***
– То бишь ты, – подвёл я итог его объяснения, – хочешь сказать мне, что запилил на коленке РИТЭГ Medieval Edition, с помощью колдунства заставив распадаться свинец. При этом ты засунул распадающийся свинец внутрь кожуха из свинца нормального, не распадающегося, и при этом утверждаешь, что способен регулировать время полураспада и даже вид распада, то бишь выбирать энергоотдачу. – Да, – кивнул Майрон. – И… За сколько времени ты сделал это чудо? – За час пятьдесят минут, – отчитался новоявленный атомщик, – из них полтора часа ушло на стеклодувство. – И ты можешь это повторить? – Могу. – И какой у него период? – Пятнадцать лет. – А сможешь сделать, скажем, – я задумался, – пластину с такими стержнями, гладкими, правда, и чтоб их общая масса достигала… Десяти тонн? Хотя погоди, пересчитать надо будет. – Обижаешь, – ухмылка застыла на губах Майрона. – А ещё мы достроили печи. Последнее порадовало, но… Чёрт побери, Саурон просто взял и на пустом месте сделал, по сути, приближённую к вечному двигателю вещь! Это не полноценная АЭС, ясен пень, но это нагревательный элемент, которым вполне можно кипятить воду, и кипятить неслабо. Собственно, для того и гладкие стержни на пластине – их можно совать внутрь парового котла, регулируя глубину погружения! Это, по сути, локальный прорыв в энергетике. И мы, судя по всему, построим то самое – ядерный паровоз. Нет, граждане, не атомовоз, нет! Именно ядерный паровоз, в котором котёл греется от энергии распада. Безо всяких электродвигателей. Причин сему ровно две – во-первых, так КПД выше, и я это помню. Американцы делали такое с плутонием-238, и практика показала, что термопара на РИТЭГе даёт многократно более низкий кпд, чем машина стирлинга, в нашем случае – паровая, для переработки выделяемого тепла в ток. При этом энергопотеря при передаче из электричества во вращение неизбежна. Так зачем вообще переводить в электричество, если можно просто греть "атомными дровами" сам котёл? Ну а во-вторых, у нас нет ни нормальных электрических моторов, ни нормальных генераторов. Разве что примитив, который можно под вагон подцепить, чтоб хоть как-то лампочку засвечивал. И то лишь на чертежах. Самой лампочки при этом, кстати, ещё не наблюдается даже на них. И сие срочно нужно было исправлять. Проблема наблюдалась с вольфрамом – его надо очищать, а у нас до надлежащей степени было далеко. Благо, в классе то ли восьмом, то ли девятом я делал на эту тему презентацию, и потому какие-то основы сейчас мог вспомнить. Жаль только, что все эти знания были, как и всегда, сугубо теоретическими. Да и нужна там была центрифуга, коей у нас не имелась. Так что… Дробить, дробить, а потом ручками, ручками до триоксида. И с коксом. Чистота, конечно, оставляла желать лучшего, но Саурон заверял, что светиться будет. Первая нормальная сталь из печей пошла у нас на самое важное – новые ворота. Настоял на этом лично я, и считаю, что глупым сие решение не было, пусть и сожрало бóльшую часть первых партий продукта. Мало ли, кто к нам и чем стучаться будет? А то получим, как в фильме… "И налетела братва с пушками да с перьями, и тут уже никакая железная дверь не помогла"… Меняли мы ворота долго, аж несколько дней; палили костры по всей округе и пинали дозоры, дабы те вертели своими бошками на все триста шестьдесят градусов. Скорее так, для тренировки, чем из-за реальных опасений. Впрочем, кое-кто к нам таки явился; дозорные изловили эльфийку, отправившуюся, по её словам, повидать брата, коим был наш незабвенный Гаудан. Я не придал этому значения, ибо на тот момент мы с Сауроном занялись паровой турбиной – учитывая, как сей пассажир умел колбасить вещество, её создание было вполне реальным. Преимуществ перед котлом имела она немерено; мы как раз заканчивали чертёж паротурбовоза и думали над генераторами. Прошляпили мы и донесение Тхурингветили о том, что Тингол чего-то всполошился – ворота мы поменяли, и ладно. Не вломится.***
В течение полутора месяцев всё было не просто хорошо; всё было отлично! Гаудан и Саурон, закончив чертежи малой стационарной турбины, принялись за чертежи механизмов, работающих от неё. Автоматический прокатный стан и несколько токарных станков были совершенно необходимы. Пока что, как и с локомотивом, планировалось работать без электричества, то есть подключая турбину к станку валом. Станки, работающие так, были предельно примитивны, но это было лучше, чем ничего. Вариант токарника с примитивным ручным (или ножным) приводом почему-то прошёл тогда мимо нас боком. Майрон сделал пробный образец большой турбины; она ничего не крутила, но громыхала знатно, и потому мы запихали её куда поглубже под землю. Как выяснилось – очень зря. Мы испытывали конструкцию на износ, запихав в котёл здоровенный РИТЭГ мощности, которой должно было хватить на движение железнодорожного состава. Сделана турбина была лично Сауроном, и потому я не особо-то беспокоился, что что-то пойдёт не так. Она действительно работала прекрасно – подвёл нас сделанный орками котёл. Точнее, заклёпки на нём, сделанные из старой стали. Может быть, даже из старых ворот. Рванул он, в общем. Масштаб бедствия был поистине безумен. Пожалуй, стоит ещё раз напомнить читателю, что такое этот РИТЭГ. По сути, это неконтролируемо греющаяся ядерная батарейка. Остановить процесс, в ней происходящий, невозможно никак. То есть вообще никак. В ней попросту нет и не может быть никакого "выключателя". Она будет греться и греть всё вокруг, пока не истечёт срок службы. Помнится мне, был эпизод, что какие-то горцы Кавказа грели хлев стащенным с заброшенной станции советским РИТЭГом, коих много образовалось в девяностые, не зная, что это такое. И не было бы им ничего, если б они не решили поинтересоваться, что ж это за штука такая чудодейственная и разобрать её. Рвануть, конечно, не рвануло – рвануть там нечему – но облучило всех насмерть, включая и домашних животных. Когда-то я на эту тему иронизировал: "скотину жалко". У нас РИТЭГ, конечно, никто не разбирал – разобрать сделанное Сауроном монолитное тело было вообще невозможно – но в результате взрыва котла остался он без жидкости, которой передавал тепло. Та тупо вытекла и испарилась за считанные минуты, уйдя не на конденсацию, а куда повыше в виде пара. Заметили мы это не сразу, а как заметили – точнее, почувствовали – стало почти что поздно. За несколько часов Ангбанд, имевший лишь один основной вход, превратился в жутчайшую парилку. Горячий воздух мало того, что обжигал, так ещё и улетал прочь, затрудняя дыхание. Более тяжёлый холодный, конечно, приходил на его место, но успевал нагреться и точно так же улетал. В чём было дело мы смекнули довольно быстро, и так же быстро разработали план действий. Был он, правда, завирален, но деваться было некуда. Мы либо делали, либо оставались без Ангбанда на ближайшие пятнадцать лет. РИТЭГ надо было охладить, и, охладив, вытащить из крепости. Простейший способ – тупо поливая водой. Например, из вёдер, подаваемых по цепочке. Рук на это хватало, а вот объёма вёдер и их количества – нет. Воду мы брали из резервуара, в который она поступала с тающих снегов на вершинах Железных Гор – те специально подогревались изнутри. По идее, в крайнем случае можно было бы просто пробить в резервуаре (он представлял собой, по факту, просто подземное озеро, к берегу коего был проделан проход) брешь, и вода затопила бы нижние уровни сама собой, но это было равносильно полному уничтожению половины Ангбанда, что нас не устраивало. Для "Нового Ангбанда" операция по спасению крепости стала первым боевым крещением, разве что бились мы не с врагом, а с последствиями собственной спешки. Мы поливали РИТЭГ из вёдер в течение семи часов подряд, и становилось только хуже. Вода испарялась, дышать паром становилось невозможно, а высокая температура чувствовалась куда сильнее. Когда ближайшие к источнику бедствия орки начали терять сознание и вариться заживо в стоящей в воздухе воде, мы поняли, что облажались. Не надо было его поливать. Надо было сразу же пихать его каменными шестами на каменные же носилки и выносить. Почему каменными? Деревянные загорелись бы, а металлические прогрелись бы слишком быстро. Хотя и камень прогревается очень быстро… Но теперь, по словам Саурона, был риск, что расплавится оболочка, и тогда всех нас облучит. Мы продолжили поливать, но теперь воду уже не лили на РИТЭГ, а буквально швыряли её в него с как можно большего расстояния. Ситуация продолжала ухудшаться. Через двенадцать часов воду уже просто лили в зал, где находился РИТЭГ, в надежде, что хоть несколько капель дотекут до него по полу. Войти в помещение стало невозможно. Была безумная идея сделать насос, и мы успели бы, но для него нужен быть шланг. Резинового не имелось, а металлический соединять из колец было бы слишком долго. Мы решили действовать более решительно. Были отобраны двенадцать "добровольцев" из числа наиболее бесполезных, но физически крепких орков (это были бывшие надсмотрщики за рабами, лишившиеся работы). Им были выданы те самые каменные шесты и носилки, а самих их одели в меха и облили водой, после чего послали тащить РИТЭГ. Планировалось, что они переживут вхождение в зал (хотя бы несколькие) и вытащат из него эту безумную грелку, после чего потащат наверх, обливаемые водой или передающие её аналогичным смертникам. Вхождения в зал они не пережили. Вторая и третья группы, охлаждённые более основательно, также полегли совершенно бесславно, но третья смогла дойти до РИТЭГА и вернулась бы обратно, если б не попыталась его тащить. Оставалось только одно – позволить оболочке расплавиться, но не раньше, чем мы сможем изолировать РИТЭГ. Главное – чтоб не расплавилась и новая оболочка. План созрел быстро и был ещё более безумным. В течение пяти суток мы сгоняли самых бесполезных орков на роль смертников, и к концу пятого дня от трупов смердело так, что эльфы принялись материться. Находясь вне крепости, да. Однако смертники смогли выкопать вокруг зала полноценные галереи и облепить их слоем свинца. По сути, зал сейчас представлял собой коробку, находящуюся в зале большем, обшитом металлом, и стоящую лишь на тонкой ножке – не мог же он висеть в воздухе, аки в майнкрафте! Запихав все образовавшиеся вне зала трупы внутрь него, мы замуровали вход и подорвали породу порохом. РИТЭГ оказался погребён под грудой камня внутри почти полностью обшитого свинцом зала. Вся эта конструкция могла теперь фонить лишь в одном направлении – в сторону той самой "ножки". Орки подкопались под неё и обложили свинцом вокруг неё нечто, отдалённо напоминающее прыщ. Самое главное было то, что теперь, даже если расплавится и камень, и свинец пола, "утечки" не будет – слой свинца останется монолитным. Вот так вот неосмотрительный эксперимент стоил нам полутора сотен орков, пусть и, вообще-то, военных преступников, а также, что самое главное, времени и огромного количества нервов, ведь ещё целый месяц мы ждали пока крепость наконец проветрится. После этого ко мне подошёл Саурон и категорично заявил, показательно хлопнув себя по лбу: – Мы долбо**ы, – по-моему, ранее он не ругался. – Почему? – Я мог отменить чары. Здесь должны были бы быть широко распиаренные ныне "звуки сверчков". Усё, финита ля комедия. К сожалению, наблюдателей данной сцены оказалось достаточно много, и вскоре, наверное, каждый успел с десяток раз обвинить Майрона в том, что он забыл о своей сущности майа. А ведь именно это и произошло; мы все слишком увлеклись завиральными идеями и техническим прогрессом, пытаясь прыгнуть выше головы, и потому начали строить соответствующие планы по решению проблемы, упустив самый очевидный вариант. Сюда же, кстати, и станки – именно после такого вот "катарсиса на минималках" мы приняли решение тупо впрячь в токарный станок посаженных за педали орков. Избыточным, кстати, оказалось и это решение – работавшие на таких штуках эльфы вскоре заявили, что командовать орку сложнее, чем крутить самому. Задержка больше и отсутствует "чувство материала".***
После всех этих событий надо было хоть как-то развеяться. Кто ж знал, что именно это приведёт к новому ветку эпопеи безумия? В общем, сделали мы пресс для производства посуды из стекломассы. В частности, шестнадцатигранного стакана Мухиной. Работал он на ручной тяге, но работал же! Дело было нужное – стандартизация по посуде стремилась к нулю, да и пили в основном из металлических кубков. Заодно решили сделать для стакана подставку – ту самую, которая использовалась в советское время в поездах и живёт до сих пор. Правда, на первую, "праздничную" партию мы решили пустить серебро. С этого-то всё и началось. В общем, эта штука показалась мне слишком лёгкой… Я отлично знал, что плотность серебра равна десяти с половиной грамм на сантиметр кубический, что больше, чем у любой бронзы. Значит, такая подставка из серебра должна быть тяжелее, чем такая же, но из бронзы. Логично? Логично! Но она была легче. Причём раз так в десять. Вероятно, я заметил бы это раньше, если бы соизволил покопаться в местных драгоценных цацках. Майрон пожал плечами и сказал, что местное серебро всегда было неправильным. Выглядело правильно, ковалось тоже хорошо – и фиг с ним. Мало ли чего начудил прежний Мелькор, когда создавал эти горы? Остальные металлы-то в норме, жить и работать можно. Они-то не знали, а вот я знал, что такого было в ещё одних созданных Мелькором горах. Теория была проверена мной прямо на месте – я тупо бросил подставку на пол и со всей силы безуспешно попытался раздавить её ногой. С настоящим серебром это бы прокатило.А вот с митрилом – нет.