Лес, 17:46
Темнело. Небо пролило первую закатную кровь. Мэтт развел костер и загнал машину дальше в чащу. Можно было подумать, что они приехали на пикник, забыв сосиски. Сидя на бревне рядом с Ви, Алек бездумно тыкал в сердце огня почерневшей от копоти палкой. Искры взрывались с треском. Клопиха с ним не разговаривала. Отвернулась и съежилась, подтянув колени к груди. Странно, что не уходила... Хотя Алек еще там, на парковке, прочел в ее лице безразличное смирение. Он наклонился, чтобы ткнуть ее прутом, и оставил на куртке угольный след. Ви брезгливо отерла руку. — Слушай, а че, вы с немцем правда ебались? — Отвали! «Значит, правда», — подытожил он, усмехаясь. Они сидели вот так уже больше часа. Повисшая тишина сводила челюсть как зубная боль. Далеко же убежала Агата, раз Мэтт столько времени потратил на ее поиски! — Какой хрен ударил ей в голову? — спросил Кадманн, делая вид, что ни к кому конкретно не обращался. — Будем тут теперь торчать!.. — Иди домой. В чем проблема? — В том! — зло плюнул он в спину Бирн. — Ты попробуй из этой залупы пешком до моего дома дойти! И Агате будет паршиво, когда Мэтт ее найдет. — Тебе-то что? Переживаешь? — А тебе? Че сидишь? Решила принести себя в жертву? Какое благородство! Лес вздрогнул от стона. Его нутро зашевелилось как клубок червей и изрыгнуло наружу два силуэта. Мэтт вел Агату перед собой, пропустив ее волосы между пальцев. В глазах у нее замерли слезы. Светлая куртка была перепачкана грязью. Из носа на подбородок ручьем текла кровь, гранатовыми каплями оседая на грудь. Со дна души Алека всколыхнулось что-то черное и стало подкатывать к горлу. — Блядь! — вспыхнул он. — Ты зачем ее ударил? — Она упала, — Мэтт встряхнул Агату за шкирку. — Правда? Та, боясь даже пищать, закивала, роняя слезы. Тряслась. По щекам плыла размазанная тушь. Алек так сжал обуглившееся копье, которым ворошил угли, что онемело запястье. Мэтт пихнул Агату к костру, и она рухнула, рассыпав по земле кремовые пряди. Желание подойти и подать руку жгло пальцы, но Ви соскочила с бревна прежде, чем Алек ему повиновался. Пока Мэтт с интересом наблюдал за Бирн с высоты своего роста, она присела у его ног и попыталась поднять Агату: — Вставай! — голос был к ней жесток. Агата сжалась, боясь откликнуться на прикосновение. То ли выбилась из сил после погони, то ли стоящий позади Мэтт наводил на нее парализующий ужас. Огонь умирал, по контуру обводя оранжевым цветом человеческие фигуры. Драммонд отошел к машине, и Алек тут же рванулся на помощь. Подхватив Агату, он усадил ее на свое прежнее место, а она, как вцепилась в него, до боли стиснув плечо, так и не отпускала. Кадманн присел на корточки и стал стряхивать с ее разодранных ладоней налипшие травинки. — Нахера ты убежала? Не реви! Сейчас домой поедем. Уткнувшись в рукав, Агата надрывалась от рыданий. И Алек не знал, что ему сделать. Просто сидел рядом, сосредоточенно выбирая из ее локонов еловые иголки, пока она не поперхнулась рыданиями. Накренившись назад, Агата всплеснула руками по воздуху, но не нашла опоры. Алек среагировал слишком поздно. Мэтт стоял у нее за спиной и, снова собрав в кулак ее волосы, дернул их на себя. Перевалившись через бревно, Агата упала на спину. Кашель накинул ей на горло удушающую петлю. — Домой? — удивился Драммонд. — Не-ет! Нет уж! Тут будем теперь. Он потащил ее назад к огню. Алек выпрямился, не чувствуя ни одной мышцы в теле. На влажной земле ступни Агаты разъезжались в разные стороны. Она барахталась, пытаясь освободиться, но Мэтт только крепче сжимал тиски. Алек отшатнулся. Слабость в ногах не давала стоять твердо. Снова перед ним замигали красные глаза габаритных огней. Рык мотора зудел в ушах, перемешанный с воем Агаты. Она все ревела... когда же она замолчит? — Заткнись! — заорал Мэтт, будто мысли его читая, и наклонился вплотную к Агате, широко раскрывая пасть, чтобы перекричать ее: — Заткнись! Заткнись! — Не помогло. Алек сжался. Он знал, что будет. Замах. Тупой звук удара. Агата повалилась вперед. — Закрой ебало! Умирающие языки огня облизывали столпившиеся вокруг них деревья. Ветви налились багрянцем. Мэтт держал Агату за загривок. Швырял и поднимал, швырял и поднимал. Как неваляшку. Это была просто игра. Шутка. Мэтт так шутил. Так он развлекался. Сидя на коленях, Агата заслонялась руками, но Алек все равно мельком видел ее лицо, изуродованное рыданиями. Грязь и кровь превратили его в карикатурную маску, которая почему-то плакала настоящими слезами и очень, слишком громко кричала. — Алек! Имя прозвучало незнакомо. Кого она позвала?.. Его? Алек хотел отступить еще. Спрятаться. Не видеть. Но отступать было уже некуда. Он оглянулся — клопиха стояла сзади. Ее глаза, едва различимые во мраке, спрашивали ясно: «и ты ничего не сделаешь?» Он уставился в землю, лишь бы не видеть эти ее глаза. — Алек! — Алек, Алек! — передразнил Драммонд, упиваясь ее слабостью. — Тупая сука! Уже бежит! Он дернул край ее перепачканной куртки и потянул застежку. Агата выламывала себе пальцы, лишь бы остаться одетой. — Хватит! Хватит, пожалуйста! — Да ладно, че ты? Давай! Сиськи покажи! Мы же в курсе, что ты шлендра! Для кого ты тут невинность изображаешь? Мэтт рванул ткань, и та поддалась, с треском расходясь по швам. Но его это не удовлетворило. Алек наблюдал, ощущая присутствие Ви рядом. Она молчала, но в воздухе висел тяжелый сгусток злобы. Немой вопрос свербел у него в черепе дыру: что еще должно произойти, чтобы он вытащил из задницы свой язык? — Заканчивай! — голос был сиплым. Это правда говорил он? — Нихрена это не смешно! Она тебе ничего не сделала. — Не смешно? С каких пор? Давай ты тогда! Мэтт вытащил из-за пояса моток и швырнул Алеку. Кадманн поймал его на лету. Веревка размотанными кишками повисла в руках. — Вяжи ее! — Агата заголосила еще громче. Пригнувшись к земле, она впилась в нее ногтями, почерневшими от грязи. — Да не тебя, дура! Даже если б лям за тебя дали, ты бы все равно мне не обосралась! Тебе в пизду уже ведро запихнуть можно. Я хочу эту! Подстилку фрица! Вяжи! А то и в этот раз сбежит! «Эту». Алек взглянул на Ви. Слюна закупорила ему горло. Лицо клопихи, высеченное не то из стали, не то из гранита выдержало бы самый сильный удар. Агата поползла, волоча за собой ноги. Рев сводил скулы. Изо рта кровавыми нитями текла слюна. — Алек, не надо! Он ее убьет! Не надо! Не надо! Мэтт заржал. — Ну ты и тупая! Алек будет делать, как я скажу! Холодный пот скользил по затылку на шею. Кадманн разлепил онемевшие губы. — Да? С хера? Мне уже один раз чуть черепушку не раздавили! Тоже из-за нее, между прочим! Фриц выйдет... — Не выйдет! — А вдруг выйдет? Будет меня по асфальту в лепешку раскатывать, а ты даже рот не разинешь! Не-е-е! Ну тебя нахер! Все! И так уже еле вижу после... Мэтт выхватил пистолет. Должно быть, принес из машины вместе с веревкой. Для Алека оружие было не в новинку. Он держал его сам, он знал, что Мэтт возил его в багажнике под заслонкой, а еще он знал, что в нем никогда не было патронов. — Ты че? — разразился он. — Че ты мне паришь? Ты его никогда не заряж... Лес вспыхнул белым. Громкий хлопок — выстрел на секунду осветил пространство. Пуля со свистом врезалась в землю где-то позади, но грохот все гудел в ушах. Мэтт стрелял ему в голову? Деревья сомкнулись. Он так стиснул веревку, что она врезалась под кожу. Шершавая. Люди, окружавшие его, превратились в гигантские тени, а он стал маленьким и бесцветным. Сердце в груди затихло. Лицо Агаты — зареванное, перекошенное от ужаса, — надвигалось на него точно в кошмарном сне. Оно приближалось и кричало, но Алек был глух. Зато Мэтт с силой сжимал висок. Недолго думая, он схватил Агату за шею и качнул к затухающему пламени. Она удержалась. Повисла на нем. Мэтт дожимал. Секунда — рука, лежавшая на горле, ткнула Агату прямо в горячие угли. И еще раз. Жар все еще пульсировал внутри красными полосами. У Алека онемела щека. Будто налилась склизкими набухшими волдырями. Он мазнул ладонью по скуле, но кожа была гладкой, как и прежде. Агата упала лицом в снег. Ерзала, подтягивая колени к груди, но больше не кричала. За спиной у Алека раздался тихий голос: — Я пойду сама. Зачем это? — Не знаю, — признался Мэтт, не видя в этом ответе ничего странного. — Она меня бесит. И я хочу, чтобы он связал тебе руки. Алек! Ты оглох?! Вяжи! Шлюхи дохнут первыми, это мое правило! Давай! А то бедняжке, кроме личика, и так похвастаться нечем! Будет еще и уродина! — Ты совсем чокнулся?! И это я еще долбоеб?! — Хватит! — Ви подошла и протянула ему запястья. — Вяжи. За нависшими волосами он совсем не видел ее лица. Да и к лучшему! Один оборот, два, три... Вязал слабо, почти без натяжки. — Ну! Иди ко мне! Она послушно перешла в руки Мэтта. Алек получил заплаканную Агату, прикладывающую к обожженной щеке дрожащие пальцы. В сумерках Драммонд был черным пятном, целиком впитавшим в себя Ви. Укрыв ее краем куртки как замерзшего ребенка, он склонился ближе, и Ви мужественно стерпела эту близость. — Только не при них, — шепнула она. Он сдавил ее в объятиях. С силой сжимая челюсть, запрокинул голову, чтобы она не думала увернуться, и поцеловал в губы. Ви трепыхалась едва заметно, но быстро присмирела. Только руки все держала у него на предплечьях. Мэтт оторвался, гортанно смеясь: — Нет, — и быстро лизнул ей лицо. Щеки, нос, глаза... Он всю ее пометил слюной. — Здесь. Вспыхнул фонарик. Подсвечивая тропинку, Драммонд повел Ви к деревьям. За ними обрывалась земля. В темноте неглубокого оврага различались лишь тонкие тельца неокрепших растений, которыми был усеян пологий скат. Мэтт усадил Ви меж корней, торчащих из-под грязного снега длинными трупными пальцами. — Нравится пистолет? На ней сконцентрировался яркий сгусток света. Из прокушенной губы текла кровь. — Нет. — Почему? — Это для трусов. Нажал и все. — Никакого удовольствия, да? Понимаю! Ничего! У меня есть, чем тебя порадовать, — он вернул оружие за ремень брюк и принялся искать что-то во внутреннем кармане куртки. Щелчок. Нож раскрылся в руке. — А это? Больше нравится? Глаза Ви остались равнодушны, но она внимательно следила за каждым его движением. Мэтт достал телефон и принялся снимать. — Хочешь передать привет Фойербаху? Агата птенцом дрожала под крылом Алека. Снова плакала и боялась так, что спазмом схватывало сердце. Кадманн стоял недвижимый, таращась во тьму как слепой. — Как думаешь, — Мэтт приставил лезвие к щеке Ви, кончиком касаясь нижнего века, — громко ты будешь кричать, если я выколю твои надменные глазки? Громче, чем эта дура? Или будешь терпеть? Драммонд ласково водил острием по ее скуле. Игрался. Потом спустился ниже и отогнул ворот водолазки. — Понятно. Я-то думаю, че ты не орешь? Прожженная? Алек! Иди сюда! Агата запищала, стискивая его рубашку, но Кадманн быстро скинул с себя ее пальцы. Он подошел ближе, и Мэтт пихнул ему телефон и фонарик. — Держи! Будешь снимать. А то в прошлый раз в толчке у тебя чет не очень вышло. Че с ебалом у тебя? Ты ж так распалялся тогда! Когда сам ее в туалете хуярил! А теперь че? Как до дела реального, так ты в кусты ссаться под себя? Пришлось послушаться, хотя руки были деревянные. Мэтт присел. Нож обжег Ви бедро. Будучи у самого края юбки, он подцепил колготки и легко вспорол капрон. Бледная девичья кожа тоже напоминала ткань. Тонкую, блестящую материю, которая расходилась так же легко. Мэтт надавил сильнее, чтобы лезвие вошло глубже. — Приятно? По ноге побежала горячая струйка крови. Ви издала не то вздох, не то стон, и, судорожно выкручивая запястья, отвернулась от камеры. Мэтт приник к ране. Его влажный язык медленно прошелся вдоль пореза, собирая соленые капли на кончик. Алек моргал, будто в глаза насыпали ядреную соль, выжигавшую роговицу. Мэтт ткнулся Ви под юбку прямо между ног и с усилием втянул воздух. — Пошел прочь! — рявкнула она. Колено с размаху врезалось Мэтту в шею. — Ублюдок! Для Алека обзор сузился до точки. Их борьбу он не видел. Только думал, что Мэтт и впрямь мог убить клопиху. Слишком уж разошелся. Один шаг. Овраг гипнотизировал чернотой... Кадманн замахнулся с ноги. Сам чуть не упал, когда удар пришелся точно в цель. В самое слабое место. На бритом затылке Мэтта остался грязный след от ботинка. По венам бежала лава. Мэтт повалился и отпустил оружие. Зрачки Ви поглотили почти весь цвет радужек. Она кинулась вперед, чтобы схватить нож. Палец надавил на рычажок — лезвие скрылось внутри. Ви откатилась к обрыву и исчезла. Сорвалась вниз. — Твар-рь! Тва-ар-р-рь! — захрипел Мэтт, сжимая больную голову, и Алек не знал точно, к кому были обращены эти слова. Он отступил. Что делать дальше, не рассчитал. Драммонд полоснул его взглядом и вдруг выпрямился. Перед глазами метнулась зажатая кувалда кулака. Боль ослепила, но Алек был уже научен. Он сразу осел, разыгрывая потерю сознания, и раскис прямо в руках у Мэтта. Тот все-таки ударил еще раз. На всякий случай. Снова на поляне раздался крик, но Мэтту было уже не до Агаты. Хватанув фонарь, он прыгнул вниз. За клопихой. Звук шагов дробью колотил в грудь. Темнота взяла Кадманна под колпак. Он зажмурился, чтобы мир притормозил, перестал кружиться. Эхо, картечью отскакивающее в голове, постепенно стихало. Чужие руки встряхнули его за рубашку. — Алек! — истерила Агата, склонившись над ним. — Алек, ты слышишь?! Как ты? Небосвод распадался на куски как разбитое блюдце. — У него пистолет! Он ее убьет! Алек! Он ее убьет! — Сейчас, — Кадманн приподнялся на локтях. — Дай минуту... Сеть не ловила. Окровавленные пальцы наобум тыкали в экран телефона, но ничего не менялось. — Иди к дороге и звони копам. — А ты?! Не бросай меня! Алек не хотел смотреть назад, в заросли. И еще больше не хотел видеть обожженное лицо Агаты. — Пойду за ним. А то скажет еще, что это я ее вальнул.Лес, 19:23
Сучка! Блевотная гнида! Неужели она думала, что сможет убежать?! Лес помнил все. Земля хранила в себе следы случайных шагов, лишнее движение ломало тонкие пальцы ветвей. Звери здесь не были невидимками. Тем более, если шли в тяжелых ботинках, и тем более, если истекали кровью. Мэтт чуял ее. Соленую, ржавую, вяжущую язык. Запах нитью висел в воздухе. Или так лишь казалось... В любом случае, у Ви не было шансов. Она была только гостьей там, где он уже давно стал полноправным хозяином. Подступающая ночь дала ей фору. Мэтт спускался со склона, видя вмятины на снегу и изломанный кустарник. Девчонка летела как мешок костей. Внизу — там, где она упала — грязный сугроб повторял ее силуэт. Потом она встала, опираясь на колени, и побежала дальше. Стойкая дрянь! Еще через несколько футов валялась перерезанная веревка. Хочет поиграть в догонялки — он ей это устроит! От быстрой ходьбы тело пышело жаром. Мэтт притормаживал. Весь обратился в слух, но на плечах вместо головы тикала бомба. Боль медленно снимала с него скальп. На сухом травяном ковре искать следы было тяжелее. Где-то вдали ночная птица била крыльями и что-то мелкое прямо у ног шуршало прошлогодней листвой. Ветер — холодный, ароматный, с запахом ночи — лизнул распаленное лицо. Тропинка вывела к пруду. Склонившиеся фигуры деревьев расступились, обнажая темный глаз воды, обрамленный камышовыми ресницами. Спутанные стебли танцевали, раскачиваясь туда-обратно. Здесь снега почти не было, но песок тоже хорошо запоминал чужую поступь. Он был напоен ее кровь. Мэтт присел и накрыл ладонью ребристый отпечаток подошвы. Надо же! Даже меньше его руки. Она была здесь. Ее присутствие чувствовалось поблизости. Должно быть, устала и спряталась. Все следы вели к пруду. Мэтт медленно обошел его по кругу. Он отпинал кусты, злясь, что они скрывали от него добычу. Но Ви там не было. Вместо нее лежал темный комок, который Мэтт ударил тоже. Тот не отреагировал и тогда пришлось поднять его с земли. Одежда... ее куртка и толстовка. «Вот ебнутая!» Мэтт пригляделся к камышам. Вернувшись к пруду, он сунул пальцы в воду. — Почки застудишь, — сказал он громко. — Вылазь! Я знаю, что ты тут. Тихо. Ветер гнал по блестящему зеркалу тонкую рябь. — Ты же хотела поговорить наедине! Вот тебе шанс! Ничего не происходило. — Если не вылезешь, мне придется залезть самому. И я зале... Толпа камышей зашепталась. Мэтт сжал кулак. Над водой поднялось что-то темное. Чернее, чем сама вода. Оно скользило меж тонких травяных стрел. Ви вытащила изо рта полый камышовый стебель, через который дышала. Драммонд поймал себя на улыбке. — Умно, — сказал он, щурясь, — но недостаточно. Иди сюда! Назло ему она поплыла в центр пруда, разрывая водный шелк руками. Маленькая, ловкая и склизкая. Волны, которые она создавала, кругами неслись к берегу. — Может, зайдешь? — проворковала она. — Очень освежает. — Воздержусь пока. Зачем убежала? Сама же пришла! — Знаю. Сначала думала поговорить с тобой. Потом поняла, что ты и слушать меня не станешь. Алек сказал, надо ноги раздвинуть, чтобы ты успокоился. И я даже решила — смогу! Потерпеть пять минут, пока ты пыхтишь надо мной... Мерзость! Но можно пережить. Наверное... Но потом ты стал меня резать, и я передумала. Ты же все равно не успокоишься. Тебе этого будет мало. Она подплыла, выпрямилась. Мокрая белая водолазка облегала фигуру как вторая кожа. Волосы, висевшие длинными толстыми змеями, закрывали большую часть ее лица, и Мэтту казалось, что они шевелились, когда она поворачивала шею. — Зато можем снять снафф порно! — И тебе придется сдохнуть в конце. Он заржал, до боли растягивая пересохшие губы. — Я ваще не уверен, что ты можешь убить кого-то. Это была ложь. Мэтт уже тогда, на вечеринке, в духоте спортивного зала понял, что она могла бы. Они оба уже были за чертой. Но Ви не хотела оказываться там снова, а он только ждал повода, чтобы ступить туда вновь. — К несчастью для нас обоих — ты не прав. Еще не выйдя из воды до конца, Ви наклонилась, чтобы расстегнуть левый ботинок и вытащила из тайника нож. Рана на бедре, перевязанная веревочным жгутом чуть выше рассечения, чернела от крови. — Спасибо за подарок, кстати. — Умеешь пользоваться? — Представь себе! Колоть острым концом. — Практиковалась? — Да так! Убила одну свинью. Напоминал тебя чем-то. Висок сдавило. Боль молнией отдалась в затылок, но Мэтт, не дрогнув, продолжал смотреть, как Ви отжимала волосы, обрисованная едва пробившимся лунным светом. Он шагнул вперед. Чувствовал, что ей хочется дернуться, когда он протянул к ней ладонь. Уже представляя, как пальцы сжимались на тонкой шейке так, что набухали вены, Мэтт отогнул ворот водолазки и провел ногтем по рубцу. — Как ты сбежала тогда у меня из-под носа? — Ви пожала плечами. — Я даже удивлен. — Надеюсь, неприятно? — Пока не разобрался. Я еще не цапался с телками, которые не ноют, когда их пиздишь. — Это много о тебе говорит. — О тебе тоже. Ты чокнутая или ты в отчаянии? Ставлю на второе, но лучше бы первое. Не люблю отчаянных. Вы не боитесь смерти. Фриц твой боится. Ему жить хочется. И твоему бра-атику тоже. Он так цеплялся за жизнь! Даже хотелось ему черепушку раздавить чисто по фану. А ты... нет. Почему? — Я боюсь. — Знаю. Но это не страх смерти. Так почему? Что такое? Ты ее уже видела? Была близка к ней? Ему и впрямь было интересно, что она скажет. Как она получила шрам? Кто-то хотел ее прирезать? Посиневшие губы едва выговаривали слова. — А ты? — Я вижу смерть часто. Я к ней привык. Она всех уравнивает. Зверье и людишки мало отличаются друг от друга, когда умирают. — Некоторые не отличаются от зверей и когда живут. — Твоя правда! Большая часть людей — бестолковое стадо. Как те двое, там, наверху. Как и твой братик. Что останется от них в итоге? Безымянная куча костей. Пыль. Это просто расходники на пути к более сильной форме жизни. Ви улыбнулась. Едкая злоба сквозила в этой улыбке. — Так ты причисляешь себя к «более сильной форме»? И как это проявляется? В твоей безжалостности? Преисполнился? Но стояли бы мы здесь, если бы не твой папаша? Мэтт осклабился. Пистолет, заткнутый за пояс брюк, успокаивал его своим холодком. Но она права. Пистолет — это так скучно! Ему нужен был нож, а он был зажат у нее в руке! — Что с тобой было не так? В детстве? Ты был жирный? Прыщавый? Или у тебя проблемы со здоровьем? Поэтому тебя отдали на хоккей? Мужской спорт? Движение, тренировки, диета. Тебе надо было подняться в своих глазах? Девочки тебя совсем не любили? Ну, а кто не любит хоккеистов? Насколько процентов попала? Он моргал будто тупой телок. Уже видел, как она лежала под ним, дрожа в ногах, а он выдавливал ей глаза большими пальцами. Нажимал так, что они лопались как икринки. Как же она будет орать! — И ты добился чего хотел. Даже девушку себе нашел. Только что-то не повезло тебе, раз ты из-за нее будущего в хоккее лишился. Опять, если бы не папаша, где бы ты был? Если бы он перестал команду спонсировать, ты бы бегал там и дальше? Или нет? — Закрой рот! — гаркнул Мэтт. — С твоей травмой... большой спорт тебе не светит. Да еще и девушку ту отнял какой-то урод! Ты, значит, из-за нее страдаешь, жертвуешь вон чем, а она!.. Это просто нечестно! Предпочла уродца! Даже урод оказался лучше тебя! Он рванулся к ней, но Ви отшатнулась. — Открыть секрет? Ты же наверняка думал, почему так? Дело не во внешности, Мэтт. Ты злобный, поехавший еблан! А у него хотя бы есть сердце. Фурия засипела, выжимая из себя смех. И смеялась, смеялась, смеялась. — И как? Помогла тебе твоя «более сильная форма»? Ну и бредятину несешь! Жестокость не возвышает тебя над людьми, Мэтт! Она просто выводит тебя из их рядов. Вот она и отвернула от теб... От резкого толчка в грудь Ви упала. Мэтт склонился над ней, ступив в воду, и схватил за руку, по-прежнему сжимавшую нож. — Тебя когда-нибудь трахали в задницу? Он слышал, как Ви скрежетала зубами, пока он выворачивал ей запястье. Лезвие ножа выстрелило вперед. — А тебя? Она замахнулась свободной рукой и до мяса соскребла кожу у него с щеки. Скулу ошпарило болью. Мэтт отвлекся. Нож скользнул по рукаву, рассекая ткань куртки. Рассекая плоть. — Как? — зашипела Ви. — Нравится? Как? Почти неощутимо, хотя удар был силен для такой букашки. Мэтт врезал кулаком ей в лицо. Ви рухнула в воду, разбрасывая брызги. Нож выпал из хватки. — А тебе, сука? Было неглубоко. Он придавил ее ко дну своим телом, сел так, чтобы она не могла освободиться. Ей на горло легла его ладонь и с силой сжала трахею. Приподняться над водой Ви не могла, как бы не цеплялась за него, как бы не скреблась, как бы не сучила ногами. Пузыри воздуха толчками вырывались на поверхность. — А?! — заорал он, поднимая девчонку за грудки. — А?! Что?! В этот раз Фойербах твой любимый не прибежит?! Ее бил кашель. От удара нижняя губа набухла и потяжелела. Хрипя, Ви отплевывала воду Мэтту в лицо. Он окунул ее снова. Онемевшие от холода пальцы ощущали спазмы в гортани. Ви била ему в спину острыми коленками, но тычки слабели с каждым ударом. Его накрывало. Во рту скопилась слюна. Ви почти обмякла. Превратилась в куклу, которой Мэтт мог выгибать руки и ноги так, как ему хотелось. Он оттащил ее на берег, волоча по влажному песку. Безвольную, присмиревшую, на грани сознания. Только бы не подохла раньше времени! Врезав кулаком ей в грудь, чтобы помочь отрыгнуть воду, он бережно наклонил ей голову, не дав подавиться. Ви взглянула на него, устало моргая слипшимися ресницами. Этот взгляд Мэтт уже видел однажды — когда мать вела его попрощаться с бабкой на смертном одре. Старуха тогда так же смотрела. Как будто молилась, чтобы ее добили поскорее. Какая у нее гладкая кожа... Прям как у младенца. Ледяная, но приятная на ощупь. На ней чувствовалась каждая мурашка. Мэтт убрал с лица Ви налипшие волосы и больше не мог оторвать от нее рук. Мокрая белая водолазка, просвечивающая белье, очертила живот и впадину пупка. Ви брезгливо стряхнула с себя его ладонь, но Мэтту это не понравилось. Он навис над ней, в предвкушении задерживая дыхание. Отодвигая момент. Страх дрожал в ее сведенных коленях. Мэтт вгрызся зубами ей в грудь, оттянув плоть сквозь одежду. В самое сладкое место — чуть выше каемки лифа. Всхлип пронзил сладостью до спинного мозга. — Отстань! — задохнулась Ви, сдерживая болевые слезы. — Отстань от меня! Ему хотелось оторвать от нее кусок. На память. Некоторые вешают лапки кроликов на ключи. Говорят, они приносят удачу. А вот если б он отсек ей палец и сделал бы то же самое, его назвали бы чокнутым. Так уж велика разница? Сплошное лицемерие! Там, где кожу пронзили клыки, ткань потемнела от крови. Сгорбившись перед Ви, Мэтт рванул с нее колготки, с треском разорвав капрон. Ви схватилась за них, содрогаясь. — Убрала клешни! — заорал он. Дура! Нашла с кем бороться! Нога придавила ее раненое бедро. Ви плакала. Тихо. Почти беззвучно. Как будто специально! Язык теперь проглотила?! До этого лихо ему выговаривала! А теперь что? — Больно тебе? Конечно, больно! Боль была осязаема как иголка под чужим ногтем. Мэтт придвинулся. Развел ее стиснутые колени и задрал юбку. Мельком увидел черные трусики. У него так стоял, что даже сводило мышцы. Он попытался расстегнуть штаны одной рукой, но пуговица застряла. Ви под ним дернулась. — Сука! Горсть песка резанула по глазам. Тут же он почувствовал на своих плечах ее слабые руки. Ви качнула его в сторону, но Мэтт не поддался. Как самонадеянно! Она правда думала, что сможет перебороть его? Она? Муха, толкающая бетонную стену, шансов имела больше. Мэтт быстро отерся рукавом. Навалившись на Ви, ничего не различая, он нащупал ее голову. — У тебя такая маленькая головка! Влезает мне в руку, — он шарахнул ее о землю. Стон потянулся как карамель. Такой сладкий, что хотелось слизать его. Спину обдало приятной расслабляющей дрожью. — Как думаешь, сколько ударов она выдержит? — А сколько выдержала Пэйдж? Драммонд заржал, смаргивая острые песчинки. — Да я хуй знает, где ваша Пэйдж! Я не видел ее тогда. Если кто-то ее и мочканул, это был не я. Еще о ком-то хочешь спросить? Валяй! Спроси! Я жду! Ее неровное дыхание бежало по шее. Пульс был кривой — то дрожал на пике, то срывался вниз. — Ну, что ты? Чего заткнулась? Не хочешь знать? А хочешь я тебе расскажу, что будет дальше? Когда ты сдохнешь? Твой старик тоже сдохнет. Он и так уже полумертвый, ему и одного инфаркта хватит. А братик будет долго плакать по вам обоим. Думаешь, Фойербах будет по тебе плакать? Или найдет другую? Если все-таки выйдет, в чем я сомневаюсь. Ты знаешь ответ лучше меня. Как тебе тут лежится? Зная, что ты здесь из-за него? Качнув бедрами, Мэтт толкнулся Ви между ног и потерся членом в дюйме от ее трусиков. — Чувствуешь, какой у меня стояк? Я тебя до смерти затрахаю! Все дырки тебе разорву! Буду трахать, пока из тебя кровь с говном не польется! Потом расскажу Фойербаху, как ты подо мной скулила! А ты будешь скулить! Возле уха прошелся ее ласковый горячий язык. — О-о! Тебя такое заводит? Зубы впились в него до крови. Прихватив мочку, Ви рванула ее на себя. Боль вспыхнула петардой. Взорвалась, лишив зрения. Шею обдало кровью. Мэтт заорал, закрыв ушную раковину ладонью, и пригнулся к песку. Он больше ничего не слышал. Не слышал, как к нему подступили со спины. Удар был такой, что позвоночник заныл до самого копчика. Ухо вмиг перестало болеть. Несколько секунд Мэтт думал, что больше не встанет. Чужие руки ощупали его сзади и отобрали пистолет. Он оглянулся. Рядом валялась разломанная надвое коряга, а прямо над ним возвышалась худая длинная тень. — Пиф-паф! — сказал Алек, тыча дулом ему в лоб. — Ты обосрался! Клопиха! Вставай! Ви встрепенулась и подтянула ноги. Весь подбородок у нее был запятнан кровью. Она отхаркнула Мэтту в лицо кусок его собственной плоти, а потом отползла и, встав на четвереньки, долго отплевывалась, протирая губы грязным снегом. — Ты тоже вставай. Там полиция тебя ждет-не дождется. Мэтт зыркнул на него снизу. — Ты крыса! — Кто стреляет мне в башку, тот мне не друг. Усек? Вставай! Бирн! Ты куда? Ви поднялась, ощутимо дрожа в коленях. Пошатнувшись, она схватилась для равновесия за кустарник и, едва передвигаясь, пропала в темноте. — Ты там хоть не вскроешься? — крикнул Алек ей вдогонку. — Эй! Тогда сама дойдешь! Ну че, оглох?! Подымайся! Тело подчинялось неточно. Мэтт через силу оперся на руки и встал, покачнувшись назад. Видя его слабость, Алек скалился приторной злорадной улыбочкой. Все время тыкал ему в грудь пистолетом, напоминая, кто тут хозяин положения. Но рядом не пошел. Боялся, наверное, как бы Мэтт не напал на него со спины. И правильно! Была бы возможность треснуть его черепушкой о ближайшее дерево и спустить со склона в свободный полет, Мэтт бы так и сделал. Предатель и трус! Кусок жалкого дерьма, вот он кто. Теперь ясно, как она убежала у него из-под носа! Алек уже давно вонял недовольством. Надо было еще раньше его приструнить, чтобы не зазнавался. Но не сейчас. Сейчас надо было сохранять энергию. Слишком уж он поистрепался. Да и полицию вызвали зря! Опять отец будет орать. Опять у него будут из-за Мэтта проблемы. Опять он расстроится... Только все равно придумает, как переиграть. Пусть Алек машет здесь пушкой, это даже на руку. И с ней... дрожь ее бедер все еще чувствовалась на пальцах, на губах играл вкус ее кожи... Придется в другой раз. Они вернулись. После карабканья по корням его вывернуло наизнанку прямо на влажный мох. Всю глотку обожгло желудочным соком. Била дрожь, хотя Мэтт был весь мокрый от пота. Белые вспышки мерцали перед глазами. Ухо почти не чувствовалось, а вот спина болела... и болела голова. Просто разрывалась на куски. Освещавший дорогу фонарик на телефоне Алека выцепил замершую на поляне машину. Мэтт забыл поставить сигнализацию. Задняя дверь была распахнута, и Агата сидела боком, свесив на землю ноги. Свет быстро обрисовал ее лицо с красным пятном с левой стороны. Лоб и щека покрылись желтыми волдырями, а опухшее верхнее веко прикрыло глазное яблоко. Скользнув по Драммонду мимолетным взглядом, она подхватилась с сидения и отошла поближе к Алеку: — А где Ви? — Придет. Ты дозвонилась? — Да, едут, — закивала Агата, смотря, как Алек устало облокотился на багажник и забросил руку с пистолетом за голову. Он положил телефон так, что столб света взмыл в небо: — Как она? Еще и волновалась за нее! Мэтт рухнул на водительское сидение. — Откусила мне ухо, вот как! — выплюнул он, сжимая виски, лишь бы замедлить карусель головокружения. За руль он сегодня сядет уже навряд ли. Алек подошел ближе, насмехаясь: — Гребанный ты Ван Гог теперь будешь! — Ты че, знаешь, кто это? — Прикинь! Ну да, куда мне до тебя! Я же тупой! — Так-то да. Щелчок. Алек снял пистолет с предохранителя. — Кончай выпендриваться! — отмахнулся Драммонд. У него не было ни сил, ни желания смотреть, как Алек самоутверждался. Зато Агата подскочила к нему и дернула за рукав: — Хватит! Не размахивай им! Кадманн увернулся от нее как от мамочки, надоевшей нравоучениями. Задохнувшись от внезапного порыва, Агата присела и вслепую стала рыскать по земле, то и дело утирая слезы с воспаленного глаза. — Да пофиг, пусть машет! — сдался Драммонд, облокотившись на колени. — Хоть игрушкой побалуется. У Алека на переносице пролегли три глубокие складки. — Захлопнись! Думаешь, ты можешь, а я не могу?! — он взглянул вниз, на ползающую у его ног Агату. — Что ты там делаешь?! — Браслет упал. — Да и хер с ним! — Нет! — обиженно заявила Агата. — Его Том подарил! Посвети, пожалуйста, я не вижу. Мэтт уже передумал и мечтал, чтобы полиция приехала быстрее, и эти дебилы скрылись из поля его зрения. Надо позвонить отцу... Все рассказать. Точнее, приврать немного, чтоб он совсем уж не клевал мозги. — Где копы ваши уже?! — сказал он. — Еще не хватало тут с вами до ночи торчать! — С хера ты нас за какой-то мусор держишь?! — Потому что вы и есть мусор! Меня, блядь, тошнит от тебя! Это я из-за тебя блевал. От того, какое ты чмо, Кадманн! Ты себе в следующий раз не паука на лбу набивай, а слово «даун», блядь! Чтоб все знали. Я те еще припомню сегодняшнее! Радуйся, что у меня сил сейчас нет. — Нашла! Палец Кадманна, онемевший от напряжения, сорвался со спускового крючка. Выстрел бахнул гранатой. Агата дернулась, а Мэтт замер, стиснув зубы. Ничего не случилось. Новая боль не пришла. Только пуля почему-то чиркнула железом. Мэтт, ослепший от внезапного ужаса, не мог даже пошевелиться. После хлопка стало тихо. Даже заныли уши. Лес встрепенулся, прогоняя птиц с насиженных мест. Агата накренилась вперед и упала. Время тянулось как сироп. Стрелки крутились, а часы стояли на месте. Мэтт только теперь почувствовал, как его обдало чем-то горячим. Опустил взгляд. Ботинки, на которых лежала светловолосая голова, были заляпаны. Драммонд брезгливо толкнул ее от себя. Алек присел. Он подполз к Агате и, обхватив ее за плечи, резко встряхнул. Мэтт пригляделся к двери машины. Пуля отскочила от нее. Прямо над стеклом, в тонкой кайме железа, обрамляющей окно, была ссадина. — Блядь, блядь, блядь! Агата! Кадманн задыхался. Его игрушка сломалась. Фарфоровая куколка упала головой вниз и раздробила себе череп. В длинных кремовых волосах запутались осколки костей. Кровь текла, пачкая Алеку руки. — Ну вот! — усмехнулся Драммонд. — Жила как дура и сдохла как дура. Некоторые игрушки можно починить. Склеить, зашить, собрать воедино. Какой-то жалкий процент из них можно спасти. Но с людьми это работает еще реже. — Это все ты! — зарычал Алек. — Ты! Ты! Все из-за тебя! — Да-а! Да! Все из-за меня! Только стрелял не я! Приникнув к Агате, Алек держал ее на весу, нежно обхватив шею. Не шевелился, боясь ее потревожить. Серебряный браслет лежал рядом, в дюйме от тонкой девичьей ручки. Только Агате это было уже все равно. Ей теперь все на свете было не важно.