Квартира Эрика Бирна, среда, 17:34
Дни тянулись как липкие ириски. Перед Рождеством на учеников посыпались контрольные работы и в бесконечной гонке за хорошими оценками Ви забыла, что значит жить. Уравнения и задачи, химические формулы и основные законы физики… как же не хотелось этим заниматься. Отторжение к учебе плотно укрепилось в мозгу, но Ви его пересиливала. В основном благодаря Мартину, который учился почти без труда, и даже сейчас, сидя рядом на ковре в гостиной, мотивировал своим сосредоточенным видом на новые свершения. Ви оторвалась от пометок в учебнике и трусливо взглянула на друга. Он помешивал в чае малиновое варенье. Воздух вокруг пропитался ароматом ягод. Он очень старался быть сильным, но отпечаток слабости на лице ластиком не сотрешь. Мартин стал серый и хрупкий как мел. Иногда Ви хотелось пожалеть его, ведь она, как никто другой, знала, каково переживать потерю в одиночку. Только вот нужна ли была ему эта жалость? Как глупо, что Ви вот уже столько дней не могла просто сказать ему правду! Карандаш в руке перекатывался от одного пальца к другому. Да, она наобещала Агате, что не проговорится, но… разве Мартин не заслужил этой правды? Разве имела Ви право хранить секрет? После разговора на пляже ее не покидало стойкое чувство участия в заговоре. — Вы с Агатой больше не общаетесь? При упоминании ее имени по Мартину будто пустили разряд тока. — Зачем мне с ней общаться? — Вы же раньше дружили. — Да, — кивнул он. — Раньше. Много чего было «раньше»! Макбет спрыгнул с диванной подушки и подкрался к Ви со спины. Выгибая хребет, он потерся о локоть тихо мурча и с важным видом уселся на колени хозяйки. Мартин почесал ему за ухом, пока это было позволено. Ви потянулась, чтобы дотронуться до его руки. Мартин, не привыкший к телесной близости с ее стороны, напряженно поднял глаза. Смотрел так, словно ожидал ножевого тычка. — Я тебе кое-что скажу, — выдавила Ви. — Только спокойно. Сейчас уже ничего не исправить. Веди себя разумно, ладно? — он молча раздувал ноздри. — Агата видела Пэйдж после того, как вы разминулись на той поляне и… — Что?! Он рванул ладонь. Ви съежилась на полу, обернувшись вокруг кота и мечтая превратиться в невидимку. — Они подрались. Пэйдж ударилась и потеряла сознание. Гилмор вскочил и в отчаянии заметался по комнате, в три шага преодолевая расстояние от одной стены до другой. Он долго ничего не говорил, а потом рявкнул: — Тупая мразь! Какая же тупая идиотка! — Мартин… — Что?! Почему она в полиции об этом не сказала?! Она хоть понимает, что это могло помочь?! Когда он замер под люстрой, свет ореолом обернулся вокруг его головы. Лицо превратилось в мрачную гримасу боли. — Она испугалась. — Испугалась?! Херню делать она не боялась, а признаться — она испугалась?! И давно ты в курсе? — Не очень. — Почему сразу не сказала?! — Ви вложила в свой взгляд все мольбы, которые не могли произнести губы. Парень снова сел рядом. — Я не тупой баран. Пэйдж не была ангелом, но этого она не заслужила. Если уж Агата так ее ненавидела, почему просто не отказалась помогать? У Пэйдж был глупый, дурацкий план. Она разболтала тебе и Агате, та своему брату, а он — мне. Ну, а куда делись наши знакомые, которых звали? Почему не пришли? Агата позвонила и сказала, что Пэйдж передумала. А Алек как узнал? Точно не от нас с тобой. От Тома? Сомневаюсь. В параллельной вселенной я бы, наверное, мог понять даже Алека. По крайней мере, он никогда не крысил. А эта… Она просто бросила ее там, да? Входная дверь хлопнула, заставив девушку встрепенуться. В коридоре подвис хриплый упрек. — Я не понял! — возмущался Фойербах. — То есть, ты тогда еще и потрахаться умудрился? — Ты угомонишься или нет? Я себя и так подонком чувствую. — Да уж! Мерзавец натуральный! Это ж как можно в живого человека хуем тыкать! Ви вытаращила глаза. Она подхватилась с пола, слыша в коридоре грубый прокуренный смех, перемешанный со звуками возни. — Вот я, как приличный человек, подвез девушку до дома и все! — Рассказывай! — А ты просто варвар! Раз в год потрахался! Мне сидеть с тобой рядом стыдно! — Знаешь, как мне погано до сих пор? Может Рей дать ее номер? Рванув дверную ручку, Ви объявила без приветствий: — У меня гости! Вил сидел на табуретке, привалившись к тумбе у зеркала, а Эрик стоял над ним, тяжело дыша после неудавшейся попытки покарать друга в бою. — Ты что, завела друзей?! — не унимался Фойербах. — Да что с вами?! У него красиво блестели глаза. Блики неугомонными светлячками прыгали в зрачках. Это было первое, о чем она подумала, увидев его в ярком свете лампы. За последние дни они так мало пересекались в школе, что Ви даже забыла, как он выглядел, а теперь почему-то была рада вспомнить об этом. Заинтересованный взгляд от него не укрылся, пусть Ви и поспешила разорвать зрительный контакт. В проеме с осторожностью показался Мартин. Эрик, впервые представленный ему напрямую, сразу стал трясти его руку. — Вы тут не голодаете? Пиццу хотите? Вил тоже встал для приветствия и расстегнул куртку с явным намерением задержаться в квартире чуть дольше. Напряженный изгиб его губ слабо напоминал улыбку. Вооружившись мобильником, Эрик ушел на кухню делать заказ, а Мартин вернулся к учебникам. Ви тоже хотела присесть, но осталась стоять подле Фойербаха, облокотившись на дверной косяк. — Как дела у большой маленькой девочки? — поинтересовался Вильгельм все тем же подтрунивающим тоном и поставил руку на несколько дюймов выше головы Ви. В огромное зеркало на поверхности коридорного шкафа девушка увидела, как Мартин следил за ними исподтишка. — Было терпимо, пока вы не начали здесь орать. Энергия Фойербаха ощущалась даже на дальней дистанции, а теперь, когда они стояли слишком близко, она обжигала кожу. Он был весь как раскаленный шар, пышущий жаром. Пройдясь по гостиной с видом бойцовского петуха, Вил оккупировал диван. Мартин молча проглатывал злобу, накаляя и без того распаленный воздух. Ви мечтала сдохнуть. Она стояла, боясь сделать лишнее движение, будто не имела права садиться рядом с другом, пока Вил патрулировал территорию. От его взгляда в затылок волосы почти дымились, но Ви все равно пересилила себя. Когда Эрик вернулся, было слышно, как по коридору гулял сквозняк. — Пошли, чего развалился? Не мешай детям учиться. — Думал, мы тут посидим. — Лучше прогуляемся, — он обратился к сестре: — Вас же можно оставить вдвоем? Иногда Эрик напоминал курицу-наседку, которой вручили чужое яйцо. Ви закивала, не уточняя, что они уже были наедине до их прихода, и ничего криминального не случилось. Фойербах снова поднялся, недовольно поведя плечами: — Мы на телефоне. Если понадобимся. Две минуты и примчимся. Когда они вышли, Мартина тоже прорвало. Он забурчал, рывками перелистывая страницы: — Аж позеленел весь! — Как по лесам с ним шататься, так ты про всю свою неприязнь забыл! — Я этим не горжусь, и ты это знаешь.Центральная площадь, 19:14
Клиффрок противился их встрече с Дирком. Ветер остервенело срывал с ушей шапку, влажная морось дождя застилала обзор, но Мартин упрямо шел, прищурив глаза. Город сиял. Подготовка к праздникам неслась во всю прыть, и в центре площади уже возвышалась виновница торжества — елка, обсыпанная игрушками. Люди бегали по магазинам в погоне за подарками, а всеобщая суета засасывала несчастных прохожих в эпицентр рождественской лихорадки. Дирк сидел на скамейке подле памятника и вытирал нос одноразовым платком. Тень огромного монумента прятала его в своих сетях. Он приосанился, когда увидел идущего к нему школьника, но на расстоянии выражение лица было не разобрать. — Здравствуйте, — сказал Мартин, остановившись рядом, и вдруг понял, что растерял весь запал. — Привет, Мартин, — рука неточным движением швырнула бумажку в урну, но промахнулась. — Присядь. Парень согнул колени как шарнирная кукла. Сел, предчувствуя неладное. Растерянность в лице Райанхардта угадывалась в дрожи губ. Тревога царапнула горло. — Хочу покаяться тебе, — сказал Дирк, вовремя поймав улетающую салфетку. — Все думал, как сообщить, и ничего не придумал. Ну, уж тут делать нечего, раз ты сам позвонил. Плохой из меня получился помощник. — В смысле?.. — Меня увольняют. Последние дни дорабатываю. Делом займутся другие. Снег заметался под шарф и таял, соприкасаясь с кожей, но холода Мартин больше не чувствовал. Земной шар схлопнулся и проглотил все звуки. — Это нечестно, — выдохнул Мартин. — Вы говорили, что поможете. А я вам поверил. Припухшие глаза Дирка смотрели на него виновато, а перед Мартином сидел не один-единственный следователь, а все полицейское управление. — С деньгами бы лучше старались? Что ж не попросили? — Послушай… — Уже наслушался! Говорите душещипательно. Дирк с тяжелым вздохом подался вперед. — К сожалению, не все зависит от меня, Мартин. Поверь, я, правда, хочу узнать что случилось с Пэйдж, но некоторые люди пропадают навсегда. Ты знаешь, в год в Англии исчезает почти двести тысяч человек… — Да что мне ваша статистика?! Если вы одного человека найти не можете! В ботинки будто насыпали гвозди. Он собирался сделать то, зачем пришел, рассказать про Агату и... не смог. Из принципа. Какая уж теперь разница? Этот человек больше не имел отношения к делу. Ждать помощи было неоткуда, да и Мартин перестал верить, что Пэйдж найдется живой. Только хотел знать, как она умерла. Да, умерла. Он теперь почти без страха думал об этом. — Лучше бы я сам, сам заставил признаться кого-то из этих двоих! Очевидно же, что это они! Это они, а вы ничего не делаете! Просто сидите здесь! Мямлите! Оправдываетесь! Дирк будто вскрыл его черепушку. — Не ломай себе жизнь! Самосуд не решит проблем, а только добавит. И как он не понимал, что все уже переломано? — Если бы занимались своей работой, до этого бы не дошло! И, между прочим, ваш друг считает по-другому, — горько ухмыльнулся Мартин. — Вы, кстати, передайте ему, чтоб держался от Ви подальше! Райанхардт приглушенно кашлянул, а потом едва заметно зажмурился. Мелкие капли дождя, стекавшие у него по щекам, походили на слезы. — Он мой друг, — сказал Дирк, уставившись на свои руки, — а не собачка, которой я могу приказывать. — Если он не успокоится, я не буду молчать. Все и так видят, — Мартин встал, и Дирк поднялся следом. — В школе узнают, кто он такой. В лучшем случае он потеряет работу, а в худшем — сами знаете. Домогательства к несовершеннолетним — это статья. Неудивительно, что вас уволили, раз вам плевать! Лицо Райанхардта вмиг озлобилось. Даже сузились зрачки. Он с трудом дослушал претензии до конца и ответ выговорил, едва совладав с языком: — Не надо так про него! Ты совсем его не знаешь. Ты хочешь защитить Ви, я могу это понять. Это правильно, ты молодец. Но прежде ты должен простить себя, Мартин. Ты не виноват в том, что случилось с Пэйдж. Гилмор ушел, не попрощавшись. Припустился огромными шагами мимо елки, мимо толпы, мимо скопления ярмарочных палаток. Музыка эхом отскакивала от стен многоэтажек. Пряный аромат горячего сидра бил в нос. Какой-то ребенок громко ревел в память карамельного яблока, упавшего на снег. Люди смеялись. Мощеная дорога, припорошенная снегом, лавировала вдоль улиц. Мартин перестал обращать внимание на прохожих и хотел поскорее попасть домой. Сил больше не было. Он мечтал, чтобы все заткнулись, и не чувствовал ничего, кроме злобы. Вместо сердца кто-то подложил пустой сосуд. Когда палец нажал на звонок, внутри дома еще несколько секунд было тихо, потом раздались шаги, и мать открыла ему, кутаясь в кофту. — Заходи-заходи! Ветер какой! — дверь моментально захлопнулась, и заботливые руки отряхнули его от налипшего снега. — Долго ходишь! Шапка сыра-ая. Ничего не отвечая, он вдруг повис на этой хрупкой женщине совсем как в детстве, и лишь теперь почувствовал, как замерз. — Я устал. Она погладила его по спине. Не спросила ничего лишнего. — Пойдем. Ты весь промок. Я сварила бульон.Квартира Эрика Бирна, суббота, 23:58
В канун Рождества квартира Эрика пробудилась от зимней спячки. Вечеринка, организованная в честь праздников, шла полным ходом, но для домашней тусовки народу было многовато. Фойербах долго сидел в кругу одногруппников Эрика, даже не притворяясь, что карточная игра его интересовала. Иногда он оборачивался и высматривал полоску света под дверью в маленькую спальню. «Не можешь же ты вечно там торчать! — злился он. — Должна же ты выйти!» Он встал и ушел на кухню. Бродил там один в темноте как призрак. Прежде, чем зачерпнуть половником остатки пунша, он долго стоял, смотря как ягоды и дольки апельсинов плавали по винной глади. Свет из окна падал прямо на кастрюлю. От настоящей еловой лапы, стоявшей на столике в вазе с водой, пахло хвоей. Стакан приятно согревал ладонь, а его содержимое горячей пряной волной обдало горло. Вил повертел крошечную фигурку оленя, мерцавшую на подоконнике. В этом году он квартиру не наряжал и почти не чувствовал приближение праздников. В детстве от них веяло волшебством, а теперь только очередной возможностью напиться. Хорошо, что ему хотя бы было к кому пойти. — М-я-я-в! — пушистое облако потерлось о ноги. — Чего орешь? — спросил Фойербах в пустоту и наклонился, чтобы погладить кота. — Жрать хочешь? — Макбет без спроса хватанул его за палец. — Scheisse! Не дождавшись реакции, хвостатый гад подпрыгнул и унесся во мрак, скользнув когтями по паркету. Вил выглянул в коридор. Черт! Кот! Он сидел в ее комнате. Дверь была приоткрыта. Фойербах миновал гостиную, краем уха зацепив оживленную беседу, разыгравшуюся на ковре. Эрик корил соседа за жульничество и вряд ли отслеживал чужие перемещения по квартире. Вил вошел в ванную и включил воду. Укус щипало. Волосы на макушке топорщились. Он быстро пригладил их, выправил воротничок рубашки, осмотрел себя еще раз... Вроде нормально. Не хуже, чем обычно. Главное, чтоб не вонял. Не вонял же?.. Ви не заставила себя долго ждать. Вил отсчитал пару секунд, чтобы не смотреть на нее сразу. Старательно изображал непринужденный вид, но сердце осадить не смог. Зачем оно так долбило ему по ребрам? — Привет, — пальцы уже горели под кипятком. — Привет. Ви шагнула внутрь и потеснила его у раковины, держа бесстрастное лицо гораздо увереннее. Фойербах отступил. Не удержался. Пока девочка выкручивала кран, он не побрезговал возможностью осмотреть ее сзади. Под пижамой не было белья. Эта мысль, лишая зрения, врезалась в висок разрывной пулей. «Ну ты и ублюдок!» — рыкнули нарисованные медведи со спины своей хозяйки. Виви перехватила его блуждающий взгляд через зеркало. Увидев себя в отражении, она быстро стерла с губ шоколадный подтек. — Только не говори, что стоишь здесь специально. Вил оперся на стиральную машинку. — Не скажу. Дверь не запиралась. Гостям было не до них и планировка квартиры прятала их от любопытных зевак. — Тебе необязательно бегать от меня в школе, — Ви втянула голову в плечи. — Нам все равно придется поддерживать связь. Из-за Эрика. Шум воды стих. Фойербах слышал, как Ви задержала дыхание. — Я вежлива с тобой как раз из-за него. Из-за него нам и не стоит иметь никаких отношений. Виви поставила точку, а он опять перерисовал ее в запятую. — Отношений можем и не иметь, а общение — придется. Запах порошка смешался с цветочной отдушкой жидкого мыла. Ви пыталась выглядеть сурово. Он нутром чувствовал, как она напрягалась. Как свинцовый прут, готовый в любой момент проткнуть ему горло. — Придираешься к словам. Шкодливая улыбка не стоила ему никаких усилий. — У тебя интересные формулировки. Он сделал шаг и снова оказался рядом. Гораздо ближе, чем минуту назад. Ее спина уперлась ему в грудь. Ви вздрогнула, выгибаясь. «Не вздумай! — задыхалась она от испуга, подсознательно диктую ему свою волю. — Ты все испортишь!» — Ты как будто вниз растешь, — выдал он, наклоняясь вплотную к ее маленькому ушку, заметному в переплетении волос. — Скоро поместишься ко мне в карман. Придется тебя украсть. В его представлении в этом звучала нота романтики, но Ви ее не уловила. — Ты опять пьяный, что ли? — возмутилась она, а Фойербах чуть не взвыл. Фразы превращались в жаб, когда выскакивали изо рта. — Да не пьяный я! Выпил, да. Но сказал то, что хотел сказать. Ви собиралась уйти, чтобы уклониться от разговора, но Вил навалился на нее сзади и вцепился в раковину, запретив двигаться. — Прекрати! — зашипела девочка, сжав кулаки. — Я тебе неприятен? Она разыгрывала дурочку и прятала глаза. На бледном лице отчетливо проступили веснушки, а ресницы дрожали в такт дыханию. — Ну, что молчишь? — Не хочу я ничего говорить. Вил опустил гудящую голову ей на плечо, ощущая, как под ребрами спиралью скручивалось раскаяние. Малявка, шипя взбешенным зверьком, отчитывала его будто ребенка: — Держи себя в руках, Фойербах! Его обдало жаром. В мозгу все перемешалось. Вил ткнулся ей в шею, как кот, требующий ласки. — Хочешь, секрет скажу? — Ви покосилась на него удивленно и даже испуганно. Она бдительно следила за каждым его движением, но отворачиваться не спешила. — Я думал о тебе. Ви молчала. Наивная часть Вила надеялась услышать что-то вроде «я тоже», но услышала только глухое фырканье, поднимающее его на смех, и всего одно слово: — Соболезную. Фойербах усмехнулся и, приподняв голову, уперся подбородком в худое девичье плечо. Он снова получил возможность видеть в отражении строгое лицо Виви. Ему пришлось подогнуть колени, чтобы быть с ней на одном уровне. — Правда, — он чувствовал, как ее непослушные волосы щекотали лоб и придвинулся ближе, чтобы теплота ее кожи осталась на память у него на щеке. Взбрыкнув, Ви крутанулась прямо у него в руках. Зеленые глаза, искрившие яростью, потрошили душу. — Что «правда»? Лучше подумай о той девушке, которую ты подвозил после вашей пьянки в баре, — она явно вложила в слово «подвозил» иной смысл. — Gott! И что с того? Подвез, да. На этом все. «Не верю», — транслировал взгляд Ви, оплетающий его липкой паутиной. — Я должен оправдываться перед тобой или что? Воздух вокруг покрылся бурлящими пузырями злобы. Виви сложила руки на груди. Фойербах усмехнулся, видя ее агрессивное упрямство. У него была всего секунда, пока бомба не взорвалась. Он подался вперед. Рука приподняла голову Ви за подбородок. Вил приблизился, видя, как изумруд ее глаз покрывается мутной дурманящей пеленой. Неточным касанием губ он сделал мазок по холсту ее кожи и замер в уголке рта. Ви не могла выдавить из себя ни вздоха. Она вспыхнула как головешка спички и пихнула его в грудь с такой силой, что он ударился затылком об угол шкафчика, висящего над стиральной машинкой. — Тц! — цыкнул он. — Больно! Шаги они услышали одновременно. Ви заметалась, вытолкнула его за порог, быстро раскрутила кран и стала плескать в лицо холодной водой. Фойербах обратился в тупого болванчика, который мог только кивать и улыбаться. Из темноты коридора вынырнул Эрик, держа под руку подружку-одногруппницу. — Ой! Привет! — сказала девушка, увидев Виви впервые за все время пребывания в квартире, и напоролась на дружелюбное подобие улыбки. К счастью для Ви, гостья тут же забыла о присутствии еще одной дамы и обратилась уже к Фойербаху: — Ты куда делся? — Стоял очередь в туалет, — подшутил он. — Теперь жду на водопой. Вам чего? Без меня не пьется? Эрик почти сразу перекинулся на него. Он оперся на друга, с явным трудом ровно стоя на ногах. — Пошлите кино смотреть, хватит шушукаться. Ви, давай! Посиди с нами! — Пойдем, правда, — поддакнула его спутница. — У нас весело. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы предугадать ответ. Ви отказалась, отрицательно помотав головой, но добавила просьбу: — Только не орите, пожалуйста. Но в гостиной по-прежнему стоял гам. Музыка перебивалась звоном стаканов и гоготом пьяной молодежи: — Обезьяны! — заржал Вил, видя, как одна девчонка кидала в рот своему ухажеру виноградины, но неизменно попадала то в нос, то в глаз: — Сбавьте громкость!Двор, 02:33
Приближался финальный аккорд подготовки к Рождеству — Сочельник. Впереди маячили семейные застолья, и народ спешил по домам, как бы Эрик не уговаривал друзей остаться на ночь. Отпустить их без провожатых он не мог. Он пихнул Вила в бок, но тот на тычки не реагировал. Спал, отвернувшись к стене, сопя в две ноздри как пароход. Эрик сразу понял, что будить его, — номер дохлый, поэтому оделся, запер квартиру и ушел один. Дороги, крыши зданий и оголенные ветви деревьев присыпали сахарной пудрой. Легкий снежок, с переливами сверкающий в фонарном свете, навевал праздничное настроение. На остановке он посадил компанию в автобус и еще долго махал на прощание, смотря, как они прижимались к стеклам, смеясь и кривляясь. Идти домой не хотелось. Пройдясь до магазинчика, он взял там рожок фисташкового мороженого с шоколадным кончиком и медленно пошел в тишину ночных улиц. В кармане куртки звякнули ключи от джипа. Никуда ехать Эрик, конечно, не собирался. Да и не смог бы. Просто заперся в салоне, врубил магнитолу и орал в темноте любимые песни. — Обалденный звук! — сказал он, представляя недовольное лицо деда. — Зря ты ворчишь. Поставив музыку на паузу, парень приоткрыл окно, чтобы вдохнуть полной грудью. Морозец освежал. Снежинки вальсировали на ветру. Эрик думал обо всем и ни о чем: немного о той приятной девушке, с которой их познакомили в баре, немного о маме... О ее дурацких фэн-шуйских штучкам и по блинчикам с медом, по умению всегда подобрать нужное слово для поддержки... Завтра он обязательно ей позвонит. Ну, а пока — домой. Время перевалило за третий час. Парень вылез из машины, поставил сигнализацию и уже потом на всякий случай пригляделся, выключил ли стереосистему. Склонившись над джипом, он уловил боковым зрением какое-то движение... но среагировать не успел. Голова потяжелела. Он не понял, что случилось. Просто тело вдруг перестало принадлежать ему. Колени подогнулись. Бирн схватился за ручку двери, но не смог удержаться на ногах. Пальцы не слушались. Первый удар — оглушающий. Пробный. Эрик повернулся, чтобы увидеть, кто стоял сзади. Перед глазами все помутнело, словно на шее затянули пластиковый пакет. Второй удар — добивающий. Сильнее предыдущего. За воротник побежало что-то горячее. Кровь. Наверное, кровь. Запахло металлом. Было почти не больно. Алкоголь действовал лучше всякой анестезии. Только страшно. За что? Зачем его так ударили? Он ничего плохого не сделал. Разве он это заслужил?..