*
Уже у самого входа решимость ему почти отказала. Он стоял на пороге — не только палатки, но и чего-то нового, необратимого, чего-то, что изменит устоявшееся положение дел навсегда, но вот к лучшему или к худшему? Вольф не колебался, отдавая приказы на поле боя или приводя в исполнение очередной рискованный план, но то была война. Он знал её, он ради неё появился на свет и не видел ничего другого, а это… Что он, клон-коммандер, знал о мирной жизни? Что он знал об отношениях? И главное, что он мог дать Пло, мудрому рыцарю-джедаю, пожизненному члену Совета? Полог отлетел в сторону, и Вольф едва не столкнулся нос к носу (нос к маске) с Пло. — Вольф, — в одно-единственное слово генерал вложил столько тепла, и нежности, и чего-то ещё неопределимого, но лёгкого как дуновение ветра, и горячего как пламя, что если бы Вольф не слышал сам, он бы не поверил, что это возможно. Что его имя, злое и короткое, может так звучать. Пло отступил, пропуская его, и едва только полог упал за спиной, Вольф, как привязанный, шагнул к своему генералу, отчаянно желая, но не решаясь дотронуться, а тот стоял, опустив руки, и не сводил с него глаз, скрытых непроницаемыми защитными очками. Глаза у кел-доров чаще всего серебряные, говорил справочник народов Республики, всего лишь сухие факты, и этого было мало, мало, мало… Увидеть бы его глаза хоть раз, пусть и на мгновение: они, наверное, очень красивые, как озёра света, и, может быть, потом, в Храме, когда война закончится… Если она закончится. Если у джедаев останется их Храм. Вольф наконец протянул руку и невесомо провёл самыми кончиками пальцев по щеке Пло там, где к коже прилегала дыхательная маска, до сих пор не уверенный, что понял всё правильно. Кожа была сухой, горячей и грубой, гораздо грубей человеческой. Несколько долгих мгновений Вольф боялся даже дышать — а потом Пло наконец отмер и положил свою ладонь поверх его, прижимая плотнее и осторожно поглаживая его пальцы. Вольф прерывисто выдохнул и прижался всем телом, второй рукой обняв за талию, уткнулся носом в шею и закрыл глаза. Жёсткая ткань джедайской робы неприятно тёрлась о щёку, но попытаться снять с генерала одежду он бы не осмелился. Тот, впрочем, ясно давал понять, что действия коммандера всецело одобряет: одной рукой обхватил за плечи, крепко прижимая к себе, а другой зарылся в короткие волосы на затылке, осторожно поглаживая шею. Сладкая дрожь стекала по позвоночнику вниз, и Вольф едва не застонал от незнакомого прежде удовольствия. Он задышал чаще, но стоило почувствовать тяжесть в паху — попытался отстраниться, с ужасом поняв, что Пло неизбежно поймёт его состояние. Ощутит. Пло его не отпустил. Чуть отстранил, придерживая за плечи, и произнёс: — Однажды я это уже говорил, но выразился недостаточно ясно, поэтому повторю, чтобы разночтений больше не оставалось: это взаимно. Всё взаимно, Вольф. Тебе не нужно бояться. Голос генерала звучал так, будто ему не хватало воздуха, будто не справлялась дыхательная маска, и сначала Вольф было так и подумал, но испугаться не успел: слова настигли его и ударили в голову почище звуковой гранаты. Всё. Взаимно. Он почти услышал грохот, с которым рушились в сознании тщательно выстроенные барьеры из «нельзя», «невозможно», «не по уставу» и «ты не имеешь права». Снова приникнув к Пло, Вольф коснулся губами кожи на шее и, не встретив сопротивления, оставил лёгкий поцелуй, ещё один, ещё… Пло тихо ахнул, откидывая голову и открывая ему лучший доступ, и от этого тихого звука сладко дёрнуло внизу живота. Ладони Пло, пробравшись под обтягивающий поддоспешник, легли на поясницу, чуть шершавые, но осторожные и до безумия нежные, и Вольф со всхлипом втянул воздух, прихватывая зубами солоноватую кожу в основании шеи. И криффова джедайская роба Пло, и его собственный поддоспешник ужасно мешали, и пришлось ненадолго оторваться друг от друга, чтобы избавиться от этих досадных помех. Родной мир кел-доров был суровым, и их лишённая волос кожа, гораздо плотнее и грубее человеческой, хорошо защищала от неблагоприятных погодных условий, в первую очередь от сильных ветров. На ощупь она была рельефной, сухой и горячей, и прижиматься грудью к груди, оглаживать спину, целовать и прихватывать зубами было непривычно, но до одури хорошо. Или дело было в Пло? Будь он человеком, вуки, зайгеррианцем или кем угодно ещё — хорошо было бы точно так же, потому что это Пло. При одной только мысли о том, что это его руки ласкают кожу, его дыхание сбивается от ответных ласк, его эрекция недвусмысленно намекает на то, что желание обоюдно, — от счастья становилось тесно в груди. Кровать в палатке Пло была узкой и жёсткой, как койкоместо в каюте космического корабля, но они всё равно уместились на ней, скинув тонкое одеяло, чтобы не путалось в ногах. У Вольфа ещё хватало выдержки, чтобы не стонать в голос — приватности в лагере было больше, чем в казармах, но ненамного, — но и молчать он не мог, а потому всхлипывал, тихо постанывал и шептал имя генерала, как заклинание. Пло чуть помедлил, взявшись за пояс его штанов, и посмотрел ему в лицо, вопросительно склонив голову. Вольф кивнул и приподнялся, помогая стащить с бёдер ненужную сейчас одежду. Ладони Пло подрагивали, движения были как всегда выверенными, но резкими и словно… неуверенными. Он же джедай. Что, если для него это тоже впервые? Мысль была пугающей — ох, лучше бы хотя бы одному из них точно знать, что делать, и не бояться испортить всё чем-нибудь неуместным или неосторожным, — но сладкой до поджавшихся пальцев на ногах. А потом Пло избавился и от своей одежды и опустился на него всем весом, кожей к коже, и мысль испарилась, не попрощавшись, Вольф выгнулся, стараясь прижаться как можно ближе. — Вольф, — Пло не сказал — выдохнул его имя ломким, прерывистым голосом, — боюсь, моя координация сейчас недостаточна… — Что?.. — Вольф выплыл из сладкого дурмана, пытаясь сосредоточиться не на голосе Пло, в котором тонул, как в патоке, а не смысле его слов. Тот, похоже, понял и, сжав руку Вольфа своей, потянул вниз. Точно, когти же. — Я бы хотел… Это не будет для тебя слишком? Или неприятно? — спросил Пло. Вольф не понял вопроса. Это же Пло! Как что-то может быть неприятно — с ним? К тому же, ему самому казалось, что если он не сделает хоть что-нибудь прямо сейчас, то просто умрёт. Решительно мотнув головой, он опустил руку и обхватил оба члена, плотнее прижимая их друг к другу. И тут же выгнулся, вскрикнув от острого, яркого наслаждения. Пло уронил голову ему на плечо, крупно вздрагивая и подаваясь навстречу, он старался дышать глубоко и ровно, но получалось плохо. Хриплые выдохи через респиратор щекотали Вольфу взмокшую кожу на шее, и это тоже было приятно. В разделе анатомии видов большого галактического справочника говорилось, что половые органы кел-дорских мужчин в спокойном состоянии втягиваются внутрь, в специальный кожаный карман — тоже следствие жизни в суровых природных условиях Дорина. Что ж… сейчас Вольфу не приходилось сомневаться в том, что Пло с ним определённо хорошо. То, что испытывал он сам, словом «хорошо» было не описать. Пло не мог его поцеловать, но заменял поцелуи прикосновениями, лаская его тело, играя на нём, как на битской арфе, то с силой проводя ладонями, то едва-едва касаясь кончиками пальцев, то легонько щекоча когтями. Вольф хотел бы, чтобы это длилось вечно, но он и так почти с самого начала был на грани и долго продержаться не смог бы. — Я… Я сейчас… — он отдёрнул руку, попытался отодвинуться сам, чтобы не испачкать Пло, но тот снова не позволил, вернув его руку. — Я тоже. Всё хоро… а-ах. Этот тихий-тихий выдох и плеснувшее на живот и пальцы тёплое семя стали последней каплей — Вольф позорно заскулил и кончил тоже, одной рукой дроча оба члена, а другой вцепившись в плечо Пло. Когда схлынули последние волны блаженства, Вольф разжал пальцы, запоздало испугавшись, что мог оставить синяки. Сделал больно, всё испортил, и всё закончится, не начавшись. — Ты очень громко думаешь, мой Вольф, — сказал Пло, и в голосе его была нежность, от которой перехватило дыхание и предательски защипало в носу. — Если бы ты делал что-то не так, я сказал бы тебе. Он приподнялся на локтях, и Вольф, невольно поёжившись от прохлады, перекатился на бок, постаравшись лечь так, чтобы хватило места двоим. Учитывая ширину кровати, это было непросто, но им удалось, и как только Пло устроился рядом, Вольф тут же прижался к нему, не обращая внимания на подсыхающую на животе сперму. Отпустить Пло было иррационально страшно: вдруг тогда он просто уйдёт? О том, куда ему идти в таком виде, если он уже и так в своей палатке, Вольф не думал. Такие мысли для иррационального страха были слишком рациональны. Поцеловать бы его сейчас… Вольф и поцеловал — в шею под ушным наростом, там, где кожа была чуть нежнее. Вобрал терпкий вкус и запах чужого пота, зажмурился от удовольствия. Хотелось пить, но это могло подождать. Какое-то время они наслаждались неспешными ласками, но потом Пло всё же настоял, что еда, вода и душ — вещи необходимые, и пришлось согласиться. Сложнее всего было с душем. У Пло, как у генерала, была своя душевая кабина, но Вольфу не хотелось выпускать его из вида даже ненадолго: всё казалось, что он просто исчезнет. Или передумает. Или окажется, что это был сон. Но Пло обнял его так крепко, что перехватило дыхание, и сказал: «Я никуда не исчезну, обещаю», и пришлось его послушаться. Он действительно никуда не исчез. Ни когда Вольф, побив все рекорды скорости, выскочил из прохладного душа, ни ночью, в которую сну нашлась хорошо если пара часов, ни даже утром, когда Вольф проснулся в его объятиях и подумал, что смог бы к этому привыкнуть. Что хотел бы к этому привыкнуть.*
Идти перед завтраком к себе в палатку не было никакого смысла, и Вольф, напоследок ещё раз жадно поцеловав Пло в шею, отправился в столовую. Обычно он завтракал раньше, но обычно он раньше и просыпался, а в прошлой ночи ничего обычного не было. Неудивительно, что и утро вышло не такое, как всегда. Но — только для него и Пло. Другие, похоже, не заметили, что мир перевернулся. Ни за завтраком, ни во время учений, ни на планёрке. И на следующий день, и через день. Вольфу казалось, что все всё знают и теперь будут как минимум косо смотреть, как максимум — обвинят в нарушении субординации и выдвинут на рассмотрение вопрос о разжаловании. Прямых запретов на отношения с вышестоящими офицерами в республиканском военном кодексе не было, но это абсолютно ничего не значило. Пусть разжалуют, думал Вольф в то первое утро, поглощая уже третью порцию протеиновой каши с местными ягодами, делающими её если не вкусной, то как минимум съедобной, — есть хотелось дико. Пусть разжалуют, выгоняют, хоть трибунал устраивают, лишь бы не трогали Пло. Реальность оказалась не такой, как он опасался: никто ничего не сказал. Рекс спросил, всё ли в порядке и где его носило всю ночь, но, не получив внятного ответа, допытываться не стал, — и на этом всё, даже объяснять ничего не пришлось. Работы было, как и прежде, выше крыши, и, как бы ни хотелось Вольфу провалиться в лихорадочное счастье с головой, он просто не мог настолько отвлекаться от насущных дел. Как и Пло. Но счастье было, и ни огромное количество дел, ни отсутствие времени не были ему помехой. Не только внимательный Рекс — даже разгильдяй Буст заметил хорошее настроение командира. Убийственного взгляда от Вольфа и подзатыльника от Синкера хватило, чтобы свои мысли по этому поводу он оставил при себе. Самому Вольфу тоже не помешал бы подзатыльник, но как можно было не улыбаться, когда Пло вечером садился с ним рядом у костра, плечо в плечо? Или когда ночью за ними опускался полог палатки? Вольф почти перестал ночевать с Рексом, тот всего раз спросил, всё ли в порядке (да) и не хочет ли Вольф поговорить (нет), и больше не возвращался к этой теме, добавив: «Если передумаешь — знаешь, где меня найти». Хороший друг. Но Вольф не собирался передумывать. Некоторые братья, особенно на попойках в «Семьдесят девятом», любили в подробностях, не слишком выбирая выражения, рассказывать об удачных свиданиях с красивыми танцовщицами и весёлыми официантками. Вольф никогда особо не понимал, в чём смысл таких рассказов, слушать их было или скучно, или неприятно, а рассказывать… Он скорее откусил бы себе язык, чем рассказал хоть одной живой душе о том, что происходило наедине между ним и Пло, и вовсе не потому, что стыдился. Это было лучшее, что с ним случилось в жизни, стыдиться было нечего — но это было только для него и Пло. Только им двоим принадлежали эти мгновения, слишком личные, слишком хрупкие, чтобы кто-то ещё их трогал, хотя бы просто видел краем глаза или слышал краем уха. Даже Рекс, Асока, или Синкер. Рассказывать об этом волшебстве, да ещё в таких выражениях, какие зачастую использовали подвыпившие клоны в «Семьдесят девятом»? Это было бы всё равно что медленно, по косточке ломать крылья диатиме. Всё равно что отравить кислотой синие набуанские озёра. И были ещё джедаи. Вольф так и не понял, что запрещал их кодекс и что разрешал, но меньше всего бы хотелось по незнанию подставить Пло и добавить ему проблем. Сам Пло в ответ на вопрос об этом сказал: «Тебе не о чем беспокоиться». «А вам?» — не спросил Вольф. Даже за одно мгновение рядом с Пло он охотно отдал бы всё, что у него было, вплоть до жизни, но допустить, чтобы эта связь ударила по Пло?! Если джедаи всё же узнают и осудят… Вольф твёрдо решил стоять на том, что виноват он один, тем более что это была правда: он шагнул в пропасть первым, он пришёл в палатку Пло, не наоборот. Винить можно было только его одного. Но сначала надо было выиграть войну. Хотя бы потому, что если они проиграют, вопросы субординации, неуставных отношений и нарушения Кодекса джедаев уже не будут иметь никакого значения.*
Никто не удивился, когда видавший виды кораблик Квинлана Воса, до сих пор не развалившийся, наверное, лишь стараниями Теха и Вольфа, которых за это, кстати, так и не поблагодарили и даже обругали, снова зашёл на посадку над лагерем, а сам Вос радостно объявил, что привёз нового союзника. Когда он только отправлялся в вояж, Вольф под предлогом того, выдержит ли эта колымага полёт хотя бы до ближайшей луны, спросил у Теха, проводившего предполётную проверку, не знает ли он конечной цели полёта. Тех, очевидно, ничего не заподозривший, пожал плечами и ответил: «В навигаторе вбиты координаты Нар-Шаддаа. Я уже предупредил магистра Воса, что если корабль развалится прямо в гиперпространстве на полпути — я тут ни при чём, пусть винит своё упрямство». И снова Нар-Шаддаа. Вос даже не думал ничего скрывать — так, может, это и не имело отношения к поискам предателя? Это он привёл джедаев на Эндор — хотел бы, сдал бы давным-давно. Вольф скрипнул зубами. «Ненавижу криффову политику и криффовы заговоры. Ненавижу». Пло не вышел встречать Воса, а жаль: его уверенного присутствия, его спокойствия сейчас очень не хватало. Зато вышла Асока, и рядом стоял Рекс, сосредоточенный и хмурый. Похоже, он тоже не слишком-то доверял Восу, который даже не дал себе труда предупредить заранее, что вернётся не один. Союзники не были лишними в деле Сопротивления, но кого притащил неугомонный джедай — Дуку? …ох, лучше бы это был Дуку, пронеслось в голове Вольфа, когда он молниеносно выхватил и направил «диси» прямо на изящно спрыгнувшую с трапа Асажж Вентресс. Рекс рядом явственно напрягся: похоже, думал, стоит ли броситься останавливать Вольфа — или последовать его примеру. — Вентресс! — поражённо воскликнула Асока. Всё, на что хватало выдержки Вольфа, — не открыть огонь немедленно. К тому же он знал, что это бесполезно. Слишком хорошо знал. Сколько бластерных зарядов они с ребятами израсходовали впустую тогда на Хорме? И хоть бы один попал в цель. — Я вижу, вы рады нас видеть, — заметил Вос, выходя следом за Вентресс и ненавязчиво пытаясь оттеснить её себе за спину. Та возмущённо фыркнула и толкнула его локтем. — Приятно знать, что Сопротивление всегда радушно приветствует новых союзников. — Как… как это понимать, магистр Вос? — хмуро спросил Вольф, чувствуя, что самообладание трещит по швам. Вентресс! Он посмел притащить сюда Вентресс! Сколько жизней клонов — его братьев, его «Волков»! — на её совести? А джедаев? Это ведь она убила Тота на Хорме! Рекс предупреждающе положил руку ему на плечо и сказал — вроде бы спокойно, но Вольф, знавший его слишком хорошо, различил в голосе едва заметное напряжение: — Мы рады приветствовать новых союзников… Но поймите правильно, магистр, и вы, мэм, — Вентресс дёрнула уголком рта, — учитывая характер наших прежних встреч, опасения вполне уместны. — Это была детская возня, — пренебрежительно бросила бывшая ученица Дуку, — а сейчас ставки выросли. Что вы обо мне думаете, мне плевать, я от ваших рож тоже, знаете ли, не в восторге. Но вы можете помочь мне, а я вам. Значение имеет только это. — Почему мы должны тебе верить? — выплюнул Вольф. Бластер он так и не опустил, и даже не собирался этого делать. — Потому что Сидиус — куда более опасный враг, чем вы все. — Для джедаев, — сказала вдруг Асока, — но не для ситхов. Вентресс рассмеялась хрипло и невесело. — О, ты даже не представляешь, как ошибаешься, Тано! В его мире ситхов должно быть двое, а джедаев не должно быть вообще. Он уже нашёл себе ученицу, все остальные для него — лишние. Когда он доберётся до меня и до вас — лишь вопрос времени. — Нашёл… ученицу? — обескураженно спросила Асока. — Мы обе знаем её очень хорошо. — Баррисс, — выдохнула Асока едва слышно. Баррисс Оффи! О, это имя было Вольфу хорошо знакомо. Он уверился в предательстве Асоки после того, как та, сбежав из Храма, заручилась поддержкой Вентресс, гонял её по нижним уровням Корусанта, как охотник добычу, держал на прицеле, готовый стрелять — пусть на оглушение, но всё же! А потом узнал, что настоящая виновница терактов в Храме — Баррисс Оффи. Ни Асока, ни даже Вентресс не лгали тогда, а она — лгала. Вольф опустил оружие, хотя на предохранитель ставить пока не торопился. Для того, чтобы прилететь в одиночку на базу, полную враждебно настроенных джедаев и клонов, у Вентресс должна была быть серьёзная причина. Не выслушав Асоку, не поверив ей, он совершил ошибку. В этот раз стоило хотя бы дать шанс. В конце концов, пусть джедаи решают, что делать с тёмным адептом Силы, а он постоит с бластером наготове. Привести приказ в исполнение всегда успеется. Со стороны базы к кораблю Воса уже спешила взволнованная Бент Эйрин с несколькими клонами из 332-го, и тот, завидев их, вздохнул. — Вот и банта мечты моя, — Вентресс обернулась к нему непонимающе, но он только махнул рукой. — Что ж… коммандеры, собирайте совет, у Асажж есть пара занимательных историй. «У Асажж»?*
Оказалось, что Вос не предупредил о том, что привезёт с собой Вентресс, никого, даже магистра Йоду. Тем не менее, джедаи отнеслись к её появлению гораздо спокойнее, чем клоны, что Вольфа не удивило, но против воли неприятно царапнуло. Да, они должны прощать, любить и далее по тексту (не слишком-то понятному, кажется, даже им самим, не говоря уж о посторонних), но это же Вентресс! Убийца! Пло, явно почувствовав состояние Вольфа, усадил его в зале совещаний рядом с собой и, уличив момент, тихо сказал: — Я помню Хорм, как и ты. Но ещё я помню, что она помогла Асоке тогда, когда никто больше не помог. Вольф стиснул зубы: возразить ему было нечего. К тому же, Вентресс была одна в окружении десятков джедаев и сотен клонов, и убить её кто-нибудь да успеет, а вот выслушать уже не получится. Йода был совершенно безмятежен и едва ли не рад видеть Вентресс, генерал Кеноби и вовсе встретил как старую знакомую. Не рада была разве что Бент Эйрин, да Эйла Секура смотрела с подозрением, причём на наёмницу и на Воса в равной степени. Клоны же проявили куда меньшее воодушевление и подчинились приказу «не стрелять» с явным неудовольствием. Особенно Буст: он всегда был вспыльчивым, да и Хорм помнил, пожалуй, не хуже Вольфа, хоть и повезло ему тогда больше. Спокойнее всех появление столь своеобразного союзника восприняли, как ни странно, «Бракованные», Охотник так и вовсе выглядел весьма… заинтересованным. Вос же, устроивший весь этот переполох, был до неприличия доволен собой, и у Вольфа отчаянно чесались кулаки от неосуществимого желания съездить ему по зубам. Вентресс если и испытывала какие-то неудобства под множеством ненавидящих взглядов, никак этого не показывала, скорее уж — наслаждалась всеобщим вниманием. — Преступный мир бурлит, — лениво говорила она, вальяжно расположившись на неудобном стуле как на троне и закинув ногу на ногу (Охотник проводил это движение восхищённым взглядом, и Вольф возжелал дать по зубам ещё и ему). — Сидиус давно имел определённый вес в тамошних кругах, но сейчас уже почти не стесняется открыто приказывать главарям. Мало кому это нравится, но с теми, кто слишком рьяно выступал, начали происходить… неприятности. — Он не сможет подмять под себя всех, — уверенно сказал генерал Кеноби, — преступный мир слишком неохватен даже для него. — Орден тоже считал себя непобедимым, — напомнил Пло. — Верно говорит магистр, — подал голос Йода. — Сидиуса недооценивать более не имеем права мы. — А переоценивать? — запальчиво возразил Скайуокер. — Вот хоть раз его переоценишь, тогда и поговорим, — отрезала Вентресс, и Скайуокер, что удивительно, промолчал, хоть и выражал несогласие всем своим видом, от нахмуренных бровей до сжатых кулаков. Наёмница же, потеряв к нему всякий интерес, перевела взгляд на сидящего рядом Кеноби. — Наш с тобой общий знакомый, кстати, передаёт привет и очень интересуется твоим здоровьем. — Наш… — начал тот непонимающе, а потом широко распахнул глаза: — О нет. Не может быть! Как ты вообще вышла с ним на связь? И как вы оба остались живы после этого? Вентресс пренебрежительно фыркнула: — Твой юный глупый ученик думает, что у него больше всего причин в Галактике ненавидеть Сидиуса. — Эй! — возмутился Энакин, но та продолжила так, будто не слышала: — Однако он ошибается. Да и что вы, джедаи, знаете о ненависти? Смешно. Мол — другое дело. И о Сидиусе он, пожалуй, осведомлён побольше вашего. Поэтому, если уж он и даже его чокнутый братец согласны на время забыть о вражде со мной ради победы над Сидиусом, я считаю, им можно верить. До определённой степени, конечно. — Ещё и Саваж! — схватился за голову Кеноби. — Вентресс, скажи, почему из всех главарей преступного мира ты выбрала этих двоих? Я бы и Джаббу принял с распростёртыми объятиями, но они!.. — Я уже сказала, но повторю, раз ты такой тугодум: у Мола есть причины ненавидеть Сидиуса больше, чем кого бы то ни было ещё в Галактике, а значит, есть причины до поры не предавать союзников в войне с ним. У хаттов таких причин нет, а предложить вы им ничего не сможете. Кеноби потёр переносицу и обречённо вздохнул. — Хорошо. Что есть у Мола? У бывшего ситха и сумасшедшего убийцы мирных жителей оказался целый преступный картель, топливо, нелегальное оружие и множество сведений о системах безопасности самых разных корусантских организаций. Приходилось признать — не так уж и мало. — А Мол в курсе, что когда мы свергнем Сидиуса, обратим все полученные от него сведения против него же? — поинтересовался Скайуокер, уже едва ли не с головой закопавшись в сложные схемы систем безопасности. Это на удивление не мешало ему полноправно участвовать в обсуждении. — Я думаю, вы не успеете, — лениво бросила Вентресс, — потому что он предаст вас раньше. Вольф прикусил язык, чтобы во всеуслышание не брякнуть, что думает о таких союзниках вообще и о самой Вентресс в частности, но тут не выдержал Рекс. — Как мы можем считать союзником того, от кого в любую минуту приходится ждать удара в спину? — Сейчас можем, — Вос, до того лишь молча и с какой-то неприятной полуулыбкой слушавший спор, решил всё же высказаться. — Но после того, как одолеем Сидиуса, я бы и кучку дерьма банты не поставил на эти договорённости. «Багровый рассвет» ва… нам, — быстро поправился он, но Пло и Оби-Ван оговорку явно заметили. Вольф заметил тоже, но не понял, — не союзники и никогда не будут. — Это бесценно! — от возгласа Теха вздрогнули все, и тот, ничуть не смущаясь всеобщими вниманием и недоумением и, кажется, вовсе их не замечая, продолжил: — Эти схемы, они бесценны! Мы с Эхо сделаем глушилки широкого радиуса и настроим на определённые частоты так, что ни один сигнал не дойдёт до адреса! Зато мы сможем обмениваться ими без проблем, если настроить… — Я понял твою мысль, если здесь поставить блокираторы, а эти волны пропустить свободно… — глаза Скайуокера сверкали азартом. — Займёмся прямо сейчас! Оби-Ван, запиши, что вы тут решите, я потом гляну, — он схватил Теха и едва ли не за шиворот потащил к выходу. — Энакин… — начал было Кеноби, но лишь вздохнул вслед закрывшимся дверям. — Тех не подведёт! — заверил Охотник, глядя по-прежнему на Вентресс. Предатель. — И если он считает, что ваши сведения бесценны, мэм, то так и есть. Та не удостоила его даже взглядом.