Тень зверя

Автомастерская, 15:24       Тяжелая дверь не поддалась с первого раза. Внутри ангара всегда было шумно и людно. Пэйдж огляделась в поисках Мартина. Пусть ей и удавалось частенько сюда приходить, она до сих пор почти никого тут не знала. Гилмор проводил в автомастерской больше времени, чем хотелось бы. Его частенько заставали здесь за вкручиванием гаек или за снятием шин, всего перепачканного в масле и солярке. Друг его отца уже почти год разрешал ему подрабатывать в его сервисе. Мартин, пользуясь случаем, прогуливал занятия к большому огорчению своей матушки, которой больше пришлось бы по душе, если бы он готовился к экзаменам.       — Пэйдж, — оклик раздался едва различимо. Она повернулась, стараясь изобразить на лице приятную улыбку. Она действительно радовалась появлению знакомого в этой веренице неопознанных лиц. — Мартина ищешь?       — Привет, Том.       Он тоже улыбнулся ей осторожно. Так, как будто это запрещалось. Ему уже исполнилось двадцать с чем-то, Пэйдж не могла вспомнить точно, но он всё еще выглядел как школьник — худой, неопрятный, с длинными волосами до плеч, которые убирались в хвост на время работы.       — Ты что, волосы покрасил? — спросила пришедшая, склонив голову набок.       Он замешкался. Кажется, одновременно радовался и смущался, что она заметила.       — Да. Не очень вышло.       — А мне нравится, — поддержала Маккинли. — Это круто, что ты такой смелый.       С Томом, старшим братом Агаты и Бриджит, они были знакомы давно. Раньше, когда она приходила к Мартину погостить, мальчик частенько проводил в доме Гилморов время. Их отцы надеялись, что они тоже подружатся, но, к счастью или к сожалению, этого не случилось.       В детстве Мартин слыл еще более категоричным, чем теперь, когда научился не выпячивать своё мнение напоказ. Тома он не воспринимал от слова «совсем». Они то и дело препирались, дрались... Мартин, пользуясь физическим превосходством, просто поколачивал его каждый раз, когда доходило до применения силы. Пэйдж с Агатой не могли остановить его никакими уговорами.       Том вызывал чистую материнскую жалость. Как слабый щенок, который не в состоянии защититься. Агата в конце концов уставала заступаться за брата, а Пэйдж всегда ему сочувствовала, хотя понимала, что у него нашлось бы гораздо больше поводов пожалеть её саму.       Его семья всегда была обеспеченной, а родители до сих пор любили друг друга. Том поступил в хороший университет, отец даже купил ему квартиру в другом городе, чтобы тот не жил в общежитии. Что уж говорить про машину! Он уже в шестнадцать лет ездил за рулем. И всё же. Он всегда казался несчастным. Она была уверена — если бы сейчас Мартин бросился на него с кулаками, он бы не смог постоять за себя так же, как и много лет назад.       — Как у тебя дела? Ну... после всего... Ты стала реже заходить...       — Да, — согласилась она. — У меня сейчас много дел.       — О Карен есть новости?       Пэйдж пожала плечами, ощущая, как в глубине души отчаянно выла белуга. Снова и снова она думала о том, что бессильна. Оставалось молиться. Упрашивать невидимого бога помочь Карен вместо неё. Всё. Это край.       «Боже, пусть она будет жива. Пусть вернется домой!»       — Мне очень жаль, — сказал Том. — Агата мне тут сказала кое-что. Про Алека и день рождения. У вас с ним все так плохо?       На затылке зашевелились волосы. Дура! Какая же дура! О чем она думала, доверяя секрет этой идиотке?! Она же совсем не умела держать язык за зубами! Пэйдж нервно ухмыльнулась, пытаясь подобрать правильное объяснение.       — Ты ведь не сказал Мартину? — спросила она, ощущая, как щеки загорелись румянцем. Конечно, Агата растрепала и причину её мести. Никаких сомнений. Дурында, продолжая дело Кадманна, позорила подругу за пределами школы. — Том? Не говори, что сказал...       Парень прищурился точно от боли.       — А не надо было?       Тяжелая рука легла на плечо прежде, чем она успела что-либо сообразить. Гилмор грозно дышал в ухо. Она повернула голову, сразу чувствуя его настрой.       — Ты освободился? — спросила Пэйдж, разыгрывая наивность.       — Ага. Можем идти. Проводим Жука до дома?       За его спиной стоял чумазый мальчик, на лице у которого по-прежнему расплывались сине-желтые синяки. Один его вид напоминал о сестре. Обо всём...       — Что, ты тоже увлекся машинами?       Кевин отмахнулся от вопроса:       — Пытаюсь убить время, чтобы не быть дома.       — Ладно, идемте. Увидимся на вечеринке, Том!       — Извини, Пэйдж, я не знал...       — Ничего! Не твоя вина.       Она помахала ему на прощание и словила очередной укоряющий взгляд зеленых глаз. Мартин недовольно насупился.       — Тоже мне, скукожился!       — Я тебе говорил не общаться с ним. Я гондонов за версту чую.       — Ой, не перегибай палку. Сам-то с ним трепишься.       Они вышли на свежий воздух. Кевин, видимо, предугадывая праведный гнев, который вот-вот должен был обрушиться на голову Пэйдж, быстренько улизнул вперед, чтобы идти на расстоянии.       Маккинли сгорала от стыда как головешка спички. Мартин молчал. Она тоже. Жук впереди не издал ни звука. Она буравила взглядом затылок парнишки, пытаясь мысленно передать сигнал sos, но тот ему не внимал.       — Ладно, — наконец, сказала виновница накалившейся атмосферы. — Хватит уже. Давай, говори.       — А что сказать? — отрезал Гилмор и стал упорно догонять предводителя их колонны.       Пэйдж возмутилась:       — Как это что?! А как же...       — Значит, сама всё знаешь!       — Мартин, дай мне объяснить.       Он отмахнулся от нее.       — И слышать ничего не хочу! Надо же быть такой... — он оборвал заключение и замер на месте. Маккинли тоже встала как вкопанная, ожидая приговора. — Я сам с ним разберусь, если нужно. Отмени всё немедленно, пока...       — Ещё чего!       — Значит, я иду с тобой. Дом семьи Драммонд, 18:47       Вил пришел к шефу с твердым намерением сделать их встречу последней. Он вообще не хотел, чтобы она состоялась, поэтому всеми силами оттягивал неприятный момент. К сожалению, дальше оттягивать было уже некуда. Он прекрасно знал, что передача Мэттом просьбы отца — конечная стадия. Потом вместо подобных звоночков, сразу зазвучит похоронный набат.       — Ба! Глядите, кто тут! — встретил его в дверях один из парней Драммонда. — Ну ты и гнида, конечно, — он подал руку в знак приветствия. — Даже не попрощался!       — Чего прощаться, раз я снова пришел?       Щербатый прыснул от смеха.       — Да ладно, ты правда думал, что тебя так просто отпустят? — он давил улыбку, которая порождала жажду хорошенько ему врезать.       — Отпустит, — холодно отчеканил немец, заходя внутрь.       — Ну-ну, Вил, не дуйся. Я же не со зла, ты знаешь. Ты еще молодой. Один раз в это вступишь, а потом увязнешь — не то, что ботинок придется оставить, а целую ногу от себя оторвать.       Фойербах через прихожую сразу попал в гостиную. От трескучих дров в камине поднимались искры. Стены, выкрашенные в темно-зеленый, давили, а каждый из четырех углов сжимал пространство. На самом видном месте висела оленья голова с одним сломанным рогом, при взгляде на которую становилось тревожно. Убитое животное смотрело вглубь человека, словно упрекая в своем положении, но в то же время иронично ухмылялось, намекая, что придет и черед убийц — их тела тоже распотрошат, найдется и на них рыба покрупнее.       Вила никогда не прикалывала охота, а уж таксидермия и подавно. Старший Драммонд пару раз звал его пострелять кабанов, но всегда получал отказ. Отец семейства любил ставить на виду лучшую добычу — помимо оленя, в комнате красовались чучела совы и волка, а все диваны были обиты натуральной кожей. В центре переливался малахитовый стол, сделанный под заказ по желанию Рейко, который вспыхивал всеми оттенками изумрудного под светом подвесной люстры.       С кухни отчетливо доносился запах жареного мяса. Вил видел в проеме Кевина, заботливо утирающего перепачканный в детской смеси ротик младшей сестренки.       — Здрасьте, — сказал он, услышав шаги.       Фойербах кивнул.       — Здорово! Рейко не дома, да?       — Нет, недавно уехала. Что-то ей передать? — немец отказался. — Спрашивала про вас.       Ступени, ведущие на второй этаж, застонали под грузом спускающегося человека. У Вила свело челюсть. Он замер, не оборачиваясь на идущего.       Что он должен был сказать? Оправдываться? Просить? Парень не знал. Он позволил волнению овладеть им лишь на секунду. Слышал, как сердце истошно заколотилось, но тут же взял пульс под контроль с помощью глубокого вдоха.       Старший Драммонд все еще пытался молодиться, чтобы не выглядеть рядом с женой обрюзгшим стариком. Его года уже подходили к пятидесяти, но благодаря спорту, охоте и питанию, он сумел сохранить подтянутую фигуру. Чего нельзя было сказать о лице. Пристрастие к алкоголю наложило на него заметный отпечаток.       — Неужели? Кого я вижу? Всё-таки пришел.       — Вызывал, вот и пришел, Фрэнк.       — Вызывал, конечно. А ты как хотел? Смыться? Пропал — не звонишь, не пишешь. Нехорошо это, Фойербах. Всё-таки мы почти как одна семья.       Вил промолчал. Вот только такой семьи ему еще не хватало! Довольно уже того, что его настоящая семья — сплошное наказание. От напряжения он начал потеть, а рубашка на спине под пиджаком липла к телу.       — Я свой долг отработал, ты знаешь. Два года — как договаривались.       — Два года, как договаривались, — согласился мужчина. Он прошел к духовке, чтобы посмотреть, на какой стадии готовности был ужин. Когда он наклонился, залысина у него на макушке оттянула на себя все внимание. — А еще проценты.       — Какие еще к чертовой матери проценты?! — повысил голос Вил.       Маленькая копия Рейко удивленно взглянула на него глазами матери. Она явно готовилась заплакать.       — Тихо ты! Не пугай малышку. Такие, — спокойно продолжал Фрэнк. — Я оказал тебе услугу. Дал в долг на квартиру не потому, что я добрый или богатый, а потому что моя жена за тебя попросила. И ты сам, заметь! Сам! Говорил, что все отработаешь.       — Я и отработал.       — Всё, да не всё.       Фойербах понял, что не удержит позицию. Он прибегнул к последнему варианту. К честности. Драммонд позволял сыну слушать их диалог, но Вил уже забыл о том, что кто-то третий все время находился рядом.       — Я уже один раз чуть не сел, Фрэнк.       Драммонд озадаченно глянул на парня, приподняв левую бровь.       — Правда, что ли? — его лицо выражало искреннее удивление. — Ты сплошной сюрприз! Видать, хорошо следы затер, раз я не в курсе. И что ты наворотил, если не секрет?       — Секрет. Повторять не хочу. И не стану. Лучше сдохну, чем сяду!..       Шеф нахмурился. На лбу пролегли четыре продольные морщины.       — Боже упаси, мальчик! Мы что, первый день знакомы? Я тебя хоть раз подвел? Ты знаешь — я за своих глотки перегрызу.       Фойербах перебил его:       — Я нашел нормальную работу.       Фрэнк не принял во внимание его слова:       — Да уж наслышан! Но проценты-то отработать придется все равно.       Вил уже направляясь сюда, знал, что не сможет повлиять на это решение, но... Надежда на понимание перестала теплиться только теперь.       — А потом посмотрим, — уже более веселым тоном продолжил хозяин дома. Он нашел на столе прихватку, чтобы всё-таки вытащить из духовки противень с мясом. — Чего там на твоей работе интересного-то? Получишь зарплату — сам прибежишь в ноги кланяться, чтобы насовсем взял. А дядя Фрэнк — понимающий, тоже ведь был дурак молодой. Пожалею тебя. Буду платить, как с долгами расплатишься. Хорошо платить, как другим мужикам, а может и побольше — я не жадничаю. Жаль талант-то! Ты просто сам еще не понял, что это твое.       — И не хочу понимать!       — Всё, Вил. Разговор окончен. Надеюсь, ты мои слова не просто услышал, но и на носу себе зарубил. Пропадешь еще раз — больше никто не будет по-хорошему просить. Я-то тебя все равно достану, где б ты ни был, но пожалей Рейко — она очень расстроится, если с тобой вдруг что-то случится. Лес за городом, вторник, 13:32       Галка почти вплотную шла за Жуком, оставив позади Зайца и Хорька. Она слышала, как они обсуждали компьютерную игру, которой девочки не интересовались. Всё её внимание занимал идущий впереди Кевин. Она представляла, как подходила к нему, снова и снова повторяла что будет спрашивать, однако не могла набраться смелости, чтобы ускориться. Ей казалось, она вообще не имела права говорить с ним о Карен. Ревность сжирала изнутри как проклятая гусеница, не желающая покидать дерево. Скорбь о подруге подтачивала не хуже. Бриджит презирала себя за счастье остаться с ним наедине. Это было нечестно по отношению к Белке.       Они поравнялись. С тех пор, как младшая Маккинли пропала, Жук стал еще более замкнутым, чем прежде — мало говорил, всё время старался отстраниться. С мальчиками он обходился не так грубо, она это заметила тоже и не знала, стоило ли на него злиться.       — Как ты себя чувствуешь, Жук? — спросила она. Парень отвел взгляд. На шее выступила напряженная вена.       — Нормально, — выдохнул он.       — Хочешь, поговорим о ней?       Кевин уставился на неё возмущённо, будто она сказала что-то нелепое. Бриджит ощутила настоящий треск между ребер. Она покраснела до кончиков ушей. Он только фыркнул и пошел еще быстрее, чтобы от неё отвязаться.       Раньше она думала — не будь Карен, он бы обязательно обратил на неё внимание. Подружки никогда не винили друг друга в сложившейся ситуации и старались вести себя порядочно. Галка осознавала, что всегда была в тени Карен. Она видела Пэйдж — еще более яркую, чем её младшая сестра, и пыталась гнать завистливые мысли по отношению к ним обеим. На их фоне она выглядела тусклой и бесцветной, точно обычное стекло в витраже рядом с разноцветными осколками.       Как бы Карен не старалась показать, что они стояли на одной ступеньке, Бриджит видела правду. По крайней мере в глазах Кевина Белка всегда была особенной.       Теперь, когда она пропала, Галка ощущала вину за свои подсознательные желания. Словно она её сглазила. Ведь так хотелось, чтобы Карен растворилась хоть на минуту. Так и получилось. Карен нет. Только это всё равно не сработало, ведь дело было не в ней. Не будь они знакомы вовсе, Жук нашел бы кого-то другого. Кого угодно, кроме самой Бриджит. Он просто не любил её, вот и всё.       — Мы копать-то будем сегодня или чего? — закричал вслед уходящему Заяц. Он остановился рядом с Галкой. — Что с лицом? Плачешь?       — Ничего, — отнекивалась она.       Девочка дождалась, пока все парни уйдут вперед. Прогулки ради лягушек уже давно перестали доставлять ей удовольствие. Она соглашалась на них только ради Жука. Старалась делать вид, будто бы это нравилось ей так же, как остальным. Как и Карен. Вот, кто обожал раскопки. Особенно их игры в археологов в лесу. Иногда они еще ходили копать песок к озеру или на шоссе рядом с дорогой. Легенда о зарытых на территории города сокровищах, не давала им покоя, а потом это просто превратилось в традицию — пару раз в месяц они прогуливали школу, брали лопатки, мотыги, кто что сможет утащить, и шли копаться в земле.       Бриджит оглянулась, раздумывая уйти, пока никто не видел, но быстро отмела такую идею. Ещё подумают, что она заблудилась, начнут искать, а она просто устала от их компании. Парни уходили всё дальше. Она не двигалась с места. Глаза опустились на лысеющую дорожку, а потом скользнули по кустам.       — Ой! — вырвалось у неё, когда в траве показалась бурая шерсть. — Ребята! — крикнула она, тут же забыв о плане побега. — Идите сюда!       Заяц и Хорёк побежали к ней, громко топая пятками по земле.       — Что? Что такое? — задыхаясь наперебой спрашивали оба. — Ты нашла что-то?       — Какого-то зверька, — пискнула она и кивнула им в сторону. — Кажется, он ранен.       Мальчишки осторожно приблизились. Бриджит переступая на носочках, следовала за ними.       Хорёк трусливо раздвинул ветки:       — Это лисица!       Галка заглянула внутрь через его голову. И правда. Это была лиса. Два темных глаза закатились, а изо рта, усеянного мелкими острыми зубами, сочилась кровь.       — Дохлая, — подытожил Заяц.       — Точно не дышит?       — Точно. Вон, смотрите, какие раны на пузе. Кто-то её загрыз. Она пришла сюда умереть.