***
"Та́м-та́м-та́-та́ра-ра́м, та́-та́ра-та́ра-ра́м, та́-та́ра-ра́м-та́м" – хрустальные перила балкона всегда переливались красивым звоном, если по ним постучать. Особенно – острыми ноготками. "Здесь не светят больше Древа, на залив упала тьма…" – Мне кажется, что ты несколько зачастила в Сады, – Барадаз вздрогнула, услышав позади голос мужа. На восточных балконах Ильмарина стоял холод, лишь усиливаемый порывами будто бы нервного ветра. Впрочем, без всякого "будто" – Манавенуз действительно выглядел крайне нервно. Пальцы прекратили выстукивать ещё давно запомнившийся рваный мотив. – Я… – Барадаз замялась, – Я много что вижу во снах. Это может помочь нам. – Нам могло бы помочь, – в голосе мужа чувствовалась совершенно несвойственная ему злая тревога, – если б ты внимательнее смотрела за Валимаром и предпочитала бы глядеть на восток, а не запад. Впрочем, это вина всем нам. – Что-то произошло? – У нас трое убитых, – Манавенуз поджал губы, облокотившись на стену. Нечастый для него жест. Но и ситуация… Необычная. Пожалуй, не стоило полагать, что тёмные для Амана времена так быстро закончились. Она, впрочем, так и не полагала. Так полагали они, надеющиеся на грядущую победу. – И сбросившийся с колокольни убийца. Телеро. – Телеро, – с невнятной интонацией переспросила Барадаз. – Не нолдо. – Телеро. Это было странно. Они ведь выступили за них. Даже успевшая образоваться пропасть не была столь велика, чтобы случилось такое. Но, если вдуматься… – И это ещё не всё, – Барадаз редко видела мужа настолько раздражённым и нетерпеливым, не дававшим должное время обдумать сказанное. – Сéмьи убитых… Три семьи теперь намеренны идти к Намазу и требовать открыть им Чертоги. Да. Если вдуматься, то всё становится ясно. – И всё это – на совершенно пустом месте, – закончил, наконец, Манавенуз. Барадаз вздохнула. Муж никогда не понимал природы зла, но вечно пытался противостоять ему. Сейчас, впрочем, Барадаз была в смятении и не могла сказать, является ли совершённое злом. Цепочки в голове складывались очень быстро. Иногда Барадаз даже задумывалась о том, что же не так с её мужем, раз он – да и не только он, впрочем – не способен разглядеть очевидного. Братоубийство в Альквалондэ, учинённое обеими сторонами, но всё-таки начатое именно телери, вставшими на защиту воли Валар и данного им величайшего дара, унесло множество жизней. В том числе жизней тех, кто не был согласен их отдавать. В какой-то момент нолдор начали врываться в дома; телери же и вовсе стреляли во всех без разбора. Они били воров, и им было не важно, был ли вор воином. Многие из тех нолдор, кто первыми пробрался на корабли, не носили доспехов. Быть может, это были не воины. А, быть может, и воины, снявшие сталь для того, чтобы она не выдавала их в темноте своим звоном. Кто ж тогда это мог разобрать? Телери встали на стражу закона Валар. Они понимали, что вряд ли быстро выйдут из Чертогов, если погибнут. Зов здесь, в Амане, особо силён, и сложно на него не явиться, отправившись вместо этого на перерождение самостоятельно. Они знали, что закон, который они защищают, не сделает для них исключений. За себя они, впрочем, и не просили. Они просили за тех, кто не принимал такого решения. За тех, кто отказался стрелять, но всё равно был убит. За тех, кто подвернулся под руку нолдор случайно. Они просили даже за нолдор, что не держали в руках мечей. Намаз, конечно же, отказал всем. А муж… "Досадное недоразумение" – такое ляпнуть нужно уметь. Барадаз не могла чётко сказать, кто здесь неправ в большей степени. Телери, рискнувшие собой и понимавшие, что подвергают риску также свои семьи, или… Быть может, они и не понимали. Вряд ли они могли подумать о том, что нолдор поднимут оружие на безоружных. Да и кто вообще мог подумать тогда о таком? Кто неправ больше – телери, подвергшие опасности близких и первыми пролившие кровь, или же Валар, чей закон, написанный раньше, продолжал незыблемо стоять даже сейчас. Когда создавались Чертоги, когда ставился Зов, никто и не думал, что будут те, кто уйдёт из жизни не по своей собственной воле и не по нелепой случайности. Валар оставили за собой право решать тогда, но должно ли оно оставаться за ними сейчас, когда всё вокруг изменилось? Для Барадаз было предельно ясно, что телери разочаровались в Валар после отказа Намаза. Быть может, они заподозрили их в фаворитизме к ваньяр. Наверное, так и есть. И теперь они – все ли они, кто из них? – решили создать прецедент. Пожалуй, они думают, что Намаз выпустит из чертогов невинных на сей раз, ведь они – ваньяр, не телери… Вряд ли он так поступит. Нет, конечно. И тогда ваньяр постепенно отвернутся от валар сами. Умно. Барадаз не могла не восхититься находчивостью этой злой воли, служащей… Наверное, всё же не злу. Разве можно назвать злом желание защитить невинных? Да и сопоставим ли ущерб – три жизни за сотни? С каких пор зло стало биться… Если и не за добро, то хотя бы за что-то среднее? С каких пор добро – если это оно, конечно – стало использовать зло в своих целях? Барадаз не понимала только вот этого. Её муж – она это отлично видела – не понимал произошедшего вообще. Не понимал сути. Мотива. И вряд ли поймёт. Пожалуй, не стоит давать ему ложную надежду. Не стоит пытаться объяснить. Он может запутаться ещё больше, совершить ещё больше ошибок, которые никогда не признает. Барадаз уже полторы тысячи лет всё сильнее укреплялась во мнении, что доверять стоит одной лишь себе. Теперь – ещё и своим собственным снам, которые дарят сады Лорийенеза. Они как минимум могут предсказать. Убедилась Барадаз в этом совсем недавно. И лучше бы не дать их предсказаниям сбыться. Всё-таки давно опостылевшие ей Валар – это одно, а не имеющие никакого отношения к их взаимоотношениям аманэльдар – совсем другое…***
Она видела Валимар в свете солнца. Точнее – то, во что его превратили. Или превратят. Или не превратят? Хотелось бы надеяться на последнее… Больше не блестели золотые крыши, не сверкали серебряные полы; усыпанный осколками белый камень покрылся серой пылью и чёрной гарью. От большинства зданий остались одни только неровные стены; город был практически сравнян с землёй, и над ним возвышались лишь побитые руины крупных домов-коробок, находившихся поодаль. Их не должно было быть; таких никогда не строили в Амане. Улицы были усеяны телами и сгоревшими остовами. Тела, отчасти стащенные в неаккуратные кучи, явно принадлежали ваньяр. Некоторые – нолдор. Ещё были орки, но их было меньше всех. Тем не менее, Барадаз не могла заметить ни одного мёртвого телеро. Многие защитники – без оружия. Некоторые – с длинными трубками, безо всяких боеприпасов. Не у всех имелись даже винтовки. Металлические остовы – от уродливых вражьих машин, многочисленных и явно сделанных на скорую руку. Непропорциональных, кривых, скорее широких, чем длинных или ровно наоборот. Во вращающихся башнях – маленькие пушки или сдвоенные пулемёты. Вместо колёс – небольшие тележки, обёрнутые лентой из металлических звеньев. На металлических листах брони – широкие оплавленные дыры. Места внутри – на двоих, не больше. Остовов было больше, чем отдельно лежащих орочьих тел. Десятки. Во всём городе – сотни. Валимар, тем не менее, был занят врагом. Над несколькими оставшимися, чудом не пострадавшими башнями реяли чёрные знамёна со звёздами. Несколько орков складировали тела в кучи, а по самой широкой из улиц, теперь, из-за обвалившихся зданий изрядно сузившейся, неспешно шла на юг колонна другой, куда более серьёзной и красивой техники. Тоже металлические машины, но эти – окрашены в защитный цвет. Эти – большие. С наклонной бронёй и крупными колёсами. Металлические ленты вокруг этих колёс – широкие, не то, что у подбитых колымаг. Всё прикрыто тонкими листами дополнительной брони, отнесённой от основных листов. Под ней, формирующей практически трапецию, едва угадываются очертания выпуклой башни, явно литой или кованной, но никак не склёпанной из отдельных листов. Из люков, не таясь, торчат головы одетых в странные шлемы телери, а на крыше одного из уцелевших ныне не существующих зданий поставлен командный шатёр. Барадаз легко узнала в одном из командующих самого Белекороза. Значит, павший Валимар – уже вражеский тыл. Рядом с Врагом – Майазоноз и Лутиэн, а также – со спины не узнать – незнакомая квендиэ в длинном чёрном… они вроде бы назвали это платьем, но сами всегда говорили "шинель", и в шапке, чем-то напоминающей шлем. Поодаль – другие. Сон закончился; никакого грохота вдали, никаких запахов гари. Вокруг – нетронутые Сады. Барадаз уже не знала, способны ли они подарить ей покой. Раз за разом видела она незавидную участь Амана. Это было подобно издёвке – она видела, но не знала, видит ли… правду? Будущее? То, что можно исправить? Скоро она убедилась хотя бы в том, что не всё неизвестное ей в этих снах является ложью. Это было тогда же, когда Манавенуз и Ажулез всё-таки окончательно приняли столь спорное, по мнению многих, решение атаковать первыми. – Не имеет смысла атаковать превосходящего нас в силах врага. Мы будем готовы к противостоянию ещё очень нескоро, – Кузнец предостерегал её мужа от поспешностей, но сейчас она была склонна его поддержать, потому что говорил он здравые вещи. Он всегда говорил здравые вещи, если понимал то, о чём говорит. Наверное, потому отец и сделал его Королём Арды. Остальные Айнур были в какой-то мере… Эгоистичны. Барадаз тоже, она никогда не отрицала сего. Но они, в отличие от неё, творили куда свободней. – Я с тем и не спорю, – сейчас Манавенуз был последователен и спокоен, будто и не было на горизонте грозящей Валинору войны. – Я говорю о том, что наша оборона никогда не будет подготовлена так же хорошо, как вражеское нападение. У них есть преимущество в виде, – он скривился, буквально выплёвывая из себя слово, – орков. Я наблюдал скорость, с которой они могут множиться. Пойми, наступит момент, когда они станут изготовлять пушки быстрее, чем мы – снаряды. Даже если мы будем в десять раз точнее и скорострельнее, рано или поздно они разгромят нас массовым натиском. Нельзя позволять врагу получить достаточные для того возможности. Мы должны… Нет, мы обязаны высчитать момент, в который сможем ближе всего подойти к вражеской мощи и ударить самим даже в том случае, если преимущество всё равно останется за Белекорозом. Это наш единственный шанс на победу без разрушения материи мира. Тактикой и доблестью. Не преимуществом в оружии, которого нам никогда не достигнуть. – А если атака провалится? Что тогда? Мы останемся без защиты. – Мы, Ажулез, в любом случае останемся без защиты рано или поздно, если не победим Белекороза до того, как он вздумает пойти на Аман. Даже если мы утопим Льды и ещё выше поднимем Пелори, перекрыв ими даже Залив, противник рано или поздно просто закопает море и прогрызётся через горы с помощью новых, пока ещё не изобретённых машин. Кузнец, немного подумав, кивнул. Барадаз знала – в этот момент писалась история. Впрочем, всё это не имело бы для неё самой никакого значения, если бы не то, что сразу за этим разговором Ажулез выпросил у короля разрешение построить мастерские ближе к Валимару, чтобы до них было легко добраться призванным работать ваньяр. Времени было мало. Валимар строился долго, но нынче никто не мог позволить себе тратить время на наведение красоты. Этими мастерскими стали построенные по вражеской технологии заливки металлических стержней раскалённым базальтом те самые дома-коробки из сна. Сады Лорийенеза и даруемый ими сон предсказали их. А значит, могли предсказать и всё остальное. Барадаз не желала такой участи Аману. Она всё ещё не знала, реально ли что-то исправить. Но… Коли есть хоть небольшой, мизерный шанс, то его нужно, обязательно нужно использовать. Сделать то, что сделать возможно. Барадаз не верила, что её соратники смогут одержать победу военным путём, да и не надеялась на это. У неё уже давным-давно был свой собственный путь. Они сами оттолкнули её от себя тогда, оставив ей роль бесполезнейшей из Айнур. Но они – это одно. Валимар – всё же другое. Если… Нет, не так! Раз уж желает она помочь Валимару, попытаться уберечь его от грядущей беды, её путь нуждается в корректировке.