***
Андрей хорошо помнит каково тут ещё с прошлого злоебучего раза. Фейсконтроль на входе в лице двух лысых амбалов, которые расступились перед Горшком, как двери лифта, будто выдрессированные. Поменялось только то, что он теперь тут за компанию с неусидчивым Горшком, а не с Каспером. Андрей улыбается на слова Миши «Он со мной», не оставляющие и шанса возразить, а потом они шагают в сплошной неон, бьющий по глазам бликами зеркальных диско-шаров и стробоскопов. В таких местах всегда гремит электронщина и царит вечный отрыв. Конечно, это не ресторан, где Горшок с Князем торчали, как два хуя, один во лбу второй в затылке, но, тем не менее, здесь Андрею тоже не хотелось бы задерживаться. Воспоминания донимали не самые приятные. Хотя они и были здесь самыми одетыми, но простые посетители всё равно не обращали на Андрея с Мишей никакого внимания, а вот персонал заметно засуетился при виде Михаила Юрьевича, мелькнувшего на горизонте. Явно Горшок не бронировал столик заранее, но для него место быстро нашлось, стоило только обмолвиться. Их проводили до свободного стола в вип-зоне с отличным видом на танцпол и островки с шестами, у которых пластично вились стриптизёрши. Горшок плюхнулся на стёганый бархатный диван пурпурного цвета, развалился по нему, раскидывая руки по спинке, а Князь поскромнее, не так барски сел рядом. Он не успел ничего спросить, как тут же нарисовался человек при костюме. — Михаил Юрьевич, добрый вечер, — со столиком возник, как выяснилось, взволнованный неожиданным визитом администратор. Это Князь прочёл на бейджике. — Давно мы вас не видели… Что-то случилось? Время ведь ещё… — Горшок коротко посмотрел на Андрея и перебил, пока нервный тип не нагородил лишнего при пацане. — Слушай, — Миха цепко пробежал глазами по тому же бейджику, потому что, очевидно, не вкуривал, кто этот хлыщ такой. Князь хохотнул, — э-э, Денис Максимович, я отдохнуть пришёл, видишь, с другом, — Горшок показал на Андрея и он легко приподнял руку… Как там сейчас бишь?.. — Хай, — припомнил Князь. — Лучше организуй нам чё выпить, — закончил Миха, желая поскорее того отослать. Денис Максимович понятливо кивнул, сообразив, что ничего страшного не произошло и выдохнув, ушёл организовывать. Не прошло и нескольких минут, как на стол опустились закуски, за ними последовали высокие стаканы с цветастой жижей и кудрявыми соломинками, гордо торчащими вверх. Девочка официантка в полупрозрачном белье наклонилась так, что её пышная грудь едва не выпрыгнула из глубокого декольте лифа. Горшок на творящийся перед носом разврат не обратил внимания, его больше заинтересовали яркие соломинки и лимонные дольки на них нанизанные. Окрестив это пидораснёй, он вынул соломинку, закинул в рот лимон и сделал несколько щедрых глотков, чтобы прицокнуть недовольно и поморщиться. — Попросил, ё-моё, выпить, называется, компот какой-то принесли, — сказал он вслед официантке, которая, покачивая бёдрами, ушла к другому столику и уже ничего не слышала. — Андрюх, — повернулся к Князю он. — А? — Андрей с приоткрытым ртом и тупыми глазами пялился на двух целующихся девушек на танцполе. — …нархия. Рот закрой, ё-моё! — Миха потянулся и шлёпнул Андрея под челюсть. — Ничё тут не бери у незнакомых, понял? — Понял… Почему? — отмер он, прикладываясь к своему пойлу. Действительно, что-то сладкое и ягодное, но приятное. — Тебе прям объяснять? Не маленький ведь уже… Не успел Горшок договорить, как к нему на колени кто-то бойко прыгнул, он по инерции вцепился в этого кого-то руками. Андрей разобрал женскую фигуру. Впрочем, засмотревшись, как на Мише удобно расположилась девушка, он проворонил момент, как тоже самое произошло с ним. — Скучаете, мальчики? — звонкий голос пробился сквозь музыку. Лица коснулось лёгкое мятное дыхание, тёплые нежные ладони обняли за шею, насилу заставляя оторвать взгляд от Горшка, удобно устроившего руку на упругом бедре, пока он сгружал оккупантку с себя на диван. Князь обратил внимание на девушку, которая, оседлав его собственные бёдра, заглядывала покорно в глаза, почти касаясь полными блестящими губами его рта. Закрепляя впечатление, она пластично отклонилась, демонстрируя красивое тело с острыми грудями. Волосы оказались светлыми и были собраны в простую причёску на затылке, крашеная блондинка в тугом корсете, который обеспечивал ей осиную талию… За неё Андрей и придержал девушку, чтоб не свалилась. — А вы нас пришли развлечь? — Мишин голос вновь отвлёк Князя от созерцания прекрасного и он, окинув взглядом вторую гостью, удивлённо вытаращился на неё, принявшись водить взглядом из стороны в сторону. Девушка, нырнувшая под руку Миши, была точной копией той, которая тёрлась об самого Андрея. Девчонки заметно развеселились, явно уже не впервой наблюдая комичное замешательство клиента, при виде их кукольных лиц с одного завода. Они согласно застрекотали на Мишин вопрос, извиваясь как хищные ласки. Та, что гладилась об Андрея, цапнула его острыми зубками за ухо. Князь зажмурился, и если бы не въедливая музыка, обязательно бы услышал, как Миха, не отрывая тёмных шаловливых глаз от него, шепнул второй девчонке: «— Давай к нему», и легко подтолкнул, направляя к Андрею. Близняшки плотоядно переглянулись и как по команде накинулись на Князя, щупая его через одежду, игриво цепляя ремень и воротник кофты. Но больше завело Андрея не это, а то, как Горшок, закинув нога на ногу, сидел в пол оборота и молча наблюдал. Когда Князя с двух сторон поцеловали в шею, он ахнул, на секунду прикрыв глаза от влажных губ, зацеловавших кожу под челюстью и кадык. Возбуждение прошило навылет. Мишин взгляд — спусковой крючок, такое откровенное внимание — пуля. Андрею раздробило череп. Он так и собирается смотреть?.. — Девочки, нежнее, — подливая бензину в кострище, с улыбкой приказал Миша, и подстегнув, шлёпнул одну из близняшек по отставленной заднице. Та взвизгнула, пробираясь рукой под кофту, царапая напряжённый живот ногтями. — Миш, — хрупко шепнул Андрей, надеясь, что Миша прочёл по губам. И Горшок прочёл. У него такие глаза сделались, будто он обкололся. — Пойду за пивом, — это уже прочёл Князь, лишь с оторопью наблюдая, как Горшок вскакивает и торопится к бару. Потеряв его взгляд, Андрей не мог понять, зачем к нему продолжают липнуть эти похотливые поцелуи. Сделалось не по себе и Князь с усилием поднялся на ноги, пока близняшки в четыре руки настойчиво тянули его обратно. Андрей выскользнул, пробормотал что-то нелепое и рванул за Мишей, которого уже заглотила толпа. Князь подпрыгнул, замечая знакомую сутулую спину, но его зажевало, как бумагу в принтере. Разозлившись, Андрей резко сменил траекторию движения и решил проталкиваться к туалету. В открытой кабинке кто-то громко и со вкусом трахался. Андрей припомнил историю Каспера и стало повеселее, хотя Мишу хотелось… Пару ласковых хотелось ему сказать, да. Надо же, взять его с собой для того, чтобы оставить с озабоченными девицами, которые ещё чуть-чуть и выебали бы Андрея прямо на этом сраном диване. Умывшись, Князь в огромном зеркале увидел, как на фоне кто-то блюёт. Герой, ничего не скажешь, он один из немногих, кто до сортира дошёл. Отсалютовав бедолаге кулаком, Андрей решил вернуться за столик, авось близняшки уже смылись. Будто у них других клиентов нет. Пока Андрей работал локтями на манер лопастей, протискиваясь туда, откуда он пришёл, то едва не оказался затоптанным, неосмотрительно раззявив хлеборезку и уставившись в сторону барной стойки, где Миха мило беседовал с какой-то брюнеткой. — Пидорас! — заорал Князь, не ведая, что несёт и с какой громкостью. К нему обернулся двухметровый бородатый мужик, совершенно без надобности оказавшийся в зоне слышимости, а соответственно и поражения столь незавидным обвинением. — Это я не вам, а ему! — голос дал петуха, а Андрей стрекача, ткнув пальцем в сторону Горшка и пока мужик отвлёкся, пытаясь найти адресата, нырнул в людской водоворот, пригибаясь и на полусогнутых перебегая к вип-зоне. Позабыв Мишино наставление, одно единственное за этот вечер, когда мимо проносили поднос с шотами, Андрей ловко подхватил один на ходу и выдул его за глоток, ощущая адскую горечь. Близняшек действительно уже и след простыл, а вот, как обозвал Горшок «компот» остался на месте, и чтобы перебить мерзкое маслянистое послевкусие, Андрей залпом влил в себя ягодную мешанину до дна, едва не захлебнувшись и зажевав лимоном. С этого места, кстати, была хорошо видна барная стойка и Андрей решил занять себя тем, что будет таращиться на Горшка и практиковаться в пирокинезе. Миша сидел к Князю спиной, поэтому выражения его лица Андрей к своему огорчению не видел, а вот барышня… Совсем незнакомая, но, судя по одежде… Точнее почти по полному её отсутствию, работающая тут, очень кстати стояла лицом к Андрею и кокетливо воркуя, сверкала густо накрашенными глазами на развесившего лопухи Мишу. Она настойчиво гладила пальцем запотевший стакан пива, обводила ободок по кругу, постукивала ногтями о стекло, и достаточно скоро заметила такое пристальное внимание. Нагнувшись к уху Горшка и что-то зашептав, она просверливала Андрея въедливым взглядом. Досадливо скрипнув зубами, Князь вдруг понял, что компот как-то слишком сильно вдарил по мозгам. Миша подозрительно стал Мишами, словно фото в режиме умножения. Затем мир, как колода краплёных карт сложился обратно, но этого оказалось достаточно, чтобы схватиться за голову и заметить, как Горшок нахмурился, обернувшись через плечо. Князь рассеянно улыбнулся и махнул ему рукой, хотел встать, но задница стала чугунной и перевесила обратно. Андрей, как неваляшка, утоп в сидении. Что-то быстро сказав девушке, хлопнув на стойку деньги за выпивку, Горшок направился к нему. И только тогда Князь ощутил эгоистичный укол под лопатку. Словно от бешенства. Незнакомка, кажется, была готова его придушить собственными руками, но Андрей не испытывал угрызений совести и больше туда не смотрел, потому что Миша быстро оказался рядом. Как он и хотел. — Блять! — Горшок утомлённо прикрывает нижнюю часть своего лица ладонью, а потом пальцами впивается в подбородок Андрея, поворачивая его голову в сторону бьющего света и пристально вглядываясь в расплывшиеся от кайфа зрачки. — Я же говорил, ничего не брать, если предлагают, нахуя ты-то… Су-ука, — Горшок подошёл ближе, становясь почти вплотную между разведённых ног, оглядывая Андрея сверху вниз, и прикрывая его до безобразия обдолбанные глаза ладонью. Князь, не переставая, поддато улыбался. Он позвал и Миша пришёл. — Миша, почему ты такой злой? — у Миши задёргался глаз. — Осёл, ты хоть понимаешь что с тобой? — Я взял что-то выпить, — светлые глаза сползли в кучу, Горшок сел перед ним на корточки. — А что не так, Миш? — доверчиво и наивно выдал Андрей. Горшок уронил голову на колени Князя и напрягся, тяжело вздыхая. — Это был не просто коктейль на самом деле! Ты выжрал хуй знает что. Похоже, наркоту, — Князь искренне удивился. — Да ну, стопки на подносе официантка несла, — усомнился Андрей, за что и был вознаграждён красноречивым взглядом Миши. — Знать не знаю, что это было, но пока тебя не сочли за шлюху и не отъебали желающие, нам лучше сматываться, — Андрей после этих слов судорожно вцепился в рукав Горшка, вылупил глаза, ужаснувшись услышанному. — А так правда может быть? Я же не работаю здесь, чтоб такие специфические услуги… Предоставлять. Это же не гей-клуб, — привёл доводы Князь, ещё соображая, но исключительно фокусируясь на Мише. — Кого бы это остановило, — ответил Горшок, впрочем, без злости. — Ладно, не брошу же я тебя здесь, пойдём, — ощутив уверенность в голосе Миши, Андрей послушно, но грузно поднялся. Мир завертелся, а дыхание спёрло. — О-ой, блять, земля в иллюминаторе, у нас проблемы, Хьюстон, — сидеть было гораздо веселее и приятнее. — Ага, вот тебе и ой, будешь знать, как что-то у чужих брать, — Миша взял его за руку, крепко сжал пальцы, притягивая ближе, чтобы пьяные дрыгающиеся тела их не рассеяли, и повёл Андрея прочь из злосчастго клуба. Горшок знал, как на вмазанный мозг подействуют стробоскопы. Знал, но даже чтобы добраться до чёрного выхода им бы пришлось пройти сквозь бьющую светом центрифугу. Андрей, как мог старался не висеть на Горшке, но его то и дело шпыняли и хрупкое равновесие, не успев восстановиться, рушилось и Михе приходилось тараном расталкивать живую беснующуюся биомассу. Путь до выхода был недолгим, зато запоминающимся. То Миху, то самого Андрея пытались затянуть в водоворот хаотичного танца, и в один момент у толпы почти вышло их оторвать друг от друга, но Горшок с готовностью выдрал Князя из лап какой-то норовистой девицы и почти за шиворот протолкнул вперёд себя, прессом продавливая вперёд. Уже почти у выхода на самого Горшка набросилась угашенная дама, повиснув на шее и развязно поцеловав. Князь обомлел, а Миха вылупился на неё в упор, кое-как отлепив от себя и утерев рот от яркой помады, но только размазав ту по губам и подбородку. Дама послала ему воздушный поцелуй и исчезла в толпе, а Миха только и успел пробормотать: — Валим, — и ускорившись, вылетел за дверь, прицепом вытягивая Князя. Они пробежали на остаточной тяге до противоположной стены несколько метров, распугав молодёжь, а потом Миха с силой дёрнул Андрея к себе за руку, что того закружило, и толкнул к кирпичной кладке, выбив весь воздух. Князь вскрикнул глухо, и Миша прижался своим лбом к его. — Ну извини, извини, не рассчитал, ё-моё, — горячо зашептал он. Интонация вышла просительная и Андрей, морщась, кивнул, пока Горшок упёрся обеими руками в стену рядом с его головой. — Постой так, — подростки свистели и улюлюкали, а Миха стоял, вдыхая один перемешавшийся между ними кислород. — Миша, — вдруг мурлыкнул Андрей, улыбнувшись склеившимися губами и разлепив шальные глаза. Руками он потянулся к голове Горшка, оглаживая что-то невидимое. — У тебя колпак, — Миша позволил его ладоням запутаться в волосах. Угадать, что Князю пригрезилось, было нереально, но сейчас его лицо украсило дурацкое кислотное блаженство и вместо соблазна воспользоваться ситуацией, Горшок поспешил его увести из душного клуба прочь, Андрей же одурел от привалившего «счастья»! Щурился, как кошак выжравший валерьянки, зрачки расплылись в радужке, как желток в яичнице, а пальцы беспрестанно бегали по «колпаку». Гладили, мяли. — Красно-чёрный, шутовской, Миха! — Князь ощупал воздух и плавно потянулся вперёд, будто действительно держал что-то материальное, а потом прикусил невидимый кончик колпака, внешний вид которого описал для Миши. И Горшку было поебать, как это смотрится со стороны, потому что он пялился во все глаза, поражённый восприимчивостью Князя к дури. — А на вкус звенит, — доверительно поделился Андрей, взметнув руку к голове, странным быстрым жестом, словно что-то поправив. Обняв Мишу руками за шею, Андрей смотрел на него совершенно восторженными благоговейными глазами, как бывало маленькие дети глядели на деда Мороза, пусть тот и был условным дядь Петей из соседней квартиры, нацепившим по просьбе родителей измочалившуюся бороду и красный банный халат. Дело в другом. Момент абсолютной веры в свою ожившую сказку ни с чем ни сравним и по истине выбивает почву из-под ватных ног. Миха это разглядел в глазах Андрея и его прошило навылет, не холостым, а взрывным патроном. Ни капли фальши, ни умысла худого… Андрей смотрел на Мишу, как дети смотрят на деда Мороза в канун Нового года. Как будто тот для него гарант существования волшебства. Прибитый же реальностью, как пыльным мешком по голове, Горшок ни о чём не думал и ничего не предпринимал. В очередной раз, когда ладонь Андрея потянется к колпаку, Миха перехватит его руку и прижмёт на миг к губам. Потом Горшок вспомнил, что за адекватного сегодня с какого-то хера он, и отлепил Андрея от стены, лишив зевак дальнейшего зрелища, повёл его к машине. Это сейчас Андрей поигрывает пальцем с невидимым колпаком, как котёнок с бумажным бантиком на нитке, а когда случится откат, неизвестно ещё, как он отреагирует. Миха несколько лет назад зарёкся употреблять в таких местах, после того, как увидел, что к объёбанной девчонке с пеной у рта пытался пришвартоваться бомж. Тошнотно-рвотный рефлекс, сработавший прицельно на бомжа, спас ситуацию. Сбежались люди, облёванный бомж скрылся восвояси, не успев встать на якорь. Какова дальнейшая судьба девчонки, Миха не знает, потому что отключился. Проснулся он уже с каким-то по счёту передозом в нарколажке, привязанный к койке и предчувствующий незабываемую неделю в местном «санатории» в минус пять звёзд. Лучше дома по-тихому ширнуться. Пока Горшок думал про знакомых барыг, Князь подозрительно стёк по нему, зацепившись за плащ. С заевшим «Эй-эй, Андрюх!», Миша подтянул его повыше, заглядывая в лицо и убеждаясь, что оно приняло подмороженное выражение, затолкал Князя в машину, к которой они вовремя подошли. Андрей, встряхнул головой, всё ещё не спуская пристального взгляда, но уже и не тянулся, чтобы облапать колпак. Его голова завалилась на бок, к плечу, и Князь медленно моргал, словно запоминая Мишу заново. Ему мерещился белый грим и арлекинская мушка слезы. Уголки сухих от побелки губ тянулись вниз, размазанная помада напоминала разводы крови, а брови печальными стрелами устремились вверх. В нём удивительным образом перемешалось трагичное и комичное, звонкое цветастое шутовство и блёклая чёрно-белая драма. «Вся жизнь спектакль, я в ней актёр!» Подумал вновь Князь и торопливо полез в карман за огрызком карандаша. От накатившего желания его потряхивало, а Миха не разобрал, что произошло. — Потерял что-то? — спросил он, нахмурившись и графитовые стрелы карикатурно вторили, усиливая эмоцию до гротеска. — Ты веришь в судьбу?! — Князь изловчился и вытащил карандаш, тут же наклонившись к матовой чёрной панели. — Так веришь или нет, ну же, Миха! — рука сама начала выскабливать образ шута-Горшка, надавливая и елозя грифелем. Еле заметные поблёскивающие черты можно было разглядеть под определённым углом. Горшок не стал останавливать его творческий порыв, с любопытством наклонившись ближе, чтобы рассмотреть, что Князь затеял. Резкими движениями Андрей схематично обозначил лицо и руки шута. — А ловко ты это, — восхитился Миха, пока Андрей, как ягоза, дёрнулся к нему, но ударился башкой о потолок и буквально повалился на Горшка, выронив карандаш и угодив прямо в его руки. — Тих, тих!.. — смерил его пыл Миша, пока Андрей беспокойно ворочался, погасив кряхтение в сгибе его плеча. — Я бы хотел верить, знаешь, это красивая сказка, только страшная… Ты себе представь, сколько людей, столько и судеб, а люди ведь бывают теми ещё извергами и списывают всё это на судьбу, делают из неё жестокую бессердечную сучку и валят все беды, потому что она действует из каких-то своих тёмных соображений, а на самом деле они путают рок и судьбу, понимаешь, да? Неумолимая, жестокая судьба — это рок, он как настигнет, так и прихлопнет, как блоху, а судьба, она ведь… — Миша замолчал, когда понял, что Андрей трётся носом о шею. — Договаривай, я слушаю, — приглушённо сказал Князь. — «…Она ведь?..» — Она, понимаешь, разная бывает. Вот как мы с тобой встретились — это судьба, — Миша прихватывал Андрея за загривок, гладил по пушистым волосам, уверенный, что тот и половину из сегодняшнего вечера не припомнит следующим днём. — Ты — шут, вот твоя судьба, я увидел сейчас, — Князь отстранился, пьянющим взглядом окидывая напомаженное лицо Миши. — Только печальный какой-то, как Пьеро, — быстро лизнув палец, Андрей потянулся стереть-смазать слезу, притаившуюся на щеке Горшка. Миша затаился и так глядел, что становилось холодно спине, но Андрей всё равно настойчиво размазал своё видение и остался этим доволен. Только после этого он отлез, усаживаясь на своё место. Миха поёжился. — А я верю. Тоже верю, что это судьба, — признался он. Горшок с безнадёгой подумал про себя: «Фаталист», — и завёл машину, собираясь отвезти Андрея к себе.***
— Андрюх, — задумчиво обратился Миша. — Я всё понять не могу, те девчата сёстры что ли?.. Князь подумал, что ослышался и не так понял, а когда наткнулся на задумчивый и серьёзный взгляд Горшка, то несдержанно засмеялся. Куда же Миха смотрел? Явно не в идентичные лица близняшек. — Да, Мих, сёстры, — пока Горшок уморительно недоумевал, Андрей ещё плутовато посмеивался. — А то чё-то смотрю, похожи, — поделился своей феноменальной наблюдательностью Миха, не замечая в упор потуг Князя не лопнуть. — Ты там как вообще? — уже тронувшись с места, бросил Горшок. — Мне хорошо и тошно, — ёмко описал свои неоднозначные ощущения Андрей. — Это всё от наркотиков, да? У тебя тоже так? — Князь неспокойно заёрзал. Кажется, ответа он не ждал, а просто говорил вслух. — Как думаешь, что туда насыпали? — Андрей откинулся на спинку сиденья, вытирая вспотевшие ладони о штаны, заглядывая в окно на ночной Петербург. — Не знаю. Сейчас развелось всякой дури, хоть жопой жри, — отрывисто пробормотал Миха, резко переведя тему: — Как ты себя чувствуешь? Опиши, — Горшок обернулся к нему, наблюдая за тем, как Андрей расставляет ноги шире и сползает в кресле. — Странно, как будто простываю, — Миша усмехается мрачно, о чём-то крепко задумавшись, нажимает на прикуриватель, вытряхнув сигарету из пачки. Андрею не предлагает, ему только во вред сейчас. — Это ненадолго, — отзывается Горшок. — Лучше бухай. — Из двух зол? — Миша не отвечает, загадочно вдавливает прикуриватель, чтоб тот раскалился достаточно. — Не нужно оно тебе на самом деле, — говорит он спустя пару минут, закуривая и приоткрывая окно, впуская в салон холодный ночной ветер. — Тебе не кажется, что ты себе противоречишь? Миш, вот скажи мне честно, ты колешься? Я же видел шрамы, их много. Не можешь же ты быть таким заядлым любителем сдавать анализы?! Тебе, получается, надо? — в лоб спросил Князь. Выпитое придало ему смелости. Элексир храбрости то был, не иначе. — Я не нарк, — «Такой же не нарк, как не пидор?», — Андрей фыркнул, прикладывая руку ко лбу, но вслух не выдал такой перл, Миша бы обязательно разозлился. — Я в любой момент слезть могу, понимаешь, да? — А что ж меня отговариваешь? Боишься, что понравилось? Боишься, что начну по вене шарашить? — задиристо настаивал Князь, которого начало мало-помалу штормить. Миха вновь сохранил неприступное молчание, а потом поманил к себе Андрея, намереваясь предостеречь от глупостей. Как только Князь приблизился, Горшок грубо сцапал его за шею. Одной рукой он теперь рулил, а второй прижимал к себе Князя, неловко провисшего между сиденьями, навалившегося на коробку передач. — Не смей, — пылко прорычал Горшок. Андрей тяжело выдохнул, уперевшись рукой в чужое бедро. — Нравится? Нравится, кого я спрашиваю?! — начал трепать его Миха. Машина запетляла по дороге. Князь заблеял что-то невразумительное, всё поплыло перед взглядом, дома за окном стали лентой киноплёнки, а в диафрагму туго толкнулась тошнота. — Притормози, — потребовал Андрей, кое-как вывернувшись из-под требовательной руки Горшка и рванув к двери до того, как машина встала. Дважды просить Мишу не пришлось, он съехал на обочину, ударив по тормозам так резко, что заглох, и зашарил рукой под сиденьем. Побелев, как парус в океане, Князь едва не выпал из машины, удержавшись за ручку, только чудом не кувыркнувшись головой вперёд. Он вырвал на щебень, надсадно закашлявшись и шатко выходя на улицу. Тут же Андрей перегнулся через ограждение, повиснув на нём. На лбу выступила нездоровая испарина и порывистый ветер неприятно холодил влажную кожу. Рядом возник Миха, положив ладонь на спину, придерживая, чтобы Князь не упал. Слабость сковала по истине ужасающая. Андрея ещё раз вывернуло наизнанку. Он зашёлся в приступе удушающего кашля, обессиленно сползая на землю. Если бы Миха не тормозил его, Князь бы просто свалился ничком. Утерев рот дрожащей рукой, не находя в себе никакого желания держать глаза открытыми, он чувствовал пронизывающую холодность весенней ночи. Под грудиной поселился ёрш, он крутился вертелся, жёгся изнутри и никак не давал покоя. В губы толкнулось что-то твёрдое, Андрей насилу продрал глаза и понял, что перед ним на корточках сидит Горшок с бутылкой воды. Миша понимающе подождал, пока он додумался приоткрыть рот, чтобы обхватить губами горлышко, а потом позволил напиться из своих рук. Пальцами свободной руки Горшок вытер пролившуюся воду с подбородка Андрея, ещё немного вылил на руки Князя, чтобы тот умылся. — Полегчало? — участливо спросил он, расстегнув на ощупь молнию, чтоб Князь продыхнул. — Ну и развезло тебя, — Горшок, совершенно без отвращения плеснул себе в руку воды и ещё раз умыл бледного Андрея. Совсем увял бедолага. Хорошо, что Миха был почти трезвым. Если бы ещё и он сейчас был невменяемо бухим в сопли, кто знает, как это всё могло закончиться. — Это ломка так начинается? — слабо поинтересовался Князь. — Хуёмка, — Горшок встал на ноги и обняв за плечи, рывком поднял за собой и Андрея, вцепившегося в него клещом. — Не пори чушь, лучше стой, дыши воздухом и не напрягайся. Я сейчас… Стой, говорю! — Мише пришлось прислонить его к ограждению. Голова кружилась цветастой цирковой каруселью. Накрыло волной колкого озноба, дышать было трудно, казалось, что ветер слишком быстрый, а Андрей слишком медленный, чтобы успевать вдыхать, поэтому он задыхался. Когда Горшок оторвал его пальцы от себя, Князь совсем потерялся в пространстве, пришлось приложить усилие, чтобы не сесть обратно в оставшийся на обочине грязный снег. Но Миша вернулся почти сразу, тёплый и надёжный. Андрей с готовностью к нему привалился, чувствуя, что Горшок поддержит. Так и есть, Миша пробует холодный лоб, и рука у него мозолистая и горячая, приятная. Она удерживает голову, стирает остаточную влагу от воды с бровей. Горшок вновь прислонил к его губам горлышко, но в этот раз фляги. Князь податливо сделал несколько маленьких глотков, в мозг ударил спирт, взбодрив. — Очухался? — Андрей ошалело закивал, взъерошил промокшие от корней волосы. — Слабенький ты какой-то, — без намерения обидеть, даже как-то мягко сказал Миша и подтолкнул аккуратно к машине. — Может, на заднее приляжешь? — Андрей представил, как его взболтает и к горлу вновь предостерегающе подступило, он торопливо замотал головой. — Понял, не дурак, был бы дурак, не понял, — Миха не стал настаивать, придержал дверь, озабоченно наблюдая за тем, пока Князь дёрганно устраивался. Выглядел он ужасно напряжённым и скованным, страшился лишний раз шевелиться, чтоб опять не началось. — Андрюх, да нормально всё, — сделав честные глаза, уверил его Горшок и залез башкой в салон, чтоб приблизиться к лицу, успокаивающе сжать плечи Андрея и вновь встряхнуть, но уже легко. Миша потрепал его по голове, как утомившегося щенка. — Не поедем быстро, — предупредил он, прежде чем захлопнуть пассажирскую дверь и обойти машину с водительской стороны. Если бы Князь был в другом состоянии, он бы изрядно удивился такому поведению Миши, но ему сделалось очень хуёво, пришлось отложить все размышления на потом, до того, как полегчает. Андрей откинул голову и закрыл глаза. Дорогу до дома Горшка он уже не помнил, погрузившись в подобие медитативного транса.***
У знакомого дома Андрей снова замурлыкал, но уже рассматривая всё вокруг и держась Миши, чтоб залюбовавшись фонарным столбом, случайно не наебнуться о бордюр. Мир играл новыми красками, всё ему было красиво. Горшок ненароком завидовал, но он не знал, чего бы ему хотелось больше: разделить приход с Андреем или позаботиться о нём в этом состоянии. Однако, Миша не отрицал, что липнущий к нему, как тягучая жвачка Князь льстил. Бездушное раболепие его отвращало, но вот когда под ним было скрыто столько незримых побед, Горшок позволял себе засматриваться Андреем, как кем-то, кто не прогнувшись под него, смог приблизиться к пониманию и принятию настолько близко. Вспоминалось сугубо булгаковское: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!». Миша подошёл к тому, что был готов давать. — А ничего, что мы с тобой почти сбежали? Как-то некрасиво перед девчонками, твоя… Дама, вроде, расстроилась, что ты так рано ушёл, — в полумраке парадной, глаза Андрея инфернально поблёскивают, а улыбка коварно таится в приподнятых уголках губ. Ему заметно лучше. Князь выглядит потусторонне, такой бледный, почти прозрачный. — Нам никто ничего не скажет, — Миша скалится и навязчиво скользит ладонью по чужой спине, между лопаток, а потом на плечо — почти по-братски. Большой палец задевает шею и Князь ведёт плечами от лёгкой щекотки, но голову не втягивает. Подставляется, чтобы на последних ступенях взбежать сразу до самого конца, опередить Горшка и светофором мигнуть ему с верхов каменной громадины. — Тебе никто не осмелится сказать, — поправил он, и выставил ладонь, чтобы поймать ключи от квартиры. Миха для констатации факта, не без довольства кивает и вытаскивает из кармана гремящую связку, раз уж Андрей торопится. До конца доходит и Миша. На лестничной клетке темно. Лампочку что ли выкрутили?.. В подтверждение этим догадкам, следующий шаг стопорит оказавшаяся под носком ботинка лампочка. Горшок пинает её и смотрит вниз с недоумением. Князь обращает внимание на эту заминку и замирает, ухмыляясь. — В подъезде у криминального авторитета какая-то шпана лампочки повыкручивала? Не следите, Михаил Юрьевич, — Горшок покивал и странно пробежал взглядом по помещению. Он напрягся, как дикое животное и Андрей принял это напряжение на свой счёт. — Распустились. Ты стой, Андрей, — Миша крадучась, неторопливо подплыл к Князю, смотря куда-то сквозь него и продолжая улыбаться. Улыбка та обходила стороной глаза. — Ты прими меры какие-нибудь что ли, а то не дело, — Горшок скользнул своей ладонью на талию, чуть прижался со спины, пристально вглядываясь в углы. — Припугну, — согласился Миша, оставив невесомое ощущение тихого дыхания на виске Андрея. — Пойдём в квартиру, ты замёрз, — улыбнулся Миша. Князь вскинул бровь отвечая улыбкой на улыбку. — Ты странный какой-то, — Горшок никак не отреагировал на эти слова, вместо этого он хищно склонился к Андрею, вдруг пробежавшись сильными руками по поясу, Князь охнул и резко отклонился назад. — Ты чё? Миш, я тут блевал нынче, — мгновение и Горшок отстраняется, но уже с ключами в руке. Невольно Андрею вспомнился вор «Ручечник» из советской киноленты с Высоцким. Миша оскалился самодовольно и покрутил ключи на пальце, двинувшись к квартире, пока Князь прижался к стене и показал ему фак. Горшок дал практический совет по применению и зачем-то, прежде чем открыть дверь квартиры, предварительно дёрнул ручку. Конечно, дверь была заперта. Если Миха не все мозги пропил, дом он должен был запирать. Не мог же он бесстрашие таких размеров отрастить?.. Кто-нибудь бы да подрезал. В квартире холод лютый, на вкус он как свежий снег, потому что Горшок оставил окна открытыми. А дома его не было больше суток, поэтому Князь сказал, что раздеваться не будет. Миха не спорил и толкнув дверь в комнату, показал на диван, мол, располагайся, и далее по списку. Обыкновенный такой диван в обыкновенной комнатёнке. Если бы не звонкая гитара у стола, Князь бы никогда не подумал, что тут спит Горшок. Сразу видно прожжёного холостяка. И видно причину, почему он холостяк. Выстроенные в ряд бутылки из-под пойла не оставляли сомнений. Андрей рухнул на диван, сразу зарываясь в пододеяльник и подушку. Миха в этот момент шаркал по всему дому, хлопая окнами и щупая батареи. — Тебе налить в бутылку горячей воды? — Горшок выглядывает из проёма с серьёзным сосредоточенным лицом, спрашивает так же, а вот Князь смешался ненадолго. Для чего?.. — Тут холодно ночами, — пояснил он. До Андрея наконец доходит. Кустарный вариант за неимением обогревателя и грелки. Пластиковая бутылка — это приспособление на все случаи жизни! Для чего её только можно использовать, главное — включить фантазию. — Налей, — кивает он и натягивает повыше пустой пододеяльник. Холодок уже облизал голые участки кожи, остановился на ладонях, что мёрзли всё сильнее с каждой минутой. Пробирал нездоровый озноб. Предложение от Миши щедрое. Можно даже решить, что заботливое. Но Андрей не думает сейчас об этом. Он подождёт свою обещанную бутылку и засунет её под тонкую ткань, чтобы отогреть руки. — Я слышу, как ты лязгаешь зубами, Андрей, — Князь уже заранее приготовился огрызаться, хоть и не услышал насмешки или недовольства. Он же не виноват, что в горшенёвской квартире до того холодно, что Миша слышит, как он щёлкает зубьями аж из коридора. Кто знал-то, что его сегодня опоят чем-то?.. — Я очень тебе сочувствую. Кляпа на такой случай не предусмотрено? — высовывает нос из-под ткани и лихорадочно сверкает глазами. Мишка на это выгибает бровь и удаляется на кухню. Князь чувствует себя немного обиженным и капризным, это всё дурь в крови. — А мне зачем сочувствовать? Не я же к утру жопу отморожу. Ещё посмотрим, как ты себя чувствовать будешь. Реставрациока точно отменяется, если ты в неё собирался, — громко говорит с кухни Горшок, слышно, что он включает воду, чем-то гремит. — Да какой там, Миха, смеёшься? — квохчет Андрей, выламываясь на диване. Возвращается Горшок очень скоро, пока без бутылки, но с чем-то другим в руке. — Из тёпленького могу предложить самогон, — и правда, веет спиртным душком. Князь шутить и огрызаться не спешит. Может, и правда поможет? — Хуже не станет? — усомнился Андрей, поглядывая на стакан. Миха мотает головой и Князь решается. — Давай сюда свою солярку. В темноте Миха достаточно поворотлив и расторопен, а вот Андрей, в силу охватившей заторможенности, неловко шарит рукой. Как крот щурится, силясь рассмотреть чужие острые очертания, сглаженные ласковым мраком. В итоге стакан отдают настойчиво в руки. Миша его продолжает держать до тех пор, пока Князь не перехватит устойчиво, чтоб не пролить. — Извольте глотать, сплёвывать не разрешается, — Андрей хмыкает весело, по достоинству оценив выпад, и нюхает уже поднеся стакан к самому носу. По мозгам бьёт, как нашатырём, и Князь отводит жало в сторону. — Что, оказывается, пьют бандиты, — качает разочарованно головой он. — Не обманывайся… Только залпом, Андрюх, ты там столетней выдержки не раскушаешь, — со знанием дела рекомендует Миша и со звонким хрустом разгибаемых суставов поднимается с положения в полуприсяде. Стекло холодного стакана со стылой вонючей жижей обжигает ладони. Там не так много. Пара небольших глотков, чтоб горло промочить и разжечь костерок в груди, чтобы он кровь разогнал по заиндивевшим венам. Выдохнув резко, как заправский алкаш, Андрей, не давая себе времени передумать, хлебает пойло, как и было велено — залпом. Самогон на вкус ужасен. Отвратителен, будто Князь и выпил солярки, не в чистом её виде, а вперемешку с медицинским чистейшим спиртом. Андрей без стеснения надсадно закашливается и хрипит, хватая губами шматы воздуха, различая смешки Горшка рядом. Конечно, сам Миша такое пил не хмурясь, как крепкий чай. Привык уже, должно быть. Светлые глаза тут же разливаются блестящей влагой. — Уу-х-х! — Андрей чуть подрагивающей рукой протянул стакан обратно, Миха перехватил его не сразу, а когда перехватил, то ладонью накрыл пальцы Князя, будто впитывая дрожь в себя. — Бодрит? — улыбчиво спросил он, и Князь «заагакал», уронив лицо в Мишину подушку и затягиваясь глубоко её запахом. Горшок несколько мгновений любовался представшей его глазам картиной, а потом, мысленно дав себе подсрачник, побрёл в ванную. Раскорячившись, он достал бутылку, успевшую обрасти паутиной, которую облюбовал противный «домашний» паук с тоненькими лапками и серым тельцем в виде капельки, врубил воду и смыл паука нахрен. Напоминая семечко растения, паук с грязью стёк в канализацию, а Горшок набрал полную бутылку горячей воды. На скорую руку вытер её собственным полотенцем и понёс Князю, не узнавая себя. Кажется, Андрей успел придремать, обняв нежно Мишину подушку и подтянув ноги к животу. Что ли таз ему ещё принести?.. Решив, что это уже лишнее, Горшок смутился своих мыслей. А когда он смущается, то тупеет и творит глупости. Вот, как сейчас, например. Миха, давясь от беззвучного смеха, аккуратно отогнул край пододеяльника и пока Князь не успел понять, что происходит, Горшок запихнул горяченную бутылку ему под куртку. Андрей, как и предполагалось, заорал и подскочил, взмахнув руками и зарядив Мише по носу. Это была война. Миха так и не понял, было ему больше больно или смешно, но пока он подтирал сопли, Князь не растерялся и за свитер завалил его на диван, стукнув о стену, и лихо вскарабкавшись сверху, проворно залез ледяными ладонями под свободную одежду, промяв как следует бока и пересчитав рёбра. В этот момент, Князь невольно выяснил, что музыкальный инструмент под названием «Горшок» умеет абсолютно уморительно визжать и умопомрачительно хохотать. В одно мгновение, когда Миша выгнулся, чуть не встав на дыбы, Андрей осознал, что его наглые руки на рёбрах Горшка. Хозяйничают без приглашения под одеждой, а лица Миши он не видит, потому что тот круто запрокинул голову. Остро белел подбородок и открытая шея, которая вибрировала от смеха. Потяжелев взглядом, Андрей выпутался из Миши и снялся с его бёдер, прекращая игрище, пока он не натворил чего с этим белолицым шутом. — С тобой не соскучишься! — оттеснив Горшка, Князь вновь разметался по подушке, с большим удовольствием обнимая бутылку. Миха уселся на диване, облокотившись об стенку. — На самом деле, одному находить приключения на задницу не так круто, — честно признался Миша, одёрнув свитер и естественным жестом чуть отодвинул ноги Андрея. — Мне тоже с тобой хорошо… Только ты появляешься, когда в голову взбредёт, я, может быть, чаще видеться хотел бы. Иметь представление о твоих планах, чтобы ты не терялся… Такое вообще можно устроить или я тебе всё ещё никто? — Князь с интересом уставился на Мишу, который сделался серьёзным. — А те оно надо? — с сомнением спросил Горшок, почёсывая бородку. — Уже да. Ты вовремя не отвалился, вспомни, Миха, классику: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Держи теперь ответ, иначе, что ты за вожак? — Фуфло твоя классика… Погоди, это ты мне так предъявляешь? — удивился Горшок, сложив руки на животе. — Нет, я говорю, что хочу узаконить наши отношения на том уровне, когда нам будет позволено интересоваться, где другой и договариваться, когда встречаться, где встречаться, — когда Андрей пытался говорить профессиональным выверенным языком, выходило у него забавно, отметил Миха. — Я хочу общаться на равных. Ты позволил мне с собой на «ты», почти сразу стёр рамки, но продолжаешь давить временами своим авторитетом, я щитаю, это не правильно, — зевнул Андрей. — Я, наверное, многого не понимаю и мне нужно послать тебя нахер, но разве так можно, когда я вижу, что тебе нужен? — Я не хочу давить, — Андрей многое сказал, но особенно зацепило Горшка именно это. Отчего же?.. — Это от отца у меня, понимаешь, да? Я с возрастом, как он становлюсь. Не хочу давить, а оно само выходит, — поёжился Миха, а Князь аж на локте привстал от таких откровений. — А родители?.. — Нет, они не знают, чем я конкретно занимаюсь, только приблизительно догадываются. Я с ними не общаюсь, — поделился Горшок без особой интонации. По нему не разберёшь, огорчён он этим или считает единственно верным решением. — Не жалеешь, что так? — Миха задумался ненадолго. — Не люблю жалеть, — в итоге ответил он. — Сходи в ванную, — внезапно предложил Горшок. — Возьми на нижней полке полотенце и сходи, раз ты оклемался, — Миха изловчился и спихнул Андрея на пол, указав в сторону шкафа. Князь, не поднимаясь на ноги, дополз на четвереньках до шкафа и сунул туда любопытный нос. Там действительно обнаружились полотенца и комплекты постельного белья. Схватив первый попавшийся и забросив его на плечо, Андрей обернулся, чтобы поймать на себе внимательный взгляд шута. Князь оскалился и подмигнул, чувствуя себя победившим эту жизнь, а потом всё-таки удалился в ванную, потому что Остапа несло.***
Побросав вещи на кафель, Князь сел на бортик, дожидаясь пока вода наберётся. Плотная струя разбивалась брызгами о дно, а Андрей таращился по сторонам, пока не остался единственным не обсмотренным объектом в комнате, которую медленно окутывал пар. На руках золотились светлые волоски, кожа непривычно желтоватая в приглушённом освещении, местами покрылась пугливыми мурашками. Ладонями Андрей жёстко провёл по предплечьям, груди, бокам, перейдя на бёдра он встал с бортика и подошёл к зеркалу, которое вспотело и стало матовым, пришлось протирать его, чтобы разобрать вместо неясного силуэта чёткое отражение. Из зеркала на него, как из портала в другой мир, смотрел парень с пшеничными волосами, бронзовой кожей и массивной короной на голове, инкрустированной драгоценными камнями. Андрей ахнул, узнавая себя, но в тоже время отдавая отчёт, что не он сейчас смотрит так хищно и цепко серо-голубыми глазами. Он так смотреть не умел. Пальцы коснулись подбородка с лёгкой порослью, пробежали до скулы и заправили волосы за ухо с золотой крупной конго серьгой, в то время, как у Князя была небольшая серебряная. Он стёр почти весь конденсат с зеркала и отошёл назад, чтобы рассмотреть своё тело. Ни дать ни взять порфироносный отрок, почти сияет, облачённый в червонное золото. Князь улыбнулся, сверкнув отсутствием зуба и рассмеялся. Зеркало медленно запотевало вновь, а он повернулся спиной, замечая, что на лопатках, как будто вырезанные в шкуре, красным контуром проступали небесные светила. — Андрюх, ты чё хохочешь? Опять накрыло? — со стуком раздалось из-за двери. — Мих, я не знаю, что мне подсыпали, но штырит знатно, — не отрывая взгляда от туманного зеркала, Князь изловчился и коснулся извилистого солнечного луча, обжегшись. Зашипев, Андрей засунул палец в рот, острым языком пробегаясь по шершавой подушечке. А дверь-то он не закрыл на щеколду. Миша в любой момент может зайти, стоит ему только захотеть, провернуть ручку и потянуть на себя, пока румяный Андрей стоит в натопленной комнате абсолютно голый и, кажется… Князь посмотрел вниз, убеждаясь, что возбуждённый. — Ну ты там это, не утопись, — пожелал Горшок, а потом, чуть погодя добавил: — Андрюх, ты соседей затопить решил? Я не то, чтобы тебе плескаться запрещаю… И вправду. Князь обратился пьяным взглядом к ванне, где вода скоро начнёт перехлёстывать через край. Пришлось оторваться от созерцания себя любимого в зеркале и вырубить её, отрезав струю от крана. Князь вытащил затычку, дёрнув за цепочку, чтобы немного спустить. — Всё под контролем, — уверил Мишу он, умывая лицо горячей водой и растирая грудь. Горшок, неясно фыркнул что-то на подобии: «Ну да, ну да», и удалился, судя по шагам, в свою комнату, пока Князь сгорал от напряжения внизу живота и думал… Он же не собирается дрочить в ванной квартиры Михаила Юрьевича?.. Погрузившись в воду, придерживаясь края и утопая спиной в жидкой дымящейся лаве, Андрей шипел, как вскипающее масло на сковороде. Голова свесилась с бортика, холодя взмокший затылок, бёдра призывно разъехались, пропуская обволакивающий жар выше. Пальцы на ногах беспомощно поджались, пришлось прикусить язык, чтобы не обронить острый пронзительный стон от температуры воды, принявшей стояк, как маргарин разогретый нож. Пятки скользили по гладкому дну, и Андрей подумал… А почему, собственно, не собирается?.. Ладонь, раззадоривая, скользнула по груди, легко размяла уставшие и напряжённые плечи, пальцы требовательно коснулись губ, не так, как минувшим вечером Мишины, грубее. На этом прелюдия закончилась, ему нужно всего ничего, вот-вот подступало, яйца потяжелели. Андрей сплюнул на руку, сразу же обнимая себя пальцами и почти насухо, даром что в воде… Вверх-вниз, обвести напряжённую головку. Ахнув, Андрей нетерпеливо толкнулся бёдрами в крепкий кулак, прикрыв глаза и больше не видя над собой белый потолок, с головой окунаясь в жгучие образы, как в неизведанный омут, где у дьявола светлая кожа, цветущая пунцовыми бутонами, запах крепких сигарет и ресницы, за которые можно удавиться. Так ярко в нём отзывались эти пряные мысли, а всё оттого, что воображение безжалостно рисовало покатые ссутуленные плечи и сведённые вместе крылья лопаток… Как хлёсткое статное тело с напряжённой шеей и вздутыми венами с горячностью и страстью отдавалось и могло взять… Андрей представлял, как пальцы считают рёбра, словно клавиши на аккордеоне после белой тишины. Князя толкало к краю. Пальцы ласково, как он любил, плясали вполукруг, вгоняя в сладкое исступление. В ушах метрономом грохотала кровь и Андрей прятал жаркие выдохи в плечо, теряя крышу и всякий стыд, потому что, изливаясь несколькими тугими нитями полупрозрачного семени на живот, собирая пальцами, и в изнеможении растирая по обмякающему стволу последние капли, Князь отрывисто и низко застонал, пока грудь ходила ходуном, а напряжение постепенно таяло, разливаясь в теле удовольствием и сытой усталостью. Свесив руку с бортика, Андрей пытался отдышаться, словно бегал кросс в школе, а не передёрнул у Горшка дома, пока тот в соседней комнате. Наверняка слышал, как Князь «хорошо» купается. Пьяно посмеявшись и не испытывая никакого стыда, Андрей наконец вымылся и пожевал термоядерной ментоловой пасты «Blend-a-med». Запасной щётки Миша не держал, видимо, гостили у него нечасто. Сперма молочными нитями уползла в слив вместе с водой. Если место действительно хранит память, пусть оно получше запомнит, сколько удовольствия из себя выжал Андрей. Насухо вытеревшись и натянув несвежиие вещи, Князь вышел наружу. После духоты его остудило, ощущения были такие, как будто он только из парной бани. Верхняя одежда отправилась на вешалку в прихожую, а сам Андрей в абсолютной тишине направился в комнату к Горшку. Уснул он там, что ли?..***
Так и оказалось. Горшок уснул. Значит, и слышать ничего не мог. Князь приостанавливается в проёме, рассматривая расслабленное тело. Он не знает, как подступиться. Миша уснул сидя, оперевшись спиной о стену. Горшок чуть сполз, а бедовая голова накренилась безвольно к плечу. Во сне Миха выглядел моложе, но в тоже время таким смертельно уставшим, что возникало желание ходить на носочках, чтобы не потревожить ненароком, дать наконец-то отдохнуть. Должно быть, в его возрасте, сон в таком положении не самая лучшая идея. Предпочтительнее Горшка разбудить и предложить улечься на диван. Князь уже почти касается чужой руки, но вдруг вспыхивает другой идеей. Он пристраивается сбоку от спящего, сначала рассматривает лицо с лёгкой тенью хмурости, а потом осмеливается и тянет руку к жёстким волосам, закусив губу, ловит пальцами небольшую прядку, нежно отделяет её от потянувшихся вслед нитей волосинок. Миша не просыпается от прикосновений лёгкой руки, а Андрей, прежде чем продолжить, чуть выжидает. Князь двигается ещё чуть ближе, касается грудью чужого плеча — ноль реакции. Делит прядь ещё на три и неумело, припомнив, как соорудить из волос косичку, приступает к плетению. Волосы у Миши неподатливые, но приятные на ощупь. Упругие перегибы атласных прядей опутывали пальцы, а косичка, то и дело норовила распуститься, но Князь старался контролировать разбегающиеся тёмные ручейки. Серебряные вкрапления смотрелись до удивительного гармонично, разбавляя общую однотонную композицию. Прядки быстро завершили свой бег, и Андрей, полюбовавшись результатом, не без сожаления отпустил жгутик, наблюдая, как косичка теряет в тугости. Пока он держал ту пальцами, то на конце красовалась забавная кисточка, и если бы Князь преследовал цель кощунственно разбудить Мишу, то обязательно бы ткнул этой кисточкой ему прямо в ухо. Прыскнув со смеху, Андрей снова уставился на знакомые черты. Всё-таки он не мог позволить Горшку спать так, он потом попросту не встанет из-за свербящей боли в позвоночнике. Князь, определившись с тяжёлым нравственным выбором, скрепя сердцем, потряс Мишу за плечо, ненавязчиво позвал по имени, результата не вызымело. Андрей потряс активнее, и Миша замычал, всеми силами противясь возвращению в реальность. Тогда Андрей придвинулся к нему вплотную, губами почти задевая ухо, а пальцами пробегаясь по боку. Ноль эффекта. — Поцеловать тебя что ли, спящая красавица, — развеселился Андрей, предполагая, что потом Мишин кулак страстно поцелует его в лицо. Вместо этого Князь Горшка ущипнул. Первые пару мгновений он думал, что и это не помогло, но Миха встрепенулся, напугавшись, и реакция сработала быстрее его. Он литым движением завалил Андрея на лопатки, прижав его руки к матрасу над головой. Смотрел соловьиными глазами, пока Князь не шевелился, замерев. Заулыбавшись, Андрей попросил: — Отпусти, пожалуйста. У меня щас такое состояние, ну ты знаешь, какое, — предостерёг Князь, сверкая глазищами. Горшок, судя по мыслительному процессу отразившемуся на лице, не знал, но уточнять не стал. От Андрея исходил жар, Миша это чувствовал всем своим неподатливым закостенелым от дубака телом, а вот Андрей, пластичный и разморённый после горячей ванны, под ним ощущался… Податливо. Но это обманчиво. Миша кивнул, отпустил запястья и откатился. Они оказались плечом к плечу. Андрей подтянул к себе свою бутылку, дожидающуюся всё это время в ворохе сбитого пододеяльника и, повернувшись на бок, разглядывал профиль Горшка. — Не понимаю, — произнёс он, поймав короткий вопрошающий взгляд Михи. — Тебя, — подложил локоть под щёку и прищурился. — Каждый раз думаю, что понимаю, а потом ты опять приходишь. — А ты не понимай, чувствуй, — Горшок протянул руку и легко коснулся лба Андрея, убрал волосы с его лица. — У тебя ведь уже всё есть, красивые женщины, деньги, уважение братков, а ты… — А я на кухне квартиры набираю грелку школьнику, — заговорщическим шёпотом отозвался он, оглаживая контур лица. — Студенту, — шепчет Андрей, поправляя. — Да какая к чёрту разница, — обезоруживающе лыбится Миша, ласкась. Андрей придвинулся, а Миша медленно развернулся к нему, поглаживая по голове и лицу. — Ты постоянно говоришь непредсказуемые глупости, мне с тобой весело. Миша, ты бываешь таким смешным, кто тебя ещё знает с этой стороны?.. — Андрей закрыл глаза, с готовностью принимая ласку. Немного поддатый, полуобдолбанный и очень податливый. Миша откровенно наслаждался. — Искренне прошу, смейся надо мной. Это не многие могут себе позволить, — убаюкивающе прошептал Горшок. Он чувствовал, что у Андрея глаза слипались от усталости. Согретый и удовлетворённый, Князь уснул спустя некоторое время, под мерные поглаживания горячей ладони. Миша напротив, спать теперь не хотел, он лишь прикрыл глаза, осязая, ловя пальцами мягкие влажные волосы и щёки, забавную щетину ни о чём. Горшок чувствовал себя школьником. И чувство это ему совсем непривычно, но не ново. Так ли давно он был неловок в своём взаимодействии с людьми?.. Как для человека, который привык делать то, что заблагорассудится и не переживать о последствиях, остаться на ночь рядом с Андреем ему ничего не стоит. Это, вроде как то, чего случаться не должно было, но оно случилось. Аккуратно, чтобы не разбудить измождённого этим вечером Князя, Горшок мирно укладывается рядом, убирая руку и раскрывая глаза. Секунду спустя Миша вскакивает, привстав на локте, подавшись рывком вперёд. Заглядывает в самое лицо Андрея. Он размеренно дышал, забывшись во сне и не подозревая, что Горшок совсем рядом, решил расстаться со своим рассудком. Не дождавшись ровным счётом ничего, Миха завалился на спину. Руки как-то неловко, аки лапки, складывает на животе, хлопает глазами и делает вид, что задумчиво лупится в потолок, а потом понимает, что пытать себя, не удовлетворив прежде любопытство, выше его сил. Вновь разворачивает голову, чтобы наблюдать уставшее умиротворённое лицо в сантиметрах двадцати от своего. Андрей сопит — это первое наблюдение. Андрей пытается свернуться калачиком из-за холода — это второе наблюдение. Андрей по-детски причмокивает, а Миша обнаруживает себя всё ещё наблюдающим за всем этим — это треть… Стоп. Это не наблюдение, а целое открытие. Горшок пока не знает хорошее оно или плохое. Выяснять сейчас он не желает и поворачивается к Князю спиной. Спать Горшок уже совершенно не хочет, не сможет, но отчего-то чувствует себя таким уставшим, измотанным, что… Он спускает ноги на пол, трёт лицо, через плечо кидая последний взгляд на Андрея, а потом встаёт и решает накинуть на него плед. Миша выходит из комнаты, оставив Князя одного на диване.***
Решивший наведаться без предупреждения Балу, открывший дверь своим ключом и специально дождавшийся хотя бы десяти утра, ожидал в комнате Горшка увидеть, как ни странно, Горшка. Может быть, даже с женщиной, что в последнее время случалось всё реже, но случалось. Но ни женщины, ни Горшка… То есть ни Горшка с женщиной он не нашёл, потому что, укутавшись в плед по самую маковку, тут дрыхнул Князь, источая перегарный душок. Итак, что-то Шурик явно упустил, а потому он двинулся дальше по квартире, в надежде наткнуться на хозяина. Долго искать не пришлось. Миха был в кабинете. Скрючился на диване в позу зародыша, лицом к спинке и мёрз. Рядом на полу одиноко стоял стакан. Шурик опустился на корточки, взял его в руку и понюхал, уловив запах самогонки. Странно. Странно, что они не в одной кровати ещё. Мрачно подумал Балу и решил Горшка не трогать, а уйти тихонько на кухню, подождать, пока кто-то из этих бессовестных рож проснётся. Хотелось посмотреть в бесстыжие глаза обоих. И не то, чтобы Шурик был скован предрассудками, у самого рыльце в пушку, но ведь он говорил же Андрею! Русским языком говорил держаться от Горшка подальше. Балу показалось, что Князь толковый парень, что он его даже правильно понял… А потом малолетний бандит увёл великовозрастного бандита из-под носа у мента и самого Балу, который вообще-то, всю жизнь положил на то, чтоб Горшок не сдох. Это ли не вызов?.. Мальчик вступил на неподвластную ему территорию, что же он теперь собирается делать, раз он уже спит в кровати Горшка? Стоило ли устроить допрос с пристрастием или лучше повременить?.. За этими мыслями Шурик полез в холодильник Горшка, в шоке обнаруживая там не плесень в процессе зарождения новой цивилизации, а еду. И самогонку на нижней полке. Початая бутыль без этикетки с мутноватым содержимым. Пробежавшись глазами по содержимому, Шурик набрал яиц, будто их и так было недостаточно этим утром на одну квартиру, взял какую-то колбасу, предварительно понюхав её, чтоб убедиться, что это не биологическое оружие… Нововведение с сибирской язвой, и решил по быстрому настругать яичницу. А то видите ли вломился утром к людям, которые ни жрамши, ни пимши, должны были встречать гостя дорого… На деле же ему просто нечем было заняться. Тем более Шуриково коварство не знало границ. Кто-то из этих двоих обязан был почувствовать запах еды и придти по зову своего желудка. Вот тут-то Балу и возьмёт его «тёпленьким». Только, кто это будет?..***
Намешанный подручными средствами омлет уже задорно шкворчит на ободранной тефлоновой сковороде, когда Шурик слышит, что кто-то восстал. Он сидит у плиты на подвинутой табуретке и курит, предварительно оставив приоткрытой форточку. На кухню проходит помятый со сна Горшок, почёсывающий колючую щёку. Шурику он не удивляется, проходит до раковины и пьёт из ладоней проточную воду. — Смотрю, у вас был весёлый вечер, — без издёвки, но с иронией отзывается Шурик, угасив огонь. Миха умывается, причёсывает волосы. Потыкав на пробу лопаткой в жёлтый блин с розоватой крошкой колбасы, Шурик соскрёб одну его часть в тарелку, оставив в сковороде вторую, заботливо не прикрыв ничем. Горшок усаживается за стол, тоже закуривает, потихоньку принимаясь за еду. — Нормально всё, — с набитым ртом говорит он, а Шурик, подбив щёку кулаком, любовно наблюдает, как Миха методично поглощает его стряпню. Что-то это ему напоминает… Миха опять подрался. Наверное, вновь за понятия. За анархизм, приверженцем которого он так стремительно и бесповоротно стал, за своё мнение, которое, блять, никому не всралось, кроме него самого и за пьяный гонор. Шурик думает о том, что можно было обойтись без подбитого глаза и расквашенной губы. Он как раз смотрит на шатающегося у раковины Горшка и решает не думать никак, потому что иногда думать плохо, особенно в тандеме с Мишей. Есть не слабая вероятность придти к неутешительным выводам. — Они опять за своё, представляешь?! — шепелявит, глотает слоги и обрушивается на табуретку, размазывая воду и смытую кровь по лицу. Светит набрякшим фонарём. Шурик проверяет, плотно ли он прикрыл кухонную дверь. За матовым стеклом их не разглядеть всё равно, а вот беседу слышать семейству не зачем. — Что, отец вернулся и задал жару? — плотно. — Да бля! — воскликнул он, роняя руки на стол. Костяшки стукнулись о дерево, Шурик вздохнул, поставил чайник и полез в навесной шкафчик за печеньем. Не впустую же чаёвничать? — Ничё покрепше нету? — соловьи глаза моляще обратились к Балу. — Чёрный крепкий чай, — улыбнулся Шурик, потрясая заваркой, пока Миха расстроенно, пьяно икнул. — Рассказывай, что случилось, — в тарелку упали печенья, следом посыпались крошки. Горшок тут же умыкнул одно и целиком отправил в рот, Шурик отодвинул тарелку подальше, а то все сточит и глазом моргнуть не успеешь. — Нечего рассказывать, — помрачнел Мишка. Балу смекнул, что дело не чисто — это на него не похоже. Обычно Горшок с лёгкостью заводился, спускал пар, распинаясь о том, как отец его не понимает и не хочет слышать. Его было проще простого раскрутить, а сейчас вон, зажался, нахмурился, ещё за одним печеньем потянулся, чтоб рот занять и не отвечать, видимо. — Миш, я тебя пытаю тут что ли? — Шурик сел рядом, приобнял за плечи и приободряюще встряхнул, вслух проговаривая одну простую истину, что до друга за столько лет дойти никак не могла: — Захочешь рассказать, пожалуйста, мои уши для тебя всегда свободны, выкрутимся, придумаем что-нибудь, а не хочешь, так и скажи. Я — не они, обижаться не стану, — Миха покосил лиловым глазом, немного недоверчиво, вздохнул, а Балу опомнился, метнулся к гудящему холодильнику и исчез в морозилке. Лёд приложить нужно, срочно! Пока он рылся в замороженных пельменях и частях тел, видимо, кур, вскипел чайник и Шурик тихонько заворчал, даже не замечая, как оживилась кухня с его мельтешением, как немного отошёл Горшок, с благодарностью поглядывая на него и подымаясь шатко, чтоб вывернуть конфорку, боясь перебудить домашних бодрым нарастающим свистом. Мишка не плохой совсем. Он просто бедовый. Шурик всучил ему неопознанную мёрзлую глыбу, навёл крепкого чаю и специально подпихнул печенье поближе. — А твои? — мотнул тяжелой башкой на дверь. Шурик отмахнулся. Что он, не купит ещё?.. Руки-ноги на месте, заработает да купит, это Миха тут скорее всего не евши. — Лёха сказал, что мне надо повзрослеть, — Горшок опустил дебильные, окутанные пьяной дымкой глаза на побитые огрубевшие очень рано ладони, а потом на Шурика, который придвинулся ближе и сам приложил лёд к сморщившейся физиономии Михи. — Так дельный совет, — в Балу заговорил глас разума. — Чем быстрее все увидят, что ты в состоянии о себе позаботиться самостоятельно, тем быстрее прекратят упрекать. Наклонись, Миха, на завтра же опухнешь совсем! — Горшок отдался, его заботливым рукам, нахмурился и исподлобья поглядел на Шурика. Тяжело, как раньше ещё не глядел. — Не, нихуя. — Ну как же нихуя, если ещё как хуя? — сделал страшные глаза Балу. — Сам посуди! Сможешь доказать, что можно по-другому, и с тебя взятки гладки, того и глядишь, перестанете бодаться каждый раз, когда в поле зрения друг у друга появляетесь, — ободряюще улыбнулся. — Не знаю, ё-моё, ни черта уже не знаю, башка пухнет, не хочу домой! — Так кто тебя гонит на ночь глядя? — удивился Шура. — Оставайся, в первый раз что ли? — Мне перед твоими неудобно, — мучительно пристыженный, Миха казался очень забавным. Без боевого раскраса казался бы даже милым. — Неудобно, когда дети соседские на тебя похожи, — отрезал Шурик. Раз Миха заявился к ним на порог этим вечером, то до утра с него не сойдёт. Шурику не хотелось думать, что Горшок, когда не приходил, ночевал где-нибудь по лавкам, как алкаш или бомж. Он же нормальный пацан! Упёртый только не в меру и не с теми. Не с родителями бы ему воевать. — Пей чай и спать пойдём. Тебе протрезветь бы надо, а то сразишь родителей наповал завтра перегаром, они этого не поймут.***
Когда Шурик говорил Михе про то, что совет повзрослеть дельный, естественно он надеялся, что его слова произведут определённое впечатление и натолкнут на мысли. Горшок после того, как выслушал их, даже выглядел крепко задумавшимся. Будто бы решившим прислушаться. Видимо, понравилась ему выдуманная жизнь, где до него не доколупываются, как он выражался «по поводу и без». В представлении Балу, первое, что нужно было сделать в его ситуации на пути к такой жизни, это вернуться домой, чтобы помириться с семьёй. Да, переступить через себя и взыгравшие принципы, и первым явиться к отцу, признав, что был не прав. А не прав Миха был. Далее следовало лишь взяться за ум. Вернуться к учёбе, подумать о дальнейшем, чтобы обеспечить себе нормальное будущее. Шурик уверен, отец посодействует. В каких бы красках Миха не расписывал, насколько тот его ненавидит, Балу, как сторонний наблюдатель, понимал, что это не так. Столкнулись два поколения, на перепутье встал извечный вопрос отцов и детей, как завещал Тургенев, всё чин по чину. Что-то сомневался он, что родной отец будет делать сплошные подножки своему ребёнку, пускай бестолковому, но своему. В общем да, первое и второе. От Михи больше ничего не требовалось. Балу не проговаривал эти адекватные домыслы вслух — слишком очевидными казались, лежали на поверхности. Именно поэтому на утро провожал мнущегося и зажатого Горшка с лёгким сердцем, пытаясь всеми силами передать и ему эту свою уверенность. И никак, никак блять, он не ожидал того, что в итоге отчебучит этот индивид. То есть идиот. То есть дебил. Индибил. Горшок, вместо того, чтобы сгладить острые углы и разрядить накалённую до предела обстановку дома, завёлся с мелочи и развёл грандиозный скандал. Чуть не довёл дело до драки, напугал мать, Лёху, чуть отца до инфаркта и… Ушёл из дома. Показательно хлопнул дверью за спиной и отчалил, как был. Без гроша в кармане, без вещей и, главное, никому ничего не сказав. Шурик возмущался. Он искренне считал, что первый, кто должен был узнать о подобном акте протеста, чтоб по горячим следам вразумить друга-идиота и не дать натворить ещё больше глупостей, чем уже было сотворено. Но Миха так не считал. Он вообще не счёл должным поделиться своими мыслями на этот счёт. Узнал Шурик обо всём от Лёшки. Он караулил у подъезда на второй день, как оказалось, отсутствия брата, и аккуратно, заикающимся голосом спросил, почему Шурик и Саша без Михи. Вопрос показался подозрительным. А разве сам он не должен знать лучше, где пропадает родной брат?.. Ну не умел Лёха врать, когда волновался. А он, конечно, волновался, выразительные глазища были напуганными, мелкий совсем не знал, что делать. Старший брат не приходил домой, родители ругались, мама плакала, воняло лекарствами и алкоголем. Лёша чувствовал себя виноватым за то, что сказал Мише те слова. Отец частенько их повторял, а он за ним, даже до конца так не считая. Поручик с Балу хотели бы его успокоить, да только тревожно переглядывались, нервируясь и понимая, что доканывают и Лёшу, который всё сильнее запинался. Горшка сейчас не было видно и слышно, а шороху всё равно навёл заочно. Прекрасно, теперь никто не знал, где он. Да, ему было паршиво, свободолюбивый характер не терпит, когда его притесняют и ставят рамки, а потому он, как ветер в поле, ищи свищи. Всё равно не найдёшь. — Шур, вот скажи мне, только честно, — Балу навострил уши, сразу посерьёзнел. Когда Горшок начинал таким тоном, ничего хорошего ждать не приходилось. — Я всё проебал, да? Вообще всё, — вопросительная интонация как-то подозрительно померкла, Шурик напрягся, сложив руки в замок перед собой, ожидая продолжения и чувствуя, что Михе лучше выговориться сейчас, иначе, когда он ещё разродится откровениями? «А может это всё-таки Андрей надавил на больную мозоль?.. Нет, это всё чушь собачья! — почти с раздражением отмахнулся Балу. — У Михи просто очередной эпизод самоедства. При чём здесь пацан?! Смог бы он натолкнуть непробиваемого Горшка на такое?..» А потом Шурик вдруг думает, что смог бы. Такой юный Князев для их Мишки… Шурик с горечью вздохнул. «Ох, Мишка…» — на сердце стало тяжело. За Горшка душа болела. — Я вот просто думаю, а нахуя это всё? Нахуя вот так существовать? — широко обвёл квартиру с ободранными обоями и плинтусами. Видно было, как его тяготит бытность и не только она, а вся собственная жизнь, которую он и жизнью не берётся обозвать. — Даже по заветам, на самом деле, человек — это всего лишь прах, вынужденный с самого рождения искупать первородный грех, Шурка… Но почему ж так тяжко-то, сука? Чем я нагрешил, блять, просто родившись на этот свет?! Лёха-то нормальную тему про родителей задвигает. Упущу время, и что мне останется? Кому я чё доказал, а? Они ж даже не знают, где я, чё я… Представляю из себя, человек ли?! Меня, вон, — махнул торопливо лапой, обронив пепел на остатки омлета, — Андрюха, и тот спросил, не жалею?! А что отвечать-то ему? Я давно чувствую, что я ничей, как говно в проруби зависло… Не помню я, бля, о чём жалеть, сожалеть, ё-моё?! У меня на самом деле только «Контора», но Лёха, блять, напомнил про корни, — невесело усмехнувшись, сцедил яду Горшок, а Балу заметил, как он нервно теребит бинты на ладони. Раньше их Шурик не видел. Новоприобретённые. — Ты мне скажи, Шурик, что мне делать? Только нормально скажи, не как правильно, а как нормально, чтоб… — всосал полсигареты, так и не подобрав слов, — полегчало, — грудным от дыма голосом, отчеканил он. А это даже без самогонки! Накрыло так накрыло дурака. Миха обычно не был склонен к рефлексиям разного рода, потому что самокопание обязательно несло за собой боль и ворох воспоминаний, которые требовалось перетряхнуть, как сноп старого тряпья на чердаке. Такой живности в процессе можно отыскать, что родимые тараканы покажутся домашними хомячками. И не у всех хватает выдержки провести ревизию до конца, приходится возвращаться. Снова и снова. А у кого-то и этого не выходит. Заглянёшь в такой ларь «сказочный» и посыплешь голову пеплом, потому что ну нахер возиться с затхлым старьём. — Ты думаешь, в твоём мире этого сейчас нет, и именно поэтому цепляешься, пытаешься это ощущение удержать, но оно есть, понимаешь, есть! И никуда от него не деться. Ты так отчаянно пытался остаться самим собой, так рьяно взялся противостоять «другим», чтобы отстоять свою автономность перед отцом, что забыл самое важное, — Балу легко постучал Горшка пальцем в лоб, — об истиной первопричине. Миш, зачем же тебе тогда все громкие слова про суть свободы, если ты не можешь себе отпустить ошибок? Что это за свобода такая? Наполовину, получается. Ты вот молчишь, никому не говоришь ничего, а потом, как отколешь номер, хоть стой, хоть падай. Но ты свободен только в том случае, если можешь отстоять свою идентичность и при этом не разбиться о реальность. Ты так боялся, что окружающий мир тебя поглотит, что ты станешь похожим на отца, а что в итоге? — «А в итоге итог», — думалось Шурику, но свои гениальные излияния он оставил при себе, ни к чему клоунить. — Хуйня на постном масле, — достаточно жёстко припечатал он, но Миха не ждал пощады, он слушал.***
Пробуждение для Андрея было отвратительным. Пока организм молодой и в состоянии переварить любую отраву, что в него вливали, проверяя на прочность, но раз ему даже сейчас было херово, мягко говоря, то каково же будет, если Князь решит отнюдь не безобидно покутить в более зрелом возрасте?.. Впрочем, пока рано о том. Попридержав свои долгоиграющие мысли и откинув пододеяльник, подмечая, что он насквозь пропах этим домом, потом и дымом, Князь, пыря в потолок, попытался воспроизвести в памяти события минувшего вечера и ночи. Ах если бы всё потонуло в забвении! Но какой там, проклятая башка запомнила всё, не возжелав устроить ему кратковременный приступ амнезии. И полигон, и то, что было после. А ведь они могли красиво закончить рестораном. Но тогда бы… Тогда бы Князь не стал рукоблудить на хате у криминального элемента Горшенёва. Что ж, не пойман — не вор. Бутылка давно остыла и затерялась где-то в ногах. Она сослужила хорошую службу, отогрев Князя холодным суетным вечером. Тем более, грех жаловаться, ведь это Миха предложил и набрал горячей воды. Сам. Это дорогого стоит. Кстати, самого Миши рядом не обнаружилось, и когда он ушёл, Андрей ни сном ни духом. Ну и хрен бы с ним, меньше народу, больше кислороду. Он бы и дальше спал, но мочевой пузырь поддавливал, пришлось продирать глаза и переставать корчить из себя праздного дворянина, которому солнце сначала светит в висок, потом припекает затылок, а он всё спит и спит до обеду. Покосившись на часы, Князь увидел, что времени семь часов. Да ну быть того не может. Для утра слишком темно, для вечера неприлично светло. Не сразу, но он сообразил, что они просто встали. Стрелки замерли и не шевелились. Интересно, как давно?.. Усмехнувшись, Андрей решил, что торопиться всё равно некуда, и почувствовав себя человеком вне времени, Князь тихо побрёл по комнате, прислушиваясь к ощущениям. Во рту словно кошки нагадили, но это ничего. Ко всему прочему Князь хорошо помнил, где хранится паста Горшка. Приемлемо. Дверь в комнате Михи была плотно прикрыта, а потому, когда Князь выпутался из вакуумной тишины, он смог разобрать голоса с кухни. Однозначно, говорил сам Горшок и… Балу, точно он. Замерев на распутье, где выбор стоял между туалетом и тем, чтобы погреть уши, Князь, совершенно бессовестно выбрал, конечно, второй вариант. Если что, разыграет дурака, будто только проснулся, видок у него соответствующий.***
Балу надеялся, что Князь не настолько наивен, и не думает, что он его не заметил. Это Горшок сейчас рассеянный, ничего не замечает вокруг себя, пока «исповедуется». В бога он не верил, но Шурик и не поп, грехи не отпустит, из власти страшных снов не отмолит. Заместо ладана им дым табачный, выедающий воздух, глаза, и лёгкие впридачу. Шурик внимательно слушает Мишу, не прерывает и не выдаёт затаившегося за углом Андрея. Горшок, как колодец с застоялой водой, прежде чем спускаться, надо грузик забросить, чтобы не расшибиться в последствии о дно, на котором притаился уже не один обглоданный крысами скелет. Кости кого-то из тех, кто предварительно не проверил, куда залез и по итогу бесславно сгинул. Балу думает, пусть и Андрей послушает. Ему полезно, если он хочет оставаться рядом, и думает, что это просто.