Ardaran

      Итак, дорогие граждане и гражданки, позвольте представиться – король Арды Мелькор. Ранее известен как Ледат какой-то дурной трудновыговариваемой фамилии аж с двумя "ч", за которую меня дразнили в школе; не обессудьте, но я забыл её при первой же возможности. Вообще, здесь должна быть некая вводная сцена, где я опишу, каков я сейчас, и уже затем перейду к тому, как я докатился до жизни такой, но, пожалуй, стоит поберечь ваши нервы; к тому же, лучше я оставлю вам интригу, чтоб интереснее было читать этот необычный дневник.       А началось всё весьма и весьма прозаично, пусть и несколько больно. Знаете, "упал, очнулся, гипс" – это лишь бледная тень варианта "полез, очнулся, ожог". Полез я в горящую машину, чей самоубийца-водитель решил расквасить собственное тельце о бензовоз. От неопределённых лет мужчины мало что осталось, зато на заднем сиденье в детском кресле был пристёгнут малолетний ребёнок – на редкость противное и вечно орущее, но всё же достойное сострадания создание. Чадо не виновато, что ему выпало родиться в семье идиота, смотревшего за рулём голый ТикТок. Людей вокруг было, признаться честно, немало; однако всем известно, что чем больше народу вокруг трагедии, тем меньше шанс, что кто-то решит помочь. Зеваки предпочли достать телефоны – уже через час многочисленные видео облетят Интернет. В одних каналах люди посмеются над идиотом и скажут, что так ему и надо, а ребёнку такого умственно-отсталого и вовсе не нужно жить; в других обвинят женщину, например, гипотетическую жену; в третьих возмутятся по поводу безучастности окружающих, а в четвёртых свалят всё на Америку. Ну или на собственную оппозицию, или на собственное государство – какая вообще разница? Один я, дурак, полез в ненавистное мне транспортное средство. Ещё с детства я не любил машины – уж больно меня тошнило в них, да и своей у нашей неполной семьи никогда не было, чтоб привыкнуть. Так, максимум раз в год забирался я в драндулеты родственников, иногда подвозивших нас до вокзала в Ульяновске: мы таскали много багажа, в котором последний раз было целых два "кирпича" от ПК. Мы возили их в коробках из-под варенья, и это была сама беспалевность – когда мы уходили из плацкарта, никто даже не думал прикасаться к нашим вещам. Хорошие были дни, пусть и не шибко счастливые.       В общем, машины отомстили мне за нелюбовь: кресло с ребёнком отстегнуть у меня получилось с третьей попытки (велик гений нынешних инженеров!), да вот времени не хватило – бензовоз рванул. Что случилось с карапузом, мне лучше не знать – впрочем, тут и так всё понятно. "Продаются детские ботиночки, не ношенные" – или как там было у Хемингуэя? Или не Хемингуэя? Не суть важно. Меня самого ж откинуло так, что мама не горюй, да ещё и опалив огненным валом. Если вы никогда не видели, как взрывается бензин – Ютуб вам в помощь, а если вы никогда не чувствовали, как он взрывается, то лучше и не пытайтесь. Целее будете.       Очнулся я от зудящей боли и чувства тяжести в теле. "Неудивительно!" – подумал я и решил свалить всё на гипс. Хотя, какой, к чёрту, гипс? У меня, наверное, ожоги во всю переднюю половину тела, если не больше – какой при них гипс? Ещё жутко болели руки – им, наверное, досталось больше всего. Болело и горло, вся дыхалка была то ли сорвана, то ли выжжена изнутри – я либо орал, либо вдохнул горящий воздух. Скорее всего, и то, и другое; говорить я поэтому не мог. Вероятно, что спасло меня именно это, ибо оказался я отнюдь не в больничке.        Когда я открыл глаза, то увидел над собой высокий чёрный потолок с незамысловатыми росписями, а рядом – перевязывающего мне правую кисть рыжеволосого юношу. Тот, заметив, что я очнулся, облегчённо вздохнул и выдал нечто крайне невразумительное: – Допрыгались, господин.        Ошалелый мой взгляд, похоже, многое ему сказал, и он дополнил свои слова: – Они не излечатся. Мне чудом удалось выковырять камни – они внезапно перестали вас обжигать.        Руки, камни… Что-то всё это напоминало, конечно, но куда больше смахивало на галлюцинации, о чём я обязательно бы сказал, имея такую возможность. Впрочем, вид тех самых камней тут же поразил меня до глубины души.        Они лежали на столе, на металлическом блюде, накрытые плотной чёрной тканью. Даже через неё были видны их идеальные очертания. Три прекраснейших бриллианта, сиявших так ярко, что они служили единственным источником освещения в этой комнате, притягивали к себе взгляд. От их созерцания невозможно было оторваться. Они были абсолютно реальны; ни один сон, ни одна галлюцинация или иллюзия не могла бы сравниться с ними. Уверен, любой толкинист узнал бы эти самоцветы с первого взгляда, и я не стал исключением. Я видел пред собой Сильмарили, что вынул Майрон из моих обожжённых рук, и значить это могло только одно.        Я умер и попал. Попал во всех смыслах; худшего расклада я и представить себе не мог. Оказаться в изувеченном теле Мелькора, вернувшегося в Ангбанд и буквально только что совершившего непоправимое, не пожелаешь никому. Пятьсот девяносто три, если не ошибаюсь, года до изгнания Моргота – то бишь теперь, как я понимаю, меня – из Арды. Нет, мне не будет дано просто сдохнуть. Я проживу много дольше, чем дано людям – и бóльшая часть времени придётся на пожизненку крайне строгого режима, пока не настанет (а настанет ли?) Дагор Дагорат. Незавидная участь, не правда ли? И это ещё неплохой расклад – ну, прожить столько лет в собственной крепости. Подвох закрался в ином – хронология в Сильмариллионе стрёмная, и стрёмная весьма. Вот какой сейчас год? Мелькор уничтожил древа, спёр Сильмарили и отшил Унголиант в 1495 году Эпохи Древ, в этом же году случилась резня в Альквалондэ. Прибыл же в Лосгар Феанор лишь в 1497 году – видать, долго шарахался по Араману, таща корабли за собой волоком? Пусть мы и не знаем, сколько он плыл, но будем реалистами: предположим, что как Колумб, в районе 70 дней, и куда больше времени потратил на поход от Валимара до Арамана, находящегося прямо напротив Белерианда. И если это ещё вписывается в разумные рамки (вероятно, Феанор не желал выходить в совсем открытое море, боясь гнева Ульмо), то вот почему Мелькор, то бишь я, вернулся в Ангбанд лишь в этом же 1497? Выходит, два года обладатель моей туши вместе со жгущими руки Сильмарилями где-то шлялся? К тому же, противоречивые сведения налицо; сказано, что к приходу Мелькора Саурон собрал Армию Ангбанда, пошедшую на Синдар, но сказано и то, что Мелькор сам всё отстроил, пред тем собрав сторонников и явившись буквально на руины… А теперь самое классное: эти последние годы годы эпохи Древ – валианские! То бишь между убийством Финвэ и возвращением Мелькора в Ангбанд прошло не два года, а девятнадцать солнечных лет. Ах да, до прихода Финголфина с момента высадки Феанора прошло ещё двадцать восемь с половиной солнечных лет; где ж он там по льдам шлялся-то, Моисея наоборот косплеил? Напомню, что весь Белерианд размером с Эриадор, и расстояния как в нём, так и до него через Хелкараксэ – мизерные. Короче, я мог проколоться уже сейчас на том, что тупо не знал, что случилось и в каком порядке – слишком уж дурен и нереалистичен в этом плане канон. Было страшно; впрочем, что-то мне подсказывало, что здесь что-то не так. И я оказался прав. – Вы растратили слишком много сил, схватившись с Унголиант и защищая сокровища. Вы не отдали ей ни камня, но… – да Майрон просто гений, местный мистер Экспозиция! Хотя, неканоничный расклад событий напрягает, – Вы не приходили в себя два года, господин. Я испробовал многое, но не смог исцелить ваши раны. Пока вы были недееспособны, я осмелился отдать от вашего лица некоторые распоряжения; мы относительно восстановили крепость и подготовили армию. Хотя, боюсь, она пока не способна занять Эндорэ.        Здравомыслящий Саурон – вот с ним мне повезло. Интересно, как он мучался в каноне с Мелькором, приказавшим идти на Синдар? Хотя, опять же, он может меня заподозрить. Надо было что-то ответить; к тому же, горло перестало пассивно жечь. – Пить, – просипел я не своим голосом и вновь почувствовал ужасающую боль.        Майрон аккуратно отложил перебинтовываемую руку и поднёс к моим губам серебряный кубок. Талая вода, пролившись по горлу, принесла небывалое облегчение и чувство свежести; похоже, то не было повреждено, просто очень сильно пересохло. – Благодарю, – ответил я в своей обычной манере.        Я попытался встать, но почувствовал, что не способен. Мешал доспех. Саурон что, не догадался снять его с меня? Тут наверняка есть какой-то подвох. – Я хотел снять его с вас, но вы воплотились в нём, и он не может покинуть ваше тело без вашего на то желания, – пояснил мне догадливый Майрон.        Засада. И как этим управлять? Я человек, не Вала; это они, наверное, управляются со своими силами, как мы управляемся с пальцами на руках, не думая, какие мышцы нам напрягать. Для меня, даже если силы передались мне, они будут словно лишняя конечность, которой придётся учиться управлять совершенно искусственно, контролируя каждое движение. Похоже, что я не только навсегда канонично застрял не только в этом теле, но и в доспехе, не позволяющем мне даже сесть. Блеск! Просто блеск! Тем не менее, я попробовал. Мне действительно хотелось снять броню; к искреннему желанию прибавил я мысленно повторяемую команду. – Я боле не смогу менять облик, Майрон, – медленно сказал я рыжеволосому, и ужас отразился в его глазах. – Но доспех вы сможете снять? – Не знаю. Попробуй, – ответил я.        Как ни странно, у него получилось. Эх, и до чего я докатился – наблюдаю, как меня, лежащего, раздевает, освобождая от пластинчатого доспеха, когда-то смазливый, а сейчас – осунувшийся рыжеволосый юноша. Сняв с меня переднюю пластину кирасы и наплечники, он поджал губы и сказал: – Поднимите руки. Я постараюсь снять с вас кольчугу.        Да-да. У Мелькора доспех оказался одет поверх длинной мелкой воронёной кольчуги до самых пят. Делать нечего – пришлось подчиняться. Процесс стягивания бронерубахи с меня лежачего затянулся на несколько минут; холодный металл полз по лицу, доставляя массу неприятных ощущений и позволяя сполна прочувствовать мощь мелких колечек. Наконец, кольчуга была снята, и Саурон снял с меня поножи; прочь отправились и латные сапоги. На мне остался лишь поддоспешник, и я всё-таки смог сесть на кровати. – Вам нужно вымыться. Подождите полчаса, я прикажу подготовить ванну, – Майрон не дал мне возможности ответить и вышел из комнаты прочь, тут же принявшись на кого-то кричать.        Похоже, ему придётся меня мыть. М-да. Я, тем временем, принялся разминать конечности. Суставы, конечно, не хрустели, но двигаться было непривычно. Встать на ноги оказалось непросто, и я, сделав пару шагов, тут же уселся в кресло напротив стола. Предо мной было блюдо с накрытыми Сильмарилями. Вроде бы Майрон сказал, что они перестали жечь. Повинуясь минутному порыву, я сдёрнул чёрную ткань и позволил свету камней заполнить комнату. Он был прекрасен, и к нему хотелось прикоснуться. Со страхом я дотронулся до одного из камней кончиком пальца правой руки, искусно перебинтованным, и… И почувствовал лишь пульсирующее, убаюкивающее лёгкое тепло. Похоже, камни реагировали на душу – а я Морготом не был, и мог не бояться их жара. Полчаса пролетели незаметно – я любовался на прекраснейшее, что видел в своей недолгой жизни, бережно перебирая сие сокровище в руках. Идеальная огранка. Свет, ярчайший, но не ослепляющий, приятный глазу, распадающийся на тысячи бликов и отблесков. Я быстро понял, почему Мелькор так возжелал эти камни – они воистину были прекраснейшим в мире творением искуснейшего творца.        Кстати, о творце. Как я понял, он всё ещё плывёт (ну или шкандыбает по Араману), но рано или поздно, в течение года, будет здесь. Да; что-то случилось не так, как было описано (вероятно, потому тело Мелькора и оказалось, гм, свободно), но это не повод считать, что Фэанаро раскаялся и отказался от Исхода. Всегда нужно рассчитывать на худшее.        К тому же, то, что я оказался в теле Моргота, не означает, что мои желания схожи с его. Ну… Да, Сильмарили прекрасны, и я не отдам их никому. Буду считать это компенсацией за свою будущую судьбу; отдав их, я вряд ли её избегну, но, пожалуй, сойду с ума, если лишусь такой красоты. Сколько себя помню, всегда восхищался я ювелирными изделиями и блестяшками, пусть нормальные и были мне не по карману; впрочем, несколько муассанитов у меня было – искусственных, конечно, но нехилых в размерах. Опять отвлёкся… Я не хотел бы обезуметь, ибо это обернётся многими бедами миру, в котором я оказался. Ну или прошлому нашего мира – Толкин воспринимал Арду именно так. В общем, извечный вопрос "шо делать?" стоял в те дни как никогда остро.        Пожалуй, стоит сказать пару слов о моих взглядах на мир. Я не оперирую понятиями добра и зла; я оперирую понятием Справедливости. Зло и добро относительны; первое может стать вторым для другого, и ровно наоборот. Справедливость же абсолютна; она над человеческими желаниями и воззрениями. Что же она? Справедливость – это право и возможность разумного существа, способного осознать её концепцию, отвечать или получать только за то, к чему оно осознанно причастно. Это лишь звучит сложно; на деле же всё совершенно очевидно. Представьте себе, что из десяти человек случайному человеку отрубили руку; просто так, на него выпал жребий. Он сам не шёл в ту десятку, его выбрали насильно. Ему попросту не повезло. Станете ли вы сочувствовать ему? Он ведь не виновен; почему же он наказан ни за что? Он пострадал беспричинно. Надеюсь, в вас осталось человеческое сострадание. А теперь представьте – в чём провинился тот, кому не повезло родиться в нищете? В чём виновен тот, кто болен с детства? За что они наказаны, за что лишены того, что имеют другие, и почему же те, кто ничего в своей жизни ещё не совершил, могут изначально оказаться в богатстве? Многие жизни искалечены судьбой и случайностью; люди не рождаются равными, сколько бы ни говорилось о равноправии и праве каждого на жизнь. Таков мир; но это не значит, что он должен таким быть. На то мы и люди, чтоб не подчиняться законам мироздания, а переписывать, перекраивать их под себя, совершая, казалось бы, невозможное; именно это возвышает нас над природой, а не иное: жилища себе же и животные строят, обезьяны, вон, палками машут да на клавиши жмут, если научить. Может быть, это и прозвучит излишней теологией, но я скажу, что мы пришли в мир не для того, чтобы подчиняться ему; мы пришли в мир, чтобы сделать его ярче и лучше, в стократ прекраснее, чем может создать его неразумная природа. Впрочем, теперь я в тушке местного бога, и я действительно пришёл в мир. Ха-ха. Итак, недостаточно сказать, что у каждого человека есть право купить дом, ибо у кого-то просто не хватит не то, что наследства, а даже стартового капитала, чтоб на него заработать. Право, отделённое от возможности, бесполезно. В идеальном мире все люди должны рождаться поистине равными; всё, что совершат они, должно быть личным их выбором. Место жительства, внешний облик, пол… Ничто не должно быть навязано. Это лишь кажется нереализуемым; но с технологиями будущего это станет вполне реальным, когда разум будет зарождаться не в эмбрионе, а в нейросети, в виртуальной реальности, где он будет взрослеть и уже самостоятельно решать, получить ли ему физическое тело и какое. Кроме того, важно понимать, что сострадание к генетически больному человеку не означает, что тот должен иметь репродуктивное право. Передав свою болезнь детям, он обречёт их на неё и сам станет преступником, рушащим невинные судьбы. Это не евгеника в её привычном понимании; я стремлюсь не к "очищению общества от уродов", а к тому, чтобы никто не был обречён быть уродом. Если человек желает страдать – это его право, но пусть он не обрекает никого на аналогичные муки.        Это, кстати, приводит к интересному выводу. Похоже, что в Арде мне придётся истребить людей. Да, они невиновны, что они люди, но они смертны и обрекут на смертность бесчисленное множество собственных детей. В чём виновен тот, кому выпало родиться не бессмертным остроухим искусником, а обросшим бомжом, чьей жизни по завету Илуватара триста лет? Можно, конечно, вырезать эльфов – если все будут рождаться в одинаково-плачевных условиях, это тоже будет справедливо (ну, с точки зрения теории), да вот эльфов больше (то есть их просто так не похеришь) и они в принципе лучше. И это не расизм; это лишь объективная констатация местного факта, в то время как земные речи о превосходстве одной нации над другой – лишь профанация, основанная на манипуляциях статистикой. Уроженец Африки живёт хуже белого европейца не потому, что он чёрный; он живёт хуже потому, что не имеет тех же изначальных условий, что белый. И даже внесённый в эти условия, он всё равно будет испытывать предвзятое к себе отношение, ну или попросту не получит достаточного наследства, стартового капитала, кой позволит ему добропорядочно жить. Даже если на минутку представить, что в мире существует генетическая нация глупых, то это не значит, что она должна кому-то служить; это значит, что её не должно быть, дабы никто не оказывался обречён родиться глупее других. Ну или должны быть уничтожены все остальные, дабы все были одинаково глупы. При этом важно понимать, что речь выше идёт о генах, не о воспитании. Культуры, воспевающие неравенство по врождённому признаку (например, по половому) также не имеют права существовать, ибо лишают справедливости тех, кому не повезло среди них родиться. Кстати, это только пока. В идеально-справедливом мире такие культуры получат право на существование, потому что детей в них не будет, и вступление в какую-либо из них станет лишь личным выбором; человек, желающий жить в патриархальном аграрном обществе, сам решит оказаться в нём и сам выберет свою в нём роль, выбрав пол, а не окажется изначально в одной из них без права на выбор. Не хватит места на Земле? Ну, к тому времени по велению людей будут рождаться галактики и зажигаться звёзды, так что территории хватит на всех. А пока… Ликвидироваться должны культуры, но не люди – как было сказано, нету в нашем мире генетически ущербных наций. А что касается красоты… Пластическую хирургию всем и даром реально сделать в ближайший век.       В нашем мире – но не в Арде. В Арде люди хуже эльфов, и это факт, а значит, нельзя позволить им обречь на естественную смерть (а также сравнительную хрупкость, фиговое зрение, невозможность ходить по снегу, необходимость бриться и прочее) многие миллионы. Несколько сотен жизней первых людей – не такая уж и большая цена за избавление от страданий и несправедливости в масштабах мира. Гномы, кстати, тоже смертны; интересен факт, что Эру даровал им такое же долголетие, что и людям (напомню, что эдайн в каноне утратили его из-за козней предыдущего хозяина моей тушки). Так что извините, подгорные коротышки, но не стать вам предками бухих сантехников, и извини, старушка-Лутиэн (две тысячи восемьсот двадцать один солнечный год уже живёшь!), но тебе, похоже, придётся всё-таки влюбиться в Даэрона или так и остаться гордой, независимой и вечно юной принцессой пока ещё не Дориата, чего я тебе искренне и желаю, а Тинголу – куковать без сильмариля. Кстати, о нём. То бишь о Эльвэ, не о камне.       Насколько я помню, до Первой Великой Битвы Белерианда королевство Синдар звалось Эгладором, а не Дориатом; завесы Мелиан не существовало. Следовательно, у меня есть возможность связаться с Тинголом, хотя бы через письмо. Зачем сие надо? Ну, интересный вопрос.       Я отлично помню, что Эльвэ – чертовски жадный до территорий и власти эльфяра; он невзлюбил Феанорингов сразу, даже не зная о резне в Альквалондэ, ибо они пришли на его земли. Вроде даже есть приписываемая Маэдросу цитата в ответ о том, что король властен только над теми землями, кои может удержать, и вот, мол, пусть Тингол и сидит в своём Дориате, раз только его и смог в итоге удержать (да и то не без помощи), а то он не король, а 3,14здабол и лох. С точки зрения справедливости Тингол будет похуже Нолдор, конечно (он позволял рожать детей в условиях войны; пришлые эльфы Запада же не рожали детей даже во время Долгого Мира), но те – уже мои враги и вот-вот явятся по мою голову, а войну с орками можно и отменить. Царь я или не царь?       А теперь представьте, что Тингол узнает о приходе Нолдор заранее, причём – об обеих "волнах". А также проведает и о Первой Резне, от меня, конечно же. Он, ясен пень, не поверит, но когда мои слова подтвердятся… Во-первых, я получу некий кредит доверия от местного населения, а во-вторых – вероятного военного союзника против Нолдор. И не надо на меня так смотреть! Как мы помним, эльфам Первой Эпохи ничто человеческое не чуждо, и потыкать стрелами себе подобных они отнюдь не против.       Понятное дело, что устраивать сейчас наступление на Синдар – великая глупость в любом случае, в том числе и если бы я хотел вражды. Даже если я поступлю умнее оригинального Мелькора и не разделю армию (что за дурная манера?!), я израсходую силы; вероятно, получу разовое генеральное сражение и, может быть, даже солью его. А потом придёт Феанор и даст слитому мне по щам. Хорошая перспектива! И даже если я задавлю Эгладор, силы потратятся, а мне не хочется затягивать с ликвидацией Нолдор. Лучшим вариантом будет сбросить Куруфинвэ в море (дадим ему сжечь корабли, чтоб не тикáл, а затем истыкаем стрелами, как Баралгина), а Финголфина встретить, ошарашить новостями и разъяснить, почему ему стоит пойти вон. Согласится – туда ему и дорога, а коли нет – минных полей мы наставить успеем, благо, я знаю, как делается примитивный чёрный порох (да это все знают, чего тут такого? Школьный учебник химии за волосатый класс!), а бикфордов шнур… Как-нибудь сделаем, пусть я и без понятия, как и из чего. Можно даже не закапывать – чай, не видели эльфы мин, не догадаются, пока не огребут. Хотя, Лосгар тоже заминировать не помешает. Ещё круче – если мы успеем сделать мушкеты с кремневыми замками и пушки, хотя второе – вряд ли, я совершенно не представляю, какой их надо лить толщины (и, главное, как).       Да и вообще, что касается прогресса, тут всё туго. Это только в книжках можно так легко взять и – хоп! – сделать всякое за пару сотен лет. В реальности так не бывает; виной всему согласованность прогресса, если можно так выразиться. Сколько бы ты ни имел высших образований, сколько бы ты ни помнил формул, они бесполезны, пока ты не создашь нечто, в чём можно их применить. Больше того, стоит упустить одну-единственную примитивную технологию, и всё, пиши пропало! Взять, например, простейшую динамо-машину. Вряд ли кто-то из вас знает, как она работает, и вряд ли кто-то из вас знает, как и из чего её собрать. И даже если вы это знаете, то у вас всё равно вряд ли что-то выйдет. Ну нету в средневековье таких гаек и подшипников, которые водятся в любом постсоветском гараже или магазине хабара. Даже если вы подрядите кузнецов и получите схожего качества изделия (кстати, для этого надо знать, как этот подшипник пашет, какая там смазка и так далее!), то они всё равно будут штучными, и вы получите ровно одну слабенькую динамо-машину. И что она вам даст? Ни-че-го.       Так или иначе, всё затыкается на примитивных технологиях. Дать им толчок сложно, ибо в наше время они уже не используются и нам, обывателями, неведомы; нам самим придётся открывать их заново. Вот только учтите, что открывали их мастера своего дела, облегчая работу лично себе и уже затем неким образом, намеренно или случайно, даря миру. А кто мы? Разве мы мастера ковки, чтобы придумать что-то, её облегчающее, если мы заранее не учили историю открытий, внимательно изучая каждое из них? И даже если учили, знаете про разделение труда и прочие прелести индустриализации, то… Вас просто пошлют на известные буквы, ибо либо не разглядят плюсов (потребуют доказать – а что мы, учившие лишь теорию, может сделать руками?), либо, напротив, окажутся слишком умны и зарежут на месте, так как не захотят терять работу. Помните из курса истории, как штучные мастера-ремесленники мёрли с голоду, когда появились цеха с разделением труда?       Вот только мой случай сложился так, что на каждое судьбоносное "по**й" найдётся наше "а вот **й"! Во-первых, я местный царь, и просто так посадить меня на острое и национальное не смогут. Во-вторых, тут есть эльфы. Бессмертные, ничего не забывающие, зоркие и обладающие поистине митриловыми щупальцами; лучшие из них прямо сейчас плывут сюда. Их потенциал куда больше, чем у людей; просто, в отличие от оригинального Мелькора, я заставлю их работать не руками, а мозгом. Ангбандская шарашка для репрессированных учёных… А что, прикольно! Ну и в-третьих, у меня есть Майрон. Майа, учившийся у Ауле; мозгами явно не слабый, адекватный и потому способный быть передовиком научных трудов. В общем, четырёхсотлетнему плану на смартфон – быть! Магия, Валар, задумка Эру? А что – магия? Скажу, что магия Валар – это так, жалкие пшики по сравнению с истинным величием, которое вложил во всю Арду её творец, и пока Валинор довольствуется пшиками, мы пользуемся общедоступным даром Илуватора, лишь восславляя тем самым Его. И, главное, не совру при этом!       Звук открытия двери привёл меня в чувство, а то я уже ка-а-ак начал рисовать себе завиральные картины… Саурон явился не один, а со спутницами, судя по всему, тёмными майе. Одна – кудрявая брюнетка, крайне напоминающая небезызвестную Беллатрикс из саги о Гарри Гончарове, а вторая… Или второй. Я не очень понял, кто это. В общем, волосы – короткие и фиолетовые (!), а сам(а) пассажир(ка) чуть повыше первой, без груди и с узкими бёдрами; лицо явно женское. Вошедшие взглянули на меня и поморщились. М-да, выглядел я неважно. Ещё и вонял, небось – почти двадцать солнечных лет пролежал так! Но, когда у них заслезились глаза, я понял в чём дело и тут же накрыл Сильмарили. Дурак дураком, блин.       Вообще, как только сделаем финты ушами с порохом, надо будет позаботиться о моде. В Ангбанде, чувствую я, жарковато – ну а чего вы хотели, тут лава, балроги и вообще это подземелье, в котором обитает туева хуча потных орков! Длинные чёрные камзолы тут явно не к месту, пусть я и нахожу долгополую одежду крайне эстетичной и сам всегда её ношу; вот, даже польский шляхетский жупан самодельный имелся дома. Бытовал сказ, что, когда я явился в нём на новогоднюю дискотеку в одиннадцатом классе, у меня "юбка" была длиннее, чем у всех девушек вместе взятых, чем я несказанно горжусь до сих пор. Скажу только одно – это было чертовски эпатажно, особенно с учётом того, что танцевать я никогда не умел, и потому вёл только философские беседы в своём привычном стиле, крутя причастный оборот на причастном обороте, причастным оборотом погоняемый. Да, я не только пишу в таком стиле; в нём же я и разговариваю, что для окружающих зачастую является проблемой.       Может быть именно посему судьба моя тут, как я погляжу, незавидна. И если дома прожить одному до старости и одному сдохнуть не так-то страшно (ну, каких-то максимум сто лет!), то вот тут, имея жизнь нехило-долгую… Насколько я помню, Мелькора не любил никто, и даже собственные слуги слушались его лишь из страха да из жажды урвать хоть крупицу так щедро разбазариваемого им могущества (вот чего уж я точно не собираюсь делать). Я, конечно, не он, но моё прошлое сейчас – его прошлое, и относятся ко мне точно так же. Я, конечно, могу приказать меня… Гм… "Любить". Уж не знаю, как предыдущий хозяин тушки (Толкин о сём нам не поведал), но я так поступать точно не собираюсь. Как и за силу, и за богатство тоже. Во-первых, это де-факто насилие. Во-вторых, в чём смысл, если всё это – показное, о чём мне прекрасно известно? М-да. Беда, особенно учитывая, что у меня с руками. Впрочем, может, ещё не всё так плохо! Я ж даже не знаю, были ли у Мелькора яйца!       Рассказывать о том, как меня мыли, не очень-то и хочется. Ну, о чём там рассказывать? Привели меня, усталого, побитого и молчаливого, в некое подобие буржуйской бани, раздели и вымыли мочалкой с мылом, стараясь не повредить руки. Вёдра с кипятком носили орки; они же топили баню. Кстати, о них. Об орках.       Говоря про ликвидацию людей и гномов, я не упомянул орков. Здесь дело вот в чём… Мы точно не знаем, кем именно являются орки. У Профессора было слишком много теорий; каноничным с точки зрения Кристофера является происхождение орков от эльфов, но также упомянуто, что это именно что эльфийская легенда. Мне больше всего импонирует вариант, что орки – это животные, запрограммированные на подчинение командам, и что даже речь их – всего лишь прокручивание заранее заложенных Мелькором записей. Сие снимает с меня всякую моральную ответственность, ибо говорит о том, что орки в принципе неспособны осознать логику Справедливости, а значит, она на них и не распространяется. Я всегда придерживался вполне научного мнения, что животные не способны на осознанное мышление. Импринтинг, рефлексы, инстинкты и поведенческие стереотипы – их удел. Суть разумных же – способность противостоять им или не иметь таковых вовсе. И, раз орки – животные, то их можно вполне спокойно эксплуатировать в качестве оружия и рабочей силы. Просто строят они не муравейники и гнёзда, а катапульты, куют оружие и убивают тех, в кого ткнут пальцем. Сами они ничего создать неспособны; только воспроизводить в них заложенное при рождении или же повторять то, чему их выдрессировали.       Вот только я достоверно не знаю, животные ли они; если же они действительно обречённая на страдания раса разумных существ, то… То придётся сначала орками прирезать всех гномов, затем прирезать всех поголовно орков, и после этого обрушить Ангбанд (а лучше – всё Средиземье отправить на дно). И пусть в мире будет лишь Валинор, пусть каждый рождённый будет эльфом! Да, я не смогу сделать эльфийское общество справедливым, но, по сравнению с возможностью родиться не эльфом, а смертным (или орком), разделение тех же гендерных ролей у эльфов и их псевдофеодализм – сущие мелочи. Интересно – вот всё это, вся эта бодяга со смертными и бессмертными, это задумка Илуватара или же последствия действий Мелькора? Как я понимаю, Айнур пели лишь Арду, но не Детей Эру. Разные пути для Перворожденных и Пришедших Следом придумал Он, но Он ли придумал монархию и прочие несправедливости общественного устройства? Сложно сказать; вроде как, до власти был жаден именно каноничный Мелькор, и сделать подобную систему мог именно он. С другой стороны, придерживались её и сами Валар, причём у них королём был назначенец (Манвэ; и назначен он был по старшинству, явно не по мозгам, пусть и в обход нехорошего бывшего меня), а вот у эльфов товарищей-начальников выбирали, пока не пришли Валар, не устроили экскурсию и не объявили королями тех-то и тех-то из числа наиболее лояльных. Лаиквенди же, вон, и ныне выбирают – Денетор-то морда выборная! Может, имеет смысл провести агиткампанию в стиле "долой порядки Валар, исконно-эльфийское самоуправление навеки"? Надо будет это обмозговать.       Орки, кстати, выглядели отнюдь не так уродливо, как в фильмах. Впрочем, это было ожидаемо – согласно Сильмариллиону, Синдар сперва принимали их за одичавших Авари (тогда как малых гномов – за животных). Как же можно принять за одичавшего (заметьте, одичавшего, а не больного чумочахоткодистрофией!) эльфа киношное нечто, кое на эльфа непохоже в принципе? Орки были мускулисты, ростом несколько пониже, чем Майар в эльфийских телах (самих эльфов я ещё не видел, так что сужу по Майар); имели смуглую, но неоднородного оттенка кожу со множеством пятен, татуировок и пирсинга, острые подбородки, узкие раскосые глаза, острые носы с горбинкой, тонкие губы и острые зубы; волосы в цветах варьировались, но стриглись орки коротко, что при местной температуре, знаете ли, логично. Не такие уж и уродцы, в общем; пожалуй, если бы у Берена и Лютиэн родилась дочь, то она вполне могла бы влюбиться в орка, как в том древнем анекдоте. Или…       Кстати, чисто на правах шутки скажу, что я считал киношную Тауриэль именно что их сокрытой от общества дочерью (или незаконной дочерью от Даэрона, мало ли? Может, кровь майар позволяет обходить вложенную в эльфов моногамию? Да и вложенную ли?), что весьма объясняло шуры-муры с Кили (или как его звали? Я фигово знаю кинон). А вот будь дочь уже у них… Азог, ты правильно сделал, что умер.       В общем, выяснить предстояло очень и очень многое пред тем, как начинать действовать, а ведь сроки поджимали. Я, кстати, угадал Майар по именам; это были Тхурингветиль и Тевильдо. Они пару раз назвали друг друга по ним; передо мной, что интересно, не шибко-то пресмыкались, то ли оттого, что я был слаб, то ли со словами Толкина про то, что Мелькора именно что лишь боялись не всё в порядке.       Тексты Толкина туманны в очень и очень многом; тот же Сильмариллион является лишь компиляцией в исполнении Кристофера, а черновики нередко не сочетаются друг с другом. Как это всё выглядит вот тут, наяву – непонятно. Я всегда считал написанное Толкином английским по белому абсолютным каноном, и если про Мелькора автор пишет, что тот был трусом, а подчинялись ему и лебезили из страха, значит, тот был трусом, а подчинялись ему и лебезили из страха. Можно по-разному относиться к философии как автора (я никогда не уважал её как консервативную и во многом лицемерную; Толкин явно причислял технический прогресс ко злу, но известен стал благодаря книгопечатанью), так и героев, но написанное пером не вы**ешь топором, и рассуждения по типу "Моргот был храбрецом, а светлые всё переврали, Сильм – это летопись светлых, всё было ровно наоборот" к толкинистике никакого отношения не имеют. Фанфик, отдельная литература вроде ЧКА – пожалуйста. Она также имеет ценность и очень нередко весьма неплоха, но это – не канон Толкина, и споры между авторами разных фанфиков о том, чьё именно произведение произошло в реальности... Помилуйте! Профессор, напомню, считал ложь порождением Моргота, а значит, светлые, со стороны коих написаны тексты, по мнению Толкина попросту не могли намеренно лгать или перевирать историю; это современный автор способен на текст от лица кого-то, о ложности коего читатель должен догадаться, но не Толкин с его философией. Для Толкина подобное просто немыслимо. И тем удивительнее наблюдать всё это вокруг себя, сопоставлять с каноном и понимать, что это – лишь одна из множества альтернативных версий, порождённая то ли моим воспалённым воображением, то ли капризом Вселенной.       Вернёмся к нашим майар; Принц Котов, значит, всё-таки существует, а не представляет собой прототип Саурона. Будет ещё смешнее, если тут, как и в фаноне, он окажется бывшим майа Ирмо, придумавшим то ли кошмары, то ли эротические сны. Впрочем, это всё так, к слову, ибо в сон, отнюдь не эротический, погрузился я, когда меня, вымытого и больше не воняющего (разве что мылом) отвели в покои, где я, ничего так и не осмотрев, рухнул спать на огромную кровать с чёрным-пречёрным бельём.