Тринадцать шагов к тебе

      Я блаженно растягиваюсь во весь рост на диване и громко, от души зеваю — отец уехал на гастроли в Италию, поэтому квартира теперь в моём полном распоряжении. Я отчасти чувствую себя подростком, которого оставили дома в одиночестве: хочется громко слушать музыку, звать гостей и разводить бардак. Вместо этого я пока правда всего лишь отсыпаюсь на всю жизнь вперёд и почти не отлипаю от телефона, где почти круглосуточно открыта переписка с Арсением. Тот по-прежнему остаётся в Петербурге и не спешит возвращаться в Москву — у всей команды законный отпуск аж до августа, то есть четырнадцать дней блаженного ничегонеделания. Почти все парни в честь отпуска улетели куда-то в тёплые края, но Арс предпочёл дом.       Я не делаю никаких шагов в отношениях с Поповым, не предлагаю свиданий и встреч, поскольку Арс сообщил, что всё давно распланировал. От меня нужно лишь соглашаться и освобождать необходимые даты. При одном воспоминании о Попове телефон взрывается звонком, на экране краткое «Арс», и я с улыбкой принимаю вызов.              — Регина, всё жопа! Просто жопа! — Арсений в трубку почти что кричит, и я инстинктивно подрываюсь с дивана, готовая сейчас же бежать на помощь: Чип и Дейл в одном лице.       Настроение с умилённого резко меняется на встревоженное, и у Арса наверняка где-то есть волшебная кнопка, которая переключает меня из одного состояния в другое, иначе я подобную зависимость от его настроя объяснить не могу.              — Что случилось? — интересуюсь я и взглядом сканирую комнату в поисках джинсов, чтоб сию секунду одеться и выбежать куда бы то ни было.              — Мне через два часа выезжать на фотосессию, а няня позвонила и сказала, что не может сегодня посидеть с Кьярой, это жопа! Как думаешь, нормально будет, если я её с собой на студию возьму? Скажи, что с собой надо брать? Ты же наверняка разбираешься, а я вообще не соображаю, — в панике Попов совершенно непроходимый дурачок. Я коротко смеюсь и слышу, как мужчина недовольно фыркает в трубку.              — За это время я успею сто раз доехать до вас и посидеть с Кьярой до самого твоего возвращения. Такой вариант ты не рассматривал? У меня планов ноль, — на несколько секунд воцаряется молчание: то ли Арса пришибло озарением, то ли он подбирает слова, как бы помягче отказать мне. Может, он не готов доверить дочь человеку, который эту самую дочь видел лишь единожды.              — Так ты в Питере что ли? Не в Москве? — Арсений снова почти кричит и дышит так часто, будто принялся радостно бегать по квартире после того, как я угукаю. — Я вызову такси для тебя! Спасибо-спасибо-спасибо!              Такси приезжает через сорок минут: Арсений даёт мне время собраться и привести себя в чувства, за что я мужчине безгранично благодарна. После долгого и упорного продавливания дивана собственным телом нужно было как минимум помыть голову и очухаться. На радостях Арс вызвал бизнес-класс, и дверь в салон передо мной открывает водитель в отглаженной белой рубашке. Однако, насладиться комфортом и поездкой как следует не удаётся — до дома Попова добираться меньше получаса. В квартире Арсения я застаю в абсолютно разобранном состоянии: на нём джинсы с расстёгнутым ремнём, от чего пряжка звенит на каждом шаге, белые короткие носки и больше ничего. Волосы влажные после душа, а на шее ещё виднеются красноватые пятна: наверняка стоял под кипятком и тупил, он любит это дело.              Я осматриваюсь осторожно и отмечаю приятное чувство в груди, похожее на ностальгию: я очень давно не была в этой квартире. Несмотря на то событие, что произошло здесь в последний мой визит, всё же приятных воспоминаний больше, и улыбка растягивает губы сама собой без моего ведома. Арсений не замечает моего лирического настроения; глаза сияют почти лихорадочно, и по нему видно, как он нервничает.              — Привет! — Арсений с порога налетает на меня вихрем и порывисто обнимает, даже не стесняясь того, что он полураздет, а затем возвращается к спринтерскому забегу между шкафами. Мне всегда казалось, что мужчина непрошибаемо спокоен, когда речь заходит о работе, но сейчас Арс выглядит как стопроцентное недоразумение.              — Арсений Сергеевич, остановись, — резко говорю я и мужчина действительно замирает перед распахнутыми створками шкафа. — Помочь тебе? — вместо ответа Арс просто часто кивает, как китайский болванчик. Я стараюсь подавить умилённый вздох и жду поступления указаний.              — Мне нужно найти чёрную рубашку, я вчера её погладил и точно оставил в этом шкафу, — Арсений тыкает пальцем в стройный ряд вешалок, на которых вообще ничего чёрного не наблюдается. — А ещё успеть уложить волосы, прости Господи, и я ещё даже не вызвал такси. Чёрт, я же не помню, где студия! Надо найти переписку с фотографом, вбить адрес в навигатор, посмотреть, что там с пробками. Может, на своей машине быстрее? Но там может не быть парковки…              Я игнорирую истерический бубнёж и медленно прохожусь по комнате, осматривая полки и ящики, а затем выхожу в коридор, стараясь незаметно заглянуть ещё и на кухню в поисках Кьяры — девочки нигде не видно. Плечики с чёрной отутюженной рубашкой обнаруживаются на большой вешалке рядом с куртками в прихожей. Сдержать смех не удаётся, и Арс выходит из комнаты с крайне обиженным выражением лица. Долго смотрит на меня, затем переводит непонимающий взгляд на вешалку и ничего не видит — рубашка слилась с кожанкой. Подсказывать не хочется, поэтому я просто наблюдаю за тем, как мужчина зеленеет от злости и снова убегает рыться в шкафу.       — Мне не до твоих приколов, Рен! — ворчливо комментирует Попов из комнаты и, судя по звукам, вновь принимается перебирать вешалки в шкафу.              — Арсений, ёж твою мышь, рубашка у меня перед носом! — Арс медленно выходит из комнаты и возвращается на прежнее место, на этот раз рубашку замечает. Хлопает себя ладонью по лбу и хватает плечики.              — Ведьма, — тихо выдаёт мужчина и надевает наконец вещь, спрятав созвездия родинок на спине и плечах: я по ним страшно скучала и больше всего на свете хочу коснуться каждой. — А с волосами поможешь? — Арсений смотрит почти умоляюще, и мне ничего не остаётся, кроме как направиться в ванную за средствами для укладки и феном.              — Я же гримёр, это моя работа, — тяжко вздыхаю я и усаживаю Арса на стул перед большим зеркалом, продолжая напряжённо озираться.       Кьяра наверняка не помнит меня, но нам предстоит провести целый день вместе, и было бы здорово хотя бы познакомиться до выхода Арсения, иначе девчонку наверняка накроет паникой из-за исчезновения отца и появления какой-то левой тёти.              — Ну, хочешь, я тебе за это что-нибудь куплю? — почти виновато интересуется Арсений, и я шлёпаю его по плечу: ещё чего. — Ай! Да перестань ты так оглядываться, Кьяра не выскочит из шкафа, она спит.              Факт того, что угрозы жизни и спокойствию нет, утешает, и я приступаю к укладке волос Арса, и здесь позволяю себе чуть больше, чем обычно на съёмочной площадке при других: запускаю пальцы в немного влажные волосы, чуть оттягивая пряди, и с наслаждением наблюдаю за реакцией. Арсений довольно ухмыляется, прикрывает глаза и прикусывает нижнюю губу. Когда я отнимаю руки, мужчина слегка разочарованно вздыхает, но я возвращаюсь быстро, растирая пудру для укладки между ладонями. Попов доверчиво придвигается ближе и подставляет чёлку, позволяя делать всё, что мне захочется. Глаза мужчина по-прежнему не открывает, я разрешаю себе небольшую вольность и касаюсь губами прикрытых век. Ответный вздох выражает всю скорбь еврейского народа, а руки Арса сжимаются в кулаки — очевидно сложно терпеть такую близость и не делать больше ничего. Затем я едва ли провожу кончиком носа за ухом, практически не касаясь, и мужчина выпрямляет спину, чтоб быть ещё ближе, тянется за касаниями. Напоследок пробегаюсь кончиком языка по шее и отстраняюсь.              — И зачем ты это сделала? — Арсений закатывает глаза и весьма одёргивает вниз рубашку, безнадёжно пытаясь скрыть стояк, но дальше не отодвигается и продолжает льнуть ко мне. — Боже, какой я школьник.              — Что сделала? Я ничего, — спокойно говорю я и возвращаюсь к укладке. Спустя несколько минут, которые Арс теребит пуговицу на рукаве рубашки, с волосами покончено. — Если всё устраивает, показывай, чем кормить, развлекать и всё такое, — Арсений машет рукой своему отражению, будучи не в состоянии оценить укладку, и направляется в сторону кухни, озираясь на меня хищно и почти сердито. Я хмыкаю.              — Еду на Кьяру готовит няня, поэтому я оставлю тебе карточку в коридоре на полке, закажешь с неё любые продукты. Она уже обедала, после сна можешь дать молока с печеньем, — Арс деловито открывает шкафчик и тыкает пальцем в пачку печенья. — Ужинает она обычно часов в восемь, я надеюсь к этому моменту уже вернуться, но приготовить точно ничего не смогу, потому что не умею. Аптечка в самом верхнем шкафу, там детское жаропонижающее и что-то от живота, но в случае чего сразу звони мне. Книжки в комнате, можете порисовать или попеть, Яра очень любить петь и танцевать, — глаза Попова сверкают неподдельной любовью и нежностью, — а если попросит включить мультики — рядом с кроватью стоит кубик-проектор, там подгружено всё, что она любит. Так, что ещё?              Из дальней комнаты доносится возня и тихое «Па?», Арсений почти бегом направляется туда. Я бреду следом, надеясь, что знакомство пройдёт спокойно, и девочка без проблем отпустит отца работать: многие дети стабильно закатывают истерики родителям, когда те уходят хотя бы на несколько минут. Сын моей знакомой закатывал истерики, когда его мать на пять минут выходила на балкон курить — ломился в дверь и истошно орал. С такой реакцией я вряд ли смогу справиться.       Кьяра сидит на постели в ворохе игрушек и одеяла, сонно потирает синие, как у папы, глаза и широко зевает. Арс улыбается так тепло, что у меня сжимается сердце. Не от ревности, но от ощущения какого-то упущенного счастья — мне так улыбаться некому.              — Привет, кроха, — говорит мужчина и садится на пол рядом с кроватью. Я стою в дверном проёме и не решаюсь пройти дальше, мнусь и нервно заламываю пальцы. Голос Арсения смягчается до невозможного, когда тот разговаривает с дочерью, и меня восхищает это до глубины души: таким я его ещё не видела никогда.              — Ты уходишь? — Кьяра не производит впечатления, будто собирается разрыдаться сию секунду, выглядит весьма понимающей и спокойной. Арсений кивает и чмокает дочь в щёку.              — Я скоро вернусь, ты и заметить не успеешь, а с тобой побудет Рена, — Арс оборачивается на меня и подзывает ближе жестом. Я тоже плюхаюсь на пол рядом и складываю ноги по-турецки. Кьяра немного хмурится и сканирует меня взглядом внимательных глаз. — Вы уже знакомы с ней, помнишь, ты потерялась в магазине?              — Не помню, — честно отвечает девочка. У детей вообще короткая память, и этот факт меня ничуть не удивляет. — Рена хорошая?              — Ой, дочь, самая лучшая, — уверенно заявляет Арс с улыбкой и чуть наклоняет корпус в сторону, чтоб прижаться своим плечом к моему. Я ухмыляюсь, стараясь за этим скрыть смущение. Арсений хмыкает и встаёт, чтоб взять Кьяру на руки и немного покружить, вызвав заразительный хохот дочери.              — Иди, — говорит девчонка, я не сдерживаю смеха: звучит так строго, явно вырастет большой начальницей, — ты же сам говорил. Быстрее придёшь, быстрее… Хм… — на лице у малышки недоумение.              — Быстрее уйду — быстрее приду, — поправляет дочь Арсений и передаёт девочку в мои руки, чмокнув ту в щёку. Мне просто подмигивает. — Не скучайте! Рен, если что, обязательно звони.              — Не переживай, мы подружимся, — заявляю я без особой уверенности и стараюсь поскорее вытолкать Арса из квартиры, поскольку он уже наверняка неприлично опаздывает. Кьяра кивает и машет папе ручкой на прощание.       Я остаюсь в квартире одна с чужим ребёнком на руках и только в этот момент осознаю, что мне вообще-то охуеть как страшно (а ещё то, что слово «охуеть», как минимум вслух, у меня теперь под запретом).              — Надо умыться, — деловито заявляет Кьяра и ёрзает, чтоб я её отпустила. Я послушно ставлю девочку на пол и наблюдаю, как она самостоятельно идёт в ванную и лишь там тормозит, не дотягиваясь ни до ручки, ни до выключателя.       После умывания Кьяра сама открывает шкаф и вытаскивает оттуда сарафан с котиком, вежливо просит помочь ей, и мы переодеваемся, вернее, Яра переодевается, а я помогаю с застёжками.              — Есть хочешь? — неловко интересуюсь я и смотрю, как Кьяра задумчиво хмурится, а потом неуверенно мотает головой. — А готовить умеешь?              Глаза у девочки загораются, и она снова отрицательно качает головой. Папа на семейных сборах всегда говорил, что мне надо было податься в аниматоры: вот что-что, а развлечение ребёнку придумать для меня ничего не стоит. Мы отправляемся на кухню, где я провожу ревизию в холодильнике. На полках обнаруживается всё необходимое для варки супа, и я достаю овощи и куриный фарш на стол. Кьяра вьётся вокруг меня и старается заглянуть на стол, но не достаёт и лишь разочарованно пыхтит, ища уголочек, чтоб хоть что-нибудь увидеть.       Я приношу из ванной небольшую табуретку, которую девочка использует для того, чтоб дотягиваться до раковины, и быстро замешиваю фарш на фрикадельки, предлагая Кьяре их формировать. Сначала выходят скорее блинчики, но вскоре малышка втягивается в процесс и весьма в этом преуспевает. За это время я успеваю поставить на плиту кастрюльку с водой и нарезать овощи.              — Лук ешь? — Кьяра, на удивление, кивает. Откуда только берутся все эти статьи «Как заставить ребёнка есть лук хотя бы в супе»?       Я отдаю девочке разделочную доску с нарезанным луком и морковкой и переставляю табуретку к плите, чтоб Кьяра вывалила содержимое в кастрюльку. Внимательно слежу, чтоб кипяток не плеснул на кожу малышке, но та и сама достаточно аккуратно всё делает, будто бы боится.              — А можно я сама посолю? — по Кьяре видно, что та тоже пока смущается, говорит тихо и слишком вежливо для ребёнка, которому в общем-то дозволено почти всё, уж тем более солить суп. Телефон, оставленный на столе, жужжит. Арсений вышел из дома меньше получаса назад и уже паникует.              Арс, (16:09): У вас всё нормально?              Арс, (16:10): Рен, почему ты не отвечаешь???              Я с чувством закатываю глаза и быстро печатаю ответ, потому что Арсений уже вновь что-то пишет: видимо, гневную тираду.              Рен, (16:10): Угомонись, папаша, всё у нас хорошо)              — Нужно! Ты же повар сегодня, — подмигиваю я и засекаю время на варку овощей, а в это время иду мыть руки и помогаю справиться с этим девочке. Она светится, как лампочка, пока под моим присмотром добавляет соль и лавровый лист в суп, а потом и вовсе хлопает в ладоши, когда я бросаю в бульон фрикадельки. Как мало такому маленькому человеку нужно для счастья.              — Мы же покормим папу супом? Я скажу, что сама готовила, можно?              — Кьяра, ты ведь и правда сама готовила, так что конечно можно, — отвечаю я и с улыбкой треплю девочку по русым волосам. Она смеётся заливисто и счастливо, практически приплясывая на месте. — Чем хочешь заняться?              — Музыку! — коротко отвечает Кьяра и бежит в комнату, и я едва за ней поспеваю. Там обнаруживается Яндекс-станция, и девочка деловито просит Алису включить песню из «Фиксиков».       Я посмеиваюсь себе под нос и наблюдаю, как Яра старательно и нескладно дёргается под «Дрыц-тыц-помогатор». Любовь к танцам в ней, видимо, от отца — осталось только взять у того пару уроков ритма и пластичности лет этак через пять.              За несколько часов Кьяра успевает потанцевать, нарисовать две открытки с цветами, — она сказала, что это цветы, так бы я не поняла, — и уговорить меня включить мультик. После всего я предлагаю сыграть в прятки, которые сама обожала в детстве, и девочка очень активно кивает, крича «Ты вода!». Кажется, что хотя бы эта игра будет относительно спокойной, но судя по активному топоту маленьких ножек в то время, как я сижу, зажмурившись, и считаю до двадцати, Кьяра так не думает и настроена выбегать из себя все возможные силы.              Торчащие из-под занавески ноги дёргаются от радости и предвкушения, но я старательно делаю вид, что никого не вижу, и приговариваю «Где же Яра?». Из угла, где стоит девочка, доносится сдавленное хихиканье. Спустя несколько минут ползанья по полу и разглядывания всех углов я «нахожу» Кьяру, она смеётся радостно и искренне. На следующий раунд не соглашается и плюхается на маленький стульчик, расплетая растрёпанную косичку.       Я понимаю без слов и пристраиваюсь сзади, сев на колени: стул крошечный совершенно, впрочем, как и сама Кьяра. Заплетаю две косички и добавляю заколки со звёздочками, девочка показывает большой палец и радостно вертится перед зеркалом. Ну, точно вся в отца.              — Пойдём гулять? — предлагаю я, хотя это в наши планы не входило.       Кьяра дожёвывает печенье, запивает молоком и заметно задумывается. Арсений, конечно, не разрешал выходить, но и не запрещал же тоже? В конце концов малышка соглашается и долго выбирает, какие штаны надеть. В итоге я уговариваю её на лёгкое платье, потому что на улице жара за двадцать пять перевалила. Телефон в кармане жужжит, и я принимаю вызов.              — Почему ты не звонишь?! У вас всё нормально? Кьяра не берёт трубку! — Арсений с ходу сыплет претензиями, и я снова закатываю глаза, но всё же умиляюсь — я не вправе осуждать чрезмерно опекающих родителей, потому что одному чёрту известно, какой матерью была бы я.              — Я не звоню, потому что у нас всё в порядке. Мы собираемся гулять. Кьяра не берёт трубку, потому что мы были на кухне, а телефон в комнате, — спокойно разъясняю я. — Яр, скажи папе «привет»! — девочка приближается к моему лицу и кричит в ухо — в трубку — громкое «Привет, папа!» и с чувством растягивает гласные. Я усмехаюсь и слушаю, как Попов сопит в телефон.       В это время Кьяра застёгивает босоножки на липучке и улыбается собственному отражению в зеркале, крутит косички и одёргивает вниз платье.              — Я приеду через полчаса, вы будете на площадке у дома? — Арс, кажется, не находит в себе сил на большее, успокоившись. — Оттуда вместе домой пойдём, — завершает разговор Арсений, а мой мир на несколько секунд замирает.       Вместе. Домой. Уму непостижимо. Звучит, вопреки ожиданиям, не как абсурд, наоборот — что может быть правильнее, чем вместе и домой?              На площадке Кьяра носится кругами с другими детьми и заливисто хохочет. Поначалу я стараюсь держать её в поле зрения, но вскоре какая-то девушка, покачивающая коляску с совсем уж крошечным младенцем, и наблюдающая за сыном, окликает Яру по имени, и я немного успокаиваюсь. Во дворах обычно нет чужих детей, так или иначе родители постоянно пересекаются друг с другом во время прогулок и спокойно могут присмотреть за всеми разом. Спустя несколько минут я подсаживаюсь к этой девушке.              — Привет, — спокойно говорит она и поворачивается в сторону песочницы. — Слава, пожалуйста, не надо есть листья, — звучит девушка так, будто давно и плотно сидит на транквилизаторах: никакой злости или ярости, но и снисходительной улыбки, впрочем, тоже нет. Ей абсолютно всё равно по большому счёту, доест Слава этот лист или нет.              — Привет. Я Регина, — я протягиваю ладонь и ощущаю крепкое рукопожатие, только потом понимаю, что эту привычку жать всем подряд руки подцепила в Чехии.              — Лера. Ты с Кьярой сегодня? Новая няня?              — Не совсем няня. Но да, я с Ярой, — киваю я и наблюдаю за тем, как Попова-младшая скатывается с горки и повизгивает от счастья, после чего снова взбегает по лестнице наверх и снова усаживается на горку. Девочка встречается со мной взглядом и радостно машет ручкой.              — О, ясно, — многозначительно кивает Лера и улыбается. — Да, Кьяра, конечно, неутомимая. Интересно, у этого ураганчика вообще когда-нибудь батарейки садятся? Или что там, Дюраселл Ультра?       Надо сказать, что замечание вполне уместное: большинство детей уже переместились на качели и даже ногами сильно не болтают, от одной Яры разносятся клубы пыли. Я окликаю малышку и прошу притормозить, когда ту заносит на поворотах.              — Да, она у меня шиложопная, — мягко посмеиваясь, говорит Арсений и присаживается рядом с нами на скамейку. — Привет, — Попов поворачивается ко мне и невесомо целует в висок.              — А ты паникёр и наседка, — в том же тоне отвечаю я и кладу голову на плечо мужчине, пока Кьяра продолжает носиться по площадке и верещать, но её догоняет какой-то пацанёнок явно старше на пару-тройку лет.       Арсений недовольно фыркает и пытается прикусить меня за ухо, а я отстраняюсь раньше. От семейности момента вдруг становится горько и тошно: семья-то не моя. Младший ребёнок Леры — судя по изобилию розовых зайчиков и сердечек, это дочка — начинает кряхтеть и возиться, та окликает старшего сына и прощается с Арсом короткими объятиями, после чего направляется в сторону подъезда. Солнце уже почти садится.              — Папа! — Кьяра наконец замечает разнеженного теплом Арса и несётся навстречу, распахнув руки для объятий — вот-вот взлетит. Попов присаживается на корточки и подхватывает дочь. Та начинает тараторить, как прошёл день, делится всеми возможными и невозможными впечатлениями; Арсений внимательно слушает и кивает с улыбкой.              — И суп приготовила? Сама? А из чего? Деньги с карты не списывались, я проверял, — последнее адресовано уже мне, и я пожимаю плечами. — Только не говори, что на свои купила, — качает головой Попов и ставит Кьяру на землю, поправив той платье. Девочка цепляется всей ручкой за один указательный палец папы и что-то мурлычет под нос, наблюдая за важным голубем, бредущим по тропинке.              — У тебя были продукты, — спокойно отвечаю я.       Арсений недоверчиво вскидывает брови, а потом довольно безразлично пожимает плечами: наверняка этим занималась няня или ещё кто-нибудь, Попову не свойственно заботиться о запасе продуктов. Зачем, когда есть куча доставок? В конце концов мужчина успокаивается и машет рукой, отворачивается к Яре и нежно поправляет растрепавшиеся волосы.              — Я тебя люблю, — говорит Арс дочке.              — Молодец, — отвечает Кьяра, и у Арсения глаза на лоб лезут от возмущения и неожиданности.              — А ты? — Попов старается придать фразе строгости, но я слышу, что тот вот-вот рассмеётся: голос звенит и подрагивает.              — Я тоже молодец, — гордо заявляет Яра и вздёргивает подбородок. Я не выдерживаю и заливаюсь хохотом. Арс тоже фыркает, но быстро возвращает себе суровое выражение лица.              — Это кто тебя так отвечать научил? — дети действительно губкой впитывают всё, что слышат от взрослых, и это не всегда хорошо. Мой племянник выучил от отца один-единственный раз произнесённое «бля» и вставлял его через слово — еле отучили.              — Дядя Серёжа, — гордо отвечает девочка, и меня окончательно складывает пополам от смеха. Арсений закатывает глаза и громко цокает.              — Ну, Матвиенко, держись. И какое я ему плохое зло сделал? — бурчит Попов и шарит рукой по карманам в поисках, видимо, ключей.       Я не хочу разрушать семейную идиллию и удобнее перехватываю лямку сумки на плече, чтоб отправиться в сторону дома.              — У тех, кто носит дурацкие кепки и шапки, обычно непростые отношения с людьми, — я подмигиваю и указываю одним взглядом на яркую кепку Попова, которую тот любовно гладит по козырьку большим пальцем. — Ну, я пойду, ладно? Кьяра, было очень приятно познакомиться, — я присаживаюсь на корточки, чтоб обнять малышку; та в этот момент задумчиво рассматривает летящих в небе птиц и немного щурится от заходящего яркого солнца.              — Никуда ты не пойдешь, — настойчиво произносит Арс и дёргает дочку за руку, чтоб та пришла в себя и потопала в сторону подъезда. — Я не отпущу тебя, пока не оценю, как ты научила Кьяру готовить, — Арсений улыбается, и мне ничего не остаётся, кроме как пойти следом.

*

      Дома Кьяра наконец выдыхается, соглашается на быстрый ужин и ванную даже без сказки, почти всё время активно трёт глаза кулачками и зевает, а уже после чистки зубов начинает сонно хныкать, и Арсений идёт укладывать дочь. Я тем временем загружаю грязные тарелки в посудомойку — суп Попов оценил и съел больше всех — и собираюсь уходить. Из комнаты доносится сонный бубнёж Арса; видимо, дочь всё же вытребовала сказку перед сном.       Когда всё окончательно затихает, но из-за двери никто не появляется, я на цыпочках иду проверить обстановку. Кьяра спит, прижав к груди игрушечного кота — того самого, которого я увидела в машине — и Арсений тоже дремлет, устроив голову на низкой кроватке и сгорбившись буквой «зю».              — Арс, — шёпотом зову я, но никакой реакции не следует. Приходится подойти ближе и потрепать мужчину по плечу. Тот вздрагивает, но быстро выпрямляется и часто-часто моргает, стараясь отогнать сон. — Иди спать, Арсений Сергеевич, я поехала.              Попов поднимается на ноги, немного пошатываясь из-за сонливости, и идёт к выходу из комнаты, уцепившись пальцами за моё запястье. Напоследок я щёлкаю выключателем маленькой лампочки и убираю книжку на полку, затем плотно прикрываю за нами дверь. Арсений нахохлившимся воробьём стоит, подпирая собой стену, и почти безостановочно зевает. Я не сдерживаюсь и поправляю немного примятую тёмную чёлку прохладными пальцами; Арс реагирует мгновенно и тянется за ладонью.              — Оставайся, — всё ещё шёпотом говорит мужчина, хотя Кьяра вряд ли услышит и проснётся. — Без всякого там, просто останься рядом. Меня, конечно, не покидает ощущение, что я постоянно на тебя давлю… — я прерываю Арса и кладу палец поперёк сухих горячих губ.              — Не беси меня этими речами, а? Я же приехала, — нечеловеческих усилий стоит просто отнять руку, а не провести по контуру губ подушечкой пальца и прильнуть потом поцелуем. У Арса футболка сбилась и открывает острую ключицу, а вид такой беззащитный и тёплый, что меня ведёт и мажет. Тихая и мирная нежность сталкивается в одной схватке с закипающим желанием, и это почти невыносимо.              — Ты приехала, потому что в целом выбора особо не было, я же позвонил и истерично верещал в трубку, — Арсений спокойно пожимает плечами и покачивается, перекатываясь с пятки на носок, и у меня в груди зреет злость — ну какой же дурачина!              — Ещё слово, и я тебя стукну, — грозно заявляю я, но Арс безразлично закатывает глаза, чем всё же раззадоривает меня: я слов на ветер не бросаю. Я озираюсь в поисках чего-нибудь максимально угрожающего, в углу находится швабра — не ключами же в конце концов тыкать его под рёбра. — Даже герои имеют право ретироваться от швабры в руках разгневанной женщины, так что… Беги.              Арсений шлёпает босыми ступнями на кухню, где пытается спрятаться за широкой барной стойкой, но я настигаю его и вместо воплощения обещанных угроз принимаюсь щипать мужчину за бока — тот совсем не по-графски (скорее, по-скотски) ржёт и пихается локтями, норовя укусить меня за что-нибудь, что попадётся под руку и под зубы. Спустя несколько минут обессилено роняет голову на стойку и пытается отдышаться от смеха. Я тоже стараюсь прийти в себя и глубоко дышу, по-прежнему тихо хихикая.              — А если серьёзно, ты слишком много загоняешься сейчас, Арс, как только мне станет некомфортно — я тебя предупрежу, ладно? — Попов поднимает голову и смотрит на меня внимательно и спокойно, я всё-таки прижимаюсь губами к скуле и стараюсь максимально быстро отстраниться, чтоб меня не занесло. — Даже если по мне так и не скажешь, даже если ты сам этого не видишь, ты и время, проведённое вместе, для меня очень важно.              Арсений загорается яркой лампочкой и улыбается, ухватив меня за талию крепко и одновременно нежно. Черту не переходит, увлекшись игрой в первые свидания, и это безусловно радует — кидаться в омут с головой уже не хочется, потому что вдруг отступило ощущение, что всё вот-вот оборвётся, нужно надышаться Арсом и оставить максимум воспоминаний. Так, шаг за шагом, куда комфортнее и теплее.       После недолгих уговоров и покупки чая специально для меня я, окончательно растрогавшись, соглашаюсь остаться и действительно просто сплю в обнимку с Поповым до первого требовательного «Папа!» из детской.