Компас

День за днем, сливаясь в череду разноцветных огней и кривых линий, пролетела еще неделя. Для каждого своя. Андрей был счастлив. Почти. Если бы камнем на душе не висел некрасивый уход от Киры, залог, скорый совет, на котором снова приходилось представлять липовый отчет, Катин отпуск, на который он так неосмотрительно дал согласие… Зато Катя, вроде бы с ним. Отвечает на поцелуи, позволяет обнимать себя, пусть и сдержанно, далеко от той нежности, что была раньше, но уже хоть что-то. С ней все так же легко и спокойно работать. Катя Пушкарева, как надежный соратник и помощник, была безупречна. Впрочем, как и всегда. Катенька, его Катюша, любимая женщина, без которой, казалось, дышать невозможно, больше не радовала неловкой нежностью и радостными улыбками в ответ на знаки внимания. Она их принимала с большой неохотой, но не отталкивала. Цветы, открытки, сладости — все встречалось с недоверием во взгляде, дежурными словами благодарности и поджатыми губами. Для Кати эта же неделя была наполнена ожиданием и мрачными предчувствиями. Внимание Андрея напрягало. Вопросы Зорькина вызывали раздражение. Пристальный взгляд Киры обострял чувство вины. Спасало только предвкушение отпуска. Новые люди, чужая страна, где нет никакого Жданова, где никто не слышал о Зималетто. Конечно, Андрей все равно будет звонить ей, и она в этом была больше, чем уверена, но… Время подумать у нее будет. Как и у Жданова. А когда вернется в Москву, может, все будет совсем по-другому. Отчет она почти сделала, до показа три дня, потом совет директоров, которого Пушкарева почему-то боялась, а затем долгожданная свобода, пусть и не надолго. У Киры неделя тоже прошла в ожидании. Саша пообещал новости, Маргарита — поговорить с сыном. Наблюдать, как Андрей стелется перед Пушкаревой, было противно. Вот что, спрашивается, он нашел в ней? Ни внешности, ни положения, ничего, чем бы соперница могла похвастаться! Обычная серая мышь, хоть и смотрела теперь на всех с видом королевы. От Кириных жалоб устала даже Клочкова, но ей деваться было некуда, ведь отужинать в дорогом ресторане можно было только выслушав поток размышлений на тему Жданова. Малиновский так вообще бесился и спорил с другом по поводу его линии поведения. По его мнению, Андрюша слегка заигрался и совершенно потерял берега. Покладистый Андрюша вдруг проявил ослиное упрямство и сказал не лезть Роме не в свое дело. Дошло почти до ссоры с мордобитием, но Малиновского спасло только глубоко нетрезвое состояние дорогого друга и президента. И если сам он надеялся, что за время отпуска Пушкаревой в ждановской голове хоть что-то прояснится, то Андрей чувствовал, что поддержки он ни у кого не найдет. Постепенно друзья стали отдаляться, пока не заметно, но в присутствии Ромы Жданов стал гораздо сдержаннее. Феде неделя принесла бурное развитие отношений с Машей. Он встречал ее утром, отвозил домой вечером, ухаживал за Тропинкиной, получал ласку от нее и обещание повторить их загул. Но домой в одиночестве возвращаться было все так же грустно. Показ на носу, и, в целом, на душевные терзания и переживания времени практически ни у кого не оставалось. Ну, разве, что у Милко, но он был исключением. Катя сидела над отчетом, Жданов, в кои-то веки собственноручно проверил все платежи, готовность зала к показу, коллекцию и даже немного вдохновил моделей, теперь они репетировали с удвоенным рвением. Прилетели родители. На папины вопросы Андрей ответил, что все в порядке, правда, глаза все-таки отводил в сторону. Павел Олегович или не заметил или делал вид. Мамины попытки вразумить великовозрастное чадо прошли мимо. С Кирой мириться он был не намерен, а на вопрос о другой женщине отшутился и перевел тему разговора в более безопасное русло. В компании, разумеется, нарисовался и Воропаев, испортив настроение на весь остаток дня не только Андрею с Романом, но и Кате. На показ Пушкареву никто не позвал, да и она не рвалась туда совершенно. Правда, Андрей попросил ее задержаться, чтобы закончить дела и отчет, подписал заявление на отпуск без возражений, хотя и колебался слегка, и пообещал отвезти помощницу домой после того, как закончится показ. Ну и, разумеется, уговорил представить отчет самой завтра на совете. Катя согласилась. Возможности отказаться от этого сомнительного удовольствия у нее не представилось. Самолет только послезавтра, вещи, вроде, она собрала. Юлиана обещала позвонить ей если что-то изменится, но пока что и вечер, и первая половина завтрашнего дня были свободными.

***

Больше Кати ее отпуску радовалась Кира. Воропаева с нетерпением ожидала, когда она уберется из компании и строила планы по возвращению жениха. Ну не может же Андрюша любить эту мымру всерьез! Как только она перестанет мозолить глаза, то Жданов успокоится. А Кира будет рядом, как всегда. А когда «эта» вернется, то все уже будет, как раньше. Как хорошо, что на совете директоров ее не будет! Так получилось, что Катерину с утра видел разве что президент. Пушкарева рассеянно кивнула ему и зарылась в бумаги. Все равно она пока здесь, почему бы не заняться делами, раз у нее есть такая возможность? Бумажная работа прерывалась телефонными звонками, как обычно. Банки, поставщики, клиенты — видимо, показ прошел на высоте. В ждановской машине она вчера позорным образом уснула, как все прошло, разумеется, спрашивать было некому. Очнулась только в собственном дворе под пристальным взглядом Андрея. Любовался? Да ну, чушь несусветная! Конечно, состояние Жданова было далеко от трезвого, но целовал он ее так горячо, что забылось все на свете. Отпускал он неохотно, просил остаться еще немного с ним, выторговывал один поцелуй за другим, проворно забирался под пальто, отогреваясь в Катиных объятиях. Про показ Жданов не сказал ни слова, а у Кати все вылетело из головы. С утра задавать вопросы слегка бледному от волнения президенту она уже не решилась. Все перепроверено еще раз, Катя готова объяснить каждую позицию в липовом отчете, в который Андрей так и не заглянул. До совета директоров всего пятнадцать минут. — Катенька, а во сколько ты вылетаешь завтра? — на пороге каморки материализовался взъерошенный Жданов. Нашел, что спросить! — А в чем дело, Андрей Павлович? — на собственном отчестве Андрей болезненно поморщился. — Хотел отвезти вас в аэропорт, Кать. Проводить, понимаете? — Жданов заговорил раздраженно, размахивая руками, на что Катерина только усмехнулась, но ответить не успела, в очередной раз зазвонил телефон. — Катенька, здравствуйте, вы еще не передумали? — Юлиана и поздоровалась, и задала интересующий ее вопрос практически одновременно. На заднем фоне застыл изваянием Жданов, вцепившийся в дверной косяк пальцами. И изрядно нервировал своим присутствием. — Нет, не передумала. Что-то случилось? — сейчас Виноградова скажет, что все отменяется и… — Нам изменили время вылета. Самолет сегодня вечером, в шесть, а я нахожу тебя в Зималетто, — Юлиана по-доброму усмехнулась. — Хотя совершенно этому не удивлена. — Я скоро освобожусь, — пообещала Катя. — Успею! Юлиана попрощалась и отключилась, напомнив о том, что опаздывать совсем нежелательно. — А самолет, оказывается, сегодня, — Пушкарева ухмыльнулась, но слегка побледнела. Настраивалась-то на завтра… — Я вас отвезу, Катенька, — упрямо повторил Андрей. — Вы же сразу после совещания уходите? Спорить со Ждановым было бесполезно. Ну, хоть на такси сэкономит. Андрей все мялся на пороге, а потом все-таки шагнул в полутьму каморки и обнял свою помощницу, прижав ее к себе, не обращая ни малейшего внимания на ее протестующий писк. Совершенно сошел с ума, в конференц-зале весь директорский состав, а он обниматься лезет! — Ну, что, мы готовы? — Катя неуверенно кивнула. Готова ли она прыгнуть в яму с оголодавшими тиграми? Нет, конечно. — Отлично, Катерина Валерьевна, идем.

***

Присутствию здесь, в конференц-зале, Пушкаревой удивилась разве что Кира. Она-то рассчитывала, что ее не будет, а тут… Кате хотелось сбежать отсюда подальше тут же, но назад уже не повернешь. Лица-пятна. Доброжелательный взгляд Павла Олеговича. Оценивающий — Маргариты. Знает! Она знает, что они с Андреем… Кира. Чистая и незамутненная ненависть, от которой по спине пробегает холодок. Воропаев. Александр Юрьевич смотрит на Катерину с усмешкой и любопытством. Мерзкий тип. Кристина пребывает в каких-то своих материях и на Катю смотрит доброжелательно-снисходительно. Малиновский нервничает, мнется, но нисколько не ощущает себя хоть каплю виноватым. Урядову все равно, и Милко морщится. Андрей… Андрей улыбается, изображает боевую готовность, но на Катин взгляд не отвечает. И эти люди все поголовно считают Катю Пушкаревой страшилой? Если здесь и есть уроды, то только моральные. Катя раздает папки с липовым отчетом. Потерпеть немного, компания выйдет из кризиса и… Садится на свободное место, готовится объяснять отчет… — Отличное сочинение, Катерина Валерьевна! — пробасил Воропаев. — Сами или в соавторстве с кем-то? Непонимающие взгляды всех присутствующих обращены к Александру, Катя косится на на стремительно бледнеющего Андрея. Убедившись, что все внимание принадлежит ему, Воропаев усмехается и кидает на стол вырезку из «Экономического вестника». Что там написано, Катя не видит, но знает наверняка. — Наш дорогой Андрюша компанию, извините, просрал, — Воропаев смеется, разводит руками и победно смотрит на соперника. — Зималетто в залоге у какой-то сомнительной конторки под названием Ника-мода. И знаете, кто владелец в ней? Великолепная и несравненная помощница нашего бездарного президента, Екатерина Валерьевна Пушкарева! В конференц-зале повисает тяжелая тишина, все удивленно и непонимающе переглядываются, Александр отслеживает реакцию Жданова-старшего и не находит ожидаемого шока. Павел Олегович единственный спокойный человек из всех присутствующих. — Это временная мера! — рычит сквозь зубы Жданов-младший. — Катя здесь совершенно ни при чем! Она выполняла мои распоряжения! — Подожди, Андрей, — Павел Олегович смотрит на Катю и только на нее. — Катя, я могу увидеть реальное положение дел? О вашей афере с Андреем я, прошу прощения, в курсе практически с самого начала. Бледная до синевы Катя покорно кивает и готова уже сорваться со своего места. Реальный отчет тоже готов, лежит у нее в каморке, но Павел Олегович останавливает ее жестом. — Андрей, ты ничего не хочешь объяснить присутствующим? — негромко поинтересовался Жданов-старший, игнорируя и возмущенное шипение Александра, и вопли Киры с Милко и комментарии Урядова. Андрей молча рассматривает столешницу, и Кате кажется, что объясняться придется именно ей. — Рома? — Павел смотрит на бледного в испарине Малиновского. А тот не находит, что ответить. — Что ж, ясно. Дел натворили — и в кусты. — Павел Олегович… — тихо начала Катя, набравшись смелости поднять взгляд на главного акционера. — Это действительно временная мера на период выхода компании из кризиса… защита от кредиторов… — Вы непременно мне все объясните, но чуть позже, — Павел Олегович слегка улыбнулся. — Но сейчас я хочу послушать ответ вашего руководителя. — Да чего их слушать?! — возмутился Воропаев. — Бездарный руководитель и его верная собачонка… — Саша, я обязательно послушаю твои соображения, — прервал его Павел Олегович. — Катя, будьте добры, принесите реальный отчет о состоянии компании сейчас. Мне необходимо знать, насколько все плохо. Катя кивнула и поспешила в президентский кабинет. Только возле дверей она поняла, что идет туда не одна. Кира решила последовать за ней. Оборачиваться к ней Катя так и не решилась.