Путевка в жизнь

Проснувшись, я долго не могу встать. Голова болит. Подкатывает тошнота. Гранатовое вино оказалось не таким уж слабеньким. Натянув мокрые джинсы, с трудом выбираюсь из дома и ползу к салуну — надо чем-то залить это ужасное похмелье. Стараюсь ступать по брусчатке городской площади как можно осторожнее, но каждый шаг отдается прямо в мозг. Салун закрыт. Я сажусь на каменные ступеньки и тупо жду. Солнце слепит глаза, и голова болит еще сильнее. Наконец слышу, как изнутри поворачивается ключ. Вползаю в благословенную полутьму. Хозяин улыбается мне из-за стойки: — А, ранняя пташка! — Мне бы пива, — скриплю я. — Пиво у нас всегда есть. Четыреста золотых. Роюсь в карманах. Ох… — У меня только двести… Хозяин усмехается в усы: — Ну что ж, приходи в другой раз! Тяжелая дверь выплевывает меня на солнцепек. Без сил опускаюсь на горячий камень ступеньки. Я не дойду до дома. Не смогу. Остается только ждать Эллиота — он ведь должен прийти похмелиться? И я у него одолжу. Воздух дрожит над брусчаткой. У клумбы мельтешит старушонка, тоненько напевая что-то без слов. Ее дрожащий комариный писк ввинчивается в мозг. На другой стороне площади появляются две тетки и принимаются судачить. Я слышу каждое слово. — Городские — алкаши. Что эта рыжая, что писатель. Откуда только деньги берут каждый вечер в салуне нажираться, — громко говорит тетка с зелеными хвостами, поглядывая на меня. — Ой, да. Не город, а помойка. Тут эта алкашня, там бомж, волшебник этот психованный… — визгливо поддакивает рыжая тетка с косой. — Волшебник-то Иоба с ним, он никому не мешает, — вступается зеленая. — Он и налоги не платит. — Ты откуда знаешь? — Льюис говорил на собрании. — Ты его больше слушай! Ему бы только перед губернатором выслужиться, а на город плевать. Не налоги, а грабеж! — Ой, Кэрри, не говори-и-и… Все развалили с этой войной. Сколько народу было, а? — причитает рыжая. — Это тоже Льюис на собрании говорил? Сколько ж можно войной прикрываться! Пьер платит исправно, а куда деньги уходят? Общественный центр загубил, к купальне не пройти… — кипятится зеленая тетка. — Льюис сказал, детскую площадку новую построят. Рыжуху эту специально из города выписал. Всё из дерева, современный эко-тренд… — Джоди, ты что, какой ещё эко-тренд? У нас этих деревьев завались! И чем ему Робин не угодила? Помяни мое слово — деньги отмывает! Меня рвет в лопухи прямо у ступеней салуна. Отдышавшись, я понимаю, что кумушки свалили. Мне становится немножко лучше. Доползаю до дома и вырубаюсь до утра.

***

Просыпаюсь вся искусанная комарами. Всё зудит и чешется. От голода кружится голова, а изо рта несет рвотой. Кажется, я бы сейчас даже «яички из-под курочки» сожрала. Недалеко от дома я нахожу душистый горошек и какие-то ягоды. Жую. Голод немного утихает. На одном подножном корме мне не прожить. Сколько мне тут работать? Неделю? Две? Мэра нет дома. — Льюиса ищешь, внученька? А он к Пьеру пошел, — сообщает мне старушонка и снова склоняется к клумбе, что-то напевая. И я иду к Пьеру. Оказывается, это местный частник. Очкарик Пьер стоит за прилавком, напряженно мигая, и не замечает меня. Рядом с ним Льюис изучает какие-то бумажки, поднеся их к самым глазам. Я подхожу к нему: — Добрый день, мэр. Он вскидывает голову. — А, это ты! Привет, привет. Ну как успехи? Работа идет? — Я насчет аванса. Льюис дергает усом. — Погоди немного. У нас тут, вишь, мужские дела. Потом подойди. Он снова углубляется в бумажки. Я брожу между стеллажей. Горы пакетиков с семенами, удобрения, рассада… Мука, масло, сахар, рис… Печные заслонки, косы, топоры… И всё совсем не дешево. Мда, джодже он не конкурент. Из-за очередного стеллажа появляется вчерашняя тетка с зелеными волосами и злобно зыркает на меня. В наглухо закрытое окно бьется муха. Наконец Льюис возвращает бумажки Пьеру, хлопает его по плечу и направляется к выходу. Пьер утирает пот и оседает на стул. Я спешу за Льюисом и нагоняю его уже на улице. Тот хмурится: — Ну, чего тебе? — Я хочу обсудить аванс. — Какой аванс? Мы же по телефону еще всё обсудили. Оплата по факту. — Да, но у меня не осталось денег! — А работа идет? — Нет пока… — Почему? Ты приехала в субботу. Сейчас вторник. — Так в воскресенье шел дождь, кто же работает с деревом под дождем! А вчера… Я замолкаю. Вчерашний день мне даже вспоминать не хочется. — Я слышал, что случилось вчера, — сухо говорит Льюис. — И видел. По-хорошему, тебя бы к общественным работам припрячь за нарушение чистоты и порядка в городе, но ты приезжая. В животе что-то сжимается. — Ты мне по телефону сказала, что эта работа тебе очень нужна. Так докажи. Дай результат. Пока что, дочка, на аванс ты не наработала. И вот еще что. В твое ПТУ я звонил, наводил справки. Абы кого нанимать я не привык. Характеристику тебе дали прескверную: злостная прогульщица, на практике появляется в нетрезвом виде, все делает в последний момент. С первой работы тебя погнали. Да, это я тоже знаю. И всё-таки нанял тебя. Дочка, эта работа — твоя путевка в жизнь, шанс начать с чистого листа. Справишься — дам тебе рекомендацию наверх, связи у меня есть. Будешь волынить и пьянствовать — найдем другого мастера. Решать тебе. У меня так прихватывает живот, что я едва дохожу до дома.