Проходя круг

Август с нескрываемым интересом наблюдал за тем как меняется выражение лица его коллеги по мере прослушивания, но большую часть времени безразличие, достойное игрока в покер, было единственной эмоцией, отражающейся на его лице. Когда запись кончилась, Дима встрепенулся и откинулся на мякоть дивана, раздумывая. — Это многое объясняет, — наконец сказал он и снова замолчал. — На мой взгляд, это объясняет чертовски мало, — Август в притворном возмущении воздел руки, — Если он действительно так важен, то будь добр пояснить. Думаю, ты знаешь, что мой доступ к материалам всё ещё ограничен. — Учитывая, сколько голов полетит из-за всего произошедшего, велик шанс, что ты займёшь место повыше, верно? — внезапно оживился Дима, переведя пронзительный взгляд бледно-голубых глаз прямо на своего собеседника. Августа пробила лёгкая дрожь, но он и виду не подал. — Верно, поэтому мне бы заранее хотелось знать, что же всё-таки произошло. Моё начальство совершило достаточно ошибок, насколько я понимаю, и теперь они расплачиваются за это своими местами. Меня от этого спасло лишь то, что моя сфера ответственности не пересекалась с теми операциями. — Дмитрий сдержанно кивнул, слегка прикрыв глаза, но внутри ликовал. Именно то, что ему и было нужно. — Хорошо, я расскажу тебе часть того, что стоит знать, — отчётливо и вкрадчиво начал он, понизив голос совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы заставить вслушиваться с удвоенной силой в каждое слово, — но, в качестве ответной услуги, хотел бы попросить тебя закрыть глаза на некоторые события, которым ещё только предстоит случиться. — Без проблем, — усмехнулся Август, — я явно не в том положении, чтобы отказывать кому-то твоего уровня. — Отлично, тогда слушай. Мёртвый снабженец-террорист и девушка, у которой поехала крыша из-за эф-эм-ти, что привело к потере фармы, приходились друг другу родными братом и сестрой. Полагаю, его поступок мог быть мотивирован провалом корпорации. Кроме того, я думаю, он мог поспособствовать тому, чтобы кейс попал-таки на теневой рынок. Остальные ниточки, думаю, сам протянешь. — Да уж, — только и смог выдавить из себя Август, откинувшись на спинку кресла. — Честно говоря, мы по уши в дерьме, — резюмировал Дима, невесело улыбнувшись, — но, полагаю, в ближайшее время всё будет разрешено, ко всеобщему удовольствию совета директоров. Более квалифицированные сотрудники займут освободившиеся места. Моя группа скоро подчистит хвосты и всё пойдёт своим чередом. — Подчистить хвосты это значит «перебить большую часть сопричастных»? — У нас нет иного выбора. Август понимающе покивал головой. Менталист понимающе осклабился. Его положение в корпорации выгодно отличалось уровнем независимости от решений прочих инстанций: его способности слишком высоко ценились. Проникнуть в чужие мысли, чужой разум, воскресить в себя чужое мышление — слишком весомый плюс для безопасника, а потому Дмитрия постоянно перебрасывали из одной страны в другую, от одного дела к другому. Две недели назад, под покровом ночи, он прибыл в Петербург, и уже утром его ноги переступили порог квартиры Тита, мёртвого террориста. Проговорив ещё с четверть часа, Дмитрий, наконец, засобирался. Время поджимало и ему хотелось успеть завершить некоторые приготовления перед завтрашним захватом. Провожая присланного сотрудника, Август неожиданно заметил, что у того карие глаза, хотя в начале встречи ему привиделось иначе. «Всякое бывает, — подумал он, — свет не так упал или работа загоняла». Он не мог знать, что эти глаза принадлежали Титу. Никто уже не контролировал ситуацию, потому что каждый слой управления был скомпрометирован и всё рушилось, хотя мало кто замечал это. *** Хронология установлена. Фрагменты соединены. Аудиодорожка восстановлена. Посторонние шумы зачищены. Реконструкция повреждённых фрагментов проведена. Улучшение качества записи проведено. Выравнивание. Оператор — внутренняя нейронная сеть REE. В соответствии с внутренними инструкциями. Приступаю к проигрыванию записи. Я не знаю, когда это началось. Наверное, у каждого случается такое, вещь оказывается не там, где ты её оставил, в темноте видится жуткий силуэт. Ты слышишь как тебя окликают, но…никто не звал тебя. Периодически такое случалось и со мной. И если с вещами всё можно объяснить рассеянностью или сбоем привычки, которая тебя обычно заставляет выкладывать ключи на рабочий стол, или ещё чем-нибудь, то вот с остальным всё сложнее. Да, мозг иногда выкидывает такие выкрутасы, но… Я поздно возвращался домой, зная, что мне устроят выволочку. Было уже часа два ночи что ли. Засиделись в баре с друзьями, сначала один, потом другой, как-то не получалось вырваться. Захожу в парадную, лампочка только на первом этаже включена, а выше мрак. В такой час обычное дело. Начинаю подниматься, а там. Вообще это, вроде, достаточно распространено, но уточню: чтобы пройти с одного этажа на следующий мне нужно пройти два лестничных пролёта. Я прохожу один полноценный пролёт и разворачиваюсь, чтобы пройти второй, и вижу как на площадке второго этажа что-то есть. Кто-то. Одной ногой я ещё на свету, а второй в темноте. Крупиц света и моего собственного зрения хватает, чтобы увидеть как в углу площадки сидит что-то большое. Я потом пытался себя убедить, что это просто стройматериалы, пучок реек или что-то такое, но потом ведь ещё хуже было. Оно сидело на корточках, спиной едва касаясь стен, ладони обхватывали колени, но пальцы были такие длинные, что касались пола, словно прутики ивы. Голова, овал лица, изрезанный линиями, шрамами, не знаю. Я просто не видел из-за густой темноты, а зрение у меня не лучшее. Я стоял и смотрел. Стоял и смотрел. Как-то так в детстве я всегда и представлял себе то чудовище, что преследует тебя в парадной. Воплощение детского кошмара наяву, наверное, самое пугающее, что может случиться. Я стоял и смотрел, потому что не мог пошевелиться. Буквально парализовало. Сделай я ещё шаг и оно почуяло бы меня, думал я тогда. Или скорее ощущал, потому что все мысли просто пропали, я мог только смотреть. А потом оно просто пропало. Нет, не так. Стало, может, совсем чуть-чуть светлее и оно пропало. Когда я нашёл в себе силы подняться, я ни на секунду не сводил взгляда с того угла, пока он просто не скрылся из моего поля зрения. Когда я сверил время, оказалось, что оно рассеялось в минуты рассвета. Получается, я стоял там дольше двух часов. Сильные эмоции обычно растягивают момент, но в моём случае случилось наоборот, я думал, что простоял там меньше времени. Наверное, это было первым звоночком. Первым вестником. Потом пару дней ничего не происходило и… я думал, что всё в порядке. Что это был единичный случай. Такое бывает, единичная фуга, единичная сильная галлюцинация. Алкоголь, стресс, отчаяние — бум, психика подкидывает что-нибудь необычное, разрядка, и, если не допускать схожих обстоятельств, всё будет в порядке. Я так думал. Однажды утром я выглянул окно как раз когда по детской площадке бежала собака. Сначала мне показалось, что просто две собаки играют в догонялки. Ну, играют в общем, развлекаются. Но, приглядевшись, я понял, что второй собаки не было — это лишь отдалённо напоминало её. Хвост, наверное, длиной в метра три, сам окрас тела, какой-то бордовый, тёмно-бордовый. Я просто отошёл от окна и закрыл его. Я должен сказать, если кто-то будет слушать это, если это кому-то понадобится… Сначала я записывал это, записывал в дневник. Но я не могу найти его, поэтому решил продублировать это всё так. Наверное, диктофон это старомодно или нелепо, но, в этом что-то есть. Он всегда со мной. Я пытаюсь ухватиться за ниточку, которая бы привела меня обратно, в нормальный мир, но, каждый раз когда я прерываю запись и поднимаю в памяти следующий эпизод, подбирая слова и фразы, которыми можно передать их, я думаю, что ниточки нет. Всё шло по нарастающей, даже когда я старался этого не замечать. Теперь же понимаю. Воскрешаю в памяти следующий эпизод… Но при этом, что-то будто лопается в мозгу, разрывается. Воспоминания подёрнуты дымкой, сквозь которую не могу прорваться, пока только не обращаюсь к тому злополучному вечеру, когда всё началось. Сейчас я уже даже не знаю, день ли сейчас или ночь. Но да, забегаю вперёд, как всегда. Какое-то время, всё было под контролем. Иногда я видел пробегающих где-то вдали тварей или замечал что-то прячущееся в тёмных уголках. Вроде копошащихся в подвалах щупалец или. Как-то я шёл к площади, при том что шёл по улице, которой обычно не прохожу. Прогноз погоды не обещал дождя, но клубились тучи. Причём, такие тёмные, какими они бывают только во время особо яростного ливня, с молниями и громом. Шторм. Во время шторма, да. Мне подумалось, что облака как-то слишком высоко, и выглядят они необычно. Кажется, я одел очки или прищурился. Так или иначе, я увидел, как под тучами, заныривая в них иногда, клубятся летающие твари, помесь птеродактиля и летучей мыши. Я никогда не бежал домой так быстро — по правде сказать, даже и не знаю, почему я вообще вышел из дома в тот день. Когда дождь разразился, ветер бушевал и гром гремел каждые полминуты… Никто не заметил. Дети всё так же играли на детской площадке, на которую выходят окна большой комнаты, родители сидели на лавочках. Туда-сюда проходили какие-то люди. Одного птеродактиль схватил и улетел высоко-высоко, пока я не перестал различать силуэт за стеной дождя. Когда дождь кончился, было сухо. Всюду было сухо, будто и не было ничего. Но я ведь видел. И никто не обратил внимания на того мужчину. Нельзя было не заметить. Я сошёл с ума?.. Эти тучи до сих пор не рассеялись и иногда прорываются новым дождём. Новыми жертвами. А для всех остальных погода, видимо, меняется как и всегда. Но солнце у них или дождь, я не знаю. И это никак меня не затрагивает, потому что у меня постоянный лёгкий осенний холод с ветрами. Правда и людей становится всё меньше. Иногда я вижу, как кого-то утаскивают или съедают прямо под носом у других. Но, большей частью, нет. Просто их становится всё меньше и меньше. Невский проспект практически пустует. В торговых центрах по паре десятков людей и всё. Большинство квартир в моём доме пусты. А часть людей уже не люди. У кого-то хвост, у кого-то щупальцы вместо головы, руки как лапы динозавров… Ладно. Осталось только последнее. Когда я выглядываю в окно, я вижу гигантских созданий, чьи ноги упираются в город, а головы и большая часть туловищ скрыты за облаками. Один стоит где-то в районе парка Александрино, недалеко с развязкой. Другой — Парк Победы, одна из ног стоит прямо у фонтанов. Ещё двоих я просто не могу увидеть из окна, но они в центре города — на Площади Восстания и на Площади Ленина. Иногда они вздрагивают. И весь город вздрагивает. И начинается дождь. Вот я и дошёл до своего сегодня. Постараюсь отражать новое, что начинается. Иногда я перестаю понимать. Перестаю ощущать своё тело. Как будто его границы растворяются: я смотрю на руку и мне кажется, что она расплывается, будто она часть воздуха вокруг. Я просыпаюсь, но моё тело не принадлежит мне, будто в сонном параличе, но при нём ты просто не можешь пошевелиться, а там — будто у тебя нечем шевелить, и чувство страха просто заполняет всё, как в последний миг падения после которого ты проснёшься, но оно не заканчивается. Ты просто падаешь без конца. Границы растворяются и становишься тяжелее. Мне так тяжело вставать, я говорю и не слышу, что говорю, это будто отдельно от меня. Я будто распадаюсь на кусочки: гортань, руки, череп, кровеносные сосуды, ногти, глаза, лозы, бёдра, позвоночник — всё воспринимается как отдельные части и всё тяжелеет, тяжелеет, наливается свинцом и будто пытается вылезти из меня. Во мне постоянно что-то скользит, пролезает, задевая внутренности. Я вижу, как вздувается кожа, потому что под ней что-то ползёт, но когда я пытаюсь нащупать — ничего. Но я знаю, что оно внутри. Уже несколько дней льёт дождь, он грохочет и стучится. Меня постоянно тошнит и рвёт, вперемешку с кровью и какой-то белёсой слизью. Такая же выступает из-под ногтей, она словно клей и её трудно отодрать. Что ж, лучше не отдирать. Живот потемнел, а перед этим там что-то будто ворочалось, очень больно. Будто большая гематома, потрескавшаяся практически чёрная кожа с редкими тёмно-бордовыми пятнами, но совершенно ничего, если прощупывать. Будто онемевшую руку трогаешь, только без ватности. Просто гигантский участок кожи без нервов. Левая рука начала дёргаться без всякой причины. Отдельные участки кожи так же потемнели как и живот. На животе стали появляться воспаления и язвы, наполненные всё той же белёсой жидкостью. Они похожи на язвочки от ветрянки, но больше и плотнее. Я просто оставлю его включённым, потому что теперь нет смысла его выключать. Всё болит, просто постоянное жжение, и они двигаются, это заметнее, чем когда-либо. Я не чувствую левой руки, кожа шелушится и отваливается, расходится, обнажая более глубокие слои, в которых видны белые горошины, которые и вызывают это жжение, боль, иногда из них вылезают маленькие острия, иссекающие меня изнутри. Я не знаю, когда это кончится. Когда же это кончится. Как же я хочу... Запись прервана. Конец записи.