Квартира Вила, понедельник, 16:24
«Рей. Прости. Я не хотел, чтобы ты плакала. Ты никогда не была для меня чужой теткой, как сказал папа. Не хочу, чтобы ты винила себя в том, что я сделал. Это мой выбор. Твой вины в этом нет. Никакой твоей вины. Если бы не ты, я бы сделал это гораздо раньше. Прошу тебя об одной услуге. Здесь, в конверте, лежит письмо. Отдай его Нику. Не читай, прошу. Оно только для него. Спасибо за все. Пожалуйста, будь счастлива! Будь счастливее всех. Ты это заслуживаешь, как никто другой». — Ты прочла? — это было первое, что он спросил, когда пришел в себя. Сколько бы Рей не смотрела, не узнавала в скрюченном повзрослевшем человеке, лежавшем на кушетке, своего ребенка. Это был кто-то совсем другой. Кто-то, кого Рей прежде не знала или отказывалась замечать. — Нет, — сказала она, пытаясь взять его за руку. — Верни письмо мне. Она повиновалась. Не задала ни одного вопроса, не требовала от него объяснений. Только сидела рядом. — Зачем ты меня спасла? Я этого не просил. Рей знала, что там, за дверью, ее ждали дети — Ник и Бриджит, и рано или поздно ей надо было выйти к ним. Сказать что-то вразумительное. Она смахнула с лица жгучие слезы. Мальчик отвернул голову. — Не пускай никого сюда, ладно? Я не хочу ни с кем разговаривать. Округлые кнопки на домофоне выпучились как лягушачьи глаза. Рей напрягла в мозгу все шестеренки, но номер квартиры Вила никак не возникал в памяти. Слишком давно он не звал ее в гости. Да и сейчас тоже не звал, но Рейко зареклась звонить: боялась, как бы Фрэнк случайно или специально не проверил историю вызовов, и надеялась, что до реальной слежки он пока не опустился. Кто-то из жильцов наконец решил прийти на помощь. Дверь распахнулась, и из чрева пятиэтажки выскочила девочка в капюшоне. Взгляд случайно скользнул по ее лицу: курносый нос, веснушки, обветренные тонкие губы... — Привет! — Рей нашлась первой. — Ты что тут делаешь? Тогда в участке она, смущенная до ужаса, готова была рассыпаться на молекулы в ее присутствии, а теперь на удивление смело взирала, приподняв брови. — Зашла забрать тетради. Но между строк читалось совсем другое. «Не твое дело», — кричали выразительные зеленые глаза. — Понятно. Ладно. Как Эрик? Поправился уже? — Ви кивнула. — Какой молодец! Очень быстро. Привет ему. Поднявшись на четвертый этаж, Рей нажала на звонок. Фойербах явно не ожидал увидеть гостей и впускать подругу внутрь не торопился. Стоя в проеме как вертикально перевернутый шлагбаум, он озирался, ужаленный волнением, которое моментально считывалось по его напряженной стойке. В квартире витал женский дух, и Рей почувствовала его сразу. Он пугался ее как вор, забиваясь в щели половиц. В ванной комнате на вешалках висели да полотенца, а у зеркала на самом видном месте лежала резинка для волос. — Мать моя королева! — изумилась девушка, войдя на кухню. Каблуки не прилипали к полу. — Ты подружился со шваброй? У тебя пиво есть? — Обижаешь! Присев на кожаный диванчик, Рей сняла сапоги и с облегчением повертела уставшими лодыжками. — Ник сказал мне про твоего пацана. Как он? — Вил поставил перед ней бутылку и сел напротив. Поняв, что подруга не может выдавить в ответ ничего вразумительного, он кашлянул и придвинулся ближе: — Ты не могла знать. «Как это, не могла?! Кто же тогда мог?!» Ребенку было так плохо, что он решил умереть, а она этого не замечала. Что же она за мать? — У меня ребенок в тринадцать лет жить не хочет, а ты говоришь, я не могла знать! Я просто... даже не думала... У меня даже мысли не возникало, что он смог бы сделать с собой что-то. Фрэнк хочет его лечить. В клинику положить. А я... не знаю! Я не уверена, что так нужно. В любом случае — мой голос ничего не решает. Он меня не послушает, приведи я хоть целый список аргументов. — Ему могут там помочь, — Вил явно настроился развеивать ее панику, но Рейко не хотела слушать. Голова напоминала перетянутый барабан, на котором вот-вот треснет мембрана, а пиво не помогало унять боль. — Лучше вот, что скажи. Какого черта ты до сих пор не уехал? Ты должен был сесть в машину и укатить в закат, а ты что делаешь? — Рей осеклась, чувствуя, как усилился голос, и выдала, сделав для храбрости новый глоток. — Это я собиралась спросить, когда шла сюда, но теперь мне все ясно, — сделав паузу она, как судья, ударила правдой у него перед носом: — Миленькая врушка! Фойербах окаменел. Добродушие, читавшееся в расслабленных чертах его лица, сдулось как шарик, из которого выпустили воздух. — Что? — Я ее видела, — Рей потянулась за салфеткой, чтобы стереть с губ остатки помады. — Ничего не скажешь, девчушка симпатичная! Все кости у Вила превратились в стальные подпорки. Он тяжело отклонился на спинку и сложил руки на груди. — Und was? К чему это? Она чуть не задохнулась от смеха. — Да перестань! Уж из меня-то дуру не делай! Ты с кем-то встречаешься, но на все вопросы отмазываешься как школьник. Потом, чисто случайно, из твоей квартиры вылетает девчонка, на вид лет пятнадцать! И смотрит на меня своими глазищами как влюбленная кошка! Дескать, что ты тут забыла, на моей территории? Фойербах потянулся к бутылке. Ничего не отрицая и не подтверждая, он пил, пока Рей бурила дыру у него во лбу. — Понял. Ты пришла на мне оторваться? Она встала и рывком вырвала у него пиво. — Херню не неси! Ты сесть, что ли, захотел?! — Успокойся. В ноябре ей будет восемнадцать. Это косвенное признание вскочило ей на закорки и вгрызлось в хребет. Рей шарахнула стеклянным дном по столешнице, и пенный гейзер ударил в воздух. — Ты сдурел?! Что, вокруг тебя мало женщин?! И давно это у вас? — Фойербах не выпрямлялся, пока она нависала над ним как гора, с которой вот-вот должна была сорваться лавина гнева. — Надеюсь, ты хоть не тронул ее? Вил! — Еще не успел, — вскинул он на нее бесстыжие глазенки, — но спасибо, что так веришь в мои силы. Рей не поверила. Каждая фраза провоцировала в груди взрыв гранаты. — Ты свинья! — больше не сдерживаясь, выпалила она, в ужасе от его самодовольной ухмылки. — Она еще малышка совсем! Что ты навешал ей на уши? Сидя облокотившись на стол, Вил даже с некоторым задором купался в потоке брани, льющейся ему на голову. — Конечно, она влюбилась в тебя! Деловой важный дядька проявил интерес к ней — к маленькой и скромной. Я все твои штучки на зубок выучила, Фойербах! Ты, наверно, ей проходу не давал, вот и все. Так вот тебе правда — будь это любой другой человек, она бы влюбилась и в него тоже. Ну, поиграешься пару месяцев, а дальше? Ты разобьешь девочке сердце! Тебе мало одной Мел, нашел вторую, такую же доверчивую? — Ты не знаешь ее, — огрызнулся Вил, а Рей поставила руки в боки. Ей не терпелось услышать, какое оправдание он для себя придумал. — Она очень умная. Умнее сверстников. «Была бы умная, не связалась бы с тобой!» — Совсем как взрослая, только в мини-версии. Ты бы поняла, если бы с ней ближе пообщалась. Она выхлебала много дерьма, так что, поверь, маленькая, слабенькая, скромная — это все не про нее. — Очень удобно так думать. Взгляд у него затуманился, будто он залпом проглотил стакан портвейна. У Рей брови на затылок полезли. Его напускная бравада и хамская гордость испарились, и он растекся перед ней как растаявший мармелад. Она уже не распознавала, он прикидывался дурачком, когда не мог сдержать улыбку, или и правда был им. Рей пришла в ступор. На нее так ласково смотрел лишь один мужчина за всю ее жизнь. И это был Дирк. От Вила она подобных чувств почему-то не ожидала, да и вообще не думала, что он на них способен. — Господи! — она упала обратно на диван, вся в мурашках, словно за шиворот плеснули ведро ледяной воды. — Ты не мерзавец! Ты просто идиот! Болван! Ты влюбился в нее! Теперь Фойербах встал и сгорбился у окна жалким щенком, трясущимся перед ударом. Он зашуршал сигаретной пачкой и закурил, выпустив столб горького дыма в воздух. — Что дальше? Будешь отчитывать? Ей же не двенадцать, в конце концов! — Этого еще не хватало! Узнала я — узнает кто угодно. Тебе уже скоро тридцатник, а ты все живешь своим подростковым умом! Это дойдет до Эрика, до их семьи... И ты все еще работаешь в школе! Солнце клонилось к горизонту. С высоты четвертого этажа можно было наблюдать, как оно опускалось к земле, тяжелое, будто наливное яблоко. В свете остывающих лучей Вил казался румяным и стал похож на мальчишку с фотографии на комоде. Взъерошенный и чудной, совсем еще глупый. — Я женюсь на ней. У Рей закололо в груди. — Ты вообще себя слышишь? Ты в своем уме? Сколько вы знакомы, прости за любопытство? Как тебя заклинило! Тебе какой-то гештальт срочно надо закрыть, я никак не пойму? Я просто в шоке! От вас обоих! Но ей это можно простить, а ты! Взрослый мужик и городишь такую чушь! Или ты этим свою задницу перед Эриком хочешь прикрыть? — Я ему скажу. Только не сейчас. Я пока не готов. Да и я скоро уеду, черт его знает, что там потом будет. Лучше и не говорить. Рей пересчитывала волосы у него на затылке. — Уезжай! Неужели ты думаешь, что Фрэнк забыл про тебя? Он только ждет, когда ты расслабишься. Уезжай сейчас, пока он занят Кевином. Уезжай, Вил! Сколько повторять! Отстань от девочки! Не ломай ей жизнь в семнадцать лет и не делай Эрику больно! Она тебя быстро забудет, а ты найдешь себе кого-нибудь еще. — Не хочу я никого искать! — огрызнулся Фойербах через плечо. Она подошла к нему и положила ладонь на спину. От футболки шел жар разгоряченного тела. Рей потянулась к сигаретам, всунула одну в рот и дождалась, пока Вил чиркнет зажигалкой. Огонек вспыхнул, чтобы потухнуть. — Думаешь, я не в курсе? Не кручу это тысячу раз на дню? Сам ложусь в пасть, сижу тут, жду, когда за мной придут... Знаю! — Я не могу волноваться еще и о тебе! Ты выкопал себе столько ям! Не хочу смотреть, как ты упадешь в них, — она бессильно ткнулась ему в предплечье и прикрыла глаза. — У тебя приятный парфюм. Фойербах сдул с губ ее налипшие кудри. — Danke! Вот тебе делать нечего! Я последний человек, о котором тебе надо сейчас волноваться. Лучше сходи к Дирку. — Не могу, — крепче затянулась Рей. — Не могу себя заставить. Поговоришь с ним? — Поговорю. Если ты не будешь трепаться о Ви. Я в твою личную жизнь никогда не лез, так что будь добра тоже помалкивать.Квартира Эрика, 23:51
Глава закончилась. Ви перевернула лист и закрыла книгу. Часы почти отстучали двенадцать, и сон уже давил на веки. Щелчок выключателя — лампа на тумбе потухла. Комната погрузилась во тьму, позволяя световым пятнам, отброшенным фарами проезжавшей мимо машины, ползти по потолку. Не успела Ви расслабиться, как завибрировал телефон. Она прищурилась, чтобы прочитать сообщение. «Я понял».«?»
«Ты ведьма». «Сделала приворот?»«Умоляю».
«Я иногда слышу твой голос у себя в голове». Ви прыснула.«Если ты слышишь голоса...»
«У меня для тебя плохие новости».
Она будто держала в руках раскаленный шар, плавящий кожу. Огненное дыхание прошлось по венам и притаилось в самом укромном уголке сердца. Ей одновременно захотелось задохнуться и закричать во все горло. «Послезавтра мой последний рабочий день». «Скинь фото. У меня нет ни одного». «Хочу тебя видеть». «Не только в голове». «Подумаю».«Если будешь себя нормально вести».
«Она точно ничего не спрашивала?»
«Кто?» «Рей?» «Нет». «Я жду». «Фото».«Спокойной ночи».
Ви почти на ощупь наставила галочки для будильников и откинулась на подушку. Летя на пуховых облаках первой дремоты, она все еще думала про Фойербаха и проигрывала на повторе сегодняшний прощальный поцелуй. Стены расступались. Она опять переносилась в прихожую. Туда, где Вил обнимал ее перед уходом, и стоял, склонившись, к ее плечу, ничего не говоря и не отпуская. Его прикосновение снова вспыхивало на шее горячим клеймом. Сон уходил на глубину. Пока тело летело вниз безвольным камнем, он расширялся в геометрической прогрессии. Ви вздрогнула, и судорога вернула ее назад в спальню. Уткнувшись носом в одеяло, девушка перевернулась на другой бок, но быстро отправиться назад в забытье не получилось. В прихожей различалась тихая поступь Эрика. Видимо, боялся разбудить сестру, поэтому крался как преступник. Он прошелся до ванной и вернулся обратно в кухню. Ви открыла глаза. Привстав, она дотронулась до телефона, чтобы посмотреть время, но мобильник на касание не отозвался. Экран был черный, а провод зарядки лежал отдельно оторванной пуповиной. На электронных часах цифры показывали половину первого. Она спала совсем недолго. «Обещал же остаться у друзей! — зло подумала Ви. — Опять по ночам пьяный по улицам таскался!» Тяжело поднявшись, она какое-то время сидела на краешке кровати, пытаясь унять головокружение. Потом встала, позволил ковру проглотить шаги. Босые ноги ступали бесшумно. Ви коснулась двери, но отпереть замок не успела. Слух уловил шипение. Макбет будто плевался, пока его не огрели ботинком. Кот протяжно мяукнул и убежал. Дверная ручка вздрогнула и заходила ходуном прямо в ладони Ви. Сердце выросла в два раза. Ухало в груди как перепуганный филин. Эрик никогда бы не пнул кота и не стал бы ломиться к ней посреди ночи без стука. Вспышка страха осветила спальню. Ви видела комнату точно при свете дня. Она нырнула на самое дно кошмара, забыв на берегу кислородный баллон. Забившись в угол, она пыталась совладать с дыханием. Ей казалось, если сделать вид, что этого нет, оно пропадет, исчезнет... не тронет ее. Механизм замка сипел в такт сердцебиению. Не поддавался. Ей снился страшный сон. Она не проснулась. Дверь росла, дергаясь от чужих прикосновений, и надвигалась на нее, грозясь превратить в мокрое пятно. Ви рванулась к окну. Снаружи не за что было зацепиться. Водосточная труба висела слишком далеко. Было всего два варианта: бежать или прятаться. Где? Под кроватью, в шкафу? Чтобы найти ее в этой комнате, не надо даже стараться. Вязать простыни? Нет, слишком долго. Во рту пересохло. Язык стал неподвижным отрубленным щупальцем. Девушка бросилась к школьной сумке и выудила оттуда газовый баллончик. Попыталась включить телефон, но тот не заряжался. Придется выйти через дверь. Вот, как будет. Она подошла к гардеробу, вытащила первую попавшуюся обувную коробку и влезла в кроссовки. Он войдет при любом раскладе. Не сможет открыть, вышибет дверь. Может, если она откроет сама, сработает эффект неожиданности? Страх свернулся клубком и провалился куда-то вниз живота. Притаился, дергая нервы как нитки. Всего секунда. Она ему помогла, провернув замок в вертикальное положение. Тьма снова полилась изо всех щелей тягучей смолой и затопила всю комнату. Он ждал. Ви едва чувствовала ноги. Ужин подкатил к горлу и напомнил о себе горечью желудочного сока. Стон петель отдался ноющей болью в груди. Мужская ладонь в перчатке оттолкнула металлическую ручку. Из окон кухни падал тусклый фонарный свет, облизавший огромный силуэт по контуру. Вместо лица — мутное пятно. Маска. Прорези для глаз уставились на нее как бездонные впадины глазниц у скелета. Гость держал в кулаке молоток, но заговорил с нежностью, сладко смакуя слова: — Привет, маленькая! Ви подняла баллончик и надавила на него до упора. В воздухе повисло густое марево, от которого на ресницах собирались слезы. — М-м-м! — парень замычал от боли, заслонившись рукой. — Сука! Ви боднула его плечом, и столкновение вышибло из нее весь дух. Чужак был крепкий как камень. Он попытался схватить ее своей лапой, но Ви вывернулась, юркнула вниз. Быстро проползла у него под ногами, отдавив ботинки, пока он шарил в пространстве в поисках добычи. От случайного касания фотография Эрика, висевшая на стене, накренилась и сорвалась с крючка. Стекло растрескалось как яичная скорлупа. Бросившись к выходу, Ви все еще сжимала в кулаке несчастный баллончик. Она вылетела на лестничную площадку, не зная, куда и зачем бежит. В подъезде было темно. Ноги сами перебирали ступеньки. Три пролета вниз. Глаза ничего не видели. Вдох. Выдох. Вдох. Вдох. Вдох. Ладонь со всей силы отпихнула дверь. Протяжный скрип. Ви остолбенела. Машинально шагнула назад во тьму и задрожала так, что заныли мышцы. У дороги, чуть поодаль от входа, спиной к ней стоял второй. Он курил, запрокинув голову к небу. Это был Кадманн. Они зажали ее с двух сторон. Ей нужно было время подумать, но счет шел на секунды. Она не могла выйти и не могла оставаться внутри. Надо было бежать. Ви выглянула снова. Алек стоял на прежнем месте, пиная камни у бордюра. Шанс справиться с ним был гораздо выше. Просочившись в щель, она сиганула вправо вдоль стены дома. Чуть дальше зиял проем, в котором стоял мусорный контейнер. Ви была уверена, что сможет проскочить там между зданиями, но... их соединяла глухая стена. Ни единой лазейки. Кирпичи улыбались многочисленными рядами гнилых зубов, наложенных друг на друга. От бессилия хотелось орать. Девушка засуетилась в тупике. Пожарная лестница висела слишком высоко для ее роста. Ярость запеклась в груди и жгла легкие. Ви скребнула по кирпичам рукой, до крови обламывая ногти. Пальцы пульсировали от боли, но она сама до мозга не добралась. Двоилось в глазах. Стен становилось больше. Их было уже не три, а четыре. В отчаянии Ви птичкой билась о каменную кладку, надеясь пробить дыру для побега, но одного желания для этого было мало. Подъездная дверь отворилась снова. Не думая ни секунды, Ви открыла крышку мусорного бака и забралась внутрь. Она даже не чувствовала вони. Тупо моргала, судорожно прижимая баллончик к груди. «Алек был близко, он должен был слышать... Он слышал!» Опять она одна, а их двое. Ви не знала никаких молитв, не знала, кому надо молиться... Воспоминания расступились и выпустили из памяти образ отца. Видел бы он, во что она опять вляпалась! Сидела тут как лягушка и ничего не могла сделать! Отец быстро трансформировался в кого-то другого. Волосы потеряли темный оттенок, он осунулся и побледнел... Она бы отдала что угодно, лишь бы Вил забрал ее отсюда. — Еба-ать! — присвистнул Кадманн. — Хорош! Кажется, она сама тебя трахнула. Времени на раздумья не хватало и Ви не задавалась вопросами, но теперь четко поняла, зачем он пришел. Это знание превратилось в юркую сколопендру и заползло под одежду, быстро перебирая кожу колючими ножками. Бросило в пот. От ужаса, сковавшего тело, Ви начала задыхаться. — Где она?! — Ты мне скажи, ты же с ней был. Как у тебя рожу распидорасило! — Гнида, прыснула мне в глаза из баллона! Я почти не вижу. — Даже полакомиться не успел? — подтрунивал Алек. — А кот тебе зачем? У Ви затряслись губы. — Она где-то здесь. Не могла убежать далеко, — кошачий хрип спицей проткнул барабанные перепонки. — Выходи, маленькая! Иначе котику будет больно. Ви оцепенела, чувствуя, как слезы горячими каплями собирались в уголках глаз. Сидя в темноте мусорного бака она таращилась в пустоту и вертела в уме одну и ту же загадку. Ден был мертв. Она знала это наверняка. Он умер. Его положили в гроб и закопали в земле. Так... как он оттуда вылез? Как он ее нашел? — Сначала лапка, потом башка, слышишь, ты?! Я знаю, ты тут! Выходи! Будет хуже, если найду сам! Хочешь отсидеться и побежать к копам? Давай! Попробуй! В следующий раз с пробитой черепушкой будет уже твой фриц лежать! Ты выходишь? Макбет верещал как младенец, и Ви чувствовала себя матерью, не способной защитить своего ребенка. Его шипение резало без ножа. Насаживало органы на острие и медленно вспарывало ткани. Он хрипел, и этот хрип иглой входил в позвоночник. — Ты ему сейчас глаза выдавишь, — выдохнул Алек. — Ее тут нет. Ви приподняла крышку мусорного бака и выглянула наружу. Отсюда ничего нельзя было разглядеть. — Ебанная когтистая тварь! Звук удара, визг завибрировал, перерос в сипение и окончательно растворился в ночной тиши. Пинок. Будто подбросили футбольный мяч. — Агх! Сверху смотрел? Могла меня из окна увидеть. — Ищи! Кот больше не мяукал. Ви подавила всхлип, глубоко затолкав его в грудную клетку. Рука крепче стиснула баллончик. Никакого плана. Ви просто ждала, чем все кончится. Долго ждать не пришлось. Кто-то кашлянул, отбросив со своего пути звонкую металлическую банку. Он был совсем близко. Или они?.. Ви не знала, пошли ли они вдвоем или разделились. Крышка бака заскулила, когда на нее надавили. Потом сдалась. «Все!» — подумала Ви, напрягаясь из последних сил. Бусинки звезд вспыхнули на бархатной глади, подернутой полупрозрачными складками облаков. За спиной Кадманна разверзлись небеса. Он стоял, склонившись над мусорным баком, почти такой, каким она его помнила. Только без пирсинга. Глаза у него тоже блестели как два черных оникса. Ви медлила, вжавшись в стенку контейнера. Ждала, что Алек заорет, но он молчал и, надув губы, смотрел с надменной, наигранной жалостью. Одной рукой он держал крышку, чтобы она не захлопнулась, а другой потер веко, изображая рыдания. Алек пыхнул дымом Ви в лицо. — Одно дерьмище! — сказал он, усмехнувшись, и стряхнул пепел ей на волосы. Крышка закрылась. Ви снова осталась в темноте, но так и не сдвинулась с места. Правую ногу сводило судорогой и бедро горело от спазмов. — У меня пусто, — раздался вдали голос Кадманна. — Пошли на крышу. Она сто пудов там. Нужно было выждать. Еще несколько минут. Все равно что жариться на раскаленной сковороде. В один момент будто вырубили антенну, принимавшую сигнал. Ви не помнила, как вылезла наружу, помнила только, как сиганула прочь. Она бежала, задыхаясь, а ноги тонули в асфальте. Многоэтажки сгрудились на обочинах, выталкивая друг друга с насиженных мест. Они вытягивались и пригибались к дороге, мешая ей уйти. Проем сужался. Тротуарные плитки мелькали одна за другой бесконечной беговой дорожкой, а Ви казалось, что она стояла без движения. Опять провал. Лифт плелся со скоростью улитки. Кнопки на панели мигали оранжевым цветом. Пальцы скользнули по ним, изучая потертости. Ви нажимала их сегодня днем. И вчера. И еще несколько раз до этого. Это все неправда. Она все еще сидит там, в мусорном гробу, и слушает хрипы Макбета. Ей надо вернуться. Ей надо забрать его с собой. Двери лифта распахнулись, и Ви увидела мрачную тень, слабо напоминавшую Фойербаха. Губы у него превратились в натянутую леску. — Что случилось? Девушка подалась вперед и повисла у него на шее. Он был теплый и обнял ее как старый свитер, прекрасно помнящий все изгибы тела хозяйки. — Я думала, это Эрик пришел, — повторяла она как заведенная уже в квартире. — Я думала, это Эрик... он уходил и... а это он... он... У него был ключ. Ключ от квартиры. Он вошел сам. Он вошел... он хотел... Он убил Макбета... — Что?! Говорил же сменить замки! — Я ничего ему не сделала, — пальцы соскользнули вниз по спине Фойербаха. За резинкой спортивных штанов было заткнуто что-то твердое. Ви отдернула руку. — Откуда у тебя пистолет? Вил вытащил оружие, позволяя свету ласкать блестящий корпус. — Не бойся. Не понял, что это ты, думал, это кто-то чужой. Я звоню в полицию, этот сученок меня заебал. — Нет! — рявкнула Ви, жадно цепляясь за его футболку. Левая рука наконец-то взорвалась болью. Ссадины сочились мелкими кровавыми слезами. Один ноготь сорвало до половины вместе с мясом. — Нет, нет... он сказал не звонить. Сказал, что... — язык распух. — Это он был. Он ударил Эрика. Фойербах снова налился яростью, но быстро стер ее с лица и схватился за пистолет. — Schön! Тогда я его сам. Даже звонить никуда не буду. Ви затрясло как суденышко, качающее ветром. Глаза пекло. С обоев побежало темное кружево забытья и сомкнулось черной пленкой прямо у нее перед носом. — Gott! Du hast mich erschreckt. Bist du ok? Schatz? Tat er dir weh? Was ist mit deiner Hand passiert? Все стало таким далеким. Тишина поглотила все звуки, кроме его голоса. К горлу подкатила тошнота и настойчиво попросила выплюнуть ужин. Ви повернулась, чувствуя под головой что-то мягкое и попыталась приподнять веки. Она лежала на диване в гостиной, а Вил сидел рядом, обтирая ей лоб влажным полотенцем. Дрожь ощущалась в неловких движениях его рук. Ви прильнула к одной из ладоней. — Если бы мы уехали... мы бы могли жить спокойно? Между бровей у Фойербаха пролегла задумчивая складка. — Ты перенервничала. — Так, могли бы? — Я не уверен, что это хорошая идея. Ви посмотрела на него из-под ресниц, чувствуя, как грудь обожгло раздражением. — Передумал? — Нет. Я бы очень хотел. Но идея так себе, Виви. И ты сама это говорила. — Я больше не хочу торчать здесь! — задохнулась она. — Все должно было быть по-другому! «Это не моя жизнь! Это даже не жизнь! Лучше бы я торчала в какой-нибудь глуши, где совсем никого нет!» — Расслабься, не думай ни о чем. Потом поговорим. Она вроде бы задремала, а Вил все не спал: ходил по квартире и долго разговаривал с кем-то по телефону на кухне. Кажется, с Дирком. Потом ушел. Виви слышала хлопок двери, но бежать за Фойербахом не стала. У нее больше не было сил удерживать его в четырех стенах. Он вернулся, когда уже светало, и долго сидел подле нее, не смыкая глаз. — Там дверь была открыта, я тебе вещи принес. Все запер, когда уходил. — А Макбет? Вил молчал. Боль передавила легкие. — Жаль бандита. Я его за домом закопал. А эта тварь... Эта мразь еще попадется мне. Она потеснилась, чтобы он прилег рядом, и стала слушать, как тяжело билось под кофтой его сердце.Школа, 15:11
Мартин присматривался к Ви почти целый месяц. После Рождества с ней что-то произошло, и он это заметил. Правда, сначала списал на несчастье, случившееся с ее братом, но быстро понял, что дело было не в нем. Она не выглядела расстроенной. Даже наоборот — стала улыбаться чаще. Пару раз он ловил ее возле шкафчика, когда она, притаившись за дверцей, с напряжением вглядывалась в карманное зеркало и пять раз поправляла одну и ту же прядь волос. Мартин стоял рядом как манекен, не зная, что предпринять, чтобы на него обратили внимание. Ви как будто резко отупела. На уроках она все время где-то витала, слушала в пол уха, когда он говорил, и больше не ездила с ним после занятий. Все это было терпимо до сегодняшнего дня. Утром он не застал подругу в коридоре, поэтому они встретились только в столовой, на большой перемене. Ви сидела за столом точно зомби и смотрела на стену сквозь него, отделяя длинные палочки картофеля фри от коротких. Замыленный глаз Мартина не сразу понял, что было не так. — Ты отстригла синие пряди? Она улыбнулась, с натяжкой растягивая бледные губы: — Они мне надоели. Ее будто вырезали с черно-белой пленки и вставили в цветной фильм, где все вокруг звенело смехом и гудело гулом голосов, а она была немой, как и прежде. Мартин сидел, напряженно на нее поглядывая, и тушеная морковь застревала у него в горле. — Что-то случилось? Ты прям зеленая. Прибор, который она держала в руке, со звоном приложился к ребристому краю тарелки. Ви согнулась в спине, словно у нее на плечах лежала бетонная колонна. — У меня кот пропал, — она все продолжала улыбаться, хотя в уголках глаз кристаллами блестели слезы. Мартин нахмурился, а Ви быстро считала чужое недоумение. Она попыталась привести себя в порядок, но грим уже потек с лица длинными мутными разводами. — Не обращай внимания. Я просто плохо себя чувствую. — Заметил. Давно кот убежал? Вдруг куда-то забился? Наш тоже один раз слинял, два дня искали. Хочешь, поищем после уроков? Она только помотала головой и снова провалилась в свои мысли. Опять вывернулась. Мартин чувствовал себя вулканом, в котором бушевала ярость. Он мог удержать от беды Пэйдж, потому что знал про нее все и даже чуть больше, мог встряхнуть ее за шкирку и заставить послушаться, вернуться к здравому смыслу, но Ви была вне его власти. Она напоминала ему кукольный дом с одним открытым оконцем, в которое он иногда заглядывал и видел только то, что ему позволяли видеть. После занятий они вышли из школы вдвоем и на парковке, он в очередной раз спросил: — Поедешь? — Нет, пройдусь, — Ви нервно оглянулась. Мартин стиснул руль мотоцикла, понимая, что она сейчас убежит, а он так ничего и не спросит. Права на допросы он не имел. Ее личная жизнь никак его не касалась, но... — То есть, тебя Фойербах повезет? Мартин был готов, что Ви пошлет его к черту, но она молча проглотила этот вопрос. Зрачки сверкнули из-под ресниц как два кремня. Ее взгляд — виноватый, горящий предвкушением встречи — сказал больше слов. Ви стояла, пихнув руки в карманы куртки и повесив голову, будто ей было неловко перед другом за свое счастье. Мартин охрип от этой картины. «У них уже далеко зашло!» — Просто хочу быть уверен, что ты знаешь, что делаешь. Надеюсь... — он откашлялся, чувствуя себя отцом, которому нужно объяснить ребенку, как важно предохраняться. — Он не заставлял тебя? Ви приблизилась и положила ему на плечо ладошку, легкую как перо. — Не волнуйся об этом. — Слышал, он увольняется. — Да, он уезжает, — Ви осеклась, но было уже поздно. «Понятно. Ублюдок, сделал дело и сваливает!» — Как это понимать? Он махнет хвостом и уедет? Или что? — Мартин покосился на ее волосы. — Или ты поедешь с ним? У него мороз побежал по коже. — Нет. Это невозможно. — А Эрик-то твой вообще в курсе?.. — Мартин, пожалуйста! — шикнула Ви. — Все нормально. Гилмор фыркнул. Разговор бесполезный. Гад уже глубоко запустил когти и вырвать их теперь можно будет только вместе с сердцем этой глупышки. — Я думала, ты остыл. — А я думал, ты его не выносишь! Ви обняла его наспех и бросила уже из-за плеча: — Прости. Мне пора. Ее фигурка быстро затерялась в шумной армии школьников и пропала из виду. Мартин хотел пнуть мотоцикл, но сдержался. Он слишком хорошо знал, как легко маленький человек может исчезнуть в этом мире без единого следа.