***
Просыпаюсь я от скрипа двери. — Ау! Ты тут? Эбби едва видно в темноте. Уже вечер, что ли? — Я смотрю, тебя нет нигде! Ну и пошла тебя искать! Я с трудом сажусь на кровати. Голову будто сжимает обручем, и дышать нелегко. — А ты чего без света? Она включает ночник над кроватью. Я щурюсь от боли в глазах. — Ой, ты что, плакала? А чего случилось? — Эбби садится на корточки у кровати и заглядывает мне в лицо. — Ничего, — почему-то шепчу я.***
— Вот же сволочь Льюис, — заключает Эбби, вытянув из меня все подробности моего позорного вступления во взрослую рабочую жизнь. — Надо ему отомстить! — Да брось ты. Я сама виновата. Надо было договор требовать… Ни злости, ни слёз уже не осталось. Только слабость и головная боль. — Знаю! — вскакивает она. — Я Сэма позову. Пусть он твою площадку граффити раскрасит! Фигушки козлу старому, а не конкурс! — Нет, — скриплю я. — Площадку не уродуй. Льюис… Бог ему судья. А мне вперед наука. Накрываюсь одеялом с головой и вырубаюсь до утра.***
Просыпаюсь я совсем больная. В голове пусто. В животе тоже пусто. Через силу встаю и бреду за подножным кормом. Роса сверкает так, что больно глазам. Я замечаю Эбби, когда она подбегает ко мне вплотную и выпаливает: — А знаешь, я прочла, что если двое одновременно покончат с собой, то их души переродятся вместе! — Глупость какая, — ежусь я. — Самоубийство — это страшный грех. Чтоб я не слышала от тебя больше про такое! Она сникает, но вскоре снова лезет под руку: — Слушай, а ты не хочешь меня нарисовать? На память! Голой и с мечом! Я в изумлении встаю, забыв подхватить корзину с ягодами. Джинсы сползают с моей отощавшей задницы и повисают в районе колен. Эбби круглыми глазами смотрит на мои застиранные трусы. Я заливаюсь краской. Дома я лезу в кладовку в поисках веревочки или ремня, но нахожу только чьи-то подтяжки, пропахшие мышами. Джинсы на подтяжках и со сломанной молнией. Молодец, Лея, идешь к успеху.***
В предпоследний вечер лета Эбби приходит, пряча что-то под одеждой. — Смотри, чего я принесла! — она гордо достает бутылку домашнего вина. — У папки сперла! — Рано тебе еще пить, — хмурюсь я. — Выключи зануду хоть разок, — отмахивается она. — На дорожку-то можно! — Но я ведь не еду пока. Ты же знаешь. — Это я еду, — мрачнеет она. — В райцентр. — Это еще зачем? — Школка, — выплевывает Эбби с ненавистью. — До начала занятий уже надо быть в интернате. Даже на танец медуз не попадаю… Я пожимаю плечами: — А я вот любила учиться. Она бросает на меня горестный взгляд и топает за кружками. — Погоди, — до меня внезапно доходит. — Завал что, уже расчистили? — Ну да, к началу учебного года типа. Я могу уехать! Почему-то эта мысль не приносит радости. — Знаешь, а я ведь тогда почти поверила, на остановке. Что автобус так и будет там стоять вечно… — Чего?! — пыхтит она, выкручивая пробку. — Ну что из долины не уехать. Помнишь, ты говорила… Чпок! — Да ну, бред какой вспомнила… — Она мрачнеет. — Если б я могла, проколола бы ему шины нафиг. Мы садимся на половичок у камина, и Эбби разливает вино по кружкам. — Знаешь, — голос ее прерывается, — в детстве я всегда так ждала осени. День духов, тыквы, пироги… Я так всё это люблю. А теперь ненавижу осень! Хочу, чтобы лето никогда не кончалось! — Так не хочется в школу? — Я отхлебываю из кружки. — Слушай, а вкусное вино! — Издеваешься? — всхлипывает она. — Да чего я сказала-то? Она поднимает кружку ко рту и еле слышно бормочет: — Знаешь, мне тут кое-кто нравится… Очень-очень... Я неловко молчу. Не умею поддерживать такие разговоры. — Только я этому человеку, похоже, не очень интересна… — Ну бывает, — брякаю я. — А так хочется обнять, поцеловать… и не только… — Тебе сколько лет вообще? — беспокоюсь я. Ох, бедовая… — Ну шестнадцать, — она смотрит с вызовом и демонстративно отхлебывает из кружки. Поборов смущение, я все-таки предупреждаю ее: — Знаешь, если рано начать с половой жизнью, то через несколько лет там такое ведро будет, что член с яйцами поместится. — Ты откуда знаешь? — Слышала. — А я думала, ты по своему опыту. — Нет у меня такого опыта, — бормочу я. Мы молчим. На голодный желудок от вина уже нехило ведет. — Вообще я не про мальчиков, — Эбби смотрит мне прямо в глаза и ставит кружку на пол. — А про кого? — удивляюсь я и тянусь за бутылкой, подальше от этого странного взгляда. И чувствую вдруг влажное тепло на шее, что такое, дыхание, это губы! губы? подтяжки рывком с плеч — зачем — и моя рубашка, пуговицы, рас стё ги ва ет — холод на коже — теплые руки обхватывают и гладят и щупают что ты делаешь Эбби и мои губы вдруг мокро и скользко и винным духом аххх мне в рот — и меня нет