мой первый тур, мне позволено быть чуть более слабой и уставшей. Возражать никто не стал.              Публика, как всегда, нарядная и горячая. Я заряжаюсь энергетикой, любовью с ног сносящей, пусть ещё с утра была уверена, что мне даже на чистку зубов перед сном не хватит сил. Ребята тоже на подъёме, в гримёрке долго разбирают подарки, обмениваются чем-то и снимают истории с благодарностями.       Путь до отеля занят исключительно планами на предстоящую пьянку: Антон спрашивает о предпочтениях и составляет плейлист, Серёжа заказывает запас напитков без сахара, Арс просит докинуть в заказ для него лимон — сегодня мужчина предпочёл коньяк. Стас практически всё время молчит, лишь под конец поездки выдаёт усталое: «Я страшно хочу напиться до тупого ржача, простите заранее». Каждый по очереди обещает Шеминову, что настрой схожий, один Серёжа сидит букой и поддержать не может. Я подсаживаюсь к нему, пока Арс перебирается к Диме для разговора и вполголоса обсуждает недавно прочитанную книгу.              — Что с настроением, косичка? — Матвиенко на прозвище не обижается, наоборот улыбается даже и стягивает капюшон толстовки, чтоб повернуться ко мне. Долго фокусирует взгляд, и я начинаю немного беспокоиться — до конца тура осталось совсем чуть-чуть, болеть некогда и ни к чему.              — Забей и расслабься, просто чувствую себя не очень. Голова раскалывается, — мужчина тяжело вздыхает и морщится, крепко зажмурив глаза. Прижимает руки к вискам и пытается массировать кожу, но движения выходят рваными и нервными.              — Мог и раньше сказать, у меня таблетки есть, — немного разочарованно бубню я и шёпотом прошу Антона подать мне рюкзак. Оттуда вытаскиваю блистер с таблетками и бутылку воды. Серёжа смотрит на меня как на волшебницу. — У меня с собой весь тур аптечка и ещё куча важных вещей.              — Вау, — на большее Матвиенко, кажется, не способен: забрасывает в рот таблетку и запивает несколькими глотками воды. — Храни тебя Бог.              — Дурак, — смеюсь я и отсаживаюсь, удовлетворённая: плюс одна спасённая сегодня жизнь. Первой жизнью была жизнь Шаста, который зацепился за какой-то крючок и порвал сценическую футболку — я успела забежать в ближайший магазин и купить сменную вещь до выхода на сцену.       Серёжа весь остаток пути отчитывается мне о своём состоянии: «О, слушай, попустило. А, нет, мне показалось, но всё равно спасибо. А щас реально полегче!».              В номере парни рассаживаются по всему периметру пола, вытянув ноги, я рекомендую всем пересесть на диваны, но никто не слушает. Спустя пять минут Поз спотыкается об Антона и летит в кровать головой. Падение она, конечно, смягчила, но ребята в итоге всё же меняют дислокацию и пересаживаются, а я лишь сдерживаю противное: «Я же говорила».       Напиваются все и правда быстро, только Матвиенко через полчаса уходит спать, сославшись на ту же головную боль — всё равно он не пьёт, а наблюдать за изрядно набравшимися друзьями не всегда так уж и весело. Я вкладываю в ладонь мужчине ещё одну таблетку и советую выпить перед сном, Серёжа чмокает меня в щёку и уходит, шаркая тапками по ковровому покрытию. Антон уже вовсю глупо хихикает с Димой вместе, спустя полчаса к ним присоединяется Стас для обсуждения историй из воронежской жизни. На минуту кажется, что парни машинально начинают искать взглядами Оксану, чтоб та присоединилась, но натыкаются на меня и отворачиваются. Антон выкрикивает: «Воронеж — хуй обгонишь!», и все взрываются хохотом.       Я в тусовку пока не вписываюсь, но и не обижаюсь, поэтому ухожу на балкон покурить. Там стоит Крап и пьяным взглядом смотрит в небо.              — Рен, я так нахуярился, — шёпотом сообщает мужчина мне на ухо и отодвигается в сторону, крепко вцепившись в подоконник. Я не могу удержаться от смеха — звучит так, будто действительно поведал страшную тайну, даром что на ногах едва ли держится.              — Ты того и добивался, так что поздравляю, — по правде говоря, добивались этого все, но Арсений сидит и цедит коньяк безрадостно и без последствий, меня вермут тоже не веселит совсем, даже головокружения не вызывает.              — Спасибо, — совершенно искренне отзывается Крап и открывает балконную дверь.              — Тебе что-нибудь нужно? Водички или таблетку, может быть? — заботливо интересуюсь я и стараюсь придержать пьяное тело за локоть, ногой прикрываю дверь, чтоб в номере не было сквозняка. Мужчина с пинка распахивает балкон снова, на меня с интересом смотрит Арсений и одним взглядом спрашивает, не нужна ли мне помощь. Я с хихиканьем отмахиваюсь.              — Мне нужна его кепочка! — Крап тыкает пальцем в сторону Шеминова, который действительно целый вечер ходит в ничем не примечательной кепке. — Власть над всем миром, но сначала эта роскошная кепка! — Стас искренне смеётся в голос, снимает с себя кепку и надевает на голову Крапу. Максим кланяется в пол, но головной убор придерживает. — Пацаны, я созрел на караоке! Погнали?              Шастун тут же подрывается и отставляет пустой стакан, демонстрируя готовность выйти сию же секунду. Стас тоже присоединяется, Позов уже стоит у дверей и обувает кроссовки — один Арсений сидит, подобрав под себя ноги и уткнувшись в телефон. На окружающий шум даже не реагирует, будто отключившись от мира. Ребята переглядываются и кивают друг другу, тут же покидая номер, даже не прощаются. Я шиплю: «Предатели», вновь закрывая балконную дверь и подкуривая сигарету.       На улице в такое время настолько тихо, что я слышу, как бьётся моё сердце, и это приятно. Лишь спустя несколько минут слышится гомон и смех с улицы — это дружная братия команды «Импровизации» ищет такси. Я хихикаю им в спины и провожаю автомобиль взглядом, пока дотлевает сигарета.       По возвращении в номер застаю Арсения суетливо убирающим грязную посуду и качающим бёдрами под играющую из колонки музыку.              — Брось, завтра разберусь, — я лениво перехватываю руки Арса и убираю их от полупустых стаканов. — Ты как, в порядке? — вопрос действительно важный, пусть иногда кажется дежурным и банальным, но на самом деле мне необходимо знать, в порядке ли Арсений. Тот слишком напряжён и загружен. Попов поднимает на меня взгляд синих глаз, и меня пробирает током, будто вижу впервые.       За время гастролей мужчина демонстрировал галантность, обходительность и истинную готовность ждать меня сколько угодно. Это заставляет почувствовать, будто я вновь влюбляюсь. Возможно, чуть сильнее, чем прежде.              — Ты же тут, поэтому всё хорошо. Но мне уже нужно идти, так что минут через десять станет чуточку хуже, — и улыбается заразительно, чисто, я тоже отвечаю улыбкой и снова отбираю у Арса грязную посуду.              — Сказано же — брось! Как маленький, честное слово, — когда-то на интервью Арсений сказал, что на гастролях он больше всего «хихикается» с Шастуном, но на этот раз выходит так, что больше всего улыбок и смеха мужчина дарит мне. Сейчас тоже не сдерживается, усмехается и послушно ставит на прежнее место стакан. — Хочешь остаться и посмотреть что-нибудь?              В глазах у мужчины загорается неоновая вывеска «Господи-блять-Боже-ну-конечно-хочу», и я тепло-тепло улыбаюсь, коснувшись мизинцем мизинца Арса. Впервые за прошедший месяц я позволяю дать себе слабину и подпустить Арсения чуть ближе — не так, как прежде, но это уже прогресс.       Неловкость в общении с моей стороны постепенно ушла, проснулось желание чаще касаться, смотреть в глаза и заставлять улыбаться. Арсений так сильно старается не давить и дать мне самостоятельно принять решение, что скорее бегает от меня иногда, но я мужчину останавливаю, взглядами пытаясь донести:              Я смогу. Потерпи.              — Я имею в виду просто посмотреть кино, надеюсь, тебя это не расстроит, — неловко ляпаю я, пока Арсений размышляет над ответом и перетаптывается с ноги на ногу, глядя то на меня, то в сторону окна, будто небо может помочь. После сказанного тот переносит на меня взгляд, искрящийся какими-то непонятными эмоциями, и ошарашено плюхается на диван.              — Регина, ты, кажется, сошла с ума. Я не говорил ещё, кажется, а ты наверняка знаешь, и я просто напоминаю: я люблю тебя. Меня не может расстроить вечер вместе, даже если мне придётся сидеть на другом конце комнаты или даже на балконе. Тебя не было рядом больше года, а ты думаешь, что я хочу тупо поприставать к тебе пьяной? Не, — Арс хмыкает, — хочу, конечно, но не буду, это не главное, — я с улыбкой смотрю на него и словно успокаиваюсь. Делаю глоток водки с соком из чужого стакана, чтоб опустошить посуду, и протягиваю руку мужчине, чтоб тот поднялся с дивана.              Грязную посуду и какие-то салфетки мы сгружаем на один столик и отодвигаем его к стене. Я ненадолго отхожу в душ и возвращаюсь к Арсу, который сидит на ковре и с интересом листает подборки фильмов на каком-то портале. Выглядит так, будто родители пообещали купить самую большую и вкусную порцию мороженого: пританцовывает на месте, улыбается, закусив губу, глаза сияют ясно-ясно. Не сдержавшись, глажу мужчину по волосам: Попов вздрагивает скорее от неожиданности, но не отстраняется, а ловит каждое касание и начинает ещё шире улыбаться.              — Тут есть вещи Антона, можешь сходить в душ и переодеться. Ляжешь на диване, — предлагаю я и наблюдаю за реакцией: брови Арса поднимаются и глаза распахиваются так широко, будто я предложила поесть кошачьего корма из миски под пивко.              — Ты уверена, что я могу остаться? Может, мне лучше пойти к себе?              — Я уверена, Арсений. Выбирай что хочешь, я буду ждать тебя тут, — я сажусь на кровать и хлопаю ладонью по месту рядом с собой, — и включу какую-нибудь дурацкую мелодраму, извини, но мне это нужно.              Попов ещё несколько секунд смотрит в мои глаза в поисках лжи или подвоха, но затем пожимает плечами и распахивает шкаф, вытащив оттуда огромную белую футболку и серые спортивки.       Возвращается быстро с влажными на кончиках волосами и сложным выражением лица: такой уютный, что я невольно расплываюсь в улыбке. Такой красивый. Арс долго рассматривает меня, стоя в дверном проёме, и явно отчаянно сомневается. Кажется, прежде я никогда не видела эти глаза такими неуверенными, мечущимися. Стараюсь улыбнуться максимально мягко и в очередной раз кивнуть на местечко рядом с собой.              — Не передумала?              — Ты обращаешься со мной так, будто я от совместного просмотра фильма могу помереть. Иди сюда, — я приваливаюсь к подголовнику кровати, подложив под спину подушку, рядом пристраиваю вторую для Арсения.       Мужчина благодарно улыбается и устраивается рядышком, но подушку всё же отодвигает к краю кровати — дурак. Я решаю не убеждать словами, а просто кладу голову на его плечо и включаю «Дневник Бриджит Джонс». Уже на эпизоде с исполнением «All by myself» Арс расслабляется, фальшиво подпевает и на память повторяет движения главной героини — я удивлённо поднимаю брови и пялюсь до того момента, как мужчина не тушуется под взглядом и не прекращает.              — Ну, да, смотрел, — признаётся так, будто в комедиях про любовь есть что-то постыдное. Это он ещё не знает, сколько раз я смотрела вторую часть этого фильма — её я люблю больше первой.              — Я тебя сейчас прогоню, если будешь продолжать шарахаться от меня, — строго выдаю я, обиженно замотавшись в одеяло до подбородка. Арсений усмехается и кивает: понял. Садится по-турецки, я гусеницей переползаю к нему и опираюсь на его грудную клетку спиной, чтоб продолжить просмотр. Арс мягко обнимает и подтягивает ближе к себе, почувствовав во всех моих движениях и словах разрешение.              Спустя полчаса я позорно засыпаю под ругань Бриджит с наглым начальником и ровное дыхание успокоившегося Арсения. Под титры просыпаюсь и нахожу в себе сил лишь на тихое «Останься здесь». Он наклоняется, чтоб мягко поцеловать меня в костяшки, и молчит.       Арс не остаётся, и просыпаюсь я абсолютно одна, с разочарованием ощупав соседнее место и проверив диван, всё пусто. Рядом лежит аккуратно сложенная стопка одолженных вещей Антона, а в воздухе висит практически неуловимый запах кожи Арсения. Куда взгляд ни брось — кругом следы присутствия Попова, а самого Попова нет нигде. И вряд ли тот спрятался в шкафу или пошёл в душ — тишина оглушительная. Я тяжело вздыхаю и вновь падаю на подушку, чувствуя фантомную близость Арса: будто бы он, как ночью, снова бездумно водит пальцами по татуировке на тонкой коже запястья и неотрывно пялится в экран, искренне переживая за драму в личной жизни Бриджит Джонс. Запястье жжётся огнём.              Тебя настолько нет, что ты в е з д е.       

*

      Гастроли заканчиваются, вместе с ними заканчиваюсь я. Последний город — конечно, Питер, — окончательно добивает двумя концертами за один день, и из зала я выползаю, едва ли волоча ноги. В гримёрке парни копошатся в подарках, вещах и еде совсем без энтузиазма, потому что их батарейки тоже нуждаются в подзарядке. Антон дремлет, положив голову на подлокотник дивана и едва уместив на нём длиннющие ноги. Я мягко тормошу друга за плечо, но тот лишь причмокивает губами и пытается перевернуться на другой бок, но в итоге просто немного ёрзает и остаётся в исходном положении.              — Шаст, Шаст, там папа ждёт, — тихо говорю я, умиляясь Антону. Тот во сне такой умиротворённый, никуда не спешит и не старается свернуть горы. Из коридора заходит организатор концертов и приглашает меня. — Бля, Дим, разбуди этого чудика, пожалуйста, нам к моему отцу пора ехать.              Организатор передаёт ещё одну гору подарков и заводит разговор про следующий концерт, запланированный на зиму. Утрясти все моменты удаётся за долгих пятнадцать минут, по возвращении я застаю Антона, сонно потирающим глаза, и Арсения, метающим молнии глазами. У Димы отчего-то мокрые руки, хотя в уборной точно был ещё достаточный запас полотенец ещё полчаса назад — я проверяла.              — Он бил меня мокрыми ладошками по щекам, — по-детски хнычет Антон и бодает меня головой в живот, ища поддержки. Я глажу друга по волосам, путаясь в кудряшках, и смеюсь в голос. Серёжа хохочет тоже, но Дима настрой не разделяет — лишь укоризненно смотрит на Шаста и качает головой.              — Так ты ж Спящая красавица, Шастун! Спасибо большое, хоть поцелуем будить не пришлось, — морщится Позов и практически с головой зарывается в кучу принесённых подарков, отодвигая в сторону едва ли не восемьдесят процентов всех пакетов, коробок и рисунков: это всё для Арсения, догадаться нетрудно. Среди всего находится запас энергетиков без сахара, которые закончились ещё после первого концерта: Матвиенко аж подпрыгивает на месте от радости. Диме передали кучу футбольных приколов и даже какие-то презенты для Савины и Кати.              — Едете к отцу Рен вместе, значит? — Попов презрительно изламывает губы, обнажив клыки. Я вопросительно поднимаю брови и оборачиваюсь в сторону Арсения всем корпусом, но тот лишь хватает со стола яблоко и отпихивает меня в сторону плечом, покидая гримёрку с громким хлопком двери.              — Чё это с ним? — Шастун сонно бормочет в пустоту, не ожидая ответа, но даже если кто-то и сказал что-либо — я уже не слышу, поскольку почти бегу вслед за разъярённым мужчиной.       Главное — не дать ему выйти в холл или на улицу в таком состоянии, потому что там толпа желающих обнять артиста, но никак не выслушать пару ласковых, и я готова останавливать его любыми способами. Когда Арсений настолько зол, весь профессионализм и хвалёная питерская интеллигентность катятся ко всем чертям.              Мужчина топает, забредая всё дальше вглубь огромного на самом деле концертного зала, я уже начинаю потихоньку задыхаться от беготни, но погоню не прекращаю, лишь жалобно зову Арса и прошу остановиться. Тот то ли действительно не слышит из-за шума в ушах от злости, то ли нарочно притворяется глухонемым и лишь ускоряет шаг.       В конце концов с размаху несчастное яблоко влетает в стену, оставив мокрое пятно и едва ли не яблочное пюре. От неожиданности и испуга я вздрагиваю и замираю на месте, не решаясь подойти ближе. Вместо яблока там могла быть чья-нибудь голова, я почти уверена. Возможно, даже моя или антонова.              — В чём дело? — Арсений тяжело дышит, злобно надувая ноздри, и жалобно-тихий голос тонет в этом шуме. На то, чтоб повторить второй раз, смелости не хватает. Арс ещё долго молчит, но уже не убегает и разрушать концертный зал дальше не намерен — просто понемногу восстанавливает дыхание, а затем усаживается на пол, привалившись спиной к стене и подтянув к подбородку колени.              — Антон знает твоего отца, ему даже позволено приезжать в гости, а меня ты с родителями не знакомила. Даже фотографии не показывала. Шаст тебе гораздо ближе, чем я, — все мои попытки создать оболочку женщины, которая умеет безболезненно отпускать, с треском проваливаются. Арс, кажется, ревнует и даже признаётся в этом вслух. Это до бесконечности трогательно, и я понимаю — девочка внутри меня всегда продолжала его любить, даже если казалось, что всё давно в прошлом.              — Арсений, ты идиот, — беззлобно выдаю я и присаживаюсь на корточки напротив него. Мужчина смотрит на меня непонимающе и отрицательно мотает головой, поджав губы. — Идиот-идиот. А не признаваться в этом, когда ты и правда идиот — идиотский поступок.              — Ты пообзываться пришла? — Попов обиженно хмурится и скрещивает руки на груди. Я думаю, какой же он на самом деле подросток — хотя бы внутренне — раз так реагирует и совершенно искренне ревнует и дуется.              — Нет, я за тобой пришла. Давай ручку, пойдём. Нам правда нужно ехать, — Арсений не протягивает ладонь, наоборот, прячет обе руки в карман худи и злобно пыхтит. Точно подросток, лет четырнадцать, не больше. Я кладу пальцы на худое колено, выглядывающее из прорези джинсов — Арс не отстраняется.              — Ладно, иди. Я не заблужусь, не беспокойся, я бывал тут чаще, чем ты, — выдаёт Арс и откидывает голову, прикрыв глаза. Вена на шее выделяется отчетливее, чем прежде, и видно, что пульс зашкаливает, это уже не на грани — за гранью.       Голова до боли пустая, только тело посылает какие-то невнятные сигналы, среди которых кругом слово хочу. Я поддаюсь первому порыву и прижимаюсь к губам Арсения в успокаивающем поцелуе, зажмурившись, как перед прыжком со скалы. Мужчина, кажется, прекращает дышать. Я отстраняюсь и смотрю на него, а тот замирает с широко распахнутыми глазами.       — Повтори, — хрипло просит он.              — Говорю, нам нужно ехать, — тупо бормочу я и отвожу взгляд. Арсений крепко хватает меня за плечо и приближается своим лицом к моему. — А, это, — зачем-то выдаю я, Арсений закатывает глаза и улыбается, преодолевая оставшиеся сантиметры между нами.       Жмётся мягко и нежно сухими и тёплыми губами, водит одними кончиками пальцев по шее, иногда спускаясь к ключицам, очевидно сдерживается от того, чтоб углубить поцелуй. Я и сама не чувствую стопроцентной уверенности (вообще ни в чём), поэтому быстро отстраняюсь.              — Теперь точно иди, — отвечает Арсений с игривой ухмылкой и ещё раз просто коротко чмокает в губы. Я встаю в полный рост и ухожу в сторону гримёрки, не оборачиваясь, но даже спиной чувствую улыбающийся взгляд вслед.