Dark Matter [knife]

Он идет быстро и уверенно, вперед, не оглядывается, включает фонарь только когда темнота леса надежна укрывает его от суеты в лагере – тот неуверенно мигает, приходится ударить им по ладони. Ну хватит! – думает Джонсон – только не сейчас!.. …ему кажется, что он слышит, как хрустнула ветка под ногой. Впрочем, желание добраться до своего тайника, до своих вещей, заботливо упакованных Свиной Башкой в рюкзак, занимает все мысли убийцы. Дэнни ощущает себя именно таковым сейчас, не слабым выжившим и даже не человеком. Кем-то, чем-то большим. Засыхающая кровь тянет кожу на виске и скуле. Джонсон не стирает её, не убирает никак. И, кажется, совсем не замечает холода, от которого дрожал совсем недавно. Растревоженный появлением Доктора лес гудит высоко над головой. Джонсон останавливается, запрокидывая голову, и глубоко, всей грудью, вдыхает черноту ночи, позволяет ей заполнить легкие, наполняется, впитывает каждой клеткой своего тела... Кончики пальцев подрагивают от нетерпения. Ставит ногу в армейском ботинке на поваленное дерево, облизывает лучом света кривые голые ветки, вспоминая, с какой именно стороны, под шершавым стволом, защищающим от влаги, под прелой листвой, прячущей от любопытных глаз, лежит его рюкзак. Он снова думает об Аманде – что сделает с ней, когда встретит. И с каким удовольствием переломает её игрушки на Гидеоне. А может быть, пальцы, которыми стерва жадно вцепилась в пакет с наркотой от Дока, которыми засовывала себе в рот таблетки или растирала порошок по деснам… А после рассказала, где прячется тот, кто так нужен мистеру Картеру.Дэнни уверен, что всё так и было. Что его продали за граммы наркотического экстаза и возможность не портить отношения с личным аптекарем. О, разумеется, Картер болт положил на потребности Свиной Башки, и объяснял наверняка проникновенно и вдумчиво – понимаешь, Аманда, у меня есть неотложное дело, проблема, которую я не могу решить, поэтому придется подождать, милая Аманда, уж не обессудь, будь так добра. Герман не мог знать наверняка об участии Свиной Башки в бегстве его любимого пациента, но точно понимал, что любой наркоман без дозы может совершить невозможное. Найти и принести что угодно. Ей придется заплатить за свое предательство – думает Дэнни, любовно оглаживая рукоять своего ножа. А потом срабатывает чутье, молчавшее до сих пор. Чужое приближение, опасность-со-спины вспыхивает на коже мгновенным огнем, заставляет обернуться резко, но – слишком поздно. В лицо уже летит смазанный силуэт крепкой ветки, достаточно, чтобы дезориентировать и оглушить. Удар цепляет скулу, раздирает кожу и вспыхивает звездами перед глазами. Разумеется, это Кинг... И с ним еще кто-то, кто слепит в глаза фонарем. Они сцепляются и катятся по земле. - Так и знал… так и… Ты, сука! Мразь!.. – рычание коллектора прерывается взволнованным «Нож! Нож!..» и чертов Кинг крутит джонсоновское запястье с такой силой, что кисть руки моментально немеет, теряя всякую чувствительность. Еще удар, как молотом по наковальне – Кинг подминает его под себя с неумолимостью машины. Джонсону удается сделать рывок вперед, стряхивая с себя ублюдка, и он тут же не видит, а чувствует как на помощь поспешила Нея. Впрочем, тут же отпрыгивает назад под невнятное рычание британца, в котором скорее угадывается, чет различается сколько-нибудь отчетливое не-лезь-блять. Пальцы оставляют в земле борозды, когда Кинг тянет убийцу к себе не хуже малыша-Фрэнка, словно собирается повторить выебистое и кривое мементо малолетнего сопляка. Снова прилетает по голове. Ничего, кроме гула в ушах, Джонсон не ощущает. Но тянется к своему ножу с таким же остервенелым упорством, с каким Кинг не оставляет своих попыток вырубить своего противника. Касается рукояти кончиками пальцев. Еще немного… Хулиганский ботинок Неи обрушивается на пальцы, давит, вырывая вопль разочарования и боли. Тьма внутри разрастается и выплескивается выносливостью и силой, невозможной для обычного человека. Кинг снова теряет контроль и тщетно цепляется за чужую одежду, пытаясь оттянуть убийцу назад. Джонсон бьет локтем наугад – хватка ослабевает – и этого вполне хватает для того, чтобы дернуть охреневшую от собственной смелости Нею за лодыжку, роняя девчонку на землю. Схватить нож. Всадить глубоко в ногу под бунтарскими рваными джинсами. Развернуться, выдергивая лезвие по-мясницки небрежно, безжалостно раздирая мышцы, и вогнать его, не глядя, только слыша, как сталь скрипит по кости, в спину блядского Кинга. Раз за разом, пока тот не слабеет, прекращая бороться. Крик коленом скидывает с себя выжившего, поднимается, утираясь от крови – собственной на этот раз, и садится сверху, игнорируя попытки сопротивления. Чертов Кинг, истекающий кровью, до сих пор на удивление силен. Совсем рядом скулит и плачет Нея – пытается подняться или ползти. Джонсону не нужно смотреть, чтобы точно знать, где она. Темнота теперь его лучший союзник и друг, дышит на коже, подсказывает, говорит с ним на понятном им обоим языке вибраций и звуков без единого слова. - Думал, поймал меня, сопляк? – хрипло тянет Крик. Удары, которые он наносит, кажутся хаотичными в своей тягучей ярости – на деле каждый тяжел и выверен. Джонсон практически наяву видит необратимые повреждения легких, брюшной полости, печени, поджелудочной… Как по учебнику анатомии, который изучал в свое время с большим интересом. Убийца наваливается сильнее, вбивая лезвие в умирающее тело по самую рукоять. - Я бы… - шепчет Дэнни в самое ухо хрипящего Кинга, - Я бы сделал с тобой селфи, но, знаешь ли, сегодня я без своего фотоаппарата. Он не может удержаться – лижет сухим от адреналинового жара языком от уголка губ Кинга вверх по щеке, пробуя чужую кровь и агонию на вкус. Нея пытается уйти – она почти поднялась, но тут же падает, не в состоянии сделать и шага. Как бы упряма и сильна она не была, разорванные мышцы не оставляют никаких шансов на побег, даже с помощью палки, которую несколько минут назад держал Кинг, начиная драку и которую сейчас выжившая пытается использовать как опору. А Дэнни словно скидывает с себя всю слабость, усталость и инерцию человеческого тела, когда сжимает рукоять своего ножа. - Я уже убивал сегодня, - говорит он, - внесем разнообразие. Отправим тебя по течению реки и посмотрим, где всплывет твой труп. Он давно хотел проверить – еще с того момента, когда Феликс сказал, что нельзя использовать это на живых. Он и впрямь чертит ножом на лбу умирающего Кинга один из символов, которым успел научиться у Феликса. И тянет отрывистые непонятные слова. Он не знает, что получится в итоге – но, тем интереснее. Тело Кинга проваливается в землю, как в слишком, непотребно мягкий матрас – и исчезает, словно его и не было. - Убьешь меня?.. Она не пытается кричать – знает, что хаос в лагере не позволит никому прийти на помощь. И не пытается умолять. Она направляет на убийцу последнее оружие, которое осталось в ее распоряжении – яркий луч тяжелого фонаря – и Джонсону становится смешно. Он забирает игрушку из рук выжившей и аккуратно выключает, откладывая в сторону. - Тшшш… Это не сработает, - шепчет Дэнни, опускаясь рядом на одно колено. Вцепляется пальцами под острые скулы выжившей, заглядывая в глаза. Свет от брошенного им ранее фонаря пляшет отблесками во взгляде, затянутом болью. - Слишком скучно. Слишком просто. Ему хочется поцеловать и её – не в той извращенной манере, как Кинга – как раньше, когда она еще не подозревала, кто такой Джед Олсен, спасенный ими из лабораторий Дока. - Ты расскажешь. Кто я. И насколько близки к смерти были вы все. В глазах Неи читается только отвращение и ненависть – чертов самовлюбленный говнюк - но Джонсон знает это и без нее. Он всегда любил покрасоваться там, в другой реальности, и не оставил своих привычек и в этом мире. Она пытается отбиваться и Джонсону это надоедает довольно быстро. Он ударяет по виску выжившей выверено и мягко. Закуривает – в пачке, напоминании о веселом приключении в лагере выживших - осталось всего пара сигарет. Заканчивает перевязку. Дэнни не уверен, что Нея вообще очнется. Что сможет добраться обратно до лагеря. Не уверен, что Доку быстро наскучит веселье, которое он устроил на территории выживших. Слишком много переменных. Дэнни не уверен ни в чем, кроме своего чутья, которое обостряется, становится неким абсолютом, по мере того, как он защелкивает застежку за застежкой своего костюма. Закрывается и, в то же время, ощущает окружающее пространство и вероятности как и прежде. Словно с него содрали кожу и любое движение воздуха прокатывается эхом по всему телу. Когда Дэнни закрепляет свою маску и натягивает поверх капюшон, он знает точно – Нея выживет. Выживет и расскажет. Сколько твоих блядских негласных правил было нарушено за последние дни, а, паучья ты мразь?.. Дэнни интересно, как далеко он сможет зайти в том, что делает. Сколько еще замков и запретов сможет сломать. Он шагает в темноту и растворяется в ней, оставляя тот мир, частью которого не является, корчиться от боли под смех Германа Картера.