"Сайранг" - значит "Жгучий булат"

      Финдуилас летела вниз со всех ног по лестничным пролетам и извилистым коридорам. Когда она спустилась, там её уже поджидал Гуиллин. – Как вовремя ты появилась, Ваше Высочество, – поприветствовал её советник короля.       По случаю встречи войска князь облачился в белые ризы до колен со светло-зелеными кроеными складками, в тон брюкам. Желтые завитки вились на рукавах; вышивка изображала голые ветви какого-то золотого дерева. Одеяние очень удачно отражало и цвета короля, и зимнее время года. Но присутствовал и голубой цвет, разбрызганный самоцветами по отворотам, да змеящийся шелковой лентой, удерживавшей узел черных волос.       «Без сомнения, это в честь Гвиндора» – Ты видела моего сына? – спросил он. – Да, – ответила принцесса, – он был там, внизу, под стягами нашего государя. Но я не нашла среди воинов своего отца-наместника.       Произнеся эти слова вслух, она буквально ощутила, как ее охватывает тревога. Но даже если князь был удивлен этим её известием, он этого не показывал. – Не волнуйся, – участливо произнес он, – церемонии никогда не нравились твоему родителю, а уж сыновья Феанора – и того меньше. У него на то свои причины.       «Ну да, конечно, с чего бы ему ехать вместе с феанорингами. Вот уж точно дурацкая идея». – Да, да, разумеется, вы правы, князь, – улыбнулась она; слова друга отца поначалу принесли ей облегчение, но почему-то мучительное беспокойство отказывалось отступать. Она все еще чувствовала какую-то неправильность, но пыталась не обращать внимание, списывая на нервную дрожь, не более. – Что скажешь о гостях нашего короля, Финдуилас, – спросил Гуиллин.       «А что я должна о них думать?» Девушка не знала, что и, главное, как ей надлежит отвечать. Нет, она бы не зашла так далеко, как новообращенные Синиэль и Даэрон с их слепым обожанием, но властители востока действительно производили впечатление. Они превзошли все ожидания Финдуилас: бесспорно, отличаясь от жителей запада, братья не были теми дикарями, немногим лучше орков, какими их порой рисовала кривая молва. Но ее отцу такое суждение бы не понравилось – а, значит, могло не прийтись по душе и Гуиллину. – Очень шумные, – подыскала она ответ, по крайней мере, соответствующий истине, – и куда более… пафосные, чем я себе представляла. Они очень уж хотят произвести на нас впечатление, им нравится быть на публике настолько, насколько сам народ готов их привечать. – В самом деле? – кивнул Гуиллин, и в голосе его прорезался интерес. – А у тебя зоркий глаз, принцесса. Но почему, по-твоему, они себя так ведут?       Повисла пауза: опять, что же ей надлежало ответить под прицелом взгляда вельможи? – Доблестью бравируют. Хотят впечатлить здесь всех и каждого своей мощью. – Ты права, но кое-что упускаешь из виду. Финдуилас замерла в ожидании объяснения от собеседника: в чем же, по разумению собеседника, она допустила ошибку? – Да, они хотят произвести на нас впечатление, но дело не в их силе, а как-раз-таки в слабости.       «О чем он?» – Что же вы имеете в виду, Ваше сиятельство? – со всей возможной вежливостью переспросила она. – Мне они кажутся могучими. – О,да, именно такими они и хотят казаться. Могучими героями и торжествующими победителями, явившимися нам на помощь. Эта их музыка, это их великолепие одеяний и доспехов, ...и недостойное обращение со своими пленниками. Даже если отвернешься, все равно нельзя не заметить. Цель всего этого зрелища – внушить восторженный трепет народу Нарготронда. Но вот, что ты должна понять: подобные грандиозные представления и замысловатые церемонии порождает не уверенность в себе, а её отсутствие. Мощь– истинная мощь власти – пугающе незримая штука. Коль она есть, то нет нужды ее показывать. Посмотри внимательно, что же скрывается за навязанным нам образом – обрати внимание на численность их дружин, как мало их по сравнению с нашими подданными. Спроси себя, Финдуилас, спроси себя для начала, почему они здесь? Да потому, что им пришлось сдать свои уделы оркам.       Она задумалась над словами Даэрона о Келегорме: как может воин, не проигравший ни единой битвы, оказывается вынужден предать свой дом огню? А всю ли правду говорит ей Гуиллин? – В таком ключе я об этом не думала, – призналась она, – но, должна спросить, если подлинную власть показывать не стоит, то к чему нам нужны короны?       Гуиллин в молчании одарил ее взглядом. На миг между ними воцарилась тишина – настолько, насколько она вообще была возможна на фоне кипевшей рядом торжественной встречи. – Что же, хороший вопрос, – усмехнулся князь, но весь его юмор тут же улетучился, – однако же мне бы хотелось, чтобы ты ненадолго забыла про шуточки да колкости и прислушалась к тому, что я сейчас скажу. Всякая власть опирается на народ, от него же и исходит, даже когда меняет жизни простых людей. Можно распоряжаться жизнями и смертями других – но так и остаться глухим к этой истине. Тот, у кого не хватает сил, может скрывать это от глаз окружения и казаться могущественнее, чем на самом деле. Жалкая горсточка единомышленников способна развязать войну, а одной личности может статься по силам ввергнуть целый народ в безумие. Мы пока не знаем, чего на самом деле хотят сыновья Феанора или почему они заявились сюда.Но я с уверенностью могу судить о том, что они делают сейчас. Видел и то, как они себя вели прежде. Не доверяй им. Эти двое преследуют только свои собственные цели, но пусть их слова не вводят тебя в заблуждение.       Так предупреждал её Гуиллин.       «Всякий преследует собственные интересы», подумала про себя принцесса, не отваживаясь озвучить это вслух. В самом деле, был ли тут хоть кто-то, у кого не было бы цели, пусть и самой малой? – Каковы бы ни были намерения гостей, я верю в нашего государя, и всецело доверяюсь его мудрости и руководящей воле, – произнесла она, вторя собственным словам Гуиллина, произнесенным у трона. – Как и я, – ответил князь, – как и надлежит всем нам.       Друг семьи и будущий свекор засеменил вперед, принцесса направилась следом. Теперь вся церемония должна была развернуться прямо перед ними.       Со свистом пневматического механизма начали раскрываться врата чертога, украшенные множеством гравюр и рельефов, расположенных концентрическими кругами. В самом центе были высечены Светила и Два Древа, инкрустированные золотом и серебром, наружный же круг изображал Эккайа, Окутывающий океан – предел плоскости Арды. Меж ними было вырезано множество других картин: крестьяне на пахоте, охотники в погоне за добычей, рудокопы в поисках самоцветов и мастеровые, трудящиеся в кузнях на фоне языков позолоченного пламени. Кругом глубже, среди родичей, охотящихся в дальних землях, на берегу реки почивал златокудрый королевич, а перед ним во всей своей красе и славе восставал Владыка Вод. Вот следующая картина: следуя воле вала, он нашел сокрытое место на берегах реки Нарог, глубоко под землей, и основал там город. Рядом с фигурой короля были выстроены и множество других – эльфов и гномов, трудившихся друг с другом наравне. Наконец, в дальнем сегменте круга король восседал уже на престоле и в короне. То было не что иное, как рассказ об основании Нарготронда – и впечатляющий манифест его процветания. Более, того, наглядная картина того, что именно делало Нарготронд таким особенным, таким выдающимся, по сравнению с другими королевствами Белерианда – Нарготронд, основанный по наставлению Валар с разрешения оставшегося в Белерианде Тингола, город, чертоги которого были высечены с гномьей помощью. «Какое другое государство может похвастаться такой гармонией всей Арды в момент своего основания?» Эта мысль вызывала у Финдуилас законную гордость.       Глубочайшие Врата – так их называли – вели прямо в тронный зал. А из него появился сам король Финрод Фелагунд, По бокам его сопровождали телохранители из отряда «Тронных копейщиков». Богатые пурпурные одеяния воинов скрывали под собой доспехи, зеленые плюмажи украшали их позолоченные шлемы. Все те же механизмы, которые до этого открыли ворота, теперь, словно ветер с Запада гнали по палате лепестки роз – медленно ложились они на полированные полы в свете ярче замерцавших в присутствии монарха и свиты светильников. – Всех благ на веки вечные! Всех благ на веки вечные Нарготронду и его народу! – звучали здравицы внизу. – Turmenatar! Отец Отечества! – нараспев возглашали собравшиеся толпы горожан-мастеровых и каменщиков, – избранник Ульмо и Элберет, одаренный предвидением и мудростью вести наш народ. Да сохранят и укрепят Владыки Сил наше великое королевство! – И пусть тот, чье благоденственное правление длится четыре сотни лет…, – затянули глашатаи. – ...мирно правит нами еще четыре тысячи! – вскричали все до единого дворцовые стражи, да так громко, что Финдуилас захотелось заткнуть уши. А посреди этого шума, одиноко, безмятежно и отстраненно стоял сам король Финрод – неподвижный, безмолвствующий. Руки правителя были сцеплены на талии, в лучах светильников золотые волосы и множество самоцветов серебряной короны горели огнями.       Вскоре шествие достигло подножия ступеней. Все вокруг затихли. Передние шелтроны воинов расступились, пропуская предводителей. Первыми спешились Куруфин и Гвиндор. Келегорм же оказался последним, кто это сделал. Сняв красноперый шлем и передав его отмеченному шрамом оруженосцу, который ехал позади, Охотник одним молниеносным движением покинул седло и тяжелыми шагами поднялся по ступеням.       Впервые Финдуилас могла рассмотреть третьего сына Феанора поближе. Он был очень рослый, могучей стати с крепкими плечами и широкой грудной клеткой. Львиная грива серебряных волос свободно ниспадала на плечи; в темно-серых глазах сверкал свет Древ. Благородное лицо загорело на солнце и обветрилось, куда заметнее, чем у Гвиндора.       «Его именуют Светлым, не то за цвет волос, не то за внешний вид». Нет, принцесса не отрицала, что князь – мужчина видный и красивый, но привлекательным его тоже не находила. Даже в спокойных взглядах читалась суровость, порывистость движений грозила в любой момент обратиться вспышкой насилия. Словом, было в госте что-то дикое и необузданное – и оно пугало девушку, не меньше, чем мысль о том, каков он с мечом в руках.       В огромной палате эхом отдавался гром шагов подкованных сталью сапог. Стоявшие рядом с Финдуилас или на противоположной стороне прохода приняли торжественный вид, хотя несколько гостей церемонии бросало косые взгляды на проходившую мимо троицу. Взгляд принцессы сосредоточился на Гвиндоре, но, как и до этого, жених не поднимал на нее глаз. «Почему?», спросила про себя она.       Оказавшись на ступень ниже короля, Гвиндор поклонился и, сложив руки, опустился на одно колено. Рядом с ним уважительно склонило голову и Куруфин. Но встретившийся взглядом с монархом Келегорм стоял прямой, как палка. Мгновение – но только мгновение – визави изучали друг друга, потом заговорил король. Слова его звучали ровно и спокойно, но в силу некоего неведомого Финдуилас искусства именно с той точки, где стоял монарх, голос его разносился по всему огромному чертогу; в другом месте это было невозможно, даже если бы он кричал. – Добро пожаловать, о князь Келегорм, могучий лорд и доблестный охотник, прославленный в боях. Добро пожаловать, князь Куруфин, возлюбленный сын Первого Дома, искусным ремеслом известный. Долгий путь проделали вы из своих восточных уделов, мы же возрадовались вашему приходу.       Только потом Финрод поприветствовал Гвиндора. – Здравствуй и ты, княжич Гвиндор сын Гуиллина, дитя нашей державы и преданный друг моего Дома. Возвращение твое исполнило радости весь Нарготронд. – Мы рады оказанной нам чести, о, мудрый король, – молвил Куруфин, – равно как и благодарны за гостеприимство твоего великого королевства.       Заговорил Келегорм. Голос его был ниже, чем у брата; ясно и гулко разносилась его речь по чертогу. – Прекрасный прием. Но мы здесь не для того, чтобы просить крова, младший брат. Мы принцы из рода Финвэ, не попрошайки у наргорондских врат. И место свое за столом завоюем храбростью и ратным подвигом, – надменно заявил он. – В таком случае, родичи, вы его уже заслужили, – скользнул по кузенам взгляд Фелагунда, – вы и ваша дружина оказали Нарготронду незабываемую услугу.       И король обратился ко всем присутствующим: – Подданные мои! Я. Финрод, сын Финвэ Арафинвэ из дома Финвэ приветствую князей Келегорма и Куруфина в нашем королевстве – как любимых родственников и надежных товарищей. Я воздаю должное их храбрости перед лицом опасностей, с которыми они столкнулись по пути к нам на помощь в сей трудный час. И прошу вас, следуя моему примеру, почитать их и помогать им, как своим родным. – Да! Хвала им, хвала! Слава Нарготронду! Слава нашему владыке! Ура наследникам Финвэ! – громогласно возликовала довольная толпа.       За этим последовало вручение даров. Для Келегорма заготовили шелковое одеяние нарготрондского покроя, но, наравне с ним, вручили и лук, и украшенный вышивкой колчан со стрелами, и драгоценное кольцо на большой палец (о последнем Финдуилас даже пришлось задать вопрос, для чего оно – оказывается, было нужно для стрельбы из лука!). Его же брату Куруфину досталось золотое ожерелье и усыпанный каменьями пояс. Гвиндора одарили длинным бархатным плащом, синим, с белой меховой оторочкой, расшитым серебряной канителью. К нему прилагалась диадема, с которой свисали гроздья жемчугов.       Вслед за воеводами, получили подарки и прочие командиры, что было немалой ценностью самой по себе. Не обделили и солдат дружины, все до последнего получили по тюку шелка да порции крепкого вина. Сыновья Феанора и сами принесли дары – то был лошади и оружие, трофеи разгрома Золоченого Воинства. Келегорм с огромным удовольствием продемонстрировал содержимое большого заплечного мешка, просто распоров его своим клинком – наружу высыпалось множество золотых колец и браслетов, которые, по его словам, прежде носили воины изменников-эдаин. Принцесса постаралась не зацикливаться на том, что немало этих украшений все еще пятнала запекшаяся кровь       Покончив с этим, король взялся представить своим кузенам знать Нарготронда. Наблюдая за ним, Финдуилас улыбалась от души – впервые за многие месяцы она видела его настолько энергичным, словно к нему, всем скорбям наперекор, вернулся прежний пыл. Это было так приятно видеть, что принцесса почувствовала себя как за каменной стеной, уж точно в большей безопасности, чем прежде. Пока не вернулась в реальность и не поняла, что двоюродный дед и феаноринги уже стоят прямо перед ней. – А вот и прекрасная леди Финдуилас, – представил девушку гостям монарх, – дочь моего племянника Ородрета, самый младший член моей семьи. – Для меня честь встретить вас, родичи, – вежливо отозвалась Финдуилас, выпрямившись во весь рост. Куруфин лишь тепло улыбнулся, точь в точь, как в общении со всеми прочими, почтившими его приветствием. А вот Келегорм впился в нее глазами. Это заставляло понервничать, принцессе даже приходилось отводить глаза, глядя немного вверх. Но все равно взгляд феаноринга ловил ее собственный. – Я помню Ородрета, но ты на него не больно-то похожа, – изрек он.       «Помнит?», удивилась девушка, но времени размышлять у нее над этим не было. – Мне говорят, я скорее удалась в деда, о, великий князь, – ответила она и со смехом добавила: – хотя я была бы счастлива больше походить на своих родителей. Тогда мне приходилось бы держать голову выше, а вам – склоняться предо мною ниже.       На миг Келегорм замешкался… а потом фигура его сломалась от громкого утробного хохота. – Ты куда смелее, чем твой отец, – наконец, отметил Охотник. Финдуилас не знала, что и думать: стоило ли её гордиться тем, что такой отважный витязь назвал её смелой? Или оскорбиться из-за намека на слабость её отца? – Я тоже рад нашему знакомству, – вмешался в разговор Куруфин, – простите, леди Финдуилас, но у моего брата собственная своеобразная манера общения. Уверен, что и мой сын будет счастлив встрече с вами, когда прибудет.       «Сын?» Ну, да, конечно, на фоне всего остального девушка и забыла, что у Куруфина самого есть сын, Келебримбор. О нем она ничего не знала, разве что слышала, что он столь же искусный кузнец, как отец и дед. – Что ж, я была бы счастлива поговорить с ещё одним моим родичем и надеюсь скоро его увидеть, – ответила Финдуилас, – но, позвольте спросить, почему он еще не здесь? – Мой сын был ранен, – мрачно ответил Куруфин, – он сильный малый и выкарабкается. Да только из-за этого у него недоставало сил поспеть за нами. – Ранен?! Но как?! – То была засада, – чуть не взревел Келегорм, – на нас напали прислужники Тингола.       Внезапно принцесса почувствовала такое смущение, что не могла найти слов. «Эйториль никогда об этом не говорила», с ужасом думала она. Неужели дориатрим могли совершить подобное? Напасть на соплеменников, на других эльдар? Но, прежде чем принцесса нашлась с ответом, разговор продолжил Куруфин. – Не говори ничего, Ваше Высочество. Мой брат вновь выторговал мир между нами – и раскрыл истинного виновника, Золоченое Воинство. Так что теперь эта история в прошлом, пусть там и останется.       Что же звучало для нее в этой истории самым невероятным? То, что сыновья Феанора и Тингол оставили вражду в прошлом? Или что за мирным исходом стоял воинственный князь Келегорм, при тянувшейся за ним репутации? Судя по всему, у государя на уме было то же самое. – А ты изменился, кузен, – играя удивлением в голосе, обратился Финрод к Охотнику (ибо, должно быть, все уже знал). – Как и ты, – озирался тот, – нет, ты, конечно, всегда был из тех, кто любит сокровища, но я то-то не припомню…подобных… церемоний. – Это часть жизни короля, не меньшая, чем мой трон или корона, – не без печали в голосе отметил Фелагунд, – что до казны, то многие ценят ее саму по себе. Но не я. Мне ценны не блеск золота, не стоимость драгоценностей, я ценю друзей, которых можно ими одарить, да мастерство тружеников, их породившее. – Коль скоро у тебя есть способность, то почему бы не выставить на обозрение твои творения? – согласился Куруфин, – хотя вот у меня слишком долго не было времени поработать в кузне на славу. – Жаль, кузен, я всегда был поклонником твоего искусства. И понимаю, каково это, быть оторванным от того, чем по душе заниматься, – чуть печально ответствовал король. –Быть может, здесь у вас как раз найдется время, лорд Куруфин – предложила Финдуилас, вступая в беседу, – наш город служит домом множеству ремесленников, которые сочтут за честь найти вам место для работы. – Щедрое предложение, Ваше высочество, пожалуй, я поймаю вас на слове. Мы обнаружили, что в распоряжении предателей есть много интересных устройств, и я хотел бы получить возможность изучить их поближе,– улыбнулся восточный гость. Но то была одна из тех улыбок, по которым нельзя было сказать, искренен ли собеседник или просто смеется над одной ему понятной шуткой. – В самом деле, кузен? – стал допытываться Финрод, – я уже весьма наслышан об этом «Золоченом Воинстве», напавшем на Минас-Тирит, но пока не могу сказать, насколько слухи соответствуют истине. Вы бились с этими эдаин – и я хочу узнать все, что вы выяснили.       Ах, как же принцессе тоже хотелось узнать побольше. С того момента, как она увидела тех пленных, услышала слова дружинника-конвоира из войска феанорингов, в ее сознании роились вопросы. Кто были те люди? Ведь прежде она о них никогда не слышала. Откуда они появились? Финрода ведь называли Эденнилем, Другом Людей. Почему же некое племя Второрожденных обратился против того, кто так много сделал для их народа? Кто таков был «Эйгон Таргариен», что побудило его выдвигать столь наглые притязания? Все это казалось бессмыслицей и потому-то больше всего щекотало ее нервы, пробуждая жажду отыскать истину, несмотря ни на что. – Оставь нас, Финдуилас, – поворотился к девушке король. Сказано было отнюдь не жестко, но в серьезности намерений сомневаться не приходилось. – О, мой король, я.., – начала, было, принцесса, однако Финрод ее оборвал. – Ты в своем праве любопытствовать, – заявил ей двоюродный дед, – но это я правитель Нарготронда. Я должен все выслушать и с осторожностью взвесить, прежде чем бросаться опрометчивыми словами и поступками, чтобы не случилось непоправимое.        «А я твоя родственница, но мне, значит, нельзя доверять ничего?», горько подумала принцесса. – Как пожелает его величество, – ответила она вслух. – Не беспокойся, – одарил он Финдуилас едва-едва промелькнувшей улыбкой, – позже я тебе все расскажу. Но, думаю, пока что тебе неплохо было бы поговорить с Гвиндором. Ты, должно быть, по нему очень скучала. – Как мудр мой король, – поклонилась девушка, прежде чем удалиться. Что бы ни произошло между ними сейчас, она не отдавала себе отчета.