Исправлю/The Fix

Хотя и Миранда, и Энди, казалось, не хотели терять восхитительный контакт кожа-к-коже, каждая из них понимала, что существует тонкая грань между тем, чтобы иметь так много удовлетворения, что это истощает, и быть слишком истощенным, чтобы наслаждаться удовлетворением. Полдень застал их свернувшимися калачиком, нежащимися в том состоянии полусонного, полубессознательного покоя, которое обычно приходит от потрясающего удовлетворения. «Хммм… Хотя мне очень не хочется портить тебе настроение, я думаю, что у меня есть несколько… мы должны обсудить кое-что, связанное с работой, — сказала Миранда, поворачиваясь в объятиях Энди лицом к молодой женщине. — «У меня есть… своего рода предложение, и я хотела бы, чтобы ты выслушала его до конца, прежде чем высказать свое мнение». Энди медленно кивнула, а затем спросила: «Если мы собираемся поговорить о «Подиуме», может быть, мы сделаем это на кухне? В какой-нибудь, э-э, одежде? Я не думаю, что смогу вести серьезный разговор, лежа здесь с тобой» — она провела рукой по выпуклости бедра Миранды, чтобы устроиться на талии, улыбаясь в восторге, когда увидела след мурашек, который она оставила. — Ты слишком отвлекаешь». Миранда усмехнулась: «Возможно, это было бы к лучшему». Она села и спустила ноги с кровати. Энди беззастенчиво наблюдала, как редактор ищет ее халат и находит его на стуле в углу. Когда она повернулась, то столкнулась с горячим взглядом Энди, и ее тело отреагировало, несмотря на то, что было вполне удовлетворено: «Андреа, — прорычала она. — «Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, мы не доберемся до кухни». Энди слегка покраснела, не вполне осознавая, каким хищным был ее взгляд, но все же ответила: «Ну… Если подумать, поход на кухню уже не кажется таким важным». На мгновение Миранда, казалось, была готова сбросить халат и вернуться в постель, но желудок Энди воспользовался этим моментом, чтобы запротестовать. Это вызвало у Миранды тихий смех: «Кухня, обед, разговор, а там посмотрим». Сидя в одном из шелковых халатов Миранды, наблюдая, как редактор готовит и поджаривает два бутерброда с помидорами, базиликом и моцареллой, Энди поразилась тому, как легко она себя чувствует. Казалось, между ними не было никакой неловкости, никаких сожалений. На самом деле Энди чувствовала себя почти… естественно…сидеть на кухне и смотреть, как шеф готовит для нее: «Я могу чем-нибудь помочь?» — спросила она. Миранда стояла к ней спиной, переворачивая бутерброды на сковороде, но Энди заметила, как её щека выпирала из-за улыбки: «Вилки в ящике под раковиной, салфетки в правом шкафчике под ним. Я полагаю, ты должна научиться ориентироваться в кухне». Энди, поднялась, чтобы последовать указаниям Миранды, и застыла, когда поняла смысл сказанного. Она спохватилась, так что Миранда осталась в неведении относительно ее мыслей, но лицо Энди расплылось в улыбке от уха до уха. Она действительно хочет, чтобы у нас все получилось. Я учусь ориентироваться на кухне. Это должно означать, что я буду здесь чаще… Обед был легким, но вкусным, и обе женщины закончили трапезу прежде, чем успели начать разговор. Наконец Миранда оперлась локтями о стол. Она начала без предисловий: «Ты должна двигаться дальше, Андреа». Энди тут же охватила паника, но Миранда подняла руку: «Ты должна уйти с работы. Позволь мне объяснить. Хотя лично я не вижу причин, по которым мы обе не могли бы вести себя как взрослые люди и продолжать поддерживать профессиональные отношения на работе, тебе нужно подумать о своем будущем. Я не думаю, что ты хочешь всю жизнь быть ассистенткой» Энди не была уверена, что это вопрос, поэтому промолчала. «Однако я не думаю, что с твоей стороны было бы разумно устраиваться на новую работу в то самое время, когда наши отношения становятся достоянием общественности. Завтра мы вернемся на работу и сделаем заявление о наших отношениях. Сделаем все как следует, так что Стивен не сможет утверждать, что у меня был роман во время брака». Глаза Энди стали огромными: «Подожди, ты хочешь, чтобы это стало достоянием общественности?» — спросила она. Несмотря на то, что Миранда совершенно ясно дала понять, что хочет, чтобы это продолжалось, Энди все еще была шокирована тем, что она не собиралась скрывать это хотя бы какое-то время. Впервые с тех пор, как они начали разговаривать, Миранда казалась неуверенной: «Я не вижу причин прятаться в тени, Андреа, но если ты не хочешь, чтобы тебя видели с кем-то вроде—» «—Нет! О, Миранда, нет, я не это имела в виду. Конечно, я хочу быть с тобой. Я хотела бы сделать это правильно. Я просто… Я не уверена… что с этим разводом… ты готова к любым, э-э, столкновениям с прессой». Пока она говорила, Энди потянулась через стол, чтобы схватить Миранду за запястья. Миранда на мгновение опустила глаза, потом взяла Энди за руку. Когда она снова подняла голову, в ее глазах вспыхнул огонек: «О, я более чем готова к таким «столкновениям с прессой». Если мир хочет покричать о том, что я соблазнила прекрасную молодую женщину, а не престарелую зануду, пусть кричит. Я отказываюсь извиняться и скрывать то, что я… влюблена». Последние слова она произнесла все еще нерешительно, легкий румянец окрасил ее щеки, но Энди прекрасно поняла ее чувства. Она никогда не думала, что сможет полюбить эту женщину больше. Но в тот момент Миранда, была дико уверенна в том, что может смотреть в лицо миру, и в то же время смущенная тем, что Энди не захочет этого; Энди поняла, что она может искренне полюбить эту женщину все больше с каждым днем. «Спасибо», — просто сказала она и поняла, что Миранда поняла. Они перешли в гостиную и устроились на диване, не слишком близко друг к другу, но достаточно близко, чтобы, когда Миранда подняла ноги, ее пальцы коснулись бедра Энди. Сидя там, Миранда убеждала Энди, что не стоит сразу бросаться на новую работу. «Оставайся в «Подиуме», пока все не уляжется. Я знаю, люди будут смотреть на нас странно, и у Эмили, скорее всего, будет аневризма, но лучше дать прессе успокоиться, прежде чем начинать где-то еще. Если ты сразу же пойдешь на новую работу, это будет выглядеть так, как будто я помогла тебе, даже если мы обе знаем лучше—я не склонна к фаворитизму… — Миранда виновато усмехнулась, увидев взгляд Энди. — Ладно, я почти не склонна– она быстро перешла на более профессиональный тон. — В любом случае, тебе будет трудно устроиться на новом месте работы, пока тебя преследуют репортеры и фотографы. Как только все уляжется—я бы дала на это два месяца, —я могу спокойно устроить тебя на работу до конца твоего пребывания в качестве моего помощника, или, если ты сочтешь, что принять мою рекомендацию было бы как-то аморально, я уверена, что ты сможешь найти себе подходящую должность без моего вмешательства. Не волнуйся, я не обижусь». Энди медленно кивнула. -«Все это… на самом деле имеет смысл, — сказала она с легким нервным смешком. — Я не могу просто уйти из-за этого — она жестом указала между ними. -Но…» — она вдруг замолчала. «Но…?» Энди покраснела: «Я знаю, ты говорила, что мы можем быть профессионалами, но я не уверена, что смогу вынести, сидя весь день в офисе в течение двух месяцев, наблюдая, как ты, ну, ты, и сохраняя профессиональную дистанцию». Миранда выглядела довольно самодовольной на мгновение, но она медленно кивнула; «Ну что ж. Подай в отставку, дай мне две недели, подготовь компетентного помощника, и я переведу тебя в писательский отдел». Энди потребовалось мгновение, чтобы понять, что имела в виду Миранда, и когда она это сделала, то смогла только медленно моргнуть: «Погоди, писательский отдел? Ты хочешь, чтобы я писала для «Подиума»?» Редактор усмехнулась, увидев выражение ее лица: «Вообще-то, да». Энди заметила что-то в лице другой женщины, и это вызвало у нее подозрение. «Подожди. Ты ведь все это спланировала, не так ли?» Губы Миранды дрогнули. «Дорогая, — то, как она произнесла это слово, заставило Энди так обрадоваться, что она села. В противном случае, она была уверена, что ее колени подогнулись бы. — Ты действительно думала, что я пойду на это, не подумав?» Она придвинулась ближе к Энди на диване, который вдруг показался ей гораздо меньше. «Когда я на что-то решаюсь… –Ей, в общем-то, не нужно было вдаваться в подробности этой фразы. Энди все прекрасно поняла– Я должна была быть уверена, что не будет никаких проблем, связанных с работой, которые могли бы вызвать у нас проблемы» Теперь ее рука лежала на бедре Энди, и накинутый халат почти не спасал от тепла ладони женщины. И все же Энди полна решимости кое-что прояснить: «Миранда, я не хочу, чтобы ты давала мне повышение, если—» Миранда быстро оборвала ее: «Ты заслуживаешь того, чтобы писать, Андреа. Я читала твои работы; в конце концов, ты дала мне довольно… подробное резюме, там было много написанных тобой статей. Я уже дала почитать их нашим штатным редакторам. В целом, честно говоря, твоё письмо более высокого калибра, чем заметки в модном журнале, но это даже лучше, что качество «Подиума» будет лучше, чем у других журналов на рынке. Я бы не рекомендовала оставаться здесь в качестве писателя, но как переходная работа это будет хорошим толчком в мир журналистики. Я не предлагаю тебе повышение, потому что сплю с тобой… — К этому времени рука скользнула под халат Энди, рисуя случайные фигуры на верхней части бедер и очень отвлекая девушку от слов Миранды –…Я даю тебе повышение, потому что ты его заслужила», — закончила она, произнося последние слова в губы Энди, прежде чем вступить в еще один дерзкий, захватывающий дух поцелуй. Нужно сказать, что Энди не чувствовала необходимости в дальнейших дискуссиях. -- Энди постоянно разрывалась между желанием, чтобы неделя прошла быстрее, и желанием, чтобы она перестала пролетать так чертовски быстро. Человек, который беседовал с ними, чтобы одобрить их отношения рано утром в среду, выглядел скучающим, неопрятным и, казалось, не заботился ни о чем. Миранда тщательно описала то, что он и так знал: что дисбаланс власти не является проблемой, и что она может поддерживать профессиональную субординацию. Энди ответила на несколько вопросов о свиданиях со своей начальницей, и они закончили все юридические нюансы еще до начала работы. Большая часть дня прошла прекрасно, каждая из них выполняла свои обязанности, и никто не знал о перемене, пока документы не были доставлены снизу, и Эмили не взяла их из стопки почты. Энди не было в офисе, когда это случилось, но она узнала об этом позже от Найджела. По-видимому, она уронила всю пачку почты, некоторое время стояла неподвижно и, наконец, пробормотала: «Я люблю свою работу», а потом, совершенно неожиданно, как объяснил Найджел, ей показалось, что над ее головой погасла лампочка. Эмили повернулась и сказала: «Нет, я ненавижу свою работу». На удивление спокойная рыжеволосая женщина вошла в кабинет Миранды без приглашения и в недвусмысленных выражениях сказала редактору, что больше не может иметь дело с «этим», и шлепнула на стол Миранды заявление об увольнении, которое, казалось, было написано всего через несколько дней после того, как ассистентка начала там работать. Миранда не задавала вопросов, вместо этого коротко и холодно кивнула и спросила, где она хочет работать. Эмили взорвалась. «Ты блять ненормальная. Все это блядское безумие. Ты и… . Ты и… . Шесть! О боже мой. Я работаю здесь целую вечность и терплю каждую твою прихоть, меня чуть не сбила насмерть машина, она улетела в Париж, а теперь вы блять трахаетесь! Мне все равно, где работать. Черт возьми, меня даже не волнует, что ты трахаешься с Андреа блять Сакс! Ты. Ты и твоё блядское то горячее, то холодное шизофреническое «Это 'блять' все», черт, я просто ухожу, с меня хватит». По словам Найджела, который слушал все это из приемной, он решил, что все годы отрицания Эмили, наконец, настигли ее, и что она даже толком не осознавала, что говорит, потому что в следующее мгновение она выскочила за дверь, застыла всего в шаге от кабинета, сказала: «О нет…» — и упала в обморок. В четверг Миранда получила от нее письмо из больницы. Она извинилась, обвинила в этом низкий уровень сахара в крови, пожелала им счастья и попросила перевести ее в британское отделение. Она мечтала провести какое-то время «дома». «В целом, — сказал Найджел, -все прошло довольно хорошо». Его собственное мнение об их отношениях ограничивалось словами: «Молодец, Шесть, только не пытайся говорить со мной об этом. Я не играю роль подружки-советчицы». Энди рассмеялась, и на этом все закончилось. Конечно, через несколько часов новость разнеслась по всему зданию, но если не считать свирепых и разной степени ненависти взглядов безразличия и ревности, Энди могла с этим смириться. С чем она не могла смириться, так это с тем, что со вторника она ни разу не оставалась с Мирандой наедине. Миранда хотела избежать худшего от папарацци, не связываясь с Энди до пятницы, когда она собиралась забрать девочек. Энди согласилась, и только этой ночью, лежа в одиночестве и без сна в своей постели, она поняла, что это значит. После всего лишь одного дня, проведенного в объятиях Миранды, она уже с трудом выносила пустые простыни вокруг себя. Каждый раз, когда она была близка к тому, чтобы заснуть, она могла поклясться, что слышит этот слишком чувственный голос, шепчущий: «Андреа, дорогая», и она снова просыпалась. Следующая ночь была еще хуже, поскольку Миранда отсиживалась с юристами, которые еще раз просматривали финансовые отчеты перед судом Ирва, а Энди видела ее всего несколько раз. Это похоже на ломку, подумала Энди, ворочаясь с боку на бок. В пятницу репортеры нашли ее квартиру. Энди полагала, что ей следует быть благодарной за то, что им потребовалось столько времени. Перед ее домом стояло всего восемь или девять человек, но к тому времени, как она миновала их и вышла на главные улицы, ей показалось, что их были сотни. «Не могли бы вы описать характер ваших отношений с Мирандой Пристли, мисс Сакс?» это был один из самых приятных вопросов. «Это правда, что вы заставили миссис Пристли развестись?» «Сколько Леди-Дракон платит тебе за то, что ты спишь с ней?» «Близнецы называют тебя «мама»?» Боже! — подумала Энди, протискиваясь мимо мигающей камеры. Не прошло и трех дней! «Это правда, что ты спала с Ирвом Равицем, а теперь, когда он не может тебе заплатить, ты перешла к новой добыче?» Энди чуть не споткнулась, когда услышала это. Откуда люди берут такие вещи? — удивилась она. Она подумала, что, конечно же, самая мерзкая жёлтая пресса первой отыщет ее адрес. К счастью, никто из репортеров не был достаточно настойчив, чтобы следовать за ней слишком далеко по улице, и она поймала такси с относительной легкостью. Однако на улице Элиас-Кларк было еще больше репортеров, чем около дома. Первые таблоиды опубликовали эту информацию вчера… Теперь это стало достоянием общественности. « Как долго вы с Мирандой Пристли близки?» «Почему это стало известно только сейчас-неужели это объявление предназначено для прикрытия продолжающегося романа?» «Могли бы вы ответить на парочку вопросов…» «Как давно Миранда знает, что она бисексуалка, или она теперь считает себя лесбиянкой?» «Ну что, она так же холодна в постели, как и в жизни?» Торопливо поднимаясь по ступенькам, Энди вцепилась во внутренние карманы свитера, как будто они спасали ей жизнь, уткнувшись подбородком в тонкий шарф, чтобы хоть как-то защитить себя. Добравшись наконец до кабинета, она захлопнула за собой дверь и тяжело привалилась к ней. Поскольку Эмили больше не было в приемной, а Миранда должна была прибыть чуть позже, она думала, что вся эта часть офиса в ее распоряжении. Она была несколько удивлена тем, как сильно ее взволновали эти вопросы. Одно дело-спокойно рассуждать о том, чтобы выйти на публику, и совсем другое-пройти сквозь толпу вспышек фотоаппаратов и неуместных вопросов о сексуальной жизни, которая появилась в один день. Она громко застонала, поддавшись порыву от досады ударить кулаком по стене. Оставьте это Миранде Пристли, чтобы она сделала все так, как хотела. Хотела, чтобы ей на самом деле было позволено встречаться с ее помощницей. Что случилось со старыми добрыми временами, когда боссы спали со своими помощниками и ждали десять лет, прежде чем кто-то еще узнал об этом? Энди снова застонала. Она знала, что просто устала. Те ее части, которые не чувствовали себя измученными и перенапряженными, по правде говоря все еще рады тому, что Миранда серьезно относилась к ней. Достаточно серьезно, чтобы выйти на публику еще до того, как они начали встречаться. Миранда не виновата, что она так чертовски знаменита — ну, может быть, чуть-чуть виновата. «Андреа? Что ты делаешь на полу?» Энди подняла голову, на ее лице было написано потрясение. Она была так погружена в свои мысли, что даже не услышала предательского стука каблуков Миранды: «М-Миранда! Что… — Она с трудом поднялась. — Ты еще не должна быть здесь. Я имею в виду, ты сейчас на…» Потом, к своему большому стыду, Энди поняла, что плачет. Миранда быстро преодолела разделявшее их расстояние, притянула Энди к себе и позволила им вместе скользнуть по стене. Энди попыталась взять себя в руки— боже, это было просто смешно! Но почему-то теперь все это было гораздо реальнее. Миранда нежно гладила ее по волосам, ничего не говоря, предлагая молчаливое утешение. Первое, что выпалила Энди, было: «Я даже родителям не сказала! Теперь они увидят это по телевизору, или в газете, или…» Миранда еще крепче прижала Энди к себе: «Все будет хорошо. Твои родители ничего не узнают, пока ты им не скажешь. Там снаружи нет ни одной крупной газеты, ни одной телевизионного грузовика. Эти люди не имеют значения. Это первое наводнение. Желтые, любопытные таблоиды, которые все равно никто не читает». Энди перестала плакать, но она не могла заставить себя оторваться от женщины. — «Я знаю, я должна это знать, я понимаю, что ни один нормальный журналист не стал бы задавать такие вопросы, я просто…» «Я понимаю, — сказала Миранда, все еще держа руку в волосах Энди. — Я больше всего не хотела, чтобы ты прошла через это. Честно говоря, я не думала, что так много людей будут беспокоиться. Я хотела…— Миранда замолчала, ее голос звучал немного неуверенно. — «Я просто хотела… Я чувствовала, что должна доказать тебе, а может быть, и самой себе, что я серьезно отношусь к этому. Я должна была подождать, я должна была—» Теперь настала очередь Энди успокаивающе провести рукой по спине Миранды: «Нет, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо. — Ты все сделала правильно. Я понимала, что это произойдет, и не жалею об этом. Просто это так … застало врасплох … там, со всеми этими людьми, решившими превратить это во что-то ужасное. Это ведь не так. Мы не можем позволить им сделать это». Миранда улыбнулась ей, глядя на пол их кабинета, и наклонилась вперед, чтобы нежно поцеловать Энди в губы: «Я говорила тебе в последнее время, что люблю тебя?» — спросила она, отстраняясь, прежде чем поцелуй стал глубже. Энди покраснела, все еще взволнованная этими словами: «Нет, за последние два дня». Миранда нахмурилась: «Это слишком долго». Она потянулась через угол ближайшего стола-странно неловкое движение для редактора, сидящего на полу, которое вызвало улыбку на лице Энди. Она схватила телефон. «Рой. Боковой вход; три минуты. Это все». Она повернулась к Энди, все еще прижимавшемуся к ней на полу: «Сегодня мы будем работать из дома. Из таунхауса». Командный тон голоса заставил Энди почти ожидать, что за этим последует «Это все», но добрая улыбка на ее лице была предназначена только для неё. Та, которую она открыла совсем недавно, но которая уже стала почти необходимой для того, чтобы она чувствовала себя… полноценной. Миранда встала первой, разгладила несколько складок на юбке и протянула руку, чтобы помочь Энди подняться. Именно эти жесты, эти мелочи, на которые всего неделю назад она и представить себе не могла, что эта женщина способна; эти жесты заставили Энди понять, что Миранда вовсе не так холодна, как все полагают. Она была гениальна и знала, как делать свою работу. Она управлялась с достаточным количеством страха сотрудников, чтобы умерить благоговение и уважение в чем-то, что она могла использовать в офисе, но она была готова оставить это позади, когда она была с кем-то, кого она любила. Миранда любит меня. В таунхаусе они действительно работали. Энди прочитала резюме, которые ей прислали из отдела кадров, и выбрала несколько человек, которые выглядели многообещающе, чтобы занять обе должности помощников, хотя и на короткий срок, так как она была уверена, что как только она уйдет, Миранда вернется к веренице уволенных помощников быстрее, чем она сможет завязать свой шарф Эрмес. Миранда была в бешенстве, разговаривая по телефону и отсылая письма по электронной почте, сражаясь с начальниками отделов, чтобы защитить журнал и свести свое участие в скандале с Ирвом к абсолютному минимуму, а также связываясь с Лесли из-за всей этой внезапной новой рекламы. Дел было очень много и было чудесно просто сидеть с Мирандой в ее гостиной, делая свою работу; вместе. Энди позвонила родителям. Ее отец ответил, и она заставила его поставить телефон на громкую связь, чтобы мама тоже слышала. Миранда жестом спросила, не хочет ли она уединиться, но Энди покачала головой. «Привет, милая, — сказала мама. — Как ты? В последнее время мы почти ничего о тебе не слышали». Это была правда. После Парижа Энди почти целиком погрузилась в работу, и звонки в родной город были в лучшем случае нечастыми: «Извини, мама, я была очень занята» «Почему у меня такое чувство, что это не обычный звонок, чтобы узнать как дела?» — спросил ее отец. «Это потому, что… ну, это потому что это не так. Мама, папа, я кое с кем встречаюсь…» Она замолчала, не зная, как подойти к этой теме. Она не слишком беспокоилась о том, что это женщина, у нее был кузен-гей. Она больше беспокоилась о том, что это была Миранда. Ее мама прервала молчание: «Это замечательно, дорогая, но ты, кажется, волнуешься и обычно не чувствуешь необходимости говорить нам, когда встречаешься кем-то, так что, должно быть, дело принимает серьезный оборот». «Гм, да. Так и есть. Дело в том, что я должна сказать вам сейчас, потому что иначе вы можете узнать, э-э, другими способами». «Этот человек знаменит?» — спокойно спросил ее отец. «Ну… да». «Мы слышали о нем раньше?» — добавил отец. «Вы… слышали о ней раньше». Последовало некоторое молчание, а затем миссис Сакс сказала: «О, дорогая, мы не возражаем, если ты встречаешься с женщиной!» «Нет, нет, я знаю, дело не в этом. Это Миранда» «А что не так с Мирандой?» — медленно произнес отец. «Это Миранда, папа. Я говорю о Миранде. Я встречаюсь с Мирандой». «Миранда Пристли?» — спросила мама странно ровным голосом. Энди поморщилась: «Да, мам. Пожалуйста, я знаю, что я не была уж очень, эм, хорошего мнения о ней — В этот момент она старательно избегала смотреть на Миранду. — Но это серьезно, у нас все серьёзно, и я люблю ее». Какое-то мгновение на другом конце провода не было слышно ни звука. «Возможно, к этому придется немного привыкнуть, и я думаю, что мы с твоей мамой хотели бы увидеться с тобой лично, но мы же не собираемся ничего тебе запрещать, хорошо?» Энди практически слышала, как мать кивнула: «Знаешь, на самом деле я не так уж и удивлена, — заметила миссис Сакс. «Что?» — выпалила Энди. «Ну, ты, конечно, много говорила о ней, и под всем этим ворчанием я почувствовала большое уважение. Пока она делает тебя счастливой, Энди, это все, что имеет для меня значение». Энди медленно улыбнулась. «Она делает, мам — Она посмотрела на женщину напротив, которая делала вид, что смотрит на экран своего компьютера, явно прислушиваясь к разговору. — Она действительно делает. Спасибо!» Мама Энди усмехнулась: «Не за что нас благодарить. Теперь, я уверена, у тебя есть места, где нужно быть и вещи, которые нужно сделать. Не беспокойся о нас — мы будем держаться подальше от таблоидов, как и всегда» «Пока, я люблю вас» В три тридцать Миранда спокойно напомнила Энди, что она должна забрать близнецов. Энди старалась не выглядеть взволнованной или беспокойной — на самом деле она совсем забыла об этой проблеме. Миранда предложила ей воспользоваться ее машиной, которая Энди не интересовала — она едва ли могла ездить на механике, чудом не попадая в смертельное ДТП, и, кроме того, это выглядело бы немного подозрительно, если бы мама Дженни появилась на машине Миранды. Она взяла такси. Близнецы ждали возле школы и сразу же заметили Энди, прислонившуюся к такси. Девочки настояли, чтобы Энди села между ними. Это было не самое удобное место для ее длинных ног, но она согласилась. Каждая была полна решимости болтать о своем, обе были впечатлены ее новой стрижкой, обе гадали, позволит ли им мама подстричься так, обе хотели поговорить о школе и услышать о работе, и ни одна из них не хотела говорить об одном и том же одновременно. Тем не менее, возбужденный лепет отвлек Энди от размышлений о том, что именно Миранда собирается сказать им, когда они вернутся домой. Машина немного тряслась, ничего необычного для города. Когда они были всего в трех кварталах от дома, Кэролайн, сидевшая справа от Энди, спросила: «Ну, так мама сказала тебе?» Энди знала, что это Кэролайн, потому что у нее была ярко выраженная горбинка на длинном тонком носу, какой не было у Кэссиди. «М? — спросила Энди. — Что сказала?» Кэролайн хихикнула и переглянулась с Кэссиди. «Она в тебя по уши втрескалась!» «Ч-что?» — пролепетала Энди, наконец-то направив на девочек все свое внимание. Кэролайн выглядела самодовольной: «Она давным-давно сказала нам. Мы спросили, почему она все время говорит о тебе, и она вся покраснела, так что мы поняли, что она влюблена. Кэссиди всегда так ведет себя, когда дело касается Томми». «Нет, не веду!» — заскулила Кэссиди. «Да, ведёшь. Как бы то ни было, мы начали дразнить маму насчет того, что она влюблена в тебя, она сказала, что влюблена, но взяла с нас обещание ничего не говорить, пока Стивен не уйдет. Теперь он ушел, так что мы можем говорить об этом, верно?» — закончила Кэролайн, выглядя немного неуверенной. Энди не знала, смеяться ли ей от облегчения или от удивления, что близнецы догадались об этом раньше нее. В любом случае, она усмехнулась: «Да, вы можете говорить об этом сейчас. Она рассказала мне о том что она. Эм. Втюрилась в меня» «Круто, — сказала Кэссиди. — Потому что ты гораздо лучше Стивена». Кэролайн кивнула: «Так когда ты переезжаешь?» Энди чуть не поперхнулась воздухом. Иногда она забывала, какими прямолинейными могут быть дети. Пусть они сами разберутся в ситуации, прежде чем она успеет ее обдумать: «Гм… вероятно, не в ближайшее время. Вам придется, э-э, спросить свою маму». Они остановились перед домом. К сожалению, как и некоторые новостные фургоны. «Вы не могли бы объехать сзади?» — спросила Энди водителя. Он невозмутимо кивнул. Задний вход, к счастью, был пуст, и близнецы помчались внутрь, пока Энди давала чаевые таксисту. Войдя внутрь, она увидела двух рыжеволосых девчушек, обнимавших Миранду, которая встретила взгляд Энди поверх их голов взглядом, полным благодарности. «Вот они мои Бобси! Как вы? Я так скучала по вам, когда вы были у папы». «Все в порядке», — сказала Кэссиди «Нам стало скучно, — добавила Кэролайн— И мы скучали по тебе! И Энди. Когда она переезжает?» Настала очередь Миранды выглядеть почти комично шокированной, но она хорошо скрыла это, бросив на Энди веселый, извиняющийся взгляд. «А… пока нет. У мамы есть несколько вещей, которые ей нужно сначала уладить с Андреа. Но не сегодня, пойдем… У меня уже готов ужин» Когда семейство Пристли направилось в столовую, Энди почувствовала странное беспокойство и смутно подумала, не уйти ли ей. Она размышляла, что, возможно, вся эта ситуация была странным сном, что эти три дня почти нормальной жизни превратятся в четыре и пять, и все вернется к тому, как было до того, как она переспала с Мирандой. На мгновение, неловко стоя в коридоре, чувствуя себя дежурящей рядом помощницей, она почувствовала удушающе поступающую панику, страх перед собственной потребностью быть рядом с этой женщиной. Ей не стоило волноваться. Близнецы бросились в столовую, но Миранда обернулась. «Разве ты не идешь, дорогая?» Энди рассмеялась, и в этом мягком смехе послышались истерические нотки. «Да, конечно». Каким-то образом за три дня она уже приспособилась к жизни в этом доме. До нее вдруг дошло, что Миранда очень, очень серьезно относится к их отношениям. Дело было не в сексе; хотя это, конечно, было огромным преимуществом, которое она не против исследовать еще немного. Нет, дело было в них обеих и во всем, что касалось этих двух женщин. Речь шла о ней самой. Речь шла о Миранде. Миранда хотела, чтобы кто-нибудь ее понял, и Энди отчаянно этого хотела. Хотя даже сейчас, в самом начале, это уже просто… получалось. Она собиралась сесть за стол с тремя членами семьи, и хотя это было слишком стремительно, слишком ново, она чувствовала, что уже вписывается в их общество. И, самое главное, они хотели, чтобы она вписалась в их общество. Близнецы уже смотрели на нее так, как никогда не смотрели на Стивена. Как все это произошло так быстро? — удивилась Энди. Но, по правде говоря, это было не так. Все происходило очень медленно с тех пор, как она вошла в кабинет Миранды Пристли в образе умной толстой девушки. Это происходило медленно с тех пор, как она начала болтать с близнецами в темных коридорах особняка Пристли. После Парижа это происходило все быстрее, и еще быстрее с тех пор, как Миранда решила сделать первый шаг. Потом, в тот день, в ванной комнате «Подиума», Миранда отрезала ножницами последние кусочки их самоконтроля, и мгновения между тем и сейчас были только украденным временем. Не напрасно потраченным временем, потому что оно ознаменовало половину пути, но все равно украденным. Потому что это было правильно. Какое-то время это было неправильным. Что-то в Миранде было сломано со времени ее второго неудачного брака, и что-то в Энди было сломано с тех пор, как она переспала с мужчиной, которого едва знала в Париже, возможно, даже раньше, когда она была почти готова смириться с Нейтом. Эта семья тоже была разрушена, разрываясь между отцом-защитником, отчаявшейся матерью и отчимом, которого, возможно, вообще не должно было быть в кадре. Но теперь все было на своих местах. «Андреа?» -позвала Миранда, слегка нетерпеливо, с оттенком того, Где-Черт-Возьми-Моя-Помощница, тона, смягченного любовью и немалым отчаянным желанием. «Я здесь», — прошептала Энди. Потому что все было в порядке. Наконец-то все шло хорошо. Вещи были сломаны, да, но не было никакой необходимости, чтобы они оставались целыми. Все их можно исправить.