"Сайранг" - значит "Жгучий булат"

– Вот мы их и поимели! – донеслось до слуха Флауэрса ликование Тормана Пика. – Все, пора кончать, мне не терпится хлебнуть еще эльфийского винца!       Бездомный Гаррри рассмеялся; смеялись и золоченые черепа его предшественников, обреченные все время скалиться с древка знамени. Как только до слуха генерал-капитана дошли известия о том, что управлявший крепостью королевский наместник сдался в плен, а остатки его дружины окружены и связаны боем, то он немедленно прибыл сюда. Вне всякого сомнения, хотел без лишнего риска урвать и себе кусочек славы. – Не сейчас, сэр Торман, – сказал он, – торопиться уже некуда. Мы загнали их в мешок, а лорд Коннингтон захватил и удерживает замок Минас-Тирит. Быть может, они даже сами сложат оружие без лишнего кровопролития, как это уже сделал их предводитель. – Сомневаюсь, – решил высказаться Бастард из Сидерхолла, – командует ими тот рыцарь в голубом плаще. В первом бою он последним покинул берег, а прошлым утром был на острие атаки. – Что, дрейфишь, Флауэрс?– громыхнул из-под шлема голос Вирра, и Франклин тут же скорчил кислую мину. Угрюмый здоровяк-лисениец, телохранитель Бездомного Гарри, прославившийся как один из сильнейших воинов отряда, был неразговорчив, но всякий раз, когда он все же открывал рот, это не добавляло ему расположения, во всяком случае – Флауэрса. Бастард хотел занять это место – пока был молод сам и пока был жив Черное Сердце. Так что теперь Вирр служил ему живым упреком, напоминанием обо всем, что навсегда осталось в прошлом. «Да и похрен. Я-то сражаюсь уже дольше, чем этот сукин сын-переросток на белом свете живет». – Ничего я не боюсь, елда ты белобрысая. Просто знаю, что этот тип из такого теста, что скорее будет мертв, чем колени преклонит. – Так я жду не дождусь сделать его мертвым ради нашего крошки-короля, – донесся сбоку сильный акцент Джакхо, перемежаемый звоном колокольчиков. Дотракиец с развязным видом восседал на лошади. Но, в отличие от Вирра, их прирученный степняк-кочевник был Франклину по душе. Сильный, надежный, сущий дьявол в седле. Одно только его имя возвращало страх божий потерявшим берега солдатам – для их же блага, разумеется. – Может, у тебя-то и выйдет, – согласился Флауэрс, хотя после того разговора с Коннингтоном ему не хотелось мусолить «Его Милость», – мальчишка после такого, наверное, тебя настоящим рыцарем сделает, да? Помазание и все такое…       Джакхо рассмеялся в ответ. – А в Семибожие ваше мне тоже придется перейти? Я – конный владыка, а не андал. – Джакхо, я что, похож на септона? – фыркнул Флауэрс, мысленно напомнив себе замолить это богохульство как-нибудь потом, – тем более, я слышал, что в рыцари возводили и северян, а они бьют поклоны своим чардревам. Как по мне, они ничем не лучше твоего рода-племени. Так что молись своему Великому Жеребцу, чтобы я не достал того психа первым, и, быть может, будешь возведен в рыцари.       Дотракиец кивнул и внимание обоих наемников переключилось обратно на поле боя. После долгого преследования они наконец-то загнали эльфов. Признаться, Червивое Яблоко был удивлен, что они вообще могли сопротивляться натиску рыцарской конницы Золотых Мечей. Но нолдоры сражались. Сполна воспользовавшись блестящим знанием местности и фактором внезапности, прорвались еще дальше на юг. Конечно же, кого-то разбили, кто-то отстал или погиб, но большая их часть устояла, сохранив и твердость духа, и боевую устойчивость.       «Это не какие-нибудь отбросы или слабаки, – думал он про себя, – достойные бойцы. Я бы мать родную продал, чтобы под моим началом здесь служили вот такие же парни. Будь дело в Эссосе – лопатой бы золото гребли в наемниках».       Но это был не Эссос, а нолдоров сделали врагами Золотым Мечам. И теперь тот эльфийский капитан, что так блестяще руководил отступлением, был прижат со своими солдатами к реке. Вокруг простирались равнины да холмы, отличная ровная местность для того, чтобы всадники могли взять разгон. «Хорошая для нас и плохая для них». Вдалеке виднелись брошенные поля и усадьбы, на которые наемники насмотрелись по дороге сюда. «Вот она, награда, что ждет нас после победы». Начать можно было уже с того, что конницы у окруженцев почти не осталось, многие их рыцари были мертвы или рассеялись, отстав от своих. Осознавая свое положение, нолдорский воевода сам выстроил свое войско тылом к реке. Немногие оставшиеся суда и лодки они вытащили на берег, используя как баррикады, чтобы прикрыть фланги. Туда же ушли телеги и поклажа из обоза его дружины. Так что основой построения нолдоров была глубокая фаланга, выставившая наружу копья, словно иглы дикобраза, и защищенная перекрывавшими друг друга щитами. – Нет, вы только гляньте! – разочарованно воскликнул Торман Пик, в то время как его братец Пайквуд бесцельно поглаживал свою длинную бороду. – Вот ублюдок, а! Пытается от нас отгородиться! От нас, от рыцарей! – Да не пытается, а уже отгородился, – заметил Флауэрс и поворотился к Стрикленду, – лучше будет выждать.       Генерал-капитан одобрительно кивнул. – Нечего наших парней гробить! – объявил он. – Отдайте приказ лучникам. Мы можем подождать, а вот они – нет. Или на закате этого дня, или к рассвету завтрашнего мы их раздавим. То будет победа, которую никто не посмеет оспорить. Такая, что даже старина Черное Сердце гордился бы ею, вот что я вам скажу.       Протрубили фанфары, сигнал для выдвижения пехоты. Сомкнутые ряды копейщиков двинулись вперед, сопровождаемые лучниками и арбалетчиками. Как бы Франклину хотелось, чтобы с ними сейчас был Черный Балак и его летнийцы. Но когда он видел их в последний раз, они, с мастерами бить из самострелов наравне, были заняты штурмом замка. Но это ничего не значило. Эльфы были в ловушке, победа – в руках у Золотых Мечей; весь вопрос был в том, сколько крови пришлось бы ради нее пролить.       Вот каждый лучник приложил стрелу к тетиве, оттянул ее до собственного уха. – Залп! – раздалась команда офицеров, в унисон им снова протрубили трубы.       Ливень стрел и арбалетных болтов, со свистом рассекая воздух, обрушился на сомкнутые эльфийские ряды. Многие вестеросцы недооценивали эффективность лука, а больше всех презирали его знатные рыцари. И правда, лук не был таким убийственным оружием, как рыцарское копье – но и использовали его по-другому. На дальнем расстоянии большинство образцов метательного оружия и не могло убить человека в доспехах первым же выстрелом. Но они могли нанести раны, измотать и устрашить, заставить отряд покинуть позицию, даже когда это невыгодно, или обратить его в бегство. Когда сотни солдат поддерживали плотный строй на таком пятачке, промахнуться было сложно. Залп следовал за залпом, кучно ложась в щиты и латы окруженных, барабаня по их шлемам. Ответа со стороны нолдоров, считай, и не было – они сгрудились под прикрытием щитов, не показывая оттуда и носа. Вне всякого сомнения, противник уже понес первые потери ранеными, но подавляющее большинство его солдат удерживало позиции. – Кажется, они решили поиграть в Безупречных у врат Квохора! – заметил Стрикленд. – Но мы же не дотракийцы, да, парни?       Дотракийскому кхалу, погибшему под Квохором, недоставало осторожности и выдержки. Его погубила излишняя самоуверенность, порожденная первыми победами. – Нет, генерал-капитан! – прогудел один из Стронгов. – Военное искусство и воинское мастерство – вот так сражаются наследники Злого клинка!       «Ну, да, не хотел бы я тут закончить, как те конеёбы».       Да, воевать наемный отряд умел. Но и у врагов этого умения было в избытке. Стрелы продолжали сыпаться на них дождем, но тут в рядах нолдоров грянули боевые кличи. Тот самый рыцарь в голубом плаще сновал туда-сюда среди своих солдат, поднимая их боевой дух – точно лошадь пришпоривал. Дважды, потом – трижды они что-то выкрикнули на своем языке и, сомкнув щиты и опустив копья, пошли в атаку на приближавшуюся пехоту Золотых Мечей. Крики солдат перемежались с песней, которую затянул нолдорский отряд, шагая навстречу свистящим стрелам. И темп его набирал обороты. Наконец, эльфы перешли на бег. – Безумие, – перехватило дыхание от изумления у Стрикленда при виде рвущихся прямо к строю Золотых Мечей окруженцев. – Безумие или полное безрассудство.       Флауэрс услыхал за спиной смешки товарищей.       Неважно, что за этим стояло. Быстроногие эльфы почти молниеносно пересекли больше трехсот ярдов – и, похоже, ничуть не устали, чтобы пробежать еще сотню и вступить в бой. Лучники и арбалетчики, вместо того, чтобы оказаться в рукопашной, в беспорядке отступили под прикрытие копейщиков. Пехота Золотых Мечей мерным шагом двинулась навстречу атакующим, в надежде сдержать их удар. Сошлась с ними лоб в лоб – и закипело сражение. Взметнулись клубы пыли, шум и крик заполнили воздух.       В первом сражении между наемниками и эльфами нолдоров просто застали врасплох, тем и добыли легкую победу. Теперь же борьба была намного труднее. В центре сцепились пики и копья, там перевес оказался на стороне Золотых Мечей. Уперев наконечники пик во вражеские щиты, насев, как следует, они теснили окруженцев. Напрасно звучали команды нолдоров, сдававших шаг за шагом все дальше и дальше. Только присутствие этого «голубого плаща» поддерживало их дух, безжалостно толкая вперед. Но при взгляде на фланги Флауэрсу стало понятно, что там строй наемников колеблется, сыплется под отчаянными ударами противника. Храбрейшие из эльфов кидались на стену щитов и копий – рубили наконечники, в упор метали дротики. Легкая пехота, охранявшая фланги пикинеров, сама теперь неуклонно отступала под ударами мечников и копейщиков этого «королевства Нарготронд».       Теперь уже было не до смеха. – Подайте сигнал резервам подпереть фланги, выдвигаем конницу, – приказал Стрикленд. – Центру пока подождать.       И пробормотал себе под нос: «Ничего же не поменялось, они по-прежнему у нас на крючке». – Заждались, бля! – громогласно расхохотался Пик. – Это ж какой идиот бросит такую выигрышную позицию, чтобы кинуться в атаку? – задался вопросом Стронг. – Вот бы у врага побольше таких предводителей было. Мы тогда мигом все лордами станем. – Он не глупее тебя, Стронг, – сказал ему Франклин, – думаешь, кто-то из наших поступил бы иначе? Будут торчать тут в глухой обороне – сдохнут. А вот если попробуют прорвать наши заслоны… – То теперь уже подохнут еще быстрее, сэр Флауэрс, – ухмыльнулся собеседник, – грех и жаловаться, ясен пень. – Подохнут, чего уж, – признал Бастард из Сидерхолла. – У них и шансов-то с самого начала не было.       Сказать по правде, Флауэрс был бы рад любому исходу. Вспомнились озноб и дурное предчувствие, так мучившие его вчерашним утром. Если ничего хуже сорвавшихся из крепости осажденных они не сулили, то – тем лучше для него. – Где Мадд и Брук? – спросил Джакхо. – Стиркленд отослал их прочь, возглавить летучий отряд, гонять отставших, – объяснил Червивое Яблоко, – они еще не вернулись. – Это меня тревожит, – сказал дотракиец, теребя кончик бороды, – может, они в беду попали? – Сомневаюсь, – ответил ему Франклин, – этот бахвал слишком стар, чтобы подыхать по глупости... Давай, дружище-дотракиец, пора сэром становиться! Если кишка не тонка!       Но, пришпорив лошадь, наемник ощутил знакомый холодок, гуляющий внизу живота. Что, если Джакхо был прав? «Ерунда, всего-навсего лихорадка да понос, обычное дело для наемника», убеждал себя он.       Больше двухсот рыцарей поехало по направлению к реке. – Вперед, прямо на врага! – рявкнул Червивое Яблоко.       Солдат, как никто другой, мог озвереть. А загнанный в угол зверь всегда был самым устрашающим противником: отчаяние заставляло его биться с удвоенной яростью. И даже трус, увидев выход из отчаянного положения, вполне мог воспрянуть духом и ухватиться за него, бросая вызов хоть людям, хоть богам. Быстрее всех всегда погибали бегущие. Прославить армию – или разбить вражескую могли только те, кто умел собрать солдат. Воодушевить их. Чтобы выиграть сражение, мало просто убивать противников, нужно их сломить. В понимании этой простой истины и крылась разница между мальчиком и мужем. Она и отделяла победителя от хладного трупа.       Благодаря своей храбрости, эльфам удалось восстановить положение в центре и почти сокрушить Золотых Мечей на флангах. Они бились как одержимые. Но теперь, когда подошли резервы наемников, когда в тылу у контратакующих окруженцев пропели рыцарские рога, им пришлось начать отступление по всему фронту. Флауэрс заметил, что на противоположном фланге Пик и его бойцы уже врубились во врага, топча бегущих и сметая крыло эльфийского строя. Теперь нолдоры смыкали ряды вокруг своего предводителя, выставив копья и щиты, чтобы дать последний бой. Темп сражения поубавился, теперь это была уже свалка-толчея. Все, кто остался на поле боя, собирались с силами для последнего рывка. Наемники бормотали молитвы – ничуть не сомневаясь, что и враг тоже взывает сейчас к каким-нибудь там богам, которым у этих эльфов принято бить поклоны.       Пехота наемников снова перешла в наступление; следуя их примеру, Червивое Яблоко вел вперед свою кавалерию. Там, где расположился Стрикленд со штандартом отряда, пропел горн. «Значит, точно пора в атаку», – улыбнулся Флауэрс и, опустив забрало, покрепче перехватил копье. Солнце нагревало пластины брони, рыцарю было жарко. Даже в такой холод у него промокли от пота подмышки. – Опустить копья! – скомандовал Флауэрс своим конникам, увидев, как наступают пикинеры, – неужто хотите, чтобы эти пидоры сперли вашу славу?       Но на сей раз они его не услышали. Да что они, сам Франклин Флауэрс не слышал собственного голоса, утонувшего, как и все вокруг, в одном единственном звуке. То было отдаленное эхо топота тысяч копыт. Оно быстро приближалось. Вторил ему дикий рев рогов и гулкий, утробный рокот тулумбаса: «р-рок, р-рок».       «Идут с востока». Флауэрс поднял забрало шлема и уставился в ту сторону. Равнины там упирались в гряду холмов: их высоты хватало, чтобы заслонить что угодно. Но от взгляда наемника не укрылись поднимающиеся над ними клубы пыли. Вот на гребне холма показались всадники. Сначала всего несколько дюжин, потом еще и еще… Силы все прибывали, пока, наконец, войску не стало несть числа. Одна часть воинов носила легкие кольчуги и бехтерцы, поверх которых были наброшены мантии и бригантины; великолепные, червленые с золотом плащи красовались на плечах, высокие шлемы были украшены множеством перьев. Другая же была защищена хуже, довольствуясь просто куяками да стеганками, отороченными мехом. Сколько хватало глаз, виднелись луки и колчаны, сабли, топоры, копья и пики.       А над этим полчищем со свистом резали воздух развевающиеся знамена: квадратный штандарт с крылатым солнцем на синем фоне, огромный, словно парус дромона, – и множество меньших со звездами всех мастей. Созвездия из трех светил, кометы – косматые и хвостатые, просто серебряные звезды на червонном поле. За каждым полотнищем струились длинные шелковые ленты и косицы. Флауэрс вздрогнул, узнав символику. То были те самые знамена, которыми они задурили эльфам головы.       «Р-рок. Р-рок. Гр-роб!» – вновь и вновь разносилось по равнине эхо тулумбасов с восхода.       «Помилуй, Семеро!»       В ужасе Франклин таращился, как посреди кавалерийской лавы поднимаются новые, чудовищные бунчуки. Насаженная на копье, смотрела на него застывшими от боли и ужаса глазами седая голова старого Джона Мадда. Рядом с ним навеки разинул залитый кровью рот в беззвучном крике Дезиэль Брук, его борода сделалась красной. Следом несли еще штук шесть отрезанных голов, в каждом из убитых Червивое Яблоко опознал бойцов летучего отряда. Сердце наемника бешено заколотилось, копье в руках налилось свинцом и потянуло вниз.       Какофонию шумов перекрыл устрашающий вопль гнева – словно раскат грома на горизонте, словно ломающийся камень, сильнее бури и грозы. Чистая клокочущая ярость, облеченная в человеческий голос – и столь же громкий звериный вой. Невероятно, но кричал мужчина, ехавший во главе войска. Даже издалека было видно, что это настоящий гигант в доспехах верхом на огромном красном жеребце, тоже прикрытом броней. Вровень с ним бежал пес, волкодав размером с лошадь, не иначе тот самый, которого видели невдалеке от лагеря. Значит, те разведчики говорили правду. Исполин со своим зверем объехал ряды этой конной армии, потом развернул скакуна на наемников, одной рукой держась за поводья и воздев лук в другой. И по его сигналу всадники устремились вперед, а всадник-великан и его пес помчались впереди всех. Они нацелились точно на Стрикленда и знамя, совершенно не защищенных ни с флангов, ни с тыла. Штандарт Золотых Мечей над генерал-капитаном выдавал его с головой; тут и слепой бы понял, где искать командира отряда. – Давайте! Поехали! – что есть мочи, срывая голос, орал Франклин. – Все к Стрикленду! Все к Гарри! К знамени! Прикрыть командира! Прикрыть генерал-капитана!       Командиры пехоты с трудом поддерживали порядок; теперь коробкам пикинеров приходилось, не прекращая боя с окруженцами, перестраиваться, чтобы встретить нового противника. Кажется, Пику пришла в голову та же идея, что и Флауэрсу – развернуть рыцарей и погнать их на выручку Стрикленду и знамени. В считанные мгновения дело приняло скверный оборот: победа обернулась угрозой катастрофы.       Отряд Франклина во всю прыть понесся к Стрикленду; коней гнали галопом, не жалея шпор. Промедление было смерти подобно – новый враг уж точно времени не терял. Подскочившие конные лучники уже осыпали стрелами охрану Бездомного Гарри – и тут же отъезжали прочь, прежде чем кто-то мог броситься им на перехват. Не участвовавшие в бою рыцари наемников плотным кольцом сбились вокруг генерал-капитана и принялись отступать навстречу отрядам Флауэрса и Пика. Застрельщики эльфов при виде вражеских подкреплений ускакали прочь. Но Червивое Яблоко знал, что они скоро вернуться. – Флауэрс, хвала богам, ты здесь! – с трудом переводил дух раскрасневшийся от страха Гарри, – это кошмар какой-то.       С ним трудно было не согласиться. – Пехоту сюда, всю, которую сможем, – предложил Бастард из Сидерхолла, – и лучников тоже. Успеем построиться – встретим их орду стеной булата. А рискнут сунуться – контратакуем рыцарями и отгоним прочь. С божьей помощью, они от нас отстанут.       Это была бы не та победа, о которой слагают песни, но, если бы план сработал, то у них был бы шанс дожить хотя бы до заката.       Стрикленд кивнул в знак согласия. – Верно говоришь. Будем держаться, пока остальной отряд не подойдет нам на помощь… Если бы только с нами были мои слоны, – с сожалением добавил он.       Флауэрс не ответил, он следил за полем боя. Пехота отступала обратно к штандарту, ее без устали тревожили конные лучники пришедших с восхода эльфов, кружившие вокруг. Большинство добралось без проблем, но отдельные шельтроны растянулись, потеряли сплоченность и локтевую связь с товарищами. Всадники подъезжали ближе, били им из луков в спину, потом прорезали ряды отступающих насквозь, оставляя кровавые просеки секирами, мечами, копьями и глефами. Одна из «коробок» встала в оборону, пополнив ряды отставшими и образовав квадрат: её пики торчали во все стороны, как иглы дикобраза. Но конница врага не обращала на них внимания. Часть продолжала вести обстрел, но большинство просто предпочитало проезжать мимо. Они были точь в точь как большие кошки равнин: избегали нападать на стадо, ища себе вместо этого легкой добычи. Франклину это внушило надежду: «мы держим позиции – значит, отобьемся. Только, если пехота не разбежится». Кажется, у братьев Пиков на уме было то же самое. Отступающие солдаты были уязвимы, как никогда; их отряды грозили превратиться в островки посреди бушующего моря врагов, разливающегося вокруг и готового поглотить, стоит только их бросить. – У нас тут больше трех сотен рыцарей! – заявил Торман, – соберу своих парней, да и стопчем их нахрен. Прорвемся до самой глотки этого амбала на красном коне, пока он не перебил всю нашу пехтуру. – А я, господа, присмотрю за братом, – поигрывал пикой сэр Пайквуд. – Старик Джон Мадд был мне добрым другом. Богам будет угодно, чтобы я отомстил за его смерть.       Собрав своих бойцов, Пики поскакали навстречу противнику, который с головой был поглощен охотой на бегущих пеших наемников. Строй рыцарей становился плотнее по мере того, как они сокращали дистанцию. Вечернее солнце сверкало на их доспехах, переливались золотые чешуи лошадиных бардов. Опущенные пики образовали смертоносное острие стального клина; кони скакали вплотную – казалось, между ними не могла проскользнуть и оброненная перчатка. За годы службы в наемном отряде Франклин Флауэрс насмотрелся, как атака рыцарской конницы Золотых Мечей крушила любого врага, с которым сходилась на поле боя. Ни дотракийцы, ни латники Эссоса, конные и пешие, никто не мог устоять перед одной только силой их натиска. Разве что другая такая же рыцарская хоругвь. А Торман Пик был среди них одним из лучших наездников, может, и упрямый, как бык, но такой же свирепый.       Но Флауэрс наблюдал и за противником, за этими краснознаменными эльфами.       Враги были не просто невероятно проворными и свирепыми наездниками. Флауэрсу доводилось сражаться с дотракийцами, которые тоже славились и скоростью, и неукротимостью, но на этом сходство заканчивалось. Владыки лошадей Великого Травяного моря были гордым и воинственным племенем – но им не хватало дисциплины. Несложно было опьянить их мнимой победой, или спровоцировать на какую-нибудь глупость, если была задета честь их кхала. А по этим бойцам было видно, что вели себя они в бою осмысленно и целенаправленно. Разобраться было трудновато, но Червивое Яблоко понял: действуют они эскадронами по двенадцать всадников, которые, если необходимо, по первому же сигналу легко собираются в более крупные подразделения, числом больше сотни. И происходило это так же уверенно, слажено и дисциплинированно, как и в рядах Золотых Мечей.       При виде Пика, идущего на помощь пехотинцам, эльфийская кавалерия поспешила ретироваться, немногих особо невезучих вышибли из седел или подняли на копья. Множество отставших наемников теперь присоединилось к своим товарищам, стальной стеной отгородив генерал-капитана и знамя. А Пик все продолжал преследование, гнался за эльфийскими всадниками, которые расступались перед ним, как волны перед форштевнем галеи. Но не разбегались, а, отъехав, били из лука рыцарям во фланг. Оказавшиеся перед фронтом действовали точно так же, отстреливаясь на скаку и увлекая отряд Пика все дальше. «Нет же, упертый ты дурак!» – негодовал про себя Флауэрс. Несколько человек пошатнулось в седлах, другие упали наземь – из-под них выбило лошадей, что сбило с темпа или повалило следом ближайших к ним всадников       Но Пик все равно продолжал эту скачку. Он уже забрался слишком глубоко во вражеские ряды, чтобы сохранить путь к отступлению. Настолько глубоко, что обратно ему нужно было уже пробиваться с боем. Остановить атаку сейчас – значило оказаться в ловушке посреди вражеских отрядов.       Тут эльфы прекратили свой отход, их конница развернулась к рыцарями Пика и понеслась им навстречу на всем скаку, продолжая стрелять из луков. «Семь Преисподних, что творят, идиоты?!» Франклин хотел рассмеяться – но смех умер в его глотке, не родившись. Пока расстояние между противниками стремительно сокращалось, буквально на последних ярдах наездники восточников разомкнули строй и разъехались в стороны. Теперь из вражеских рядов вперед рвались клинья их собственной тяжелой конницы. Всадники с головы до пят в стальных доспехах, с характерными шлемами-шишаками на головах; их кони, полностью прикрытые броней; сжимаемые в руках тяжелые копья, опущенные для таранного удара. А впереди, как прежде, вновь мчался исполин на рыжем коне, голова и плечи его возвышались над маковками шлемов соплеменников. Несколько рыцарей погибло сразу, сраженные его стрелами – пробивавшими и доспехи, и плоть; чуть больше повезло тем, чьих дестрие убили под седлом. Но Пик все так же неустрашимо скакал вперед, вопя свои боевые кличи.       Великан-всадник сменил лук на копье, если это его оружие вообще можно было так назвать. То была скорее глефа, – нет, алебарда: серо-стальное древко венчал массивный обоюдоострый колющий наконечник, превращавшийся по сторонам в лезвия, которые сделали бы честь секире палача. Ряды атакующих на полном скаку врезались друг в друга. А с флангов подтянулись и остальные эльфийские конники. Пусть им и не хватало доспехов, но удар их пришелся по неприкрытому тылу рыцарского клина. Бойцов Пика окружили и разили со всех сторон. Их вязали арканами и закалывали копьями, палицы и булавы разбивали головы вместе со шлемами. Торман попытался воодушевить уцелевших. Но к нему уже рвался исполин – а смерть следовала за ним, где бы он ни прошел. Сразу три рыцаря попытались заступить дорогу вражескому предводителю – и погибли в мгновение ока: двое пали от его руки, третьего вместе с конем одним прыжком утащил в грязь чудовищный волкодав. – Он идет за сэром Торманом! – воскликнул Джакхо; на лице дотракийца застыл ужас с трепетом пополам.       Действительно, резня скоро столкнула Тормана с этим всадником, когда тот рванулся прямо к знамени рыцарского отрядам. В попытке защитить брата Пайквуд, пришпорив коня и опустив копье, поскакал эльфу навстречу. Торман, копье которого и было древком штандарта, устремился следом с места в карьер. Великан вильнул в сторону, уклонившись от таранного удара Пайквуда. Широко замахнувшись алебардой, он начисто отрубил ногу лошади бородача-Пика. И Пайквуд кувырком полетел в грязь – тут же раздавленный под копытами красного коня. Его младший брат яростно накинулся на эльфа – но враг не оставил ему шанса нанести хотя бы один удар. Всего один выпад – и алебарда гиганта перерубила древко копья наемника, пройдя сквозь кольчугу, плоть и кость, отрубила ему руку у локтя и погрузилась глубоко в бок сэра Тормана. Штандарт рыцарей Золотых Мечей рухнул в месиво из грязи и крови вместе с его знаменосцем.       Оставшихся солдат Пика, таких же сломленных, убили на месте – как добивают попавшуюся в капкан добычу. А потом издевательски подняли их растоптанное знамя, перемазанное грязью и потрохами.       В ушах у Франклина стояло эхо победных возгласов эльфов. Он отвел взгляд от побоища; вместо этого взглянул на Стрикленда. Генерал-капитан был сражен страхом наповал: он буквально съежился в седле. Впрочем, все остальные вокруг были потрясены разгромом не меньше. – Капитан… Гарри, – обратился к нему Флауэрс, – скоро они нас настигнут. Им нужна твоя голова. Не думаю, что нам удастся их остановить. – Ты это к чему, Франклин? – с трудом произнес Гарри. Глухо и слабо. На нем уже не было лица: Флауэрс понимал, что «Старуха» с трудом сдерживается, чтобы не впасть в панику окончательно. – К тому, что… А, к черту все! – крякнул Червивое Яблоко. – Мы оба знаем, что ты не из тех, кто бьется до последнего, Гарри. Снимай свои золоченые доспехи. Все, чем выделяешься. И спасайся. Беги! Беги обратно в лагерь. Ты явно уже об этом думаешь. – Я не трус, чтобы бежать, Флауэрс, – зашипел Стрикленд и отвернулся. – Трус или нет, ты генерал-капитан. Командир Золотых Мечей. И если мы все тут поляжем, кто займет твое место? Маар? Или Эдориен? Быть может, Грифон, десницу нынче легко выберут. Да только так дальше дело не пойдет. – Я-то думал, ты с Коннингтоном по корешам, – прищурился Гарри. – Типа того («По крайней мере думал, что был… Уже и не знаю, кем там он сам меня считает»). Но Коннингтона заботят только его величество да собственные грифоньи мечты. Отряд – это не его, плевать он на нас хотел, ты же знаешь…       «Ну да, а еще теперь с ним этот «проводник», Майрон или Амарфион, – кто знает, каково его истинное имя и что у него на уме?»       Стрикленд мрачно кивнул. Может, Бездомный Гарри был и не боец – но точно не дурак. – Ему нужен противовес, а Золотым Мечам – собственный голос, нечего нам петь с королевского... – Вот об этом я и толкую, – согласился изуродованный рыцарь, – сейчас ты — это все, что у нас есть. Потому я не хочу, чтобы твоя голова до захода солнца очутилась на эльфийской пике. – Значит, ты остаешься? – спросил Стрикленд, – но почему? – Кто-то должен, Гарри, кто-то же должен – вздохнул в ответ Бастард из Сидерхолла. – Но ты же погибнешь! Сомневаюсь, что эти эльфы пощадят тебя, даже если ты сдашься. – Ну да, наш дружок Майрон все для этого и сделал, – горько рассмеялся Франклин, – не думаю, что они особо рады тому, как мы их подставили, прикрывшись их знаменами.       На глазах Червивого Яблока Стрикленд сбросил позолоченный нагрудник, золотой плащ и прочие знаки различия, указывавшие на его звание и положение. Суетливость движений мало способствовала тому, чтобы скрыть от остальных подавленность «старухи». «Выглядит совершенно потерянным. Потерянным и проигравшим. Да, так и есть, но, по крайней мере, он выберется отсюда живым». Наконец, генерал-капитан остался в одной кольчуге, которую сверху прикрыли невзрачным плащом, который уж точно не смогли бы разглядеть за милю. Стрикленд обратил свой взор на штандарт над их головами, увешанный черепами его предшественников. Печать вины легла на его лицо. – Ты штандарт так тут и бросишь? – спросил он, явно этим опечаленный, – прежде он никогда не падал, его еще со времен моего далекого предка никому не позволяли захватить. Мы же наследники Злого Клинка, как можно допустить, чтобы наше наследие попало в руки врагу? – Мне это по душе не больше твоего, Гарри, – молвил Флауэрс, – но пусть уж лучше падет наше знамя, чем погибнет весь отряд. Я тут краснознаменным свою голову на блюде подношу, чего уж про золоченые черепа жалеть.       Тут Червивое Яблоко подумал о Черном Сердце. О том, как старый наемник поименно знал всех прошлых командиров отряда и их свершения. О том, как рассказывал молодежи их историю. Теперь его череп тоже висел там. – Слушай, спаси хотя бы черепа, отдай самому быстрому из наших всадников, тому, кому можно доверять, – взмолился Стрикленд, – я не хочу, чтобы меня запомнили как генерал-капитана, который позволил, чтобы всю историю отряда захватили и пустили в переплавку.       «Пришла беда - отворяй ворота: сам Неведомый по наши души явился! А ты тут думаешь, о том, как тебя запомнят? Семеро, помилуй нас всех, Гарри! Блин, Стрикленд, Коннингтон, сам старина Злой Клинок – знатного рода, все, как на подбор. И все думают, какую память о себе оставят по смерти….» Флауэрс сильно сомневался, что какие-нибудь менестрели сохранили бы его имя – как и имена всех солдат, кто оставался с ним здесь. «Они бы знали про короля Эйгона и его десницу-Грифона. Быть может, Майрона тоже поминали бы – уж этот без сомнения обеспечил бы себе место в паре-другой легенд. Только вот, тем более, не думаю, что кто-то будет вспоминать тебя, Гарри. Если вообще кто-то из нас выживет, чтобы песни слагать…» – Черт с тобой, сделаю, – согласился он вслух. – Что-то еще не высказал? – Только тебя выслушать хочу, Флауэрс, – как-то странно посмотрел на него Бездомный Гарри, – сомневаюсь, что мы еще свидимся. Неужели вообще нечего сказать? – Совсем немного. Завещание я давно уже написал, оно на все случаи сгодится, тем более, мне его уж точно не изменить. Нет у меня сыновей, во всяком случае, тех, о которых я знаю. Так что сбережения разделите между нашими парнями – там список есть. Не забудьте ни поваров, ни септонов, чтоб рассчитаться с ними по долгам за все эти годы. А остатки – корольку, ему пригодится! – снова хохотнул Бастард из Сидерхолла и потянулся к винному меху. Там еще кое-что оставалось, так что он сделал глоток для храбрости. – Слушай, Гарри, хлебнем вместе напоследок? Я-то хотел поделиться этим добром с другим, но у богов другие планы, – предложил он мех генерал-капитану. Стрикленд предложенное принял и выпил сам. – Блин, двадцать пять гребаных лет как один день. Я тебя знаю дольше, чем собственную мать, – пробормотал Флауэрс, скорее разговаривая сам с собой, чем обращаясь к «старухе». – Двадцать пять лет в Сыновьях Эйгора, – почти улыбнулся Гарри. – Многие бы за такое жизнь положили. – Ну вот я и положил, правда? Как дурак, – со смехом опустил Червивое Яблоко взгляд на свой нагрудник. – Но все равно, получилось не так уж плохо. Даже в другом мире побывал перед смертью. Кто бы мог подумать?       Красно-бурые доспехи за долгие годы стали ему словно второй кожей. «Наверное, мне уже не суждено снять их в этом мире». – Выходит, наш отряд круче Велариона-Морского Змея и Ломаса-Путешественника, – сказал Стрикленд и, подъехав ближе к наемнику, крепко пожал ему руку. – Я никогда этого не забуду, Флауэрс. Ты хороший человек. Преданный и достойный.       Франклин улыбнулся в ответ. – Пусть Отец сперва рассудит. Скажи парням в лагере… А, неважно, Семеро в свидетели, ты найдешь, как вывернуть все покрасившее. Дуй давай, пока они тебя не поймали и я не остался в дураках! – вскричал он и выпроводил командира прочь.       Теперь, когда Бездомный Гарри убрался восвояси, Флауэрс мог переключиться на уцелевших солдат. Отряд уже был построен в каре, в центре которого держались оставшиеся лучники и арбалетчики. Все это были закаленные ветераны, которые по опыту множества тяжелых сражений знали и свое место в строю, и ту роль, которую должны сыграть. Но все равно, все они, так или иначе, испытывали страх. Франклин тоже был напуган. Как и остальные наемники, оказавшиеся теперь в его подчинении, он прошел немало битв, многие из которых были с плохим раскладом для отряда. Но на сей раз Червивое Яблоко точно знал, что спасения не будет. Было уже слишком поздно. И враг был слишком уж силен.       Солдату надлежит быть готовым умереть в любой момент. Но осознавать, что конец уже близок, что Неведомый уже обратил на тебя свой взор, и его ужасный лик так близко, – это совершенно другое. Это заставляет человека осмыслить всю прожитую жизнь. Двадцать пять лет назад Бастард из Сидерхолла по-другому представлял исход своего бытия. Быть может, Грифон и был прав: наемник – это не более чем меч. И у погони за войной и наймом просто не могло быть иного финала – в конце концов, и его должны были убить.       «Матерь, – молился Франклин про себя, – я… я не был праведным человеком. Прожил жизнь во грехе. Прикончил стольких, что и не счесть. Пропил и проблядовал всю свою жизнь. Слова не держал, жульничал и изменял. И убивал – не только в бою, а с умыслом. Хреновый из меня был рыцарь. Отец Небесный, воздай же мне по справедливости за мои поступки. Воин, даруй силу в руку мою и милосердие – душе моей. Кузнец, сохрани братьев моих и сбереги их от напастей. Матерь, прости меня и помилуй».       Услышав приближающийся топот копыт, наемник поднял глаза. Время для молитв вышло, пробил час для последнего боя. – Давайте же, где ваша гордость? – кричал он подчиненным. – Держите пики, выше нос! Оружие к бою! Мы Сыны Эйгора, а не визгливые девки. Пусть никто и никогда не посмеет сказать, что Золотые Мечи пали духом и склонились перед врагом!       А по ту сторону поля боя их первоначальный противник, бежавшие из крепости нолдоры, приводил себя в порядок, объединив силы с конниками-восточниками, которые спасли их шкуры.       Сначала каре атаковала легкая конница. Со свистом взрезали воздух тысячи выпущенных ими стрел. Потом снова и снова. Их кони были все ближе и ближе, с каждой секундой топот их копыт все нарастал. Казалось, они нанесут таранный удар по строю наемников, как рыцари. Червивое Яблоко заметил, что солдаты в задних рядах каре трясутся от ужаса. Пики в их руках дергались, словно ветви на штормовом ветру. Но пока что повода для паники не было – пока что. Наездники эльфов развернулись еще до того, как по ним можно было дать ответный залп. Противник отступил в полном порядке, выпустив еще несколько стрел на прощание. Его место уже готовилась занять новая колонна конных лучников, изготовившаяся продолжать обстрел. Среди наемников появились убитые и раненые. Горсточка уцелевших рыцарей, подчиненные Флауэрса, кипели от бессилия, тщетно стиснув копья. Можно было не сомневаться в том, что им все еще хотелось погнаться за «отступающими» краснознаменными. Ярче всех это показывали «зеленые» бойцы – эти всегда были глупее всех. И Франклин осаживал их пыл, пока это было необходимо. А конные стрелки продолжали крутить свою кадриль, возвращаясь снова и снова. Все больше летело стрел, все больше падало под залпами наемников. Тем временем, прямо напротив Золотых Мечей строились глубоким клином сбежавшие из крепости пехотинцы. Бастард из Сидерхолла стиснул зубы. «Даже с дотракийцами их нельзя сравнить. Да, те из луков на скаку стрелять умеют – но делают это в упор, а после пары залпов – хватаются за аракхи и ломятся вперед в самую сечу. А это не бой, а просто пытка какая-то. Как божий день ясно, эльфы хотят нас измотать, чтобы мы как мыши от страха дрожали. И вот тогда-то они и нанесут удар милосердия». Он проклинал про себя и Тормана, и Пайквуда. Если бы эти два идиота не утянули за собой на тот свет так много рыцарей, расклад был бы не настолько плох. «Ладно, какая теперь разница. Братья теперь там, где меня точно не услышат».       Пропел рог – это перешла в наступление эльфийская пехота. Недавние окруженцы что-то весело и громко кричали. Без сомнения, они горели жаждой отплатить за все потери, которые нанесли им Золотые Мечи за эти дни. Вот так повернулась военная удача: теперь нарготрондцы неистово и самозабвенно набросились на измотанных копейщиков и принялась их теснить по всему фронту. – Поехали! – прокричал Флауэрс своим рыцарям и ударами шпор погнал своего коня вперед. Наемник понимал, что этот его контрудар не повернет ход сражения вспять, но, коль ему суждено было умереть, он не собирался прятаться от своих убийц. Они устремились вперед, прямо сквозь бреши боевого порядка. Копье Флауэрса сразу отыскало жертву, пробив грудь одного из эльфийских пехотинцев. А следом и меч бастарда разрубил шлем второму. Заливаясь смехом, он замахивался и рубил, еще и еще. Заколебавшаяся было пехота наемников воспрянула духом. Уперев пики во вражеские щиты, они натужно зашагали вперед. Но стенки их каре становились все тоньше и тоньше, на других участках людей теснили все дальше и дальше. Пикинеры отступали обратно в центр, чтобы сменить сломанные пики и копья. Звуками горна Флауэрсу подсказывали, где он и его конники сейчас нужнее всего. Но ни он, ни его рыцари не могли быть везде и одновременно. Его солдаты были уже на грани. И оставалось только гадать, куда же придется решающий удар вражеского молота.       Вскоре эльфы дали свой ответ. Там, где сражался воевода из крепости в голубом плаще, образовалось самое уязвимое место строя наемников. Именно туда устремилась вновь объявившаяся на поле боя тяжелая конница красных. Их копья были длинными, как пики; дополнительным оружием служили неизменные луки и мечи. С ног до головы покрытые броней, они возвышались над полем боя живыми септами из стали, созданными, чтобы выдержать любой урон, чтобы снести любое испытание. Их тесно сбитый клин молниеносно обрушился на копейщиков: перейдя с рыси в галоп, они проломили выстроенную перед ними стену копий и щитов одной только силой удара массы наездников и животных. Сминая и топча наемников, они глубоко ворвались в их ряды. Немногие храбрецы пытались отбиваться копьями, но были сметены серо-стальной волной, словно галька на мелководье. А следом за рыцарями восточников в пробитую брешь выехали и легкие кавалеристы, разбивая черепа палицами, рубя головы мечами и секирами направо и налево, расстреливая в упор бегущих – так, что никакая кольчуга не могла выдержать их стрел.       И люди дрогнули.       Пехота Золотых Мечей разбегалась кто куда, их строй рухнул окончательно. Кто-то спасался бегством. А кто-то пытался сдаться. Вот шелтрон пикинеров поднял пики в знак прекращения боя. Но эльфийская кавалерия тут же обрушилась на них и принялась резать солдат, умолявших о пощаде, – которой им не давали. Ярость бушевала внутри Франклина. То были отменные ребята, бойцы, которых он знал на протяжении многих лет, с которыми плечом к плечу он проливал кровь. А теперь у него на глазах их, взывавших к богам и поминавших матерей, свежевали, точно скот. И он ничем не мог им помочь. – Флауэрс, вон там их вожак, – проревел из-под шлема Вирр.       Да, огромный всадник и его пес снова мчались во главе колонны эльфийских рыцарей, точь в точь, как до этого, в контратаке против отряда Пиков. – Тут может быть только один ответ, – вскричал Франклин, – под позолотой?! – Жгучий булат! – вторил ему хор рыцарей. Флауэрс, Вирр, Джакхо, Хиллы и Стронги, бастарды и изгнанники, смерды и отпрыски благородных домов двух континентов – а над ними единственное знамя, которое могло их объединять. Опустив копья, они изготовились встретить врага. Позабыв про пехотинцев, всадник-гигант повел свой отряд по дуге, что-то крича на чужом языке.       Как всегда, ровно и крепко держа копье, Франклин вновь ударил своего скакуна в бока шпорами. «Стойте, не рыпайтесь», молился он, покуда конь скакал на врага. Из-под опущенного забрала наемник мог видеть только узкую полоску поля боя перед собой. Дышалось с трудом – слишком мало воздуха поступало через узкие отверстия в шлеме. Скорость скачки и возраст оставляли ему мало времени на то, чтобы толком перевести дыхание. Стальной горшок на голове притуплял крики людей и звуки боя вокруг. И все же он нашел цель для своего копья, в то время как мир перед глазами неумолимо сужался.       Остатки кавалерии Золотых Мечей врезались во врага. Мир вокруг заполнила адская какофония. Вихрь насилия, смрад крови и потрохов, человеческие крики, ржание лошадей обрушились на сознание Бастарда из Сидерхолла так быстро, что он едва справлялся с собой. Копье куда-то уткнулось, но наемники промчались так быстро, что Флауэрс так и не понял, убил он коня или всадника. Выбросив сломанный и бесполезный кусок древка, он взялся за меч. Когда отряды всадников разъехались, Франклин поднял забрало и огляделся: стычка не принесла обеим сторонам больших потерь, но его рыцари еще больше выбились из сил, а орда восточников словно и не понесла никакого ущерба. Шумно прочистив легкие несколько раз, он повел товарищей в новую атаку.       Вирр с ходу поднял одного эльфа на копье, потом глубоко засадил топорище в плечо другому. Джакхо сошелся в поединке с худощавым всадником в светло-зеленом, аракх его сцепился с саблей, но в суете боя Червивое Яблоко потерял обоих из виду. Его внимание поглотило нечто совершенно другое. Прямо на него галопом летел вражеский предводитель, красный всадник-гигант. Стронг попытался его перехватить, но не успел. Красный конь эльфа, несмотря на всю тяжесть своей ноши, совершил прыжок с места, алебарда его наездника просвистела точно коса. И когда они с грохотом приземлились на землю, обезглавленное тело Стронга неуклюже соскользнуло с лошади, шлем покатился по окровавленной земле.       Впервые Флауэрс так близко мог разглядеть того, кто возглавлял его противников. Подобного воина он еще никогда не видел. Закованный в броню, он был выше ростом любого из рыцарей, которых доводилось видеть Червивому Яблоку. Рядом с ним даже Вирр казался недомерком. У эльфа был широкий торс, его руки были чуть ли не со ствол дерева толщиной – но передвигался он с грацией льва, крадущегося к добыче. Поверх доспехов он носил багряные стеганку и плащ, отороченные волчьей шерстью. Шлем у него был высокий, как у рыцаря – но скругленный и рифленый. По бокам торчали два пера, на маковке – алый хвост-плюмаж. Лицо всадника закрывал стальной наличник – но не его глаза. Они смотрели прямо на Флауэрса. Он поймал их взгляд – и почувствовал, как он прожигает его душу.       Это был нечеловеческий взор. Глаза эльфа, серые как штормовое небо, сияли ярче звезд. И в них сверкало пламя лютой ярости. Отважные рыцари, один за другим, бросали ему вызов – чтобы пасть от его руки, словно зеленые мальчишки. А уцелевшие, перепуганные насмерть, боялись к нему даже приблизиться. Тот, кто мчался к бастарду, был не из рода людского – скорее, призрак Деймона Блэкфайра и сэра Райма Редвина. Или же сам Воин Во Плоти, нацепив плюмаж, сошел на это поле боя обагриться кровью, как некогда приходил он на помощь праведным витязям в давно ушедшие времена.       Всадник что-то прокричал Флауэрсу; голос его звучал гулко и устрашающе. Франклин не понял ни слова, но, едва услышав их, осознал, что речь идет о вызове. С ним было пять рыцарей, среди них – Вирр. У двоих еще оставались копья. Нет, Червивое Яблоко не думал пережить этот бой. «Но есть ли у меня право разбрасываться своей жизнью? Быть может, Коннингтон был прав: наемник – это не более чем меч. Но именно как меч и можно сослужить последнюю службу Золотым Мечам, да и корольку: убить вражеского предводителя». – За мной! Снесем ему башку! – скомандовал бастард. Все пятеро рыцарей бросились в атаку вместе. Впереди, слева и справа, скакали двое с копьями, вторая шеренга во главе с Флауэрсом перла прямо, рассчитывая на дубину, меч и секиру. Но исполина это не устрашило. Быстрее, чем можно было ожидать от кого-то подобной комплекции, он вильнул в сторону, и левый рыцарь-копейщик промахнулся. Но правый попал в цель – его копье ударило эльфа в правое плечо. Франклин было хотел закричать от радости – но его надежды умерли: великан был невредим. Да, в него попали, но копье не смогло ни пробить, ни даже погнуть доспехи. Его наконечник соскочил в сторону, оно просто проскользнуло по пластине. Всадник же не промахнулся. Его оружие прорубило доспехи рыцаря насквозь и вышло наружу из его спины. Быстрее, чем кто-то смог среагировать, эльф освободил «алебарду» и разделался с левым копейщиком, проткнув наконечником рогатины ему горло. Уцелевшие трое были уже слишком близко, чтобы избежать боя с ним, тем более – чтобы попытаться сбежать.       Флауэрс попытался ударить эльфу в спину, но замахнулся слишком широко, а потом и оказался в скованном положении, без шанса повторить удар. Под рыцарем рядом убило лошадь – и ее агония напугала скакуна Франклина, заставила повернуть вспять. Наемник дергал за поводья, пытаясь совладать с животным. Тем самым он оставил Вирра один на один с врагом. Лисениец рубанул секирой – и хорошо рубанул, он был слишком близко, чтобы противник мог уклониться. Всю свою силу телохранитель генерал-капитана вложил в этот замах, но он был всего лишь человеком, одним-единственным против командира эльфов. Все его выпады были отбиты, и восточник захватил инициативу. Держа свою «алебарду» одной рукой, он отвел ею секиру Вирра в сторону, а другой в один присест начисто оторвал сделанную в виде черепа личину с квохорского шлема телохранителя. В следующий же миг кулак эльфа, закованный в латную перчатку, ударил наемника в незащищенное лицо, разбив ему и нос, и челюсть. Вирр выронил топор, теперь он пытался отбиться от великана руками, но ему не хватило сил побороть противника. Исполин ударил снова, кровь хлынула у наемника изо рта, окрашивая красным нагрудник эльфа. После третьего удара лисениец обмяк навеки.       Флауэрс остался один; то, что некогда было авангардом и гордостью Золотых Мечей, теперь было разбито наголову. Порвано в клочья. Все больше и больше конных эльфов окружало наемника. «Турко! Турко! Турко!» – радостно скандировали они; вот и все, что Франклин мог разобрать среди их криков. При всем своем желании, прорваться он уже не мог. Умолять их о пощаде, чтобы они зарезали его, как и остальных? Нет, Бастард из Сидерхолла собирался лишить эльфов такого удовольствия. Крепче сжав рукоять меча, Франклин поднес оружие к губам и поцеловал окровавленный клинок, в последний раз, на удачу.       «Помоги мне, Матерь».       С каким презрением, с какой гордыней смотрел на наемника возвышавшийся над ним всадник-исполин, поигрывая оружием. – Иди сюда, ублюдок! Бастард зовет тебя на танец! – дерзко прохрипел Флауэрс.