Компас

Кира чувствовала себя так, словно повисла над глубокой пропастью и от падения в бездну ее удерживает лишь тонкая туго натянутая ниточка. Надежда. Можно же понадеяться, что в толстой тетрадке, исписанной аккуратным почерком Пушкаревой, она выложила все свои планы на будущее? Или, может, не стоит? Уж больно нехороший взгляд был у этой пигалицы, когда она так по-хамски отодвинула ее, Киру, со своего пути! Воропаева открывает тетрадь и выхватывает первые же слова: Он самый лучший на свете, я так его люблю, кто бы мог подумать… Конечно, он никогда не обратит на меня внимание, но можно же помечтать?.. Кира скривилась. И эта Пушкарева еще что-то говорит о причинах и следствиях! Вот же, доказательства налицо! Я стану его тенью, я буду рядом с ним, пока он нуждается во мне. Я так хочу, чтобы у него все было хорошо, и он был счастлив. Я сделаю все для этого. Клянусь! Я так люблю его, моего Андрюшу. Он самый умный, самый красивый, самый лучший! Читать это все было противно до омерзения, но Кира не могла оторваться. Бредни маленькой влюбленной по уши девочки могли бы казаться смешными, если не вспоминать о ком она пишет. Святая наивность, от которой тошнит! Иногда мелькает имя самой Киры в записях, и она перечитывает эти строчки раз за разом, пытаясь уловить злорадство, ненависть, желание заменить ее собой, но… Ничего, кроме сдержанного сочувствия к ней Катя не испытывала. Когда это было? Октябрь! Тогда еще сама Кира верила, что у них просто временные трудности. А Андрей в это время уже создал Ника-моду… Получается, идея с подставной фирмой его? Катя на страницах своего дневника посыпала голову пеплом и корила себя за то, что пошла на поводу у «своего Андрюши» и не была достаточно убедительной, чтобы заставить его отказаться от сомнительных затей. Одновременно с этим пошли темы о доверии Андрея, о ее незаменимости и готовности сделать все для него, снова и снова. Она любит его что ли? Всерьез? Кира заскрежетала зубами. Кажется, звонил телефон, но она даже ухом не повела. Разговаривать ни с кем ей не хотелось. Ноябрь. Он говорит, что любит меня, и только меня, что отменит свадьбу с Кирой и будет со мной! Это какой-то сон, просто сказка! Неужели это правда и он действительно увидел меня настоящую? Может, он перепутал любовь с благодарностью? Ведь я всегда рядом с ним. Я так его люблю! Как же хорошо, что теперь я могу сказать ему об этом… Я люблю тебя, Андрей! Кира плакала, совершенно не замечая этого, только удивленно смахивала с исписанных страниц прозрачные капли, размывающие чернила. Откуда здесь могла взяться вода? Все это время, пока она верила, ждала, надеялась, он был с этой… Вот что он нашел в ней? Чем она может быть лучше Киры? С мазохистским удовольствием обманутая невеста смаковала описание каждого поцелуя неверного жениха. Что-то ее смущало, но что именно, Кира понять не могла. Не вязалась тихая некрасивая Катя Пушкарева с такой бурей чувств со стороны Андрея. Игрушки, открытки… Кира все их видела, но тогда было просто больно от осознания, что ее променяли на какую-то серую мышь. Самое чудовищное — Кира была полностью солидарна с Пушкаревой, Жданов — самый лучший. Декабрь. Если это сон — я не хочу просыпаться, пусть он продлится до конца моей жизни. А вот читающей эти строки девушке очень хотелось бы проснуться и понять, что это просто кошмар, не было совета директоров, компания, а с ней и Андрей, не принадлежат очкастому страшилищу. Андрей с ней спал! В то время, как они с Клочковой сидели в обезьяннике, он ее… Подробностей Катя не писала, к счастью, но кому, как не Кире знать, что делает Жданов в постели, как ласкает, как целует, как любит… Пушкарева над ней, верно, поиздеваться решила, подсунув свои записки сумасшедшей! Несколько записей про новогодние праздники. Колька, мама-папа, елка… Неинтересно, потому что Кирин Новый год прошел вдали от Москвы, в промозглом Лондоне в обществе отстраненного Андрея, который предпочитал отмалчиваться и пить. Худший праздник в ее жизни. Хорошо, что записей осталось не так много, больше она не может читать о том, какой хороший Андрюша и как он нежен и заботлив с ней… Описание ночи в квартире Малиновского, наивная, робкая надежда, что Андрей все-таки не женится на ней, Кире… Я умерла сегодня днем… Буквы на странице написаны как-то неровно, расплываются, словно на бумагу уже падали капли. Как можно быть такой дурой? Неужели история с Денисом ничему меня не научила? Таких, как я, невозможно любить просто так… Инструкция Малиновского, упоминание игрушек и открыток, которые не поднялась рука выбросить, желание исчезнуть из Москвы и забыть все, как страшный сон, забыть Андрея, к которому тянет со страшной силой, несмотря ни на что. Попытки объясниться, мол, не любила, расстаемся, надоело. Выходки Андрея, одна за другой. Отчаянная надежда на то, что он оставит ее в покое и женится на Кире, если она сообщит о том, что она в курсе их игры с Малиновским. Он раз за разом клянется в любви, норовит обнять и прижать к себе при первом же удобном случае. Зачем ему это? Ведь уже все кончено, компания в безопасности, я уйду, как только Зималетто расплатится с Ника-модой! А он как будто не слышит меня. Хорошо, что дал хотя бы отпуск. Я так надеюсь, что он успокоится за время моего отсутствия, вернется к Кире и я смогу его забыть… Кира подняла голову от дневника Кати, обвела пустой кабинет потерянным взглядом. У нее есть шанс, пока Пушкарева не в Москве. Хоть бы вообще не прилетала! Ей не нужен ни Жданов, ни компания, к счастью. К счастью, помощница Андрея честная, наивная и бескорыстная дура. Будь кто-нибудь другой на ее месте, так легко они бы не отделались. Нужно идти к Андрею, прямо сейчас, поговорить, пообещать прощение, принять назад! У них все наладится, и она наденет все-таки свадебное платье! На столике осталась непрочитанной инструкция Малиновского. Три листа, измятых, скомканных, потрепанных, словно их читали и перечитывали не раз. Три листа, которые «убили» эту Пушкареву… Вряд ли будет хуже, чем от прочтения дневника. Почерк, действительно, Ромин. И Андрей это все исполнял?! Открытки Кира читать не стала. Она уже начиталась, хватит! И так ощущение, что ее облили чем-то мерзким, липким и зловонным, ткнули носом в навозную кучу. Но поговорить с Андреем желание никуда не делось. Решительно стерев слезы, Кира вышла из кабинета и прислушалась, не сидят ли друзья-товарищи у Малиновского. Нет, там тихо. Президентский кабинет? Пусто. Зато голоса доносятся из конференц-зала.

***

— Легко отделались, Палыч, — Малиновский радостно ухмылялся. — Улыбнись, дружище! Смотри, мы везде в плюсе! — Ну, так назови мне эти плюсы… друг мой, — рыкнул Жданов, вертя в руках мобильный телефон. — Кресло за тобой осталось. Это раз. Бегать за твоей железной леди не нужно, ты свободен, как птица. Это два. К тому же, она оказалась невероятной широты души человеком — вытянет компанию и сама свалит, даже просить не придется! Ты абсолютно свободен, а значит, мы можем пойти и снять стресс в компании восхитительных бабочек! — Рома потянулся, откинувшись на спинку стула. — Сплошные плюсы! — Идиот ты, Малина, — помилованный тремя часами ранее президент швырнул надоедливо молчащий мобильник на стол и обхватил голову руками. — А че это я идиот?! — возмущенно воскликнул вице-президент. — Ты просил перечислить плюсы, я так и сделал! — Как ты мне надоел! — огрызнулся Андрей. — Заткнись, будь другом! — Не понял, — Малиновский приподнял изумленно бровь. — Ты хочешь сказать, друг мой, что я не прав? — В кресле я потому, что Катя попросила об этом отца и только, — Жданов поджал губы. — Как только мы вытянем компанию, она уйдет… — И что в этом плохого? — Я не могу ее отпустить, понимаешь? — глухо отозвался Жданов, уткнувшись в сгиб локтя носом. — И мне абсолютно плевать, что компанией фактически управляют отец вместе с Катей… Черт, ну неужели сложно позвонить?! — нервно и значительно тише добавил он, снова хватая мобильник. — Савсем Ромочка Малиновьськай глюпий, — издевательски протянул Роман. — Не, Жданчик, я реально не понимаю, с чего ты такой нервный и дерганный. Выкрутились, так, по мелкой терке мордами протащили и все. А-а-а-а… Ты думаешь о том, что будет после Пушкаревой? Молодец, дальновидно! А что у нас там? Снова совет и голосование. Ну неужели ты не знаешь, что делать? Подходишь к Кире, извиняешься, падаешь в ноги и тащишь в ЗАГС. И голос твой. Дел-то! — Нет. Хватит. — Сядешь ровно на задницу и будешь ждать, пока не попросят освободить кабинетик? — ехидно поинтересовался Малиновский. — Да на хрен мне этот чертов кабинет, Малиновский?! — взорвался Андрей. — Катя мне ни на йоту не верит, понимаешь?! — А ты не заводись, Палыч, не заводись! Чего орать-то? Ну, уйдет твоя красавища, и скатертью ей дорожка… — Ты тупой, Малиновский? Она мне нужна. Плевать я на все хотел! Мне насрать! Понимаешь?! — Не понимаю. Чего ты убиваешься по ней так? — Малиновский, я ее люблю. Рома внимательно глянул на абсолютно серьезного Андрея и до него, наконец, начало доходить, что тот совершенно не шутит. Не в этот раз. Двери в конференц-зал открылись, впуская заплаканную Киру. Андрей мрачно взглянул на нее и сунул мобильник в карман. — Я шла поговорить с тобой, — негромко произнесла девушка. — Но все, что я хотела обсудить, уже не имеет значения. Я слышала ваш разговор. — Прости, — бесцветным голосом обронил Андрей. — Я догадываюсь, что ты хотела мне сказать. Проголосуешь за Сашку — не обижусь.