Бар, 17:57
У погоды был суровый нрав. Обрушив на Клиффрок ледяной дождь с примесью града, она спрятала солнце за тучами до наступления весны. Вил сидел в своей старенькой тойоте, и в бок противно сквозило из дверной щели. Уже стемнело, но он почти сразу увидел Эрика в толпе студентов. Люди разбегались по сторонам как рассыпанные горошины. Кто-то шел под зонтом, кто-то нерешительно мялся на ступеньках университета в ожидании такси, кто-то безразлично вышагивал по лужам. Бирн спешил к машине, держа над головой папку с конспектами, а немец следил за ним через расчищенное лобовое стекло. Эрик подбежал, потянул ручку, но та не поддалась. Он дергал ещё и ещё, пока Фойербах в салоне злорадствовал в своё удовольствие. В конце концов, в запотевшее окно дважды стукнул средний палец. — Мудак! — смеялся парень, запрыгнув на сидение, когда друг разблокировал двери. — Хочешь, чтобы я заболел? — Ничего, сейчас на грудь примешь. В профилактических целях. Пассажир щелкнул ремнем безопасности и зябко потер плечи. Его почти летний наряд уже не вписывался в общую картину мира. Джинсы с затертыми прорезями на коленках и легкая весенняя ветровка болотного цвета от холода почти не защищали. — Мы же не будем нажираться? Мне завтра на учебу. — А мне на работу. Спокойно. Просто посидим, отметим и поедешь спать. Такой ответ его устроил. Скрежетнув механизмом, он по-хозяйски сдвинул кресло для удобства и принялся перебирать кнопки на магнитоле. Вил нервно вспоминал заученное алиби. Он знал, что друг ждал верного момента для разговора. Конечно, это была ерунда! Вранье никогда не требовало от него слишком много усилий, но почему-то даже такая невинная, незначительная ложь сейчас казалась преступлением. Эрик поверил бы чему угодно. Без лишних вопросов, без подозрений и без упреков, в отличии от Дирка. И именно это его и терзало. Получалось, что такого слепого доверия он не заслуживал. — О! — вскрикнул Бирн, заставляя Вила моментально принять боевую готовность. Только зря. Колесико на магнитоле выкрутилось почти до упора. — Слышишь, че тут? Рука обрушилась на плечо водителя и затрясла его от возбуждения. Оба заорали в голос как дети, перебивая друг друга. Басовитый смех подмял под себя музыкальные ноты. — На-аша пе-есня! — Тихо! — скомандовал Эрик. — Успели! Ща... — он старательно прислушивался, чтобы поймать ритм и готовился выбить на бардачке барабанную партию. — Давай! Вил запевал припев, Эрик аккомпанировал, а потом сказал, процедив сквозь зубы довольный вздох: — Э-эх! Во мне умирает музыкант! Смешно подскакивая на месте, он смотрел, как дождевые капли размывали за стеклом яркие цвета фар. Машина жила своей жизнью — то забористо тарахтела, то вела себя смирно и четко слушалась хозяина. Вил задницей чуял: допрос вот-вот объявят открытым. Эрик начал без прелюдий. — Я знаю, Ви в пятницу у тебя ночевала. Фойербах рванул в неизвестность. — Да, ночевала. Спала. И все. — Это я тоже знаю, — он почесывал бородку и явно перебирал словарный запас в поисках аккуратных выражений. — Ну... дед у нас там с ума сходит. Шизу поймал. Волнуется за нее. И я тоже. — Понимаю. Эрик уставился честными глазами прямо ему в душу. Темно-оранжевый фонарный свет бросал на него резкие тени и стирал с щек лишние веснушки. — Короче... хочу быть уверен... — ...Что я не трахаю твою малолетнюю сестру у тебя за спиной? Друг цокнул языком. Он уже не знал, куда и деваться. — Можешь быть спокоен, — сказал Фойербах, ощущая, как в груди разверзлась воронка, засасывающая вглубь все подряд. Он продолжал говорить и говорил уверенно, но ощущал себя ничтожеством. — Ничего такого. — Я так и знал! И как ты заставил ее поехать с тобой? Силком волок? — Сама пошла. — Ни в жизнь не поверю! Пошла сама? С тобой? Под дулом пистолета? — Нет. Общий язык нашли. Не в прямом смысле, так что... — От такой формулировки Бирн снова весь подобрался. Вил понял, что сделал первую ошибку на минном поле. — Вроде как у нас есть духовная связь. Какой-то голос разочарованно вздохнул внутри: «Жаль, не половая! — и тут же закашлял: — Что ты городишь?! О чем ты думаешь?! Лучше молчи!» Эрик так внимательно слушал, сидя в пол-оборота, как будто водил по нему сканером от пяток до кончиков волос. Вил сосредоточился на дороге. — Странно. Может, в дедовых психах и есть рациональное зерно. Не то чтобы я знаток психологии девочек-подростков... — Но?.. — Аг-г-х! Надоело топтаться! Боюсь, как бы она не влюбилась в тебя. Немец засмеялся, хотя было не до смеха. — Думаю, у нее есть варианты получше. И помоложе. Ну, пришла на вечеринку, выпила... Тебе как будто шестнадцать лет не было! Не выглядит ваша Ви легкомысленной. Наоборот. Даже чересчур серьезной. Она и так там сидит у вас взаперти как старуха! По школе носится со своими книжонками, толком ни с кем не общается... Дайте девчонке влиться в коллектив! Вдалеке замелькала сверкающая вывеска бара. Вил оглядывал парковку в поиске свободного пространства для своей пташки. — Да, да, ты прав! Дерьмовый из меня родитель. Я иногда даже не знаю, о чем с ней говорить. То ли плохо стараюсь, то ли... — он зло зашвырнул папку с конспектами на заднее сидение. — Она мне не доверяет. Ладно, я не обижаюсь. Хотя обидно! Обидно! Ага, выполз какой-то кузен, фиг знает откуда, понятное дело... но я-то не просто так, я от всего сердца! Ты вот с ней о чем разговариваешь? Или что, у вас больше общих тем? Их параллельные миры на первый взгляд не имели ничего общего, но в момент максимального сближения прямые пересеклись. Когда Виви переставала язвить, с ней получалось общаться нормально. Круг ее интересов не замыкался на чтении. Она уважала компьютерные игры, детективные сериалы и старую музыку. Он любил пиво. В принципе, на этом можно было заканчивать, но у него была приставка последней модели, подписка на нетфликс и большая коллекция дисков. А еще он умел читать. Ви это поразило. Наверное, она думала, что единственная на всей планете могла собирать буквы в слова. Дождь продолжался. С острого козырька крыши на асфальт тонкой струйкой лилась вода. Металлические перекрытия звенели, выдавая под дирижерством самой природы аккорды разной тональности. Дышалось гораздо приятнее. Воздух был вкусным. Дирк не любил праздновать дни рождения вне дома, но Рей умело настаивала на своем. Где встречаться с друзьями для Вила не имело значения. Он бы с охоткой посидел и у Райанхардта в квартире, и здесь, в баре, в приглушенном свете потолочных люстр, слушая смех и звон бокалов. Ему жизненно необходимо было расслабиться. Работа, Виви и это противное сосущее чувство... он не мог точно описать его. Эта раковая опухоль разрасталась, захватывая новые клетки. Вил вырезал ее, но она все равно возвращалась. Тягучее, бесформенное нечто, липнущее на подкорке сознания... должно было случиться что-то плохое. Когда они отыскали друзей у дальнего столика, Фойербах увидел, почему Рей так упрашивала их выйти в люди. Напротив парочки восседали две ее подружки. С одной — маленькой милой блондиночкой с неровными красными губами — они уже познакомились сто лет назад, а вторую он видел впервые. Вил застыл в проеме между стульями, и Эрик врезался ему в спину. — Ты чего? — спросил тот, выныривая из-за его плеча, и тут же злостно зашипел ему на ухо: — Ты какого хрена не сказал, что тут женщины?! — Вил сказал бы, но сам понятия не имел, а про Рей не говорил намеренно и так же намеренно до сих пор их не знакомил. — Я как из самосвала вывалился и там же оделся! — И так же воняешь, — подначил Фойербах, пока друг в панике обнюхивал футболку. — Серьезно?! — Nein. Так, слегка пованиваешь. Закажем сырные шарики, чтобы перебить. Сзади раздался тягучий стон. — Я вообще-то шел сюда пить, а не знакомиться! — Ну давай засосемся у них на глазах, чтоб без вопросов! Эрик мгновенно подхватил его настрой и пошел еще дальше. — Я все ждал, когда предложишь! — обрадовался он. — С тобой — как с отцом родным! Вил так заржал, что Рей обернулась на него, изящно изогнувшись в спине. Черное платье с пышными прозрачными рукавами делало ее похожей на бабочку. Она помахала ему, улыбаясь и призывно кивнула к столику. — Пара таких шуток и нас точно примут за долбоебов... — И правильно сделают! Идем, уже стремно выглядим, — он протиснулся вперед и поздоровался первым. Несмотря на все страдальческие выступления, Эрик как всегда быстро умудрился вписаться в новый коллектив. Пока Вил стягивал влажную куртку, он поздравил Дирка с днем рождения, пожал ручки всем дамам, не переходя рамки приличия, с интересом выслушал их имена и запомнил каждую. Фойербах все пропустил мимо ушей. Вряд ли ему это пригодится. На крайний случай за пазухой всегда были припасены козыри — зайки, малышки и куколки. Рей потеснила Дирка и дала Эрику возможность комфортно расположиться рядом. Фойербах весь пропитался гневом. Единственное место, оставшееся для него, было подле прекрасной половины человечества. Впервые в жизни он этому не обрадовался. Пришлось давить улыбку, чтобы не обидеть именинника. — Уже накатили? — спросил он, присаживаясь и сразу подвигая меню ближе. — Так вас не дождешься! — заулыбался Дирк. Его спутница откинула с плеча копну волос и обмахивалась руками, сложив губы трубочкой. — Духотища! Неужели нельзя включить кондиционер? Воняет потными мужиками. — Прости, — вклинился Эрик, извиняясь то ли в шутку, то ли взаправду. — У меня был тяжелый день. — Ты что, котик! — засмеялась Рей. — Это не от тебя, тут и до вас так же пахло. Вил держался до трясучки, фильтровал кислород через ноздри и прожевывал подколы. Рейко всеми возможными способами разыгрывала непринужденность и вела себя так, словно их с Дирком связывала исключительно дружба. Она с интересом слушала Эрика и невзначай коснулась его, чтобы приободрить. А тот, никогда не умевший притворяться, поплыл в океан чувств, как сорванный с привязи буек. Это становилось хуже пытки. Еще не хватало, чтобы его друзья сцепились между собой! Дирк, считав на его лице неприкрытое бешенство, сигналил невидимым знаком «стоп», но Вил уже мчался к обрыву терпения. Две непрошенные куропатки под боком подталкивали его еще сильнее. Однако Райанхардт не дал ему шанса высказаться. — Надо еще выпить! — безапелляционно заявил он, подзывая официанта. Пока подошедшая девушка принимала заказы, Вил выудил из заднего кармана джинсов мобильник. На экране висело сообщение с номера Виви. Буркнув под нос, что будет бургер, а в выпивке полагается на Эрика, он открыл диалог:«Ну, что там?»
«Все ок. Как и говорил». Немного подождав, он добавил: «На ночь помолились и целомудренно спали в разных комнатах. Никто ничего не узнает».«Нечего узнавать!»
Явно ощущая постороннее присутствие, Фойербах скосил взгляд и заметил, как блондинка заинтересованно вчитывалась в его переписку. Пришлось наклонить смартфон, чтобы отрезать путь для подсматриваний. «Не парься». «Не сказал, как ты по моим штанам рыскала, когда я закемарил». «Но, если спросят, скажем, сникерс искала». «А то мне как-то неловко перед твоими родственниками...» Вил вышел из диалога, но судя по скорости и количеству поступающих сообщений, Ви разорвало на ошметки. Рей подсекла его довольную улыбку. Прищурилась, водя пальцем по хрупкой ножке винного бокала, но промолчала. В общей беседе он почти не участвовал, ждал еду и разглядывал на деревянной столешнице лаковые разводы. Девчонка рядом пробовала втянуть его в разговор, но он не поддавался. Явно стушевавшись, она придвинулась поближе к подружке, а он снова вооружился мобильником. — Герр Фойербах! — Рей настойчиво похлопала его по плечу. Когда она успела подойти, он даже не заметил. — Пойдемте, потанцуем. Он глянул на нее исподлобья, метая молнии. Женская ладонь стиснула его локоть и потянула на себя. — Белый танец вроде не объявляли. — Идем, злюка! Винтовая лестница, разделяющая два этажа, вела прямиком на танцпол. Здесь тоже были столики, но в гораздо меньшем количестве. Свет словно процедили через решето. Обстановка сближала еще сильнее. Большой зеркальный шар крутился под потолком, рассыпая на паркете переливчатые пятна. Желающие потанцевать выпорхнули со всех углов и собрались в центре. Это совсем не походило на школьную дискотеку, где подростки терлись друг о друга, свалявшись в агрессивную кучу тел. Тут пары держались на расстоянии и спокойно кружились под музыку, соблюдая границы. Они с Рей вклинились между ними. — И? — начала она сразу, как только он обхватил ее чуть ниже лопаток. — В чем дело? — Еще не догадалась? Я вроде тебя просил не лезть в мою личную жизнь, а ты все равно сунулась. — Мы с Дирком подумали, тебя надо с кем-нибудь познакомить. Фойербах зло усмехнулся. — Во-от откуда ноги выросли! — Мы переживаем, — Рей прижалась теснее и почти склонила голову ему на грудь. Ее волосы, убранные в высокий хвост, щекотали подбородок. — Тебе же плохо одному. Ты же сам ему говорил. — Он тебе все мои слова передает? Конечно, это был просто предлог. Дирк почуял запах паленого и решил, что сможет предотвратить катастрофу, переключив его внимание на другую. Девушка снова выпрямилась и заглянула ему в лицо. Вил уверенно вел в танце и ей оставалось только следовать заданному ритму. На каблуках и с непривычки получалось не так удачно, как раньше. — А я видела твою улыбочку, — сообщила она, сдавливая его руку. Сетчатая ткань ее пышных рукавчиков неприятно колола кожу, и Вил сделал более удобный захват. — Дело не в девчонках, я поняла. Ты уже нашел кого-то? Мог бы и сказать нам... или... вы с Мел помирились? — Нет! — И замечательно, я рада. Боялась, тебя перемкнет. Рей свою неприязнь не скрывала. Считая Мел избалованной родительской дочкой, она часто пренебрежительно называла ее «твоя неженка». Та в ответ и вовсе пылала ненавистью. Она до последнего подозревала между ними интрижку, хотя Вил сразу обрисовал ей картину. Все, что между ними было, — давно и неправда. Два поцелуя — один ради интереса, второй — по пьяни. Еще когда Рей не вышла замуж, а он не познакомился с Мел. Теперь он вообще перестал воспринимать ее как женщину. Он мог поступить так с Фрэнком, но не с Дирком. — И-и... что за девушка? Где вы познакомились? Что-то серьезное или... — Слушай... — Ладно-ладно, — быстро отступила она, пусть и надеялась на откровенность. — Поняла. Все туманно. Не рычи, пожалуйста. Ты знаешь, мне этого дома хватает выше крыши. И не выдумывай там всякое. Мне показалось, твоему другу некомфортно, и я хотела его расслабить. Обычная вежливость. Или у тебя она всегда с каким-то подтекстом идет? — Дома-то ты что наврала? Что пьешь с подружками? Глаза, подведенные размашистыми стрелками, переливались не хуже рубинов в ее ожерелье. — Да, пью с подружками и ищу тебе новую пассию, — Вил издал ложный рвотный звук. — И мне нужно вернуться пораньше. Так что побудь паинькой. Не порти Дирку этот маленький праздник. И девочкам не груби, они ни в чем не виноваты. Договорились? Старые негативы воспоминаний выцвели. Когда они впервые встретились, Рей жила на скромную зарплату, которую получала за ночные смены в баре, и снимала крохотную квартирку по соседству с тараканами. Она учила его, совсем еще зеленого, девятнадцатилетнего пацана, смешивать коктейли и говорила, что ненавидит эту работу и все свое существование. Он же, освободившись от всевидящего ока матери, несся во взрослую жизнь, срывая все тормоза. А теперь она сама мать и жена, а он... а что он?.. Когда они спустились, бургера все еще не было. Женская половина компании вышла на перекур. Эрик заливал кетчупом здоровенный хот-дог и кусал его, попутно переговариваясь с Дирком с помощью кивков. Тот пил из граненого стакана глинтвейн, очень подходящий по цвету под его праздничную бабочку, повязанную под воротничком рубашки. Пахло корицей и горячим вином. Во главе стола поблескивала звезда вечера — запотевшая бутылка виски, по изгибу которой скатывались прозрачные капли. — Это еще что?! Я вообще-то пиво ждал! — Я замерз, — с некоторым нахальством в голосе оправдался Эрик. Вытащив несчастного именинника из угла дивана, Рей без всяких вопросов потащила его на танцпол, приговаривая: — Пошли-пошли! С вами никакой развлекательной программы! Уселись как три трухлявых пня! — Да подожди ты! — прикрикнул Фойербах вдогонку. — Надо выжрать. Дирк впился в друга взглядом умоляющего щенка, но Вил только отмахнулся, в отместку за сводничество оставляя его на растерзание этой дамочке. — А ты давай не сверкай своими гляделками! — сказал он, опускаясь рядом с Эриком. — Да я уж понял. Чую, чет он затух от моих телодвижений. Как-то не очень получилось. Ты знаешь, я не люблю третьим втискиваться. Пусть и красивая... такая красивая, аж чуть дышать не забыл. — Ты не третий, — хохотнул парень. — Она замужем. — Е-епте... — Дирк не знает. Друг театрально схватился за сердце, а потом стер остатки соуса с губ. — Видал! Как я раскусил! Просто хренов Шерлок Холмс! Сейчас бы как запрыгнул в этот поезд и все... драма! Подожди... а как он может не знать? Он же коп! Ты уверен? Вил уже ни в чем не был уверен, но и соваться в эти разборки не собирался.Квартира Эрика Бирна, среда, 08:23
Заяц дежурил у подъезда Ви как приставленный конвой. Сидя на низеньком каменном заборчике, он гневно болтал ногами в ожидании расплаты. Чтобы успеть перехватить должницу, пришлось даже пропустить завтрак! Теперь желудок запевал на любой лад и напоминал своими серенадами китовое пение. Наконец, подъездная дверь отворилась с ворчливым скрипом и выплюнула из недр многоквартирного дома эту обманщицу. Она быстро сбежала по ступенькам и пошла по тротуарной дорожке, забросив в рот пластинку жвачки. Уверенная походка, которой она двинулась в противоположном направлении, сигналила, что останавливаться она не собиралась. Ник подскочил ближе и преградил ей путь. Не успев понять, кто вырос прямо у нее на дороге, Ви отшатнулась, содрогнувшись всем телом. — Ты дурак?! — почти закричала она. Левый наушник на черном проводе выпал из уха. — Ты совсем дурак?! Ты какого хрена тут... выпрыгиваешь?! Я тебе чуть не врезала! — когда Ви отдышалась, то присмотрелась к нему с настороженностью: — Что с тобой?.. Напомадился, чтобы долги собирать? Ник застыдился, что его новый образ так бросался в глаза, но все равно выдал с претензией: — Подстригся! Не для тебя, губу не раскатывай. — Даже не знаю, как после этого жить! Ви равнодушно пошла дальше. Заяц вернулся, накинул на плечи рюкзак, по-прежнему стоящий у ограды, и покатился вслед за ней на скейте, не забывая высказывать недовольство: — Где мои бабки? Кинуть меня намылилась?! Бирн прибавила шагу. Заяц не отставал. — Нашел бы себе нормальную подработку и были бы тебе деньги, — огрызнулась она, не поворачивая головы. — Или держал бы рот на замке! Не совсем понимая, почему она так взбеленилась, Ник взломал в мозгу хранилище информации и перебирал там отрывки своих криминальных деяний. Ничего суперсекретного он не выбалтывал. И не врал тоже. Но, конечно, рассказал Фойербаху, как она трижды спрашивала про него, как при этом себя вела и с точностью скопировал ее выражение лица. Немец накинул ему доплату, так что игра стоила свеч. — Пф! Ты разве просила молчать? — Не думала, что надо разжевывать! Ник оттолкнулся, чтобы обогнать ее, и в запале оттараторил как из пулемета: — Знаешь, че?! Я не виноват, что вы оба мутите какие-то мутки и друг от друга по углам шаритесь! Понял уже, ты вообще не собиралась деньги давать, просто отмазон нашла. Прально про тебя Фойербах говорил! Пизда ты! Виви выглядела как крошечный взбесившийся тролль. От высокой влажности волосы у нее распушились и явно восстали против хозяйки. Своим взглядом она могла и убить, но Заяц считал себя неприкасаемым, пока стоял на скейтборде. — А ты больше слушай своего Фойербаха! Посмотрим, чем это закончится. — Он свое слово сдержал. В отличии от некоторых! Он-то знает каково, когда денег нет. Не то, что ты! Я ж видел, на какой тачке тебя из школы забирают. Херасе, карета! — Что ты про него трепишься без остановки? Нашел себе кумира, что ли? Фойербаха? Ха-ха три раза! Воровство и побегушки — это не те способы, которыми нужно зарабатывать, Заяц. — Да ты мне давай порассказывай еще! Ник провоцировал ссору. Ведь он ей поверил, даже подумал, что они могли бы подружиться. Ему сейчас очень требовались друзья... А она вот как! Просто от него отмахнулась! Ви наверняка мечтала скинуть надоедливый хвост и решила бить наобум, но, как всегда, попала метко. — Родителям ты не по карману? — этот вопрос схватил Зайца за горло и перекрыл кислород. Шаркая ногами, он вырвался вперед и больше не оборачивался. Слышал, что она по-прежнему шла сзади, но отвечать не хотел. Неровный асфальт, серой лентой петляющий между домов, заставлял его прикладывать больше усилий для передвижения. Его вдруг возмутило, почему это он должен молчать? Пусть знает! — Мать болеет, — сказал он издалека, чтобы пристыдить ее. — Отец либо работает, либо бухает. Виви виновато втянула плечи. Зеленые глаза заволокло пленкой сочувствия. — Отстойно, — сказала она, чуть погодя, едва заметно пошевелив пересохшими губами. — Прости. Я этого не знала. — Да, не знала, — подтвердил Мортон. — Сделаю тебе скидку на это. — Мне жаль, Ник. — Верю. — Я не планировала тебя обманывать, если на то пошло. И я отдам тебе деньги. Давай после уроков встретимся, а то у меня с собой только на обед. Он был согласен на что угодно. — Ладно. Ви... а как я все-таки выгляжу? — Хорошо. Лучше, чем обычно. И... — она немного помедлила. — Он, правда, так обо мне сказал? — Кто? А-а! Да нет! Ничего такого. Так я не понял... «хорошо» или «лучше, чем обычно»?!Школа, 09:04
Ник все равно умудрился опоздать на первый урок. Оставив в шкафчике доску и рюкзак, он добежал до столовой, выхватил там пирожок с вишней и заглотил в два укуса, отчаянно всасывая воздух, чтобы не обжечься начинкой. Весь бордовый от волнения он пробежал на этаже два круга, но так и не решился сделать шаг в кабинет немецкого. Галка уже сидела за партой, и все остальные ребята общались, разбившись на группки. Зато учительский стол пустовал. На спинке стула висел пиджак, но самого Фойербаха по близости не наблюдалось. В туалете он умылся, еще раз огляделся и... увидел на чистой рубашке липкое пятнышко. Проклиная несчастный пирожок, он затер водой грудь, размывая красный след от варенья и чуть не завыл. Цифры часов на треснутом экране мобильника напоминали, что ему давно пора на урок. Промокнув влажную ткань салфеткой, он вышел и сжал в кулаке всю свою храбрость. Нужно было сделать это быстро. Как сдернуть пластырь. Зайти и сесть. Все. От волнения начинали неметь руки. Уже когда он подходил к кабинету, Галка вдруг выскочила оттуда, ослепшая от слез. Она чуть не сшибла его с ног и даже не поняла, с кем столкнулась. Заяц тупо смотрел, как развевалась от бега ее тоненькая косичка с розовой резинкой на кончике, а потом заглянул в класс. Внутри почти ничего не поменялось. В самом верху доски была выведена надпись «Dezember, 3», а под ней две девчонки рисовали красным маркером дурацкого усатого кота. Парнишка на передней парте сидел, зажав уши, и повторял про себя заданные на дом словарные слова. Из разных концов раздавался галдеж, в котором не различалось ни одного внятного предложения и иногда в его сердцевине взрывался звонкий, хамоватый смех. Заяц, забыв про недостаток уверенности, оставил учебники на столе и пихнул в бок одноклассницу. — Не знаю я, — отстраненно сказала она в ответ на его попытки выяснить, что случилось. Судя по тому, как на него таращились, ее больше волновала его новая прическа, чем заданный вопрос. — Она с Кевином болтала, а потом заревела. Ник разговаривать с Жуком не хотел, поэтому без особого упрека совести припустился в женский туалет. Там все звуки перебивала вода, стекающая в бачок унитаза. Три кабинки были открыты, а четвертая, самая дальняя, заперта. Оттуда раздавались едва уловимые всхлипы. В проем между полом и перегородкой виднелись ножки в лаковых туфельках. Заяц вошел в соседнюю дверь и заперся на щеколду. Опустив крышку, он уселся и приложился ухом к стене как сапер. Услышав чужое присутствие, Галка совсем притихла. — Эй... — почти неразличимо позвал мальчик. — Ты зачем плакаешь? Он тебя обидел? — Что... ты чего делаешь? Это для девочек туалет, Ник. — Что он сказал? Ее прерывистое дыхание переродилось в новый стон. Она пыталась заглушить его, уткнувшись носом в бумажный платок, а Ник сидел рядом... слушал шорох салфетки и ощущал себя нелепой заплаткой, приделанной не к месту. Пальцы прикоснулись к перегородке там, где по его расчетам должна была быть ее голова. Галка этого, конечно, не узнает. — Я сама виновата, — сказала она, продолжая надламываться от рыданий. — Н-не н-надо... не надо... мне было лезть. Хотела просто... узнать, как он. Мы же совсем не общаемся больше... ты видел, чтобы он хоть с кем-то... — Нет, не видел. Она высморкалась и отмотала новый кусочек туалетной бумаги. — Иди, Ник. Иди, а то тебя заругают. Все нормально. Я сейчас тоже приду. — Не пойду я никуда! Галка ответила вздохом. Они оба ждали, когда разговор продолжит другой/ Бриджит сдалась первой. — Почему я такая глупая? Не всем людям нужна помощь, а я этого не знала. — Ты не глупая. У тебя хорошие оценки и... — Я не об этом! Я глупая, потому что везде сую свой нос. Агата тоже от меня отбрыкивается. Все говорит «не лезь, отстань, уйди». — Дура твоя Агата! Ему стало грустно, что в своих попытках оказать людям поддержку, она не заметила вблизи человека, который ответил бы ей взаимностью. — Он тоже сказал «уйди»! — с горькими нотами обиды призналась девочка. — И... он рисунки порвал. — Вот... козел! — запальчиво подытожил мальчишка, хоть на язык и просились матерные выражения. — Совсем разорвал? Склеить нельзя? Дай гляну. Галка молча просунула снизу листки. Обрывки все еще оставались достаточно крупными, пусть и мятыми, и сложить их получалось легко. На одном из них была нарисована рыжая девочка. Рваная полоса отсекла голову. Заяц машинально погладил ее силуэт... оранжевый цвет акварельного карандаша смазался и остался на подушечке пальца. — Это Карен? Имя звучало теперь совсем по-другому. Раньше оно было переполнено громкими нотами смеха, грело как солнышко и несло в себе теплоту объятий. А сейчас обвилось шнурком у него на шее... Сколько бы он не говорил себе, сколько бы не твердил, что она умерла, умерла, умерла... какая-то часть него этому не верила. Он хранил ее образ в дальнем уголке души и иногда заглядывал туда, чтобы проверить, как она там поживала. Здесь у нее все хорошо? Здесь ей больше не больно? — Да, — сказала Бриджит. — Она и ее новенький проектор. Помнишь, она мечтала? Я хотела исполнить ее мечту. Ярость зрела нарывом. Ник распихал по карманам рисунки и выбежал наружу. Он ничего не сказал, когда Жук столкнул его с доски, не упрекнул, когда тот не пришел на похороны, позволил ему вышвырнуть себя из жизни как надоевшую игрушку... если сейчас он не заступится за Галку, какой смысл продолжать за нее бороться? Как долго еще нужно быть удобным, чтобы сберечь чужие чувства в ущерб своим? Фойербах так и не появился. Заяц навис над партой Жука, выдувая из ноздрей пар. Кевин продолжал его игнорировать. Сидел, уставившись в телефон, и мало волновался о происходящей вокруг вакханалии. Ник уже и не помнил, когда говорил с ним в последний раз, ведь Кев отвергал его всеми фибрами души. Это чувствовалось даже теперь и делало еще больнее. И когда он успел стать таким маленьким?.. Ник смотрел на него и не мог узнать в этом исхудавшем парне своего друга — крупного, крепко слаженного мальчишку, которого частенько принимали за старшеклассника. Это был чужой человек, хотя долгие годы дружбы до сих пор связывали их воедино. Как легко Жук отказался от него, и как тяжело было последовать его примеру! — Что? — спросил Драммонд, подняв на него безразличные глаза, едва различимые из-за отросшей челки. Ненависть и несправедливость, закупоренные в бочке из сдержанности, вышибли пробку и, наконец, нашли своего адресата. — Ты охренел?! И с чегой-то ты взял, что можешь так с нами... С кем?! Со мной?! С Галкой?! — пальцы машинально схватились за край парты. — Уселся тут, страдалец, аж блевать тянет! Что, плохо тебе?! Не тебе одному, прикинь! Мы тут тоже типа страдаем! Но тебе, наверно, не до нас, извиняйте... куда нам! Шумный рой одноклассников утих. Кто-то смотрел на них без стеснения, а кто-то исподтишка. Но Ник уже не мог остановиться. — Так вот я тебя удивлю! Нет, нахуй, ты тут такой не один! Она тоже была моим другом! Это я... это мы... я был там! — голос его подвел. — Не ты! Это я был там! Когда ее нашли... Это я, блядь, выкопал ее из земли!.. — ладони сами протянулись к его лицу, будто спеша подтвердить правдивость этого утверждения. — Это мы копали ту яму! Это Галка была со мной и копала наравне с нами... не ты, понял! Как ты смеешь обижать ее?! После того, что мы пережили?! После того, что она пережила?! Ты, может, держал ее голову, пока врачи совали ей в нос нашатырь?! Что-то не припомню! Угадай, почему! Это был я! — кулак стукнул в грудную клетку. От злости изо рта во все стороны летела слюна. — Тебе не понять, каково это! Что я чувствую, ты думал?! После этого?! Что Я чувствую?! — он перегнулся через столешницу и схватил его за лацканы пиджака. — А ты что?! Ну?! Ты-то что?! Ты даже на похороны не приперся! И сидишь тут с таким видом! Жук быстро сорвал с себя чужие пальцы. Вставая, он опрокинул парту и та больно рухнула Нику на ноги. Кто-то завизжал раньше времени, еще до того, как они сцепились. Жук просто бросился на него, и они завалились, мимоходом сбив соседний стол. Удар об пол вышиб из Зайца весь дух. Потолок закружился юлой и начал снижаться. Из другого мира, где дети стояли, взяв их в кольцо, до него доносился смех одноклассников. — Ке-вин, Ке-вин! — скандировали в поддержку этого козла. — Давай, Мортон, врежь ему! Врежь ему! Врежь ему! От страха звенело в ушах. Ник трепыхался как затоптанная бабочка. Он ударил наобум, а потом стал елозить, чтобы не дать сопернику поймать себя в ловушку. Ни драться, ни защищаться он не умел. Лягнув его, куда пришлось, Заяц попытался скинуть Жука прочь, но тот все еще был сильнее. Тогда он сцедил побольше слюны и смачно харкнул ему в волосы. — Такой же ты, как твой братец! Такой же урод! Как это у него вырвалось, Ник даже не понял. И как здоровый кулак треснул ему в подбородок — тоже. Это было так быстро, он даже ничего не почувствовал. Петарда боли вспыхнула уже потом. Накрыла вместе с осознанием. От неожиданности зубы прикусили язык, а в рот тут же потекла кровь. Солоноватая, мерзкая, свидетельница его бессилия. Видя, как Кевин замахнулся во второй раз, Заяц зажмурился, не в силах угомонить сердце, кувалдой колотившее изнутри. Мозг уже смирился со слабостью, а вот оно — нет. Ник лежал на лопатках и прощался с жизнью, но... его почему-то не били. Он приподнял веки. Жук сидел перед ним на коленях. Руки тряслись у Ника на плечах. Серые глаза, смотревшие на него с ужасом, налились слезами. Заяц пропустил вдох. Он никогда не видел, чтобы Кевин плакал. Уже забыв, что они вроде как дрались, он схватился за чужой рукав и сжал его. — Т-а-а-ак! — вдруг загрохотал голос, перебивший все остальные. Ник окончательно сдрейфил. — Разошлись! Разошлись, сказал! Шаги пускали по полу вибрацию. Фойербах грозно топал, приближаясь великанской поступью. — Опять ты! — гаркнул он, глядя на Мортона. — Оба к директору! Кевин встал сам, а Зайца соскребли с паркета насильно. Его буквально подняли в воздух, а он никак не мог оставить попытки освободиться и вертелся как ужонок.