Сомния

Второй день съёмок пришлось провести без Третьяковой. Женщина просто не появилась на съёмочной площадке точно так же, как и позже не появилась на своём рабочем месте. Она игнорировала все сообщения и звонки. Полякова, сидевшая в кабинете у Лауры, звонила ей каждые пять минут и гневно выругивалась, снова и снова слыша механический голос автоответчика. Директриса же пыталась сосредоточится на работе, напряжённо глядя в монитор ноутбука. И только лишь нервные и слишком резкие движения рук выдавали её с потрохами. — Да чтоб тебя! — после последней попытки дозвониться до блондинки раздосадованно произнесла Татьяна, переводя взгляд на подругу, — Ну, что ты сидишь, скажи мне?! — Я работаю, — сухо ответила Лукина. — «Я работаю», — передразнила Полякова, — Работает она! У тебя вообще-то человек пропал! — И что ты от меня хочешь? — брюнетка резко откинулась в кресле, снимая очки, — Ты думаешь, если она тебе не ответила, то мне ответит? — ироническая усмешка исказила её губы, — Сомневаюсь. — Господи, Лукина, — Полякова закатила глаза, складывая руки на груди, — Да ты же и не пробовала ей позвонить! — Не паникуй раньше времени, — нарочито спокойно проговорила директриса, пытаясь взять под контроль собственный испуг. Со своей паникой Лаура хоть как-то могла совладать, но вот паника подруги окончательно выбивала её из равновесия. Необъяснимое чувство страха поселилось в её сердце ещё сегодня утром. Оно проникало в каждую клеточку тела, сковывая движения и погружая в тупое оцепенение разум. Оно действовало медленно, рассчитывая каждый шаг. Периодами накатывало желание сорваться с места и поехать к блондинке, но Лаура, всё ещё способная сохранять самообладание, отмахивалась от него как от назойливой мухи. — Раньше времени? — твёрдо переспросила блондинка, — Уже почти семь. Со вчерашнего дня она не появлялась. Меня тревожит не то, что Третьякова просто не пришла на работу. Она не предупредила, что её не будет, вот что действительно странно. Ты помнишь хоть один подобный случай? — она вопросительно выгнула бровь, на что Лаура лишь опустила взгляд, — И не вспомнишь, потому что их не было, Лукина! А ты сидишь тут, как ни в чём не бывало! Раньше времени, видите ли, ей паниковать не хочется! — Так, ну хватит! — повысив голос, резко и немного грубо сказала директриса, попутно вставая с кресла и отходя к окну, — Всё с ней нормально, — пыталась убедить скорее себя, нежели подругу, — Я с документами разберусь и съезжу к ней. Звонить всё равно бесполезно, — находясь в лёгкой прострации, тихо проговорила женщина. В голосе читались лёгкие нотки усталости, раздражения и… Печали? Повисла тишина. Татьяна пару минут смотрела в напряжённую спину Лауры, явно думающей о чём-то своём. Хотя догадаться, что конкретно это было, не составило бы великого труда. Полякова почувствовала укол совести. Она же прекрасно знала, что Лукина тоже переживает, а её голова, наверняка, уже заполнилась трагическими предположениями и различными вариациями возможных событий. Что вообще человек способен подумать, когда его близкий вдруг перестал выходить на связь? Обычно появляются только самые страшные картины. Татьяна молча подошла к подруге и в утешительном жесте положила свою руку ей на плечо, та даже не шевельнулась. — Тань, едь домой, — еле слышно сказала она, — Я позвоню тебе, если что-то узнаю. — Хорошо, — со вздохом сказала Полякова и покинула кабинет, решая оставить женщину наедине с собой. Брюнетка какое-то время так и стояла у окна, наблюдая за покачивающимися деревьями. Спустя несколько минут она увидела отъезжающую машину подруги, проследила за её движением, пока та не скрылась из виду, и бездумно уставилась на стекло, пытаясь сосредоточить свой взгляд на микроскопических неровностях прозрачной поверхности. В голову лезли разные мысли, слипаясь между собой. Было тихо и тревожно. Лауре, как никому, было известно, что самые страшные вещи случаются именно в такие моменты. Беда приходит тихо. Цепочка сопоставлений выстроилась сама собой, а страх не позволял сдвинуться с места. Решение было принято быстро, оцепенение сброшено. Ждать более не представлялось возможным. Лаура надела пальто и покинула здание школы. Дальше всё было как в тумане, движения были механическими, выполненными на автомате, руки напряжёнными, а мысли пугающими. Дыхание участилось, сердце билось с бешеной скоростью, казалось, заставляя и саму машину ехать быстрее. Двадцать минут пути пролетели, словно это была секунда. Возможно, из-за отсутствия огромного скопления машин, или же потому, что женщина никак не могла отделаться от собственных фантомных ощущений, играющих в злобные игры с ощущениями настоящими. В данный момент понять было невозможно. Путь от машины до ворот дома, которые по какой-то неизвестной причине оказались открыты, а после и до двери совсем стёрся из памяти, постфактум оставляя металлический привкус страха. Женщина несколько раз подряд нажимала на звонок, ожидая хоть какого-то ответа. Первое, что Лаура почувствовала действительно остро, это нарастающие раздражение и панику. — Боже, я убью тебя собственными руками, если ты всё-таки окажешься дома, — нервно проговорила женщина, продолжая нажимать на кнопку звонка, а после и вовсе переходя на стук. Хотя сейчас Лукина больше всего на свете хотела, чтобы Мария была дома, чтобы все те ужасные картинки, которые любезно нарисовал её собственный мозг, никогда не выходили за его пределы и не становились правдой. Она была готова даже к тому, что Третьякова, возмутившись такому бесцеремонно громкому стуку, вмешательству в её личное пространство, пошлёт её к чёртовой матери, снова поругаться и выслушать кучу очередных нападок, обязательно отплачивая той же монетой, узнать, что женщина больше не будет принимать участия в проекте, что она переезжает на противоположную часть земного шара, да что угодно. Это, несомненно, оставило бы свой отпечаток, но Лаура была готова на всё, лишь бы Маша была жива и здорова. Сейчас она находилась в состоянии неведения и дикого раздражения близкого к отчаянию. Напоследок яростно стукнув ногой в дверь, Лаура услышала щелчок. На пороге показалась заспанная и явно дезориентированная в пространстве блондинка. Сердце сделало тройное сальто, Лукина шумно и облегчённо выдохнула, оглядывая женщину напротив. — Что… Что случилось? — обессиленно спросила та, кажется, не понимая, кто стоит перед ней, и чего от неё хотят. Мария чувствовала себя просто ужасно: головная боль не давала сосредоточиться, картинка перед глазами расплывалась, двоилась, а временами и вовсе пропадала, тело казалось онемевшим, неспособным к поддержанию равновесия и функционированию в принципе. Женщина чуть качнулась, но, вовремя сориентировавшись, попыталась облокотиться о дверной косяк, что ускользнуло от внимательного взгляда Лауры, которая начинала постепенно закипать от злости. — Что случилось?! Серьёзно? — тяжёлый выдох и саркастическая усмешка одновременно вылетели из её уст, раздражение взяло верх моментально, — Маш, как это понимать? — уже серьёзно без намёка на сарказм спросила она, делая небольшой шаг вперёд, — Что случилось? Тебя не было целый день. Ты могла хотя бы предупредить или в конце концов взять чёртову трубку! Тебе все обзвонились! Только в этот момент Лукина заметила несвойственную Третьяковой отстранённость и слабость. При удачном раскладе та уже давно бы бросила парочку колких ответных замечаний или хотя бы вступила в диалог, проявляя все признаки сопротивления, но что-то было не так, как обычно. — Маша? — пытаясь поймать потерянный, плавающий в пространстве взгляд, чуть спокойнее сказала брюнетка, — Маш, ты меня слышишь? — Я, — нахмурив брови, начала блондинка, растерянно рассматривая лицо неожиданной гостьи, — Кажется, я немного переборщила, — она вновь замолчала, пытаясь удержаться на ногах, после чего тихо на выдохе произнесла, — С таблетками. Новая волна слабости заставила ноги Марии подогнуться. От падения её спасла крепкая хватка Лукиной, которая, почуяв неладное, быстро сократила расстояние. — Твою мать, Третьякова, — всё, что смогла сказать брюнетка в этот момент. Глаза её округлились от страха, руки начали подрагивать, а мозг уже предлагал различные сценарии развития последующих событий. Нужно было срочно что-то делать. Доведя Машу до гостинной и усадив ту на диван, она принялась было набирать номер скорой помощи, но была остановлена слабым голосом. — Не надо скорую, не звони, — чуть слышно сказала Третьякова, — Мне просто нужно хорошо поспать. — Что и в каких количествах ты пила? — строго и раздражённо спросила Лукина, пытаясь заглянуть Марии в глаза, — Маша? Что ты пила? — чётко, выделяя каждое слово. Сдерживать нахлынувшую злость было практически невозможно. В голове Лукиной сейчас происходил тотальный бардак. За последние пол часа она успела прочувствовать весь спектр эмоций, начиная с лёгкого беспокойства и раздражения, заканчивая жутким страхом и злостью. — Это просто снотворное, я всегда его пью, просто не рассчитала с дозировкой, — женщина подняла свой взгляд на рассерженную директрису, но тут же перевела его на собственные сжатые колени, нервно потирая их руками, — Мне нужно было… — Господи, да ты хоть, — заблокировала телефон и положила его в карман пиджака, резкими движениями пересекая гостинную, громко выдохнула, формулируя мысль, — Ты хоть понимаешь, — попыталась вновь сказать брюнетка, но поток событий со всей мощью навалился на её порядком уставшие плечи, — Чёрт! Лаура нервным движением провела рукой по лицу, пытаясь договориться с собственной нервной системой, которая сейчас, казалось, была готова взорваться от перенапряжения. Слёзы так и рвались наружу, глубокие и частые вдохи сигнализировали о том, что женщина находится в предпаническом состоянии. — Ты… Ты идиотка, Третьякова! Ты просто чёртова идиотка! — по щекам побежали первые слёзы. Лукина поспешила удалиться из дома, и, только сев в машину и отъехав на приличное расстояние, она смогла поддаться натиску прошедшего дня. Громкие всхлипы заполнили пространство салона, чувства перемешались и превратились в запутанный клубок. Женщина даже не понимала, почему плачет, ведь ничего страшного не случилось. Но могло. Могло произойти что угодно. Это всегда куда страшнее. Пугает не столько факт, сколько ожидание и возможность самого существования этого факта. Она боялась потерять блондинку, боялась за её жизнь. Было страшно. Страшно. В последнее время в её лексиконе это слово фигурирует слишком часто. Страшно. И чем дольше всё это происходит, тем страшнее становится. Это почти пародоксально, но так оно и есть. Так оно и есть, и так не может продолжаться дальше. Небрежно стирая трясущимися руками солёную воду с собственных щёк, Лаура подняла взгляд на зеркало заднего вида, в котором отражались её красные с потрескавшимися капиллярами глаза, которые всё ещё роняли крупные горькие слезинки. Так не может продолжаться дальше. Пустые ссоры, несущие за собой только всеобщую разруху сердец. Колкие слова, режущие словно тупой нож, оставляющие после себя только глубокие шрамы и многочасовые истерики. Так не может продолжаться дальше. Избегание, замалчивание проблемы, неспособность разрешить себе быть свободной. Так не может продолжаться дальше. Так не может продолжаться дальше.