Тень зверя

Лес за городом, суббота, 06:13       Кевин всё время смотрел под ноги, пока шел за отцом. Он слышал шум ветра, гуляющий среди листвы, слышал, как сапоги скрипели, переступая с кочки на кочку, но сам как будто был не здесь и не сейчас.       Последние несколько месяцев казались ему кошмаром, который никак не мог с ним случиться. Паутина однообразных дней тянулась, не имея ни конца, ни начала, а Жук барахтался в ней без права на освобождение. Он не знал, зачем проснулся, зачем собрался на охоту, зачем продолжал жить... Мальчик спрашивал себя и каждый раз ответ звучал одинаково: незачем, незачем, незачем.       Раньше лес ему нравился. Особенно утром. Запах влажной травы делал воздух свежим и ароматным. Щебетавшие птицы, еще не напуганные людьми, беззаботно прыгали с ветки на ветку, серыми пятнышками показываясь на фоне листьев.       Кевин любил ходить сюда с папой, с друзьями... с Карен. Потом это место стало ему ненавистно так же, как и остальные. Он превратился в робота. Все чувства притупились, словно по ним долго терли наждачной бумагой и, наконец, сточили до основания. С ужасом он понимал, что больше не ощущал любви к чему бы то ни было. К кому бы то ни было.       Он плотнее натянул капюшон, стараясь идти тише. Мужчина обернулся:       — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? — он ждал, когда они поравняются. — Ты должен взбодриться, малой. Не губи себя из-за девочки, ладно? Ты еще кучу подружек найдешь! А подрастешь — вон, выбирай любую, будет твоя. Тебе нужно отвлечься. Как-то развлечься. Жизнь на этом не заканчивается. Когда твоя мама ушла, я тоже был сам не свой, но я нашел силы пережить это ради вас, мальчишек. Ты очень скоро поймешь, как мало женщины значат в нашей жизни...       Кевин обогнал его. Какое-то время шел впереди, даже не придерживая для отца хлесткие ветки. Наоборот — хотелось, чтобы хоть одна саданула по нему, отрезвила, дала понять, какой абсурд он нес. Отвращение перешло границу ненависти.       — А что там у вас с Мэттью опять случилось? Он снова тебя избил? За что?       — Не важно.       Жук ускорился еще. Специально стал рывками отодвигать прутья, чтобы отец держался на расстоянии. Зубы стали бы крошиться, если бы он сжал челюсти сильнее.       — Он мне сказал, что это ты на него бросился. Правда, что ли? Или наврал?       — Правда.       — Какое же вы дурачье! Что вы все грызетесь друг с другом? Вы же одна кровь!       Кевин уже не мог выбрать, кого из них презирал больше. Он знал, что отец любил их, что он один вырастил их с братом, но... он больше не уважал его. Мнимый идеал рассыпался вдребезги. Что толку от этого совместного времяпрепровождения? От такой поддержки становилось даже хуже.       Отец чертыхнулся, заставив Жука машинально оглянуться.       — Вот дрянь! — ругнулся он. — Только посмотри! Наступил на змею! Ты, наверно, её напугал. В сапог куснула, тварь, хоть не в ногу. Я же даже не видел её, мелкую гадину, а она меня чуть не убила!       «Лучше бы убила», — подумал Кевин, безучастно смотря, как отец ощупывал палкой землю поблизости. Блеклые рыбьи глаза сосредоточились на сыне. Выражение лица изменилось так, будто бы он заглянул к нему в черепную коробку и прочел там эту мысль.       — А ты бы и обрадовался, да, — подытожил он, всё еще с опаской осматривая траву.       Жук ничего не ответил. Квартира Вила, понедельник, 08:17       Утром впервые за долгое время на небе появилось солнце. Тучи, сгустившиеся над городом в последние дни, исчезли, позволяя жителям насладиться уходящим летним теплом. Люди сняли шапки, оставили зонты дома и расхаживали по улицам, подставив лица ярким лучам. Клиффрок сбросил сентябрьскую дремоту. Из открытого окна доносились сигналы машин, обрывки разговоров, шелест ветра, блуждавшего среди угасающих деревьев. Звенела тяжелая поступь осени.       Вил отхлебнул кофе из чашки, наблюдая за погодой. В Штутгарте было гораздо больше солнца, но это единственное, что заставляло по нему скучать. Дождь можно перетерпеть, а вот унижения — вряд ли. Предложи ему кто-то вернуться назад сейчас, он бы не согласился ни за какие деньги. Переезд стал для него спасением, хоть и высосал столько крови.       Стрелки на часах стремительно приближались к половине девятого. До начала уроков оставалось чуть больше сорока минут. Фойербах с трудом мысленно вернулся назад, в свое одинокое, тихое жилище. В раковине по-прежнему громоздилась гора грязной посуды. Мухи противно оккупировали стол, заставленный тарелками, бутылками и использованными упаковками. Не находилось сил разгрести мусор, готовый вот-вот похоронить под завалами хозяина квартиры.       Он наспех затолкал в портфель нужные бумаги, надел отглаженный пиджак, чтобы еще раз оглядеться перед зеркалом. В прихожей он улыбнулся отражению, поправил волосы и спрыснул себя одеколоном.       «Тупой уродец! На что ты вообще способен?»       Потом поспешил к выходу, до боли сжимая в кулаке связку ключей.       «Как же не вовремя», — подумал он, когда в кармане брюк завибрировал телефон. — «Что там опять?»       Вил запер замок и побежал вниз по лестнице. Он оттолкнул подъездную дверь и помчался к припаркованной тойоте. Стекло с пассажирской стороны поднималось до конца через раз, поэтому в салоне было прохладно. Обогреватель работал на последнем дыхании уже давно, и парень надеялся, что с появлением лишних финансов он это исправит. Теперь-то они должны у него завестись. Он стал свободным человеком. Ему не нужно больше содержать свою женщину.       Воспоминания притянули к нему очередной звонок с её номера. Фойербах презрительно смотрел на фотографию, привязанную к контакту, с гадливостью вспоминая, как Мел приняла в драке сторону противника. Ему не хотелось, чтобы очередная ссора испортила перед работой едва наклюнувшееся настроение, однако мобильник трезвонил не останавливаясь. Пришлось принять вызов.       — Привет, — сказала Мелани неуверенно, явно ожидая, что он первый начнет разговор. — Вил? Ты здесь?       — Да, — ответил он и больше не произнес ни единого слова.       Пальцы свело от того, как сильно он вцепился в трубку.       — Нам нужно поговорить.       Фойербах ожидал продолжения, но девушка молчала, позволяя ему слушать помехи на телефонной линии. Он не заводил мотор, просто продолжал тупо смотреть, как дворники ходили из стороны в сторону.       Всё, кроме её голоса, вдруг отлетело куда-то, стало безразлично. Тоска тисками сдавила грудь. Он скучал. И она скучала тоже. Вил знал это. И знал, что она позвонит. Он знал её всю, как облупленную. Конечно, она вернется к нему.       Он так долго мечтал о её возвращении, а сейчас, когда Мел позвонила, ему хотелось лишь уколоть её в ответ. Все обвинения противной старухи свербели между ребер.       — О чем? Зачем ты звонишь, Мел? Я не очень-то интересовал тебя все эти месяцы, пока носился за тобой по всему городу.       — Ты ударил меня! — вспыхнула она как зажженная спичка. Будто бы ждала повода, чтобы начать. — Чего ты ожидал? Что я и это проглочу, как данное?       Вил держал наготове кинжал и уже было выпалил грубое, похабное замечание, касательно её навыков в этом деле, но осекся в последний момент:       — Я не бил тебя! Оттолкнул — да, а ты поскользнулась и упала. Я извинился, так что не морочь голову!       Мел охнула.       — По-твоему, можно загладить такое извинениями? Ну ладно, тут ты хотя бы додумался прощения попросить, а остальное! Как ты только мог! С малолеткой!.. Мне!.. У меня от одной мысли сердце сжимается... — взвинченный монолог оборвался, и Вил услышал, как она тихо всхлипнула, а он почувствовал укус совести, с мясом выворачивающий кожу. Всё, успокоенное алкоголем и самовнушением, всколыхнулось из недр души, чтобы расплескаться вновь. — А потом ты смеешь приходить в мой дом! Так вести себя с моей матерью, с моим другом! Что за концерт ты устроил в баре? Думаешь, ты такой крутой, унизил его? Ты себя унизил! Зачем ты все ходишь и ходишь ко мне? Господи, перестань ходить сюда! Дай мне вздохнуть! Дай, наконец, отдохнуть от тебя!       — Успокойся, — сказал Вил, сдерживая горечь. — Больше не приду.       Она отключилась мгновенно, а он остался сидеть в машине, задыхаясь от гнева. Его еще никогда не бросали. Тем более, она... Она ведь всегда любила его. По крайней мере, так казалось. Зачем всё это было? Силы, потраченные на покупку квартиры, пошли в пустую. Дурацкое, никому ненужное кольцо, которое он хранил в ящике с одеждой, камнем повисло у него на шее в реке разочарования.       «Ничего не получишь! Будь ты проклят, если уедешь! Будь ты проклят!» Школа, 08:43       Агата уже несколько раз отметила заинтересованный взгляд Кадманна. Она пробовала избегать его, но получалось с трудом, ведь он неотрывно буравил её глазами. Хотел поговорить. Агата догадывалась о чем, поэтому то и дело поглядывала на время, собираясь с духом, чтобы уйти. На счастье, вот-вот должен был начаться первый урок.       Идея прийти сюда сегодня показалась неудачной. Видеть знакомых не очень-то и хотелось. Раньше они с Пэйдж любили зависнуть за школой перед занятиями, выкурить парочку сигарет, поболтать с приятелями, пофлиртовать со старшеклассниками. Курить-то её Маккинли научила, хотя вот уж кому-кому, а ей точно этого делать не стоило.       Сейчас всё было то же самое. Все хохотали и подкалывали друг друга, обсуждали учителей и смотрели по сторонам, чтобы их не спалили за тайным занятием. Только Пэйдж больше не появлялась, а Агате всё стало безразлично. Глупый флирт, который всегда нравился подруге, в одиночку не доставлял удовольствия. Обрыганы, сидящие вокруг, вызывали только позывы к очищению желудка. Она искала положительные стороны: радовалась солнцу и просто отключилась, уплывая в мечтах подальше от надоевшего места. В конце концов, Кадманн заговорил еще до того, как она сумела улизнуть.       — Что-то твоя подружка к нам больше не ходит, Кэрриган. Совсем позабыла старых друзей.       — Ей сейчас не до этого, — недовольно ответила Агата, надув губы.       Реальное положение вещей начинало выступать в отчетливой форме. Алек изменился. Принять его новую личность оказалось для неё пыткой. Чем дальше он заходил, тем хуже выглядел — в левом ухе он пробил уже восемь дырок и в каждой из них красовался пирсинг, привлекающий к его лопоухости вдвойне много внимания. Язык он тоже пробил. И бровь. Над бровью красовалась паучья татуировка. Пэйдж втихаря посмеивалась над ней, но ничего такого заявить ему прямо в лицо не решалась.       — И не до тебя, да? — всё упорствовал он. — Как жаль. Я-то думал, вы подруги, а получается она та еще тварь. Кинула тебя одну и теперь везде таскает эту противную карлицу. Сколько же вы с ней дружили? У меня пальцев-то хватит?       — Чего ты хочешь, Алек?       — Да я просто. Так. Интересно мне. Любопытство берет, что же случилось? Эта клопиха с ней знакома сколько? Месяц хоть прошел? В чем дело? Что Пэйдж в неё так вцепилась? Тебя вот бросила...       Отсюда открывался вид на школьную парковку. Агата долго смотрела, как ученики покидали машины, мопеды, велосипеды, бежали в сторону здания, держа книги в руках. Ветер, закрывая обзор, швырял на лоб накрученные пряди. Она искала слова, после которых Кадманн отстал бы, но подходящих не находилось. На въезде она увидела мотоцикл Мартина и отвела глаза.       — Никто меня не бросал, — строго сказала Агата. — Я же не вещь, чтобы меня бросать.       — А вид такой, словно бросили. Переживаешь из-за неё, Кэрриган? По лицу вижу, что да. Ходишь, как будто тебя макнули в лужу, а зря. Твоя подружка — та еще мерзавка, думает только о себе. Нашла из-за кого страдать! По-моему, она уже несколько раз показала тебе своё истинное лицо.       Прозвенел звонок. Все стали собираться и быстро рассыпались по лужайке. Алек не шелохнулся, Агата тоже. Она расстегнула куртку, чтобы было не так трудно дышать.       — Ты же знаешь, какая она, — оправдывалась она. — Чудная! Сумасшедшая! Она в отчаянии вот и мечется из угла в угол. Зря ты её так прессуешь... и сам мучаешься.       — Чего, блядь? Ты себя слышишь? Из-за этой твари моя мать в тюрьме!       — Алек, твоя мать в тюрьме, потому что брала взятки за оценки! Этим бы кончилось всё равно. Все давным-давно это знали, Пэйдж просто...       Кадманн встал. Он плюнул в Агату сигаретой, но промахнулся.       — Посмотрим, как ваша новая директриса не будет брать взятки! — рявкнул парень. — Я сразу ее сдам, как только услышу! А твоя сучка пусть держится от меня подальше! И ты — тоже! Предательница херова! Выбрала её? Ну, пусть она и дальше об тебя ноги вытирает и крутит хвостом перед Гилмором, — Агата спряталась за челкой. — Что? Еще не поняла? Он ей не нужен, но и другим она его не отдаст — особенно тебе. А ты возись с ней дальше, вытирай сопли, раз такая слепая. Еще и додумалась позвать её на день рождения, да?       — Да, — созналась она.       — О-хо-хо! Прекрасно! Тогда я точно приду.       Агата схватила сумку, не желая больше слушать его укоры, и пошла в сторону главного корпуса, прекрасно зная, что он тащился следом. На ходу она достала бутылку с водой, чтобы запить вставший в горле ком.       Позади раздался топот бегущих ног. Рыжая копна волос пронеслась мимо и проскочила вперед. Маккинли добежала до лестницы, дернула входную дверь, однако не вошла. Она обернулась и вдруг закричала:       — Ви! Скорее! Что ты там плетешься! Сейчас Парсон с нас шкуру сдерет!       Агата увидела, как мелкая быстро семенила, на ходу закидывая рюкзак на плечи.       Всем сердцем она презирала эту девку. Пусть подруга предала её — выменяла их многолетнюю дружбу на жалкое синее чучело, Агата могла дать руку на отсечение, лишь бы доказать, что с новенькой что-то было не так. Пэйдж ослепла! Сошла с ума! Они ведь обе ненавидели множество похожих замарашек, слоняющихся по всей школе.       — Привет, — сказала Маккинли, и Кэрриган вдруг осознала, что та обращалась к ней. — Агата! — позвала она снова. — Говорю, привет. Ты идешь?       — Да, — ответила она, но с места не сдвинулась. — Чуть позже.       Пэйдж кивнула. Она точно видела позади Алека.       — Ты не отвечаешь на мои сообщения. У тебя получилось?       Кивок. Пэйдж с облегчением улыбнулась.       — Спасибо, — а потом зашла внутрь.       Алек был прав в чем-то, но видеть его правоту оказалось слишком болезненно. Пэйдж постоянно через неё переступала. Она желала быть на виду и добивалась этого любой ценой. Парню нравилась не она? Как это вообще могло случиться? Значит, надо бросить все силы, чтобы понравиться. И у неё получалось. Ещё бы! С таким-то смазливым личиком. Но ведь Агата была ничуть не хуже, а даже лучше — краше, симпатичнее, она умела быть женственной, милой, умела слушать, умела хорошо выглядеть, умела очаровывать... пока не прибегала Пэйдж, и не втиралась к ним в доверие своей манерой со всеми быть на короткой ноге. Она шутила и смеялась, кокетничая получала любого, чтобы удовлетворить свою гордыню. Она отнимала всех, до кого могла дотянуться, притворяясь легкой добычей, но в последний момент обращалась в недотрогу. Никто ей был не нужен. И Мартин... она отняла и его, хотя знала про её чувства. О, ну, конечно, начни он с кем-то встречаться, она бы этого не пережила. Ей требовалось держать его на поводке.       — Такая ты терпила, — засмеялся Кадманн, подойдя поближе. — Аж противно становится. Не говори, что я тоже приду, пусть будет сюрприз.       Она смотрела, как он удалялся в сторону школьного крыльца, и не могла решить, что делать. Пластик бутылки хрустнул от сжатия. Пэйдж перегнула палку. Он не заслужил такой расправы.       — Алек! Стой!       — Что еще?       — Надо сказать кое-что.       Не бывает в жизни случайностей — вот, к чему Агата пришла в итоге. Карен пропала не просто так. Пэйдж заслужила это наказание. Школа, 11:40       В школе Фойербах чувствовал себя еще более раздраженным, чем во время разговора с Мелани. Он прокручивал её слова туда-сюда, как на заевшей кассете.       Прозвенел очередной звонок. Немец ускорил шаг, на ходу делая новый глоток из бумажного стаканчика. Кофе был гадкий. Он нисколько не помогал взбодриться.       Ученики засуетились, спеша в сторону лестниц. Вил дождался, пока все пройдут, чтобы не толкаться и не заплескать чистую рубашку. Потом он подождал ещё немного, придержав дверь для хихикающих старшеклассниц, стреляющих в него глазами.       — Спасибо, — сказала одна из них, скромно улыбнувшись. Она тут же нырнула в дверной проем, стараясь поспеть за подружками.       Вил вошел следом и стоя внизу, умолял себя не смотреть ей под юбку. Две упругие ягодицы, дразня выглядывали из-под ткани.       Работка у него была, конечно, не из легких! Положите кость перед мордой собаки, а потом прикажите не кусать. Парень чувствовал себя в разы хуже этой собаки. Вокруг него маячили сотни соблазнов.       Пальцы вдруг обожгло. Вил едва успел отодвинуть чашку на расстояние вытянутой руки, чтобы не попало на ботинки.       — Scheisse! — сказал он вслух. Боль от ожога он заглушил, укусив щеку изнутри.       Фойербах метнул взгляд, чтобы узнать, кого благодарить за обожженные пальцы, и сделать нерадивому ученику замечание.       Первое, что привлекло внимание — синие перья волос, разбросанные по плечам. Маленькая фигурка, сверкая белыми гольфами, проскочила один пролет, нацелившись на дверь на втором этаже, пока Вил, зеленея от злости, пытался вспомнить её имя.       «Да как же тебя звали? Биби?»       — Эй! — окликнул он девочку, хватаясь за перила.       Она кинула на него сверху безучастный взгляд. Даже не притормозила, но точно слышала, как он обратился к ней.       «Не понял», — подумал Вил, смотря ей в спину. Незаслуженно обиженный он в недоумении задержался между этажами.       Скрипнули дверные петли.       — Фойербах! — окликнули его снизу, отвлекая от размышлений.       В нижнем проеме стоял старший сын Драммонда. Как обычно — недовольный. Когда они пересекались, у него всегда было такое лицо, словно... он знал.       — Отец тебя дожидается, — сказал Мэтт, избегая зрительного контакта. — Последний шанс дает. За тобой должок.       Фойербах скривился. Бритый шкет вызывал даже больше отвращения, чем его папаша. Младший сын, Кевин, по крайней мере еще не стал отморозком и не провоцировал ярость на подсознательном уровне.       — Приду, — отчеканил он. — Не говори со мной в школе. Я тут просто учитель.       — Учитель, — цыкнул языком Мэтт и ухмыльнулся уголком разбитой губы. — Отец хочет знать когда.       — Heute! Никаких долгов за мной нет, так и скажи ему. Я свой долг уже отработал.       Мэтт отвернулся.       — Сам скажешь. Школьный двор, 13:10       Хорошая погода перечеркнула их планы провести обед в столовой. На скамейке в школьном дворе отдыхалось гораздо приятнее. Пэйдж грелась под теплыми солнечными лучами. Сырость действовала на неё угнетающе. Дождь, отстукивающий ночью по стеклам, не давал спать. Она лежала, уставившись в потолок, слушая, как мать привидением слонялась по дому. Раскрученная карусель мучительных догадок заставляла сердце делать в груди кульбиты.       Она кинула взгляд на сидящую рядом Ви и невольно ей позавидовала. Всё ее внимание было занято шоколадным батончиком, зажатым в кулаке.       — Смотри! — сказала Пэйдж, провожая прищуренным взглядом Фойербаха, вышедшего из здания школы. — Тот немец!       Ви мельком глянула и безразлично хмыкнув, откусила от сникерса, снова погрузившись в раздумья. Маккинли же распирало от любопытства.       — Они с твоим братом не знакомы?       Бирн прекратила жевать.       — А ты откуда знаешь?       Пэйдж самодовольно улыбнулась:       — Видела их вместе. А он вроде ничего, да? Блин, было бы у меня поменьше дел, я бы его окрутила! Хмм, а может окрутить? Вдруг у него есть деньги!       — О каких деньгах речь? — всё также без интереса отвечала Ви. — Посмотри на его колымагу.       Пэйдж снова вспомнила, на какой развалюхе он подвозил её до дома и пришла к выводу, что Ви права. Тачка была позорная во всех смыслах. Деньги у него вряд ли водились. А жаль! Ведь если бы они были, она бы нашла способ выжать из него выгоду.       — Плохо дело! Были бы деньги...       — Он же старый.       — Да ладно! Скажешь тоже! Твой брат, конечно, тоже симпатяга. И к тому же, душка.       — Не влюбись. У него поклонниц и так хоть отбавляй, вдруг зазнается.       — Понимаю, почему. Он на рок-звезду похож. Такой длинноволосый и с бородкой, просто мечта! Никогда бы не подумала, что он учится на врача, если бы ты не сказала.       Становилось по-настоящему жарко. Пэйдж развязала узел, накинутой поверх плеч желтой толстовки, и повесила её на подлокотник скамейки.       — А вы, правда, вдвоем живете? — спросила она, в надежде хоть немного приоткрыть завесу в жизнь новой подруги. Ви знала уже чересчур много её тайн, а вот в свои секреты не пускала. — Где ваши родаки?       Маккинли стало бы легче, если бы Ви поделилась с ней переживаниями. Чужие откровения возымели бы целительный эффект — не так горько тащить груз, зная, что ты не одинок.       Но Ви не подпускала её слишком близко. Она как будто все время была за стеной, в которую Пэйдж однажды постучала и с тех пор ждала ответа.       — Папа в другой стране сейчас живет, а мама умерла два года назад. За нами дед присматривает, только он вечно в разъездах. Много работает.       — О... извини, я не знала. Получается, дед на вас просто забил?       Ви возмущенно вздохнула.       — Ты просто не видела нашего деда. Он даже на расстоянии умудряется всё контролировать.       — Паршиво! Вот найдется Карен, я тебе покажу, как этих контролеров обводить вокруг пальца.       Пэйдж осмотрелась еще разок, чтобы рядом не оказалось лишних ушей или глаз, но вокруг суетилось столько народу, что предостережения того не стоили.       — У меня тут появилась идея. Насчет Алека. Хотела посоветоваться с тобой.       Ви отодвинула батончик ото рта и воздержалась от очередного укуса. Её темные длинные брови напряглись у переносицы, а зеленые глаза от яркого света переливались точно изумруды. Пэйдж как будто впервые увидела, какой симпатичной она была, когда не строила отталкивающую мину. Захотелось угадать, о чем она думала, но прежние попытки приносили мало успеха. У Мартина это на удивление получалось лучше, хотя именно Пэйдж сошлась с ней первая.       Как они сумели завязать отношения оставалось для обеих загадкой. Эта синеволосая девчушка появилась именно в тот момент, когда больше всего была нужна. Может, поэтому к ней так тянуло.       Когда Карен пропала, Пэйдж разонравилось общение. Особенно с Агатой. Молчаливую, но упрекающую ревность она больше не могла выносить. Потом она поняла, что осталась одна. Мартин не мог быть рядом всё время, а одиночества избежать хотелось. Никто из знакомых не подходил. Все они либо в тайне злорадствовали, либо открыто жалели её, и Пэйдж так и не решила, что из этого хуже.       Тогда она увидела Ви. Новенькую. Появилась она в первый день учебы или позднее, Маккинли не помнила. Время стало липким болотом, в котором она торчала, не в силах пошевелиться. Она тупо наблюдала за происходящим, ничего толком не соображая. На другой стороне трясины она вдруг обнаружила Ви. Горе притянуло их друг к другу. Пэйдж почему-то крепко убедилась, что Ви тоже страдала. Находясь рядом с ней, она всегда чувствовала что-то странное... Словно Ви очень громко кричала на их общей волне, которую никто больше не улавливал.       — Через пару дней у Агаты день рождения. Я сказала ей пригласить Кадманна и убедиться, что он точно придет. Я позвоню друзьям из другой школы. Пусть выбьют из него всю дурь! Там парни из футбольной команды, мы с ними раньше тусили, они не откажут.       Ви сморщилась.       — Не уверена, что это хорошая идея. Не лучше ли обратиться в полицию? Ты вполне можешь написать на него заявление за распространение твоих фотографий...       — Да, я хотела так сделать раньше, — призналась она, нервно облизывая губы. — А теперь не хочу. Хочу увидеть, как его унизят так же, как он унизил меня.       — А Мартину ты сказала?       Пэйдж едва удержалась от едкого комментария. Форменный бант на горле начинал душить. Она не понимала, почему все задавали подобные вопросы. Она вполне могла принимать решения без согласования их с Мартином.       — Нет, не сказала. Не надо ему знать. Агата наврет что-нибудь, чтобы он не вздумал прийти.       — Это плохая идея, — еще сильнее напряглась Ви. — Мало ли что пойдет не так, нельзя этого делать. Тем более, быть там одной, без защиты.       — Я буду под защитой, ребята из...       Но Ви как будто её не слышала:       — А если они не придут или передумают в последний момент? Не вздумай! Ты говорила, что Алек ни на что не способен, а мы вроде уже убедились, что это не так! Не провоцируй его на что-нибудь похуже. Школа должна дать ход делу, нельзя оставлять его поступок безнаказанным.       Пэйдж, слыша эти слова, начала расстраиваться, что её не поняли. Она ерзала на месте, не зная, как еще объяснить свою позицию.       — Вот именно! Око за око!       — Ты подумала о последствиях? Не подставляй себя снова. Тем более сейчас, когда твоя сестра пропала и... ты даже не знаешь, вдруг это он что-то с ней сделал! Остановись, пока не начали искать по лесам тебя.       — Да мне все равно! — вспылила она. — Уже не важно, лишь бы он выкусил сполна, — она чувствовала, что едва могла сдержать эмоции. Ви оставалась невозмутимой. — Я на нём отыграюсь и не надо пытаться меня останавливать. Я уже позвонила парням и сказала Агате. А если это он... сделал с Карен, так даже лучше — вдруг он расколется. Не вздумай опять нажаловаться Мартину, окей?       Она поднялась на ноги с явным намерением уйти. Ви смотрела на неё, абсолютно не двигаясь и даже не дыша.       — Куда ты? — спросила она. — Пэйдж?       — Куда угодно! Главное, подальше отсюда.       — Ты забыла толстовку!       «Да плевать на неё!»       Она пошла по тропинке, ведущей к выходу за территорию школы. Солнце пекло затылок так же сильно, как гнев выжигал легкие. Ей казалось, что Ви поймет её. Она смотрела на грязные туфли со сбитыми мысками и понятия не имела, куда направлялась.       Всё, абсолютно всё трещало по швам. Люди думали, будто ей наплевать на сестру, раз она отлично держалась. Никто из них не знал, сколько сил она тратила на то, чтобы вести себя как обычно. Каждая минута резала по живому, и чем больше времени проходило, тем глубже впивалось лезвие.       Пэйдж пыталась удержаться от жалости. Она забилась бы в норку, если бы представилась возможность переждать разрушительный ураган перемен, сминающий на пути прежние устои существования. Если на то пошло, Алек был последней проблемой в её списке, но пусти она все на самотек и здесь, неизвестно, что случилось бы дальше.       Передний план размывало от выступивших слез. Она ничего не видела и передвигалась по наитию, то и дело зажимая ноздри, чтобы стирать выступающую влагу. Она никак не могла помочь Карен, а лишь бегала как белка в колесе без остановки в этом кошмаре.       — Бип-би-ип! — раздалось позади. Пэйдж не обернулась, даже не допустив мысли, что кто-то может ей сигналить. — Би-и-ип!       Нет, только не это! Не сейчас! Проклятый Кадманн, опять он! Нет, в этот раз она бежать не станет!       Она старалась увидеть машину Мэтта сквозь соленую пелену, но увидела старую развалюху с приоткрытым окном, откуда с водительского сидения улыбался немец. Впрочем, его глуповатая улыбочка тут же пропала, как только он оценил лицо Пэйдж, опухшее от рыданий. Он поднял на макушку солнечные очки.       — Солнышко, кто тебя обидел? — спросил он, одной рукой придерживая руль, а другой затягиваясь сигаретным дымом. — Садись, расскажешь, что случилось.       — А сигарету дашь?       Он засмеялся, снова показывая зубы.       — Ты бы это бросила, пока не поздно. Родители, конечно, не знают?              — Моим родителям не до меня. Так дашь или нет?       — Садись, — он поднял стекло.       Пэйдж обошла автомобиль спереди и села рядом с водителем. Кресло было продавленное и скрипучее, но в салоне хорошо пахло лесным освежителем.       — Куда везти-то? — он достал из внутреннего кармана пачку, чтобы протянуть ей. — Как в прошлый раз?       — Нет, — Маккинли засунула в рот сигарету и подожгла кончик. — Можем покататься немного? А потом в автомастерскую на соседней улице. Кстати, ты бы сделал что-то с машиной. Позорно ведь. У меня там друзья работают, хочешь, попрошу?       — Хочу, если скидку дадут. Только не сегодня. У меня тоже был дебильный день. Покатаемся, а потом покажешь, как ехать, идет?       Девушка кивнула. Музыку, звучавшую из проигрывателя, она слышала впервые. Что-то древнее. Что ж, кажется, Ви была права. Он и впрямь тот еще старпер.