Outskirts Of The Village

      Ноги Линды по лодыжку погружались в снег, захлестывая неровные шаги, грозящие в любой момент выйти из-под контроля и опрокинуть свою обладательницу в навалившие за несколько часов сугробы. Оглядываясь по сторонам и стараясь согреться в тонком платье, девушка подходила к замку Димитреску, в отчаянии ожидая, когда сможет попасть в объятия спасительного тепла. Мягкие чешуйки затвердели, покрылись тонкой корочкой льда и разорвали рукава и корсет платья. Если бы Линду кто-то сейчас увидел, то подумал бы, что на девушку напали: растрепанные волосы, опухшее от слез лицо, дрожащие пальцы, сцепленные холодом, испорченная одежда и горестный взгляд.       Подняв голову и заметив теплый желтоватый свет, лившийся из окон второго этажа замка, Такалау вымученно улыбнулась и приказала ногам идти быстрее. В ее мыслях периодически вспыхивала надежда на то, что Кассандра успела вовремя спрятаться от налетевшей внезапно зимы.       Как оказалось, мутировавшее тело Линды так же безрадостно переносило холод. С той только разницей, что опускавшаяся температура вызывала лишь неприятное жжение и заставляла чешую, встававшую дыбом, ныть от давления, словно кто-то пытался оторвать ее от кожи.       - Леди Линда, - окликнула Такалау служанка у ворот замка, когда ноги все же доставили свою обладательницу к месту назначения. Это была худощавая блондинка лет двадцати с яркими живыми глазами. – Госпожа Димитреску послала меня за вами, - подбегая к новоприбывшей, объяснила прислуга, накидывая на плечи Линды теплое пальто, которое до этого нервно теребила в руках. – Боялась, что вы замерзнете, - уточнила она.       - Я не леди, - безрадостно ответила Такалау, проталкивая онемевшие от холода пальцы в рукава пальто и морщась от боли, когда ткань скользила по чувствительной чешуе, - но все равно спасибо за одежду. Я почти до смерти заледенела.       - Я согрею для вас вино, - кивнула служанка, позволяя Линде первой перейти через откидной мост, ведущий к главным воротам.       - Как тебя зовут? – спросила Такалау, внезапно тронутая столь неподдельной заботой со стороны незнакомки. Блондинку в замке она раньше не видела.       - Дика, госпожа, - с улыбкой отозвалась девушка.       - Спасибо, Дика, - шелестя усталым голосом, сказала Линда. – За пальто тоже.       - Очень быстро похолодало, - кивнула Дика. – Леди Кассандра едва успела вернуться до снегопада.       - С ней все хорошо? – тут же забеспокоилась девушка, вспоминая, что холодать начало еще когда они шли к фабрике.       - Да, она в порядке.       Вдвоем они скорым шагом преодолели расстояние до безопасных теплых объятий и, оказавшись внутри, позволили себе на пару мгновений остановиться. Служанка, засуетившись, тут же взяла протянутое Линдой пальто и поспешила на кухню.       - Я могу принести вино в ваши покои, - предложила она.       - Конечно, спасибо, - коротко улыбнулась Такалау и, позволив блондинке убежать, медленно направилась в свою комнату.       Картина истерзанного тела Стефона до сих пор стояла перед глазами, но теперь кровавая расправа не доставляла девушке удовольствия, а лишь заставляла чувствовать себя гадко. Он заслужил это, насильникам не должно сходить с рук подобное злодеяние, но сейчас Линда бы выбрала для мужчины смерть от удушья или утопления, а не садизм от рук Гейзенберга.       При воспоминании о Карле у девушки больно сжалось сердце. Ей стоило сбежать через тоннель сразу же, как только нога коснулась земляной насыпи, не возвращаться, чтобы удовлетворить собственное любопытство.       Проходя мимо покоев Даниэлы, Линда замедлила шаг и прислушалась, надеясь, что ведьма уже вернулась с фабрики, но в комнате было тихо, как в заброшенном склепе. Проглотив тяжелый ком, застрявший в горле, девушка поплелась дальше по коридору и, свернув налево, оказалась у деревянной двери.       За окном сумерки перетекали в ночную гладь, распыляя по небу и заснеженным тропам мрачные отблески потухшего дня. Открыв дверь, Линда зашла в комнату и тут же двинулась к зеркалу. Порванное платье полетело на пол вместе с остальными элементами туалета, оставив девушку нагой перед отражающей поверхностью жестокой правды. Она не знала, зачем так истязала свои мысли, вспоминая прикосновения Гейзенберга, его обжигающее желание быть с ней и обладать ею. А может быть, она все это придумала, чтобы не выглядеть доступной девкой в собственных глазах? Голова раскалывалась.       Такалау остро, до боли в пальцах, до стискивания зубов, до стонущей боли между ног, захотелось узнать насколько далеко зашел бы Карл, если бы их не прерывали каждый раз. Почему у Даниэлы так легко получалось брать желаемое, даже нарушая все правила?       Мысли Линды снова предательски толкнули ее во владения Гейзенберга, в тот шкафчик, прорези которого открывали бушующую страсть и непомерное вожделение двух людей. Даниэла стояла перед ним на коленях, а он затягивался сигарой, выпуская клубы дыма изо рта вместе с отрывистыми стонами, пока не решил…       Такалау схватила стоящее на полу зеркало за верхушку резной огранки и опрокинула его со всей силы. Звук разбивающегося стекла нарушил тишину в комнате, оглушив девушку лязгом осколков. Она упала на колени, даже не заметив, что часть острой крошки впилась ей в ноги, и почувствовала теплую жидкость, наполняющую глаза и выливающуюся на лицо подобно водопаду всепоглощающей горечи.       Ликан, притаившийся за окном и в полутьме наблюдавший за происходящим в комнате, спрыгнул с каменной стены и понесся в сторону фабрики, оставляя на снегу следы мощных лап.       Кассандра вошла в покои, когда Такалау сидела на полу, словно скрюченная переломанная марионетка, подогнув под себя ноги, свесив голову на грудь и содрогаясь от безмолвных рыданий. Ее конечности то покрывались чешуйками, мерцающими в полумраке комнаты, то врастали обратно в кожу, пропадая под эпителием. Крошечные осколки бликами выталкивались из кровоточащих ног и терялись в ворсе ковра. Прежде Димитреску такого видеть не доводилось.       - Линда, - окликнула она девушку, закрывая за собой дверь и делая несколько шагов по направлению к Такалау. Ее взгляд упал на разбитое зеркало. – Линда, - позвала ведьма еще раз, осторожно протягивая раскрытую ладонь к плечу русалки.       Линда не могла позволить, чтобы кто-то считал ее безнадежной тряпкой, льющей слезы по мужчине, которому было в радость трахать кровожадную ведьму. Она подняла глаза, искрящиеся пеплом тонкого пурпура, на Кассандру и поежилась.       - Очень холодно, - произнесла она, добавляя в голос дрожь.       Ведьма тут же кинула озабоченный взгляд на камин, в котором не горел огонь. В этот момент, постучавшись, в комнату вошла Дика, неся в тяжелом глиняном бокале подогретое вино.       - Леди Линда, - начала было служанка, но тут же осеклась, увидев ведьму и ее разгневанный взгляд. – Леди Кассандра, - она склонила голову, выказывая почтение и уважение. – Я принесла подогретое вино, чтобы…       - Лучше бы ты развела огонь! – прикрикнула Димитреску, указывая на давно остывшие дрова в камине.       Стыдливо отведя глаза от наготы Такалау, Дика несколько раз поклонилась и, поставив бокал на столик, поспешила к очагу, чтобы развести огонь и наполнить теплом комнату.       - Не ругайся на нее, Кассандра, - устало попросила Линда, когда ведьма сдернула с кровати покрывало и укутала в него девушку. – Дай мне бокал.       Ведьма выполнила просьбу и снова кинула неодобрительный взгляд на служанку прежде, чем посветить все свое внимание русалке. Она аккуратно присела возле девушки и стала рассматривать ее, стараясь обнаружить следы того, что все снова могло пойти не по плану на фабрике.       - Почему ты так замерзла? – спросила Кассандра, дождавшись, когда Дика покинет комнату, и оставшись с девушкой наедине.       - Кажется, моя мутация тоже не выносит холода, - пожала плечами Такалау, делая большой глоток вина. – Разве что терпит более низкие температуры.       Вместе с питьем по телу разливалось приятное тепло, окрашивая онемевшие конечности в цвета живой плоти, а не застывшей ледышки на морозе. Линда позволила себе протянуть руку к ведьме и осторожно, почти трепетно, коснуться прядей ее волос, упавших на лицо. Кассандра неосознанно прикрыла глаза, давая покалывающим импульсам пробежать по всему телу. Такалау смотрела на ее лицо, подмечая чуть нахмуренные брови, выдающие непонимание, и тень улыбки, скользившей по губам.       - Я благодарна, - шепотом произнесла девушка, - что ты пошла со мной сегодня даже несмотря на запрет Альсины.       - Да, - распахнула глаза ведьма, вперившись взглядом в затуманенные просторы цветочных садов под пасмурными небесами, что гуляли в глазах Линды. – Только вот отговорить тебя от похода на фабрику у меня все равно не вышло.       - Не твоя вина, что в голове моей сплошные прорехи, через которые просачиваются самые идиотские поступки.       - Так теперь это – идиотский поступок? – вздернула бровь ведьма.       - Он изначально не блистал гениальностью, - горько усмехнулась русалка.       - Или хотя бы разумностью, - не преминула добавить Кассандра.       - Верно, - через несколько долгих секунд отозвалась Линда, чуть наклонив голову на бок и снова усмехнувшись.       - Не верится, что на абсурд вроде встреч с Гейзенбергом способна не только моя младшая сестра, - она покачала головой. – Надеюсь, с этим все?       Линда выжидательно посмотрела на ведьму, силясь понять причину столь непробиваемой подоплеки относительно одного из владык и любых связей с ним. У девушки не выходила из головы мысль, что за всеми предупреждениями и попытками переубедить, исходящими от Кассандры, скрывается нечто большее, чем простой запрет Альсины.       - Да, - кивнула Такалау. – Я больше не буду делать такие глупости.       Однако низ живота предательски кольнуло, а в голову ударил гром шестеренок, в фоновом режиме работающих на фабрике.       - Вот и отлично, - заключила ведьма. – Тогда одевайся. Мама решила устроить семейный ужин. Заставила прислугу наготовить людской еды, чтобы ты тоже смогла поесть.       - Что, никакой трепыхающейся рыбки? – усмехнулась девушка.       - Только плавники, запеченные с какой-то травой. Я в этом не разбираюсь, - сострила в ответ Кассандра.       - Скоро спущусь, - сделав последний глоток, ответила Линда. – Только дай мне привести себя в порядок.       Взгляд ведьмы скользнул на упавшее с плеча русалки покрывало, открывшее часть груди. Задержав дыхание, она сглотнула и неуверенно кивнула, чувствуя, что не может отвести глаз от светлой кожи Линды.       - Иди, - напомнила ей Такалау. – Я не твой ужин, - добавила она с невинным смешком.              Свечи, усеивавшие путь девушки от покоев до трапезной залы первого этажа, отливали успокаивающими брызгами потрескивавшего в камине огня. Странно, но при неровном свете Линда всегда чувствовала себя хоть сколько-нибудь в безопасности, словно редкие всполохи сияния могли уничтожить окопавшихся в темноте чудовищ. Проходя мимо комнаты Даниэлы, она снова слегка притормозила, но вспомнив о развлечениях ведьмы, за которыми та явилась аж на фабрику, пренебрегая наказанием, Такалау вздернула подбородок и направилась дальше, шурша юбкой отороченного мехом платья цвета сырой умбры.       Альсина с двумя старшими дочерями уже приступила к трапезе, глядя как служанка уверенно подливает ей в бокал вино из выдержанной крови молоденькой деревенской простушки. Хочешь остаться с милым личиком и полной комплектацией конечностей – лучше не задавай вопросов и делай, что велено. Эта девушка работала прислугой в замке уже больше года и хорошо усвоила необходимые правила.       Димитреску не без удовольствия наблюдала за оживленной беседой Белы и Кассандры по поводу праздника зимней поры, стоявшего на пороге. Уголки ее губ слегка подрагивали, когда на язык попадала умопомрачительного вкуса жидкость из бокала, обвитого золотыми лианами.       - Хочется хоть раз увидеть все снаружи замка, - мечтала вслух Бела. – Надеюсь, хотя бы Линда в этот раз повеселится за нас троих, - смеясь, добавила она, плотоядным взглядом одарив вторую служанку.       - Не уверена, - покачала головой Кассандра. – Ее этот холод, кажется, тоже доконал.       - В каком смысле? – встрепенулась ведьма с волосами цвета свежескошенной пшеницы. – Я думала ей все нипочем.       - Я тоже, - отозвалась средняя сестра, взглянув на Альсину.       - Это первая зима Линды в совершенно новой, лучшей форме, - заметила Димитреску. – Но у каждой мутации есть свои недостатки, - взгляд Альсины стал опечаленным и даже раздосадованным. Она тяжело вздохнула, разведя руками. –Ей придется оставаться в замке всю зиму, если тело не сможет переносить низкие температуры снаружи.       - Что немало меня печалит, - послышался голос Линды из дверной арки. Однако на губах ее играла веселая улыбка. – Но не будем о грустном.       - Радость моя, - улыбнулась Альсина, жестом предлагая вновь прибывшей сесть рядом с Кассандрой. – А я уже боялась, что ты не выйдешь к нам, раз уж твой поход в деревню затянулся.       Взгляд Димитреску стал похож на коршуна, выпустившего острые когти, чтобы схватить обреченного грызуна и разорвать его в клочья прямо в полете. Присаживаясь на указанное место, Такалау слегка замешкалась, кинув полный смятения взгляд на Кассандру, но та в ответ лишь едва заметно покачала головой. К такому выпаду девушка не была готова.       - Не смотри на нее, - уже угрожающе повысила голос Альсина. – Как выяснилось, тебе Кассандра предана больше, чем мне.       - Нет, мама, - тут же поспешила вставить ведьма, но та ледяным взглядом одернула ее, заставив замолчать.       - Кассандра плохо врет, - вцепившись взглядом в лицо русалки, произнесла Димитреску. – Она придумала историю про твой поход к Моро после того, как вы осмотрели деревню. Полагаю, вы обе рассчитывали, что я поверю в эту чушь?       Линда опустила голову, стараясь не встречаться взглядом с Альсиной, но та встала со своего места и, надвигаясь, словно грозовая буря, подошла к девушке. Она гигантской фигурой возвышалась позади Такалау, словно палач, готовившийся исполнить вынесенный приговор заключенному. Внутри у девушки все похолодело и вспыхнуло обжигающей поступью страха. Даниэла, раздвигающая ноги перед Гейзенбергом, показалась ей совершенно незначительной проблемой по сравнению с тем, что может сотворить леди Димитреску, если заподозрит неверность еще хотя бы одного из своих созданий.       - Я не буду ждать долго, радость моя, - пропела хозяйка замка обманчиво нежным голосом. – Где ты была, когда Кассандра уже вернулась?       - Госпожа… - на ходу начала придумывать оправдание Такалау.       - Посмеешь мне соврать, Линда, - предупредила Димитреску, опуская руки на плечи девушки, - и отправишься в качестве закуски на праздничный стол.       У Такалау перехватило дыхание, а сердце, бешено колотящиеся о ребра, грозилось испариться из залы быстрее, чем девушка успеет произнести хоть слово в свою защиту. Нельзя было говорить о том, что она была на фабрике. После этого Альсина бы даже слушать ничего не стала, и оказаться на столе закуской стало бы наименьшей из проблем русалки.       - Я решила попрощаться с семьей, - набрав в грудь побольше воздуха и опустив голову, произнесла Линда, прибегая к последней лживой уловке, на какую только было способно сознание, погруженное в возможность скорого конца. – У меня больше не будет шанса… После праздника зимней поры дядя будет обязан рассказать моим родителям о том, что я решила не возвращаться из Румынии, - она обернулась и с мольбой посмотрела на Димитреску. –Я должна была убедить его и тетю в том, что по собственному желанию остаюсь в стенах замка. Мне понадобилось для этого чуть больше времени, чем я рассчитывала.       И прежде, чем Альсина успела что-то ответить, Линда продолжила:       - Я знаю, что не должна была ходить к ним, но это был единственный выход избежать ненужных расспросов и вероятности приезда полиции, чтобы разобраться в чем дело, - ее взгляд тут же опустился, плечи поникли. – Простите, госпожа, что нарушила ваш запрет, но я хотела как лучше.       Бела с Кассандрой, насторожившись словно львицы, ожидающие решения главы прайда, переводили взгляды с матери на русалку и обратно. Слова Линды были ложью, но лишь отчасти, и знала про это лишь одна из ведьм, надеявшаяся, что Димитреску поверит в добрые намерения Такалау. Убивать девушку ей совсем не хотелось, но если Альсина потребует голову с нежными пластинками вместо ушей, придется подчиниться.       Секунды ожидания тянулись медленнее, чем стрелки на часах. У Линды внутри все замерло, готовясь к худшему исходу. Она бы себе не поверила, особенно учитывая тот близкий контакт, который был у нее с Гейзенбергом. Неужели Альсина не чувствует запаха, который с такой легкостью вчера обнаружила на русалке Бела?       - Ослушавшись меня, ты, тем не менее, поступила правильно, хоть и опрометчиво, - наконец кивнула удовлетворенная рассказом Димитреску. – Не стоило прятаться по углам, надо было сразу дать мне знать.       - Простите, госпожа, я не подумала, - кивнула Линда.       Альсина успокоилась, убедившись в преданности и здравом смысле девушки, а та решила, что больше не будет рисковать и попусту подставлять под выжигающее пламя гнева Димитреску собственную шкуру, лишь бы снова увидеть Карла, остаться с ним наедине. Оно того не стоит. Неважно, что изначально цель была совсем другая, в итоге это привело к очередному необдуманному поступку.       Леди Димитреску вальяжно опустилась на тяжелый стул, обшитый коричневато-розовым бархатом, как раз в тот момент, когда тяжелая дверь распахнулась, впустив в залу леденящий кровь воздух из открытого окна у лестницы. Кассандра с Линдой успели мельком переглянуться, когда Даниэла, сверкая улыбкой, раскинула руки в стороны, чуть поклонившись.       - А вот и я! – воскликнула она, превращая подол платья в скопище мух и направляясь к свободному стулу рядом с Белой.       Шесть пар глаз, присутствовавших в зале до прихода младшей из ведьм, разом ринулись вопросами к Альсине, которая, восседая во главе стола, лишь коварно улыбнулась, глядя на освобожденную дочь.       - Верю в твой здравый смысл, Даниэла, - произнесла Димитреску, глядя на рыжеволосую чертовку. – Мое прощение за подобную выходку ты получила лишь однажды, - предупредила она. За столом все замерли, включая Даниэлу, сглотнувшую ком в горле. – Надеюсь, ты усвоила урок.       - Да, мама, - коротко ответила ведьма.       Взгляды Линды и Кассандры снова столкнулись в непонимании. Когда эта она успела выторговать себе прощение? Про недавний визит ведьмы на фабрику знала, видимо, одна Такалау. Стало быть, эта проклятая фурия сначала получила ключи от свободы, а после отправилась прямиком в объятия любовника, словно бы не из-за него ее упрятали под замок.       Пока слуги вносили еду, Линда заметила, что Даниэла без конца ерзает на стуле, стараясь подмять под себя как можно больше складок платья. Убедившись, что никто за ней не наблюдает, русалка трансформировала человечьи уши в тонкие пластинки-жабры, позволявшие улавливать любые колебания не только снаружи, но и внутри организмов.       В эту же секунду ее тело прошиб озноб, мерзостью отозвавшийся в сознании Линды. Она вернула все как было, после чего кинула на Даниэлу полный презрения взгляд.       Ведьма старалась подложить как можно больше ткани между своим телом и стулом, чтобы на мебели не осталось предательских следов. Видимо Гейзенберг не заботился о том, чтобы вовремя вытаскивать, и теперь младшая Димитреску попала в весьма щекотливое положение. Если она сейчас сбежит из залы, все увидят светлые пятна на ее платье прямо между бедер; рассыплется роем мух – взметнет в воздух запах, который сложно перепутать с чем-то еще; будет продолжать сидеть на стуле, и тот неизбежно пропитается семенем владыки, ткань ее платья была не настолько плотной, чтобы дать возможность избежать этого. У Даниэлы был единственный шанс не попасться – сидеть до самого конца, пока последняя из Димитреску не закончит трапезу, направившись прочь из комнаты.       Ведьма кинула взволнованный взгляд на присутствующих: Кассандра увлеченно рассказывала Беле о том, в какой неописуемый восторг привело ее праздничное убранство деревни, как она рада была выбраться из замка в последний теплый денек этой зимы; Альсина же не упускала возможности порадоваться за дочь, однако в ее голосе слышались нотки остывшего беспокойства.       - Нужно было хоть иногда поднимать голову к небу, - наставляла Димитреску. – А если бы ты оказалась на улице в разгар снегопада? Не думала, что ты можешь быть такой беспечной, Кассандра.       - Я увлеклась, прости мама, - уже с тенью улыбки ответила ведьма. – К счастью, со мной была Линда. Она вовремя спохватилась.       - Сожалею, что хотела тебя съесть, - усмехнувшись, вставила Бела, взглянув на русалку.       - Не сожалеешь, - с улыбкой ответила Линда, метнув взгляд на ведьму.       - И то правда, - пожала плечами та, приступая к теплой трапезе, на которую Такалау едва могла смотреть. В рационе дочерей Димитреску была свежая плоть, приправленная какой-нибудь специей, Линда же питалась рыбой, которую вызвался для нее доставлять из водохранилища Моро еще пару месяцев назад.       - Дорогие мои, - хотело было начать Альсина, но внезапный громовой стук в главные ворота заставил ее осечься и с недовольным выдохом подняться из-за стола. – Я скоро вернусь. Продолжайте трапезу.       Даниэла пристально глядела вслед уходящей матери, а когда снова повернулась к столу и чуть подняла глаза, то увидела мертвенно-стальной взгляд Линды. Ее странные серо-фиолетовые глаза, порой меняющие цвет в непонятной ведьме какофонии, не отрываясь, смотрели на нее.       Это был акт глупой мести, о которой дочь Альсины даже не знала. У Такалау на языке вертелось обвинение не только в обмане, но и в связи, в которой ведьма дала слово больше не участвовать. Но как сказать о Даниэле, не выдав себя? И разве она вообще имеет право точить клинки, готовые в любую секунду полететь в Димитреску, если сама вытворяет то же самое только с менее скандальным исходом?       Прикусив нижнюю губу, Линда уперла взгляд в свой ужин и уже без аппетита начала катать еду по тарелке, изредка поддевая на вилку сочный кусок приготовленной рыбы и отправляя его в рот. Даниэла подумала, что девчонка снова не с той ноги встала и, решив не зацикливаться на ее тараканах, с удовольствием приступила к человечине, предвкушая новую скорую встречу с Гейзенбергом.       - Простите меня, дорогие, но я вынуждена вас оставить, - тяжелым голосом произнесла Альсина, вернувшись в залу. – Неотложные дела требуют моего вмешательства, - после этих слов женщина почему-то взглянула на Даниэлу.       - Матерь Миранда? – спросила Кассандра.       - Боюсь, что да, дорогая, - она многозначительно кивнула, должно быть, снова какие-то опыты, - но ничего страшного, - Димитреску улыбнулась. - Я вернусь очень скоро.       - Но ведь праздник уже послезавтра, - напомнила Бела, заволновавшись.       - Я вернусь завтра вечером, - успокоила ее Альсина. – Не скучайте, дорогие мои. Повеселитесь.       С этими словами Димитреску вышла из залы, напоследок обмакнув указательный палец в бокал с выдержанным вином, состоящим целиком из тайного ингредиента. Ведьмы, как только женщина невероятных размеров скрылась за дверью, переглянулись с русалкой. На губах Кассандры стала медленно расплываться улыбка, смех, улетевший к потолку, принадлежал Беле, а Даниэла приложила палец к губам и чуть закусила его, сопроводив это действие летящим по комнате смешком.       Такалау сглотнула неприятный ком в горле.       Внезапно две старшие сестры рассыпались роем мух. Бела оказалась позади стула Линды, а Кассандра затушила все свечи, оставив единственный источник света, церемонно сверкающий в пальцах ведьмы. Русалка ошарашенно смотрела на них, не понимая, что происходит. Вспотевшие ладони она без конца вытирала о юбку, а напрягшиеся плечи и колени старалась расслаблять, чтобы в один момент не сорваться с места и не броситься наутек.       Ведьмы продолжали кружить вокруг девушки, смеясь и рассыпая по зале скудные отблески желто-оранжевого света.       - Раз уже мы остались совсем одни… - внезапно остановившись и схватив за плечо Такалау, вкрадчиво произнесла Бела, кинув заразительно-игривый взгляд хищницы на сестер.       - И у нас впереди целая ночь… - подхватила Кассандра, оказавшись у другого плеча Линды.       Такалау подумала, что вот сейчас и свершится месть кровожадных сестер за то, что Альсина Димитреску привела в свои владения кого-то, кто не был создан с помощью роя плотоядных мух, кто не был частью дома Димитреску изначально. Избавятся от лишнего звена и будут жить дальше, словно ничего и не было. Но взгляд Кассандры не позволял ей окончательно пасть духом, что-то было в ее искрящихся глазах. Что-то очень похожее на забаву.       – Как развлекаются в Америке? – выпалила Бела, залившись смехом. – Видела бы ты свое лицо!       Вздох облегчения вырвался из груди русалки. Такалау не была уверена, что хотела сейчас видеть собственное лицо. Она и так знала, что краска, и без того не особо яркая, отлила от лица, глаза расширились от страха и бегали по комнате туда-сюда, а руки дрожали, сжимая колени через платье.       - Очень смешно, - чуть придя в себя, с сарказмом отозвалась девушка. – Я думала, вы меня сожрать собираетесь.       - Я не люблю рыбу, - усмехнулась Даниэла, молчавшая до сих пор. – Но вот от развлечений не отказалась бы, - она с напускной усталостью посмотрела на одну из служанок, - а то пускать кровь деревенским дурам как-то поднадоело.       Через час все четыре леди, обитающие в замке Димитреску, потягивали охлажденное вино десятилетней выдержки с ярким металлическим привкусом. Линда кидала короткие взгляды на этикетку бутылки в полумраке, разрушаемом лишь огнем, горящем в камине, нечетко разбирая название. «Девичья кровь». Такалау посмотрела в бокал, наполненный темно-красной жидкостью.       - А ведь и правда кровь, - полушепотом произнесла девушка, чуть поболтав вино в сосуде.       - Да, - успев переодеть платье, откликнулась присевшая рядом Даниэла, пока Бела с Кассандрой пытались придумать ассоциации к слову «бессмертие» без кровавого или жестокого подтекста. Без любого подтекста, который бы соприкасался с массовым убийством или срезанием скальпа. Получалось у сестер не очень. – Но это самое вкусное вино, которое я когда-либо пробовала. Кровь, виноград и пряности, - Даниэла поднесла бокал к носу и глубоко вдохнула. – Чудесный букет.       - Не знала, что ты разбираешься в винах, - вяло заметила Линда, устало глянув на других ведьм.       Ей совсем не хотелось разговаривать с Димитреску, и она всем своим видом старалась это показать. Взгляд девушки был скучающим, поза расслабленная, а продирающиеся сквозь ночной туман глаза упорно старались сфокусироваться на бутылке вина, уже опустошенной и стоящей на каминной полке. Даниэла пристально следила за Линдой, и неприязнь, волнами расползающаяся от русалки, не могла остаться без внимания. Прежде девушка всегда была рада обществу ведьмы. Изнутри Даниэлу снедало беспокойство. Что такого успело произойти за считанные дни, что Такалау так ополчилась на нее, потеряла всякий интерес к их потаенным разговорам?       - Линда, - поставив пустой бокал на резной столик, решительно начала ведьма, - если тебе есть, что мне сказать, я слушаю.       - Не понимаю, о чем ты, - отмахнулась Такалау, даже не взглянув на собеседницу.       - Еще пару дней назад между нами все было хорошо, - она старалась заглянуть ей в глаза, но безуспешно, - теперь ты меня избегаешь, а если вдруг и смотришь, то так, словно готова голову оторвать.       - Ну что ж, - натянуто улыбнулась девушка, саркастично взглянув на Даниэлу, - значит ты не так безнадежна, как мне казалось еще пару часов назад. Стоило следить за своим языком.       - Линда, - непонимающе произнесла ведьма, но осознав под дымкой винной сладости, что ее оскорбили, тут же выпустила когти. – Не заставляй меня начинать сдирать с тебя кожу, чтобы добиться ответа.       - Это угроза? – сверкнула глазами Такалау. Даниэла в ответ промолчала, сжав челюсти. – Потому что, если да, то думаю мне стоит начать говорить, - она кинула предупреждающий взгляд на Белу. – А знаю я очень многое. Например то, что сегодня вечером, едва получив прощение матери, ты направилась прямиком на фабрику, развлекаться с Гейзенбергом.       На повышенный голос Такалау обернулась сперва Кассандра, чей мозг лихорадочно старался превзойти сестру и придумать что-то, не связанное с безнадежной участью людского рода, а затем и старшая сестра, уже с минуту наблюдавшая за разговором русалки и ведьмы.       - Да как..? Ты следила за мной! – прошипела Даниэла, вскочив с кресла, на котором устроилась всего пару минут назад.       - Отдаю тебе должное, - Линда чуть склонила голову, - хотя бы отпираться от правды ты не стала.       - Хочешь правду? – выкрикнула Даниэла. – Мать хотела разодрать тебя на куски, когда только поймала. Она должна была содрать шкуру с твоего бледного тела и отрезать по тонким полоскам мяса, обмакивая их в твою кровь. Ты должна была стать десертом, - здесь она усмехнулась, пронзив жестким взглядом русалку. Бела с Кассандрой уже медленно приближались к сестре, заметив ее очередную вспышку, грозящуюся вылиться во что-то пострашнее простого нервного срыва и парочки обескровленных служанок. – Я спасла тебя, Линда. Это я предложила матери оставить тебя в живых и сделать одной из нас, частью семьи Димитреску.       - Так может не стоило? – сидя в глубоком кресле напротив, спросила Такалау, исподлобья глядя на ведьму. - Всем было бы легче жить, не правда ли? Особенно тебе с твоим маленьким грязным секретиком, - она ухмыльнулась, приподняв бровь и уголки губ, когда ведьмы подошли совсем вплотную к сестре.       - О чем она говорит? – спросила Бела, с подозрением хищницы взглянув на младшую сестру. – Даниэла?       - Понятия не имею, - огрызнулась та. – Эта проклятая рыба выжила из ума. Стоит подать ее на обед с гарниром.       С этими словами ведьма роем мух подлетела к стене и, схватив с нее до неприличия острый серп, направилась обратно к Линде.       - Мама была права, - засмеялась Даниэла. – Ты – жалкое ничтожество. И не стоило давать тебе шанса подняться до уровня Димитреску.       - Мама бы никогда такого не сказала, - преградив путь сестре, вступилась за Такалау Кассандра.       - Ты просто не все слышала, - отмахнулась Даниэла, но наперекор ведьме не пошла. Кассандра умела внушать страх, умела делать так, чтобы ее уважали и перед ней трепетали, всего одним взглядом. – Ее бы уже не было в живых, если бы не я.       - Лучше уж смерть, чем такая жизнь, - внезапно произнесла Линда бесцветным голосом и, поднявшись из кресла, направилась ко второй бутылке вина, стоящей рядом с первой. Пройдя мимо ошарашенных сестер, она откупорила пробку и плеснула кровавой жидкости себе в бокал.       - Линда, - внезапно окликнула ее Кассандра с такой болью в голосе, что девушка не решилась даже посмотреть на ведьму.       - Я бы хотела уехать с тобой отсюда, - чуть громче желаемого произнесла Такалау, резко обернувшись и все же встретившись взглядом с Кассандрой. – Оставить эту проклятую деревню здесь и просто свалить, чтобы больше никогда не слышать поганых имен владык, как и той, что создала их, - она одним глотком осушила наполовину полный бокал. – Но мы здесь в ловушке, а владыки делают, что хотят, - она усмехнулась, в глазах отчетливо витали отблески приближающегося безумия, отчаяния и света звезд, голодных до свободы. – Мы все обречены до конца времен скитаться в этой глуши, как призраки на кладбище.       - Так, ну хватит, - первой пришла в себя Бела, обойдя других ведьм и, приблизившись к Такалау, забрала у нее из рук бокал, а следом и бутылку с вином. – Пить сегодня мы больше не будем, а вы двое, - она тыкнула пальцем сперва в Линду, затем в Даниэлу, - если еще хоть раз устроите что-то подобное, я позабочусь о том, чтобы мама об этом узнала. Мы одна семья, черт вас дери, - выругалась Бела, чем вызвала удивленный взгляд Кассандры, - так что прекратите пытаться перегрызть друг дружке глотки. Довольно!       - Бела, мы просто… - никогда не видевшая прежде сестру в таком состоянии, попыталась вставить слово Даниэла, но тут же умолкла.       - Мне все равно кто из вас спал с Гейзенбергом, - вскричала ведьма. – Даже если вы обе раздвигали перед ним ноги, мне все равно!       Трое оставшихся девушек в комнате уставились на нее, переглядываясь и пытаясь понять, кто выдал грохочущую тайну замка. Тишина на несколько долгих секунд повисла тяжелым камнем.       Бела давно знала обо всем, что происходит, возможно, знала даже больше, чем остальные, но молчала, покрывая ложь, фальшь и похоть внутри собственной семьи, отчаянно желая, чтобы все оставалось как раньше. Одна лишь Даниэла вцепилась взглядом в Линду, как бешеная гиена, желающая вгрызться в глотку сопернице за территорию.       - Если вы еще хоть раз начнете собачиться, клянусь, - Бела окинула жестким взглядом Даниэлу и Линду, - вы об этом пожалеете. – Затем ее взгляд метнулся к Кассандре: - А если и ты решишь от меня снова таиться, спасая их секреты, тоже получишь свое.              Ночь уже не была тихой. Ее раздирал под открытым небом вой ликанов, перемежающийся с песней волков, отступающих от деревни с каждым днем все дальше. Хищников отпугивал запах тьмы, зловоние приближающегося кошмара наяву. Окруженные кровавой дымкой чистой энергии ужаса, дочери Димитреску расслабленно потягивали алое вино из бокалов. Слова о запрете алкоголя на эту ночь быстро забыли.       Бела наблюдала за сестрами, размышляя над скомканностью и неопределенностью событий, друг за другом следовавших по временному отрезку с появлением Линды. Кассандра перелистывала страницу книги раз в несколько минут, неспешно читая о зверствах графа Дракулы и кровожадности его бесподобных, как казалось ведьме, и обдающих страстью невест. Даниэла в одиночку прикончила уже целую бутылку, не волнуясь о том, что перед янтарными глазами силуэты становились нечеткими, а фигура Такалау, за которой Димитреску пристально следила, потеряла контуры и походила теперь на размытое пятно в полумраке.       Линда стояла у огня, чувствуя, как кровь закипает в жилах не только от опьяняющего напитка и жара пламени, но и от одурманивающих мыслей, пробирающихся в голову под покровом рубинового покрывала. Она почти физически ощущала на себе взгляд Даниэлы, ее безумные от ревности глаза несложно было представить, вот только заглядывать в них совсем не хотелось. Русалке хотелось снова опуститься в объятия жестокого лорда, наплевать на все запреты и условности и отдаться, наконец, ему без остатка, удовлетворяя обоюдное всепоглощающее желание.       Конечно, суть этой порывистой грезы, растекающейся по венам вместе с кровью, целиком и полностью принадлежала вину, но думать об этом, представляя, что жар от огня в камине – это жар прикосновений Гейзенберга, совсем не хотелось. В какой-то момент Линда не смогла удержаться и, томно прикрыв глаза и чуть выгнув спину, издала тихий стон, в тишине комнаты отразившийся от стен мимолетным эхом.       - Надо было прикончить тебя в самом начале! – не выдержала Даниэла.       Ведьма кинулась было к Такалау, но стук в дверь, подобно грому разразившийся в непроглядной ночи, остановил ее, заставив невольно обернуться на грохот. Кассандра, оказавшаяся рядом с Линдой и заслонившая ее своим телом, не спускала глаз с младшей сестры, словно та была реальной угрозой, которую следовало ликвидировать. Бела, окинув недовольным взглядом всех в комнате, медленно прошествовала к тяжелой входной двери.       - Мама ведь не стала бы стучать, верно? – задавая вопрос воцарившейся тишине, ведьма обернулась к девушкам, пока очередной стук не заставил ее чуть вздрогнуть. Повернув ручку и сняв засов, блондинка распахнула портал, ведущий в зимнюю стужу, поежилась, обняв себя руками за плечи, когда холодный воздух проник в залу, и сделала шаг назад. – Да вы, должно быть, издеваетесь, - проскрипела она.       - Бела? – окликнула ее Кассандра, видя, что сестра застыла на месте, содрогаясь от порывов ветра.       Ведьма неуверенно сделала еще один шаг назад, давая больший обзор остальным.       На пороге стоял Гейзенберг. Плечи и полы шляпы были припорошены легкой белоснежной дымкой, рубашка, обычно расстегнутая сверху на три пуговицы, теперь была раскурочена, вытащена из брюк и открывала черную майку, плотно прилегающую к торсу и скрывающую рельефное мужское тело, угадывавшееся под тканью, на сапогах подтаивал снег.       - Лорд Гейзенберг, - чуть слышно произнесла Кассандра, ожидая увидеть кого угодно, но только не его.       Мужчина улыбался, а глаза, мгновенно нашедшие в зале Даниэлу, скрывались за окулярами черных очков. Гейзенберг привалился к дверному косяку, подкурив сигару и сделав глубокую затяжку.       - Карл! – воскликнула Даниэла и пулей пронеслась через всю залу, кинувшись мужчине на шею.       - Даниэла! – в один голос выкрикнули Кассандра с Белой, когда поняли, что происходящее совсем не мираж, навеянный недавними разговорами и рубиновым вином. Их сестра вешалась на владыку, одаривая поцелуями мужскую шею. Эта чертовка ничему и никогда не научится.       - Вам обоим повезло, что матери здесь нет, - не без отвращения заметила Бела, уводя глаза в сторону.       Ее тошнило от одной мысли, что младшая Димитреску спит с этим мужланом, а видеть их объятия в живую и вовсе было омерзительно. Лишь через минуту ведьма заметила странный запах, пропитанный спиртом и пряностями, и обернулась к Кассандре, до сих пор загораживающей Линду. Гейзенберг в это время, овеваемый поцелуями девушки и парами крепкого алкоголя, опустил ладонь на женские ягодицы и сжал с такой силой, что ведьма чуть вскрикнула и тут же засмеялась своим действующим на нервы мелодичным смехом. Завтра на ее коже будет синяк в виде отпечатка мужской ладони.       - Где Альсина? – послышался из-за спины средней сестры голос Такалау, заставив Карла немедленно убрать руку с ягодиц Даниэлы и, чуть отстранившись от нее, прислониться к другой стороне дверного косяка. Стоять ровно на ногах мужчина не мог.       - Без понятия, - констатировала Кассандра. - Но лучше бы ей быть подальше от замка.       - Не будьте занудами, - засмеялась Даниэла, вызвав самодовольную ухмылку у Карла.       - Даниэла, - прикрикнула Бела, - хоть раз в жизни, - она чеканила каждое слово, - просто заткнись!       - Кассандру с этой рыбой ты защищала, а на меня собак спускаешь? – огрызнулась ведьма, обуреваемая внезапной яростью, навеянной вином с кровью.       - Кассандра с Линдой не делали того, что оскорбляет весь дом Димитреску, - крикнула в ответ Бела, которой рубиновый напиток тоже ударил в голову. Взгляд метнулся к Гейзенбергу.       - Заниматься любовью с единственным настоящим мужчиной в деревне не есть оскорбление, сестренка! – отозвалась Даниэла.       - Да ты хоть послушай себя! Несешь чушь. Какая, к черту, любовь?!       - Он тебя просто использует, Даниэла, - вставила слово Кассандра.       - А ну все заткнулись, - заорал Гейзенберг, не в силах больше выносить бесполезный треп на повышенных тонах. Он пришел хорошенько отдохнуть, а не выслушивать бабские склоки.       Ведьмы тут же замолчали, уставившись на мужчину так, словно он был единственным, кто может что-то решать в этой зале. Хотя в руках Кассандры и появился серп, Бела положила руку ей на живот, заставляя убавить пыл и не делать глупостей. Вдвоем против владыки им не выстоять. Да и неизвестно чем весь этот бардак может закончиться.       Сейчас Альсина была им нужна как никогда прежде. При ней Карл не заявился бы в замок, не посмел бы.       - А ты не ори, - сложив руки на груди, как льдом отрезала Линда, выступив из-за спины ведьмы. – Не дома.       - О, русалочка, - сглотнув дым от сигары, воскликнул мужчина так, словно впервые видел девушку после долгой разлуки. На его губы тут же выползла наглая улыбка.       - Снизошел до Моро? – вспомнив, что всего один обитатель деревни имеет привычку так ее называть, поинтересовалась Такалау, медленно делая шаг за шагом к Гейзенбергу.       - Ты крайне любопытный экземпляр, - ответил Карл, вызвав волну зарождающегося гнева у Линды. – Я хотел узнать больше, - тут его голос необычно затвердел, чтобы не сорваться на последнем слове.       - Узнал? – сквозь стиснутые зубы спросила девушка.       Гейзенберг приблизился к ней, силясь оставаться на ногах и поддерживать собственное тело в вертикальном положении. Коротко кивнул. Впервые за долгое время ему было сложно сфокусировать взгляд, но ее завораживающие серо-фиолетовые омуты затянули его так внезапно, что вокруг мужчина ничего не видел, кроме женской пары глаз.       Его рука потянулась к ее лицу, опасно приблизившись к отметке, у которой Даниэла бы заимела все основания уничтожить русалку, испепелить ее дотла. Но сама Линда не могла оторваться от мужчины. Чувствовать его дыхание на своей коже снова оказалось запрещенным приемом, сопротивляться которому девушка была не в силах.       - Ты удивительная, - с улыбкой прошептал Гейзенберг, когда мужская ладонь остановилась на полпути к ее лицу и ушла к его очкам, скрывавшим зеленые глаза Карла. Он осторожно снял то, что не позволяло их взглядам встретиться.       - Ты что, напился? – полушепотом спросила Такалау, глядя теперь ему прямо в глаза, напоминавшие скошенную и уже чуть подсохшую траву. Ей нравился этот цвет. Линда поймала себя на мысли, что любит его глаза. Взгляд самого жестокого мужчины в деревне позволяет ей почувствовать себя...       - Прости, - он чуть улыбнулся, вплотную приблизившись к русалке и заставив поток ее мыслей прерваться. – Я свинья, - произнес он, памятуя ту сцену, которую Линда увидела из зазоров шкафчика, и их первую встречу, где мужчина постарался задушить русалку. Про свою ладонь на ягодицах Даниэлы он тоже не забыл.       - И ведь не поспоришь, - отозвалась Такалау, ухмыльнувшись.       - Эй, голубки, - окликнула этих двоих Бела, стоя со сложенными на груди руками рядом с Кассандрой и недовольно взирая на разыгравшуюся сцену, - заканчивайте ворковать.       - Карл, - окликнула владыку Даниэла, положив руку ему на плечо и почти силой оттащив мужчину от Линды, которая моментально ретировалась к ведьмам. Она не давала ему смотреть на русалку, вставая точно так, чтобы загораживать Гейзенбергу обзор. Ее руки без конца гладили его грудь, а язык то и дело пробегал по шее. Карл, казалось, этого даже не замечал, стараясь не упустить из вида Такалау.       - Идеи? – кинув недоверчивый взгляд на мужчину, поинтересовалась будничным тоном Кассандра, когда Линда подошла к их диаде.       - Даниэла, кажется, не прочь оставить его у себя до утра, - предложила Бела, заметив, как Такалау при этих словах вздрогнула.       - Спятила? – громким шепотом взъярилась средняя сестра. – А если мама вернется?       - Не вернется, - скривилась блондинка.       - Она права, - кивнула Линда, проглотив обиду. – Мы не можем вытолкать его на улицу, - она указала рукой в сторону Гейзенберга, которого Даниэла заботливо усаживала на стул. – Он просто не дойдет до фабрики.       - Поэтому давайте оставим его в нашем доме, так что ли? – не унималась ведьма.       - Эти двое в спальне не сделают ничего, чего между ними не было раньше, - констатировала Бела, краем глаза подмечая реакцию Такалау. Той стоило больших усилий оставаться невозмутимой. – Так что давайте оставим трагедию и… пусть просто спит в комнате Даниэлы, - она всплеснула руками. - Замерзший до смерти владыка у замка Димитреску вызовет гораздо больше вопросов, чем он просто протрезвеет и утром исчезнет отсюда.       Кассандра недовольно покосилась на Гейзенберга, которому на колени опустилась Даниэла. Ее, казалось, совсем не трогало то, что подобные выходки наблюдают три другие обитательницы замка.       - Сама скажешь ему, - кивнула на них Бела, обращаясь к Линде.       Девушка тяжело выдохнула, прикрыв на мгновение глаза. Ватные ноги еле дотащили ее до стула, на котором сидели Даниэла с Карлом.       - Вы можете остаться на ночь, лорд Гейзенберг, - вернувшись к фамильярности, скованно произнесла русалка, глядя на мужчину сверху-вниз. – В покоях Даниэлы.       Карл непонимающе посмотрел на девушку, даже не заметив бурной радости ведьмы, вино на которую подействовало слишком ярко, скинув все предохранители поведения. Произнеся слова, бороздившие иглами горло, Такалау поспешила отвернуться и поскорее убраться на второй этаж, в свою спальню. Она не видела взгляда, которым Гейзенберг провожал ее, не видела боли, закравшейся в глаза цвета скошенной травы, и разочарования, когда Даниэла в очередной раз «случайно» задела его пах.              Ворочаясь без сна, русалка старалась заглушить звуки, доносившиеся из комнаты младшей Димитреску, подушкой, закрывая то правое ухо, то левое. Но даже толстый пух не спасал утраченный сон, разнося по замку крики наслаждения Даниэлы.       В этот раз Карл решил отыграться по полной. Несколько литров выпитого бурбона не позволили мужчине покинуть дом Альсины, но зато дали возможность четыре часа развлекаться с ее дочуркой. Он подозревал, что их слышали все, кто пытался вызвать сон в темную ночь, но ему было плевать. Абсолютно.       Впервые со дня встречи с Линдой Гейзенберг хотел только Даниэлу. Пока их экстаз не слился в утробном рычании, перекрываемом женским возгласом эйфории. Тогда желание иметь ее одну пропало.       Упав на спину, мужчина затянулся сигарой и, выпуская облако дыма изо рта, подумал, что русалка обитает всего в нескольких дверях направо от покоев ведьмы. Ему отчаянно захотелось почувствовать девушку в своих объятиях, ощутить тепло ее кожи.       Идиот.       Какого черта он битый час обрабатывал эту рыжую стерву, если в итоге перед глазами все равно всплывает образ Такалау?       Даниэла, игриво замурлыкав, провела острыми коготками по мужской груди и, мимолетно поцеловав Карла в губы, стала опускаться ниже, оставляя на теле владыки влажные дорожки, проложенные кончиком языка. Когда ее губы коснулись его члена, Гейзенберг не стал останавливать жадную Димитреску, веря, что ее отличные навыки помогут ему выкинуть из мыслей эту проклятую девчонку с чешуей.       Рыжая ведьма была хороша. Его немалый размер она обрабатывала так, словно это был самый сладкий десерт и оставить даже сантиметр его без внимания было бы настоящей трагедией. Ее язык был удивительно быстрым и проворным, губы вторили в такт обжигающему дыханию, а слух заполняли сдавленные стоны мужчины.       В конце, уже едва сдерживаясь, Гейзенберг положил ладонь на затылок Даниэлы, направляя ее движения ровно в том темпе, который был ему нужен. Последний толчок бедрами довершил дело. Она не проронила ни капли.       - Почему ты так смотрел на Линду сегодня? – всего через пару минут спросила ведьма, положив голову на грудь мужчины.       Он тяжело выдохнул. Зачем надо было все портить? Ее искусство не сделало того, на что рассчитывал Карл. Мужчина до сих пор думал о мягких чешуйках, раскрашенных в небесный, почти прозрачный оттенок метаморфозы. О глазах, наполненных страданием, когда приговор о ночи, которую ведьма сможет провести в одной постели с владыкой, был озвучен.       - Это просто секс, Даниэла, - поднимаясь с кровати и надевая штаны, произнес мужчина. – Скакать на моем члене в сопливый закат ты не будешь, - рыкнул он слишком жестко.       Когда Гейзенберг вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, ведьма уткнулась лицом в подушку и, закончив тираду слез с примесью ненависти словами «грязная сука», взглянула на крохотные флаконы, подвешенные за тонкие веревки к потолку. В ее взгляде заиграла кровожадная жестокость, разливавшаяся по всему телу потоками вдохновения. Даниэла догадывалась, почему мужчина разозлился на нее. И не хотела оставлять это просто так.