Их королевство

Ночью в чёрных покоях темно, особенно, если шторы задёрнуты; но это именно то, что нужно Александру. Он не видел, но чувствовал, как сгущается тьма в его руках, он хотел сделать невозможное — материализовать тьму. Хотя это сложно назвать невозможным. Невозможно оживить тьму, невозможно преобразить людей в монстров по щелчку пальцев, а это лишь маловероятно. Чувство, что он создаёт ничегой, сложно, на висках выступил пот, хочется кричать, но он упорно молчит, только тяжело дышит. Ему кажется, словно тело покидает какая-то частичка тебя. Он сжимает зубы до скрежета, до тех пор, пока на его ладонь не падает что-то тяжёлое и холодное. Ему нужен стакан воды и свежий воздух, а ещё здоровый сон. Поэтому он скидывает с себя кафтан и медленно поднимается со стула, кряхтя как старый дед, но что возмущаться? Ему больше пятиста лет, он правда дед! Он идёт в постель, оставив чёрное кольцо с приличным камнем в ящике стола. — Доброе утро, свет мой!  — громко, достаточно громко, чтобы Александр проснулся. Морозов разлепил глаза и сел в кровати. В лицо ему ударил солнечный свет, лившийся из большого окна, он мягко обволакивал подтянутое тело. Николай закончил созерцание видов из окна и вернулся к большой постели из чёрного дерева посреди комнаты. Он указал на поднос стоящий на тумбочке. На подносе лежали блинчики, вероятнее всего с яблоками и корицей, чашка чая, Александ надеялся, что там не было сахара, и красивые цветы в маленькой вазе. Когда до Морозова всё-таки дошло, что сказал Николай, из его взгляда исчезла вся нежность. — Старкову так будешь называть, пошёл к чёрту, — буркнул он, но от Николая не отодвинулся и руку его с ноги своей не скинул. — Ревни~вец, — протянул Ланцов, пододвигаясь вплотную к Александру, — я то надеялся, ты как меня увидишь — зацелуешь. — Только если до смерти, это я устроить смогу, — ответил Дарклинг набрасываясь на Николая. Знает, засранец, как его зацепить. Вот так просто лежать в объятиях друг друга и лениво обмениваться поцелуями, уже было тем, ради чего Александр бы прошёл пешком Каньон, словно живая мишень. Это не важно. Главное, что в конце его будет ждать Николай и держать Александа также нежно, с той же неиссякаемой любовью. Николай приподнялся на локте и нависая над Александром, поцеловал его ещё раз, попутно ведя рукой вверх по бедру, задирая лёгкую ночную рубашку. Отстранившись, он озорно улыбнулся, сощурив глаза, и с размаху шлёпнул Морозова по заднице, смотря на его округляющиеся глаза, Николай вскочил с кровати, выбегая из покоев Дарклинга, заразительно хохоча, чем наверняка перебудил весь Малый Дворец. — Я рад, что ты успел вернуться к нашей годовщине, — сказал Александ хлопнувшим дверям, он уверен, что Николай и сам это прекрасно знает. Морозов улыбнулся и взялся за блинчики с чаем, хорошо хоть Николаю хватило ума не добавить туда сахар. *** На берегу озера стоял засервированный стол. Дарклинг упирался рукой в спинку своего стула и смотрел на дом матери. Воспоминания о ней прожигали голову, и он вдохнул через сжатые зубы. Про неё он подумает в другой раз. Дарклинг барабанил пальцами по стулу. Наконец, в поле его зрения появился Николай. Одетый в чёрные цвета, со своей золотой короной, он шёл высоко подняв голову и слабо улыбаясь. Подойдя к столу Ланцов подарил Александру улыбку и притянул его достаточно близко, чтобы он мог дотянуться до его губ. Оставив ему нежный короткий поцелуй, больше походивший на приветствие, Николай улыбнулся, по-своему, хитро. Никак это не прокомментировав, Александр отодвинул ему стул и приподнял уголки губ в улыбке, после сел напротив и хлопнул в ладоши. Через минуту к ним подлыли по воздуху два блюда накрытых баранчиками, обычный трюк шквального, чей уровень чуть выше хорошего. Зоя согласилась на это три года назад. Определять, когда можно послать им блюда, можно было простым фокусом с акустикой. Они выбирали друг другу блюда, но в этот вечер — увы — Николай останется голодным. Решив, что Зоя перестала их слушать, когда они сообщили, что блюда доставлены, Александр заговорил. — С третьей годовщиной, — улыбнулся Морозов берясь за верхушку баранчика. Когда Николай сделал тоже самое, они мысленно отсчитали от трёх и подняли крышки. Удивление застыло на лицах обоих. Видимо не поест сегодня никто, но волновало это их мало. Дарклинг перемещал взгляд с изумрудного кольца на Николая и обратно. Первым прервал молчание Ланцов. — Я согласен, — довольно промурлыкал он, крутя в руках чёрное кольцо со сгущающемися в его недрах тенями. — К твоему сожалению, я тоже согласен. — между делом бросил Александр надевая на безымянный палец изумруд Ланцовых. После минутного любования, Дарклинг поднял взгляд на Николая, тот стянул перчатку и медленно опустил кольцо на палец. Стало заметно, как расслабились его плечи, как легче он стал дышать. На мгновение позже с кончиков пальцев стали ползти тени, направляясь к кольцу они походили на чёрный дым. Когда же руки Николая стали прежними, он стянул вторую перчатку и стал сжимать и расжимать пальцы, словно проверяя их на работоспособность. Он посмотрел на Александра улыбаясь как ребёнок, после чего подлетел и оказался у Морозова на коленях, обнимая его за шею. — Ты великолепен, ты невероятен. Спасибо, я согласен, — шептал он ему на ухо, его колени чуть подрагивали. — Я безумно рад, что ты согласился остаться со мной, — выдохнул Александр, обвивая талию Николая крепким кольцом рук. И он не соврал. Он был рад видеть, что кожа у Николая приняла более здоровый оттенок, глаза заблестели, он перестал носить перчатки, а стал красоваться кольцом на пальце. Александр даже рад спорить вечерами о том, какая фамилия продолжит род, Ланцовы или Морозовы.