***
Уруха лениво плелся через отходящий ко сну поселок. Серо-голубые сумерки повисли над миром, и вся низина была окутана белым и невесомым, словно пар, туманом. Вечерняя прохлада, однако, вскоре подействовала на него бодряще, и когда он дошел до места, то выглядел вполне себе готовым для того задания, на которое отправил его отец. На закате Варкис вызвал старшего своего отпрыска, потребовав, чтобы тот срочно нашел претора Рукайна, вступающего на свой ночной дозор. Причем велел отправляться одному, не ища компании ни его друга Кики, ни другого из юных или старших приятелей. И Уруха послушно отправился исполнять волю отца. — Волчонок готов поохотиться? — с издевкой спросил рослый зеленокожий громила двух с половиной метров росту, которого юный орк нашел у северных ворот. — Я уже не волчонок, — с обидой в голосе произнес Уруха, доходящий главному охраннику деревни почти до подбородка. — Я прошел свое испытание при храме. И мой отец, вождь Варкис… Великан не дал Урухе договорить. — Мне плевать, — прорычал он в лицо растерявшемуся юнцу, — сын ты вождя или «ату», выполнил ты задание Вулкуса или нет. Пока ты мне лично не докажешь, что достоин большего, я буду звать тебя волчонком. Я сам из племени Атуба. И лучше сдохнуть, чем посрамить это великое имя. — Я готов! — выпалил Уруха. — Что готов, щенок? Сдохнуть или посрамить? — начальник стражи залился раскатистым хохотом. Уруха, не привыкший к подобному обращению, некоторое время растерянно молчал. Рукайн был предводителем орков-защитников города, один из самых прославленных воинов племени и уважаемых обитателей Бессмертного Плато. Он дал священную клятву никогда не покидать стен этой крепости, но вместе с тем имел неоспоримую власть в вопросах большинства гражданских нарушений, будь то кража, надругательство или даже убийство. Посчитав кого-то виновным, он мог немедля, без всякого одобрения Военного Совета, исполнить приговор в отношении любого из простых жителей деревни. Претора Рукайна чтили, боялись, но к нему же обращались за помощью и справедливостью. И теперь, подвергнувшись насмешкам этого великого лидера, Уруха принял решение с достоинством вынести их все. — Как скажете, претор! — смиренно промолвил Уруха. — Ваше слово — закон для меня. Вы храбро защищаете наш город уже не один десяток лет. И я, без всяких колебаний, почту за честь исполнить ваше поручение. В противном случае можете сами меня и наказать… — Ну что уж так сразу-то? — с довольной ухмылкой выдавил громила и, почесав лоснящуюся черепушку, вновь водрузил себе на голову шлем с массивными винтовыми рогами. Скрестив на груди руки и еще раз снизу доверху осмотрев парнишку, Рукайн сухо продолжил: — Возможно, я ошибся в тебе, — пробасил он неспешно. — Этот Кики на тебя плохо влияет. Отец его был из работяг: не то плотник, не то рыбак. Только из-за матери, двоюродной своей сыновицы, твой отец терпит этого проходимца. Вот уж из кого ничего дельного не выйдет. Уруха был уверен, что претор лишь повторяет слова его отца, который порядком недолюбливал Кики. Он с трудом сдержался, чтобы не заступиться за друга. Сам то он прекрасно знал, что Кики был храбрее, находчивее и смышленее большинства своих сверстников. И, конечно, был уверен, что его друг когда-нибудь станет великим воином племени. Претор меж тем прояснил Урухе его задание. — Отец твой так-то попросил меня быть с тобой помягче, — он вновь усмехнулся под шлемом. — Но я тебе не нянька. А ты не в школе добряка Вулкуса. Так что имей ввиду, что никто за тобой больше приглядывать не станет. Оружие у тебя вполне себе настоящее, — он ткнул толстым кривым пальцем в закрепленный на бедре у мальчишки стальной меч. — Да и Варкис подтвердил, что ты готов. Так что… С отцом ты охотился много раз. А теперь настало время тебя поохотиться самому. Ночь на подходе. И добыча твоя выйдет скоро из своих убежищ. — Неужто опять гремлины? — Уруха поморщился. — Ха-ха-ха, — орк рассмеялся. — Забудь, малыш, о легкой добыче, — грозно добавил он. — Твой сегодняшний противник — символ нашего племени, гребнистый лесной волк. Встретившись со своим страхом и поборов его, тебе удастся победить это хищное животное. А в доказательство своего успеха принесешь мне его клыки. И не вздумай тащить мне клыки шакалов или мелких луговых волков. Я-то сразу пойму, что ты меня обманул. Ну что, Уруха, затряслись твои поджилки? — заметив напряженный взгляд юноши, вновь посмеялся над ним грозный претор. — И вовсе не трясутся, — надулся юный охотник. На самом деле, ему скорее было лень, чем страшно. «Много ли в том чести и удовольствия, — размышлял он про себя, — чтобы тащиться на ночь глядя в темный лес за клыком животного мельче его самого в два раза. Конечно, — мысленно предположил Уруха, — если против него выйдет целая стая, то могут и подрать». А так. Детина под два метра ростом спокойно мог бы справиться с одним из этих хищников даже голыми руками. «Зато если подерут, — продолжал мечтать Уруха, — то можно будет день-два отлеживаться в постели. Старуха-шаманиха обмажет с головы до пят ароматными мазями, отец передаст кусок пожирнее со стола вождя Какаи, а Кики будет всю ночь сидеть рядом и рассказывать басни и небылицы». Он уже во всех подробностях представил в своем уме все те «награды», которые получит, если вернется из леса героем: израненный и покусанный целой сворой диких волков. Но тут его раздумья прервал рассерженный бас Рукайна. — Уснул ты что ль? — претор даже несильно толкнул юношу в грудь кулаком. — Думаешь, ты один такой особенный? Еще троих послал сегодня в тот лесок. Глядишь, тебе и самого вшивенького волка не достанется. — Да, да. Я иду уже, — рассеянно отозвался Уруха. — А если не вернешься, так ничего страшного, — напоследок решил подбодрить подопечного начальник стражи. — У Варкиса еще четыре молодца растут. Ха-ха-ха. Смех и улюлюканье Рукайна еще долго доносились до ушей Урухи, пока он шел от ворот к крутому спуску с холма. А после их сменили лишь свист ветра, скрип сосен и прерывистые крики ночных птиц. Он был гордостью отца. Рослый и сильный. Его братья, лишь один родной и три сводных, были более чем на пять лет младше Урухи. Старшие из них, близнецы Хинна и Параури, только еще начали постигать азы ведения боя, тренируясь с младшими мастерами на чучелках. А остальные еще даже не вышли из возраста, чтобы надолго оторваться от мамкиной груди. Так что именно на своего первенца вождь племени Атуба возлагал самые искренние надежды и чаяния. Волки, обитающие в лесах Бессмертного Плато, были лишь немногим крупнее шакалов, зато отличались воинственным нравом. К тому же выходили на охоту преимущественно сообща. Одного-двух отбившихся от стаи или раненых животных можно было поискать в ближайшей роще. Но, несмотря на нелюбовь к охоте, Уруха вовсе не был трусом и уж точно был лишен всякой хитрости. «Если уж взялся за дело, то надо выполнять», — решил он. К тому же ему хотелось прогуляться. Вечер был погожий, и молодой орк неторопливо брел по тропе, уводящей его в туманную низину. Время от времени он поворачивался, чтобы полюбоваться огромной статуей, возвышающейся в самом центре деревни. Многометровая скульптура, грубо вытесанная из монолитного куска горной породы, изображала первого орка, гордо восседающего на огромном нелетающем ящере, каких уж не встречается больше ни в одном из самых потаенных местечек этого мира. Пребывая в деревне, трудно было восхититься этой статуей из-за ее гигантских размеров, но она была прекрасно обозреваема со всех сторон на подходах к орочьей крепости. Завидев одиноко бредущего путника, из кустов было выскочил длинноносый уродливый гоблин. Но поняв, что ошибся с размером добычи, и приметив в руке юноши длинный стальной меч, тут же поспешил скрыться там же, откуда осмелился высунуться. Уруха не стал его догонять. Спустившись в низину и углубившись в лес, он засел в засаде. «Кики бы точно выследил зверя по следам, а то и по запаху», — размышлял он. Любуясь наползающей на мир абсолютно черной беззвездной ночью, он даже нахмурился, заслышав за деревьями осторожные шаги. Волк. Одинокий. «Не получится пролежать в постели под сказки Кики, обмазанному травами». Убедившись, что волк не хромой и не слишком молодой, он неслышно замахнулся и одним мощным ударом отрубил ничего не подозревающему зверю голову — несмотря на размеры, Уруха мог долгое время быть неподвижным и бесшумным, чем всегда удивлял остальных крупных товарищей, которые с криками неслись на добычу, неистово размахивая кулаками или дубинками. Немного повозившись, он выдрал два самых крупных клыка из волчьей пасти, подосадовал, что один из них сколот, и, зажав в руке трофей, двинулся в обратный путь.***
— Ты и поспасть, небось, успел, — встретивший его на том же самом месте орочий начальник недовольно хмыкнул. — Во даешь, — проворчал он. — Все остальные давно уж вернулись с добычей. — Да что-то волков не было поблизости, — признался медлительный Уруха.— Пришлось в чащу ходить. — Ну, показывай, что принес, — претор подался вперед. Уруха развернул кулак. На ладони лежали два окровавленных изогнутых зуба. — Один-то щербатый, — сурово заметил Рукайн. — А не все ли равно? — равнодушно отозвался Уруха. — Шаманы их, так или иначе, молоть будут. — И то верно, — буркнул Рукайн и протянул охотнику длинный тонкий кожаный шнурок. — Это что? — не понял Уруха. Великан усмехнулся: — Награда твоя. Уруха недоверчиво сверлил претора усталыми глазами, а тот пояснил: — Какова охота — такова и оплата. Принес бы штук десять хоть, красотка Кунаи тебе бы ожерелье сделала. Все, как говорится, в твоих руках. Но пока ты заслужил лишь это, — и, крепко обмотав шнурок вокруг сколотого желтоватого клыка, он натянул украшение на толстую шею Урухи. «Кики бы швырнул эту смехотворную награду в кусты, и тут же отправился бы снова на охоту, и вышел бы под утро с целой сотней первоклассных огромных клыков». Обиженно посмотрев на претора, Уруха ничего не сказал — лишь молча побрел в сторону Дома Вождей. Ему невыносимо хотелось лишь одного — спать.