Цветы лучше пуль

Здесь пахло пылью и сухим залежавшимся бетоном, свет такой тускло-холодный, точно в морге. И атмосфера в целом была мрачной, но не столь жуткой. С этого склада ещё при мне самостоятельно не вышло несколько человек: вынесли вперёд ногами. Не знаю, насколько уместно называть наркоторговцев, пихающих свою дрянь несовершеннолетним, и сутенёров, насильно порабающих юных девушек, «людьми», но смерть их была мучительной — это факт. Только вот не было во мне той железной уверенности в том, что парень, сейчас подвешенный на старых балках, достоин такой судьбы. Олег смотрел на меня исподлобья, но не злился. Просто сил держать голову уже не было, тут постарался Вадим и его доблестный кулак. Мы продолжали играть в молчанку вот уже несколько минут, хотя нам обоим было что сказать. Но эта игра затянулась, а воздух быстро пропитался убивающим напряжением. Я молчала, потому что боялась сказать лишнего, Олег молчал... потому что привык держать эмоции при себе. — На что ты надеешься? — не выдержала я. Волков с трудом поднял голову, и я видела, сколько усилий он вложил в это, казалось бы, простое движение. Так и не восстановился, растерял сноровку — как и прогнозировали врачи. Жаль, что они ему тогда мозги не промыли. Может, сейчас Олег не висел бы здесь вместо груши для битья. По чужой вине. Волков нахмурился, одарил меня своим самым холодным взглядом, и молчал. Это молчание убивало, вызывало приступ гнева. Хотелось кричать от злости, бить его по крепкой груди и слёзно молить одуматься. Так я бы сделала тогда, а сейчас... Сейчас я лишь могу тихо сжимать кулаки за спиной и, прямо смотря на брюнета, напоминать ему о дальнейшей судьбе. Я знаю, что будет с ним, но мне от этого не легче. Напротив, становится до омерзения неприятно. — Ты думаешь, Разумовский прибежит тебя спасать? — я не сдержала нервного смешка, потому что, чёрт возьми, это даже звучит абсурдно. — Не прибежит, — хрипло ответил он, смотря под ноги. Я на мгновенье замолкла. Сам же понимает, не глупый ведь. Кровь стекала по его вискам, она же собралась в уголках тонких губ. Всё лицо Олега в свежих ссадинах — последствия его молчания. — Тогда почему ты молчишь? — мой голос перешёл на сдержанный крик, а внутри уже бурлили эмоции. — Тебе же есть, что сказать. Волков качнул головой. Снова строит из себя партизана, да только кому от этого легче? Его дружок, узнав о происшествии, скорее всего вспешке запакует чемоданы, улетит куда-нибудь в Европу и заляжет на дно. А Олег так и сгинет в этом чёртовом складе, разнообразив его привычный посмертный список. И я ведь ничего не могу поделать... Или просто не хочу. — Ты же можешь спастись, — прерывисто вздохнула я, вплотную приблизившись к Олегу. — Неужели после того, что сделал тебе Разумовский, его жизнь для тебя дороже собственной? Он не дрожал, даже страха не чувствовал. Как всегда, смелость на грани безумия. — Почему ты всегда пытаешься спасти меня? — он неожиданно резко поднял голову и посмотрел на меня сверху-вниз, внимательно и пронзительно. — Даже после того, что я тебе сделал? От этого взгляда сердце камнем упало вниз, прямо на холодный бетон, и разбилось так звонко, что хотелось зажмуриться. Я встала в ступор, его слова — соль на свежую рану. Олег не осуждал, не презирал, хотя, наверное, вполне мог бы. Ему, видимо, совсем плевать на меня, на нас, на то, что было между нами. И почему я не могу так? Почему вопреки собственному разуму бегу навстречу ненормальным чувствам? Я лишь единожды сумела перебороть в себе это, осталась на противоположном берегу, не кинулась в пропасть, но сердце по-прежнему изнывает от тягучей боли. Какая же я дура... — Потому что ты кретин, Волков, — злобно плюнула я, с вызовом глядя в тёмные, почти чёрные глаза. Олег невесело усмехнулся, обессиленно прикрыв глаза. — Вопрос исчерпан? — он будто намекнул на то, чтобы я поскорее ушла. — Остался один вопрос, личный, — тихо прошептала я, а голос предательски дрогнул. — Вот здесь... — ткнула указательным пальцем туда, где быстро бьётся его сердце. —... Здесь хоть что-нибудь осталось? Тишина кажется вечной комой. Волков молчал, лишь тихо размеренно дышал. А у меня внутри всё наизнанку вывернулось, и сердце стучало так быстро, что вот-вот норовилось пробить грудную клетку, разбивая рёбра в крошки. Это не молчание, это ответ. И в голове бегущей строкой только одно слово его голосом: «нет». Я всё поняла, я же, блять, знала это изначально. Но зачем-то подняла эту тему вновь, будто испробуя на себе новый вид мазохизма. И сердце вдруг замерло, резко и болезненно. Сжала руку в кулак — ладонью не получится передать и доли того, что я чувствую, — замахнулась и ударила ему по лицу так сильно, что костяшки на секунду онемели. Волков от удара дёрнулся, тихо шикнул, но терпеливо продолжил молчать. Мне легче от этого не стало. — Продолжай молчать, — сквозь зубы прошипела я, отходя назад на пару шагов. — Только не кричи, когда будешь сдыхать. От собственных слов самой стало неприятно. Но эта правда, горькая правда с привкусом солёных слёз. Вдали послышался одобрительный свист, на который я моментально обернулась. Вадик, хренов сталкер, вышел из тёмного угла, демонстративно хлопая в ладоши. — Браво, — он криво улыбнулся, придерживая зубочистку. — Я уж думал, ты этого не сделаешь. Я отвела взгляд в сторону, собирая остатки самообладания. — Не хотелось пачкать руки, — невозмутимо пожала плечами, рассматривая бетонные крошки под ногами. — Тем более это бесполезно. Дракон подошёл к Волкову, угрожающе сверля его многозначным взглядом. Олег очень крепкий и сильный, а Вадим ещё больше и шире, и от этого здоровье первого ставилось под видимую угрозу. Их силы сейчас не равны. — Знаешь, — начал Вадим, сложив руки на груди. — Когда мы вместе работали, я считал, что из всех наших только ты — хренов перестраховщик. Но даже я не согласился бы под заказ поехать в Лондон и взорвать Трафальгарскую площадь. А вот тебе по силам оказалось. Я стояла чуть поодаль, оперевшись о железную балку. Лунный свет освещал силуэт Волкова, его тень беззвучно падала на пол. — Как вы все хорошо обо мне думаете, — Олег взглянул на бывшего товарища и улыбнулся. Густая кровь скрывала ровный ряд зубов, отчего улыбка эта казалась безумной и жуткой. — Ну так продолжай, всё дело во взрывах? У твоего нынешнего босса там кто-то умер? Его улыбка стала похожа на звериный, точно волчий, оскал. Дракон ответил резким ударом в солнечное сплетение. Я моментально зажмурилась, но лишь на секунду, а затем снова перевела тревожный взгляд на брюнета. Он сжимал челюсти, но смиренно терпел физическую боль. — Мы все понимаем, что у тебя нет необходимости пытать меня, — во взгляде Олега сиял нездоровый азарт, будто безумство Разумовского теперь было и его частью. — Тебе то это всё по кайфу, знаю. Но её зачем приплетать? Волков отрешённо кивнул в мою сторону, и я почему-то почувствовала себя униженной. Сделав несколько уверенных шагов вперёд, я вновь сократила между нами расстояние, и злобно всмотрелась в спокойный профиль наёмника. — Это моя работа, — фыркнула я, неосознанно скрестив руки на груди. — И я её выполняю. Он снова молчал, и меня будто грязью облили. С каждой секундой складывалось впечатление, будто Олег нарочно игнорирует меня, и от этого я вспыхивала как фитиль. Неприятно. — Ладно, Мышонок, не злись, просто наш мистер Стокгольмский синдром немного устал, — усмехнулся Вадик, передавая мне нож, что до этого был у него в руке. — А нам надо сделать пару снимков для «боссов». Я рефлекторно отошла, чтобы не попасть в кадр, а Дракон с удовольствием сделал «милое» селфи с истекающим кровью Олегом. Конечно, я знала, что отправлять такое Алтану сейчас — не лучшая идея, наш Золотой мальчик на каком-то важном мероприятии, но отговаривать Вадика не стала. В конце концов отсчитают его, а не меня. — А Разумовскому? — я вопросительно приподняла бровь, взглянув на дисплей чужого телефона. — Для этого товарища нужно фото «погорячее», — глухо посмеялся Дракон, но его шутку оценил только он сам. — Порисуй-ка на живом полотне, чтоб покрасивее было. Парень кивнул куда-то вниз, и я машинально перевела взгляд туда же. Острое лезвие ножа отражало желтоватый лунный свет, угрожающе сверкая. Как назло осенний ветер, пробравшись через незакрытую дверь, волной окутал тело. Я поёжилась от холода, сильнее сжимая рукоять. Нужно сделать это. Работа, задание, деньги — я пыталась внушить себе привычную схему, даже глаза на секунду зажмурила, чтобы «родную жертву» не видеть. Вадик выжидающе наблюдал за мной. Сомневается, что я смогу перешагнуть через собственно-личное. Но я смогу. Подойдя к Волкову со спины, заметила, как чуть вздрогнули его мышцы. Прикрыв глаза, я снова увидела тот день, когда из-за решения Олега рухнул мой мир... Наш мир, который я собирала по маленьким кирпичикам. От болезненных воспоминаний сердце обливалось кровью, и я, распахнув глаза, замашистыми движениями вырисовывала крест прямо на большой татуировке с изображением волчьей морды. Когда тонкое лезвие полоснуло по влажной коже, Волков шумно вздохнул, и тут же замер, пытаясь стерпеть жгучую боль. Молчи, милый, молчи. Пока твоё же молчание тебя не погубит. Вадим пристроился рядом и несколько секунд довольно разглядывал кровоточащее «творение». — О, идеально, — он навёл фокус камеры на широкую спину брюнета и сделал один снимок. — А это для нашего уважаемого Разумовского. Я не выдержала и молча удалилась к выходу. Взглянуть в эти карие глаза сегодня я уже физически не смогу, слишком тяжело. На улице было ещё холоднее, чем на заброшенном складе. Хотелось укутаться в мягкий плед и выпить горячего шоколада, а может чего покрепче. Инстинктивно нащупав в кармане кожанки телефон, я достала его, чтобы взглянуть на время: 01:23. Алтан, наверное, уже дома или, как минимум, возвращается туда. Эта ночь уже не принесёт никакого результата, вообще ничего, кроме режущей сердце тоски. Нужно возвращаться домой, о сохранности Волкова позаботятся нужные люди. Утром начнётся новый день, и он уже не предвещает ничего хорошего.

***

Утро наступило слишком быстро. Я не успела закрыть глаза, как яркий рассвет уже пробивался сквозь неплотные шторы в моей небольшой квартиры. Валяться не было смысла, в любую минуту мог позвонить Алтан, и мне пришлось бы бежать сломя голову. А пока было потенциальное время на утренние процедуры. Я чуть не свернула кран в душевой, но вода по-прежнему казалась слишком тёплой. А мне просто необходимо было освежиться, холодными струйками смыть с сознания навязчивые мысли. Но стоит мне лишь сомкнуть веки — я вижу его. Олег... Я ненавижу его. Нет, я ненавижу себя за то, что не могу отпустить его. И это замкнутый круг, или лабиринт в котором нет выхода — называй как хочешь, смысл тот же. Едва ли я успела выйти из ванной, как раздалась навязчивая трель телефона. Конечно, Алтан. Конечно, недовольный. — Почему не берёшь трубку? — сходу начал он. И голос вроде привычно спокойный, но точно слышится в нём упрёк. — Что-то случилось? — произнесла я, свободной рукой потрепав влажные волосы. — Пока нет. — Ну и в чём тогда проблема? — ответила быстрее, чем успела подумать, поэтому сразу виновато прикусила губу. — Соблюдай субординацию, — холодно отчеканил он. — То, что ты спишь со мной, ещё не даёт тебе особых привилегий. Я всё ещё твой начальник. Нарочно бьёт по больному, но я терплю, стиснув зубы, ровно также, как это вчера делал Волков. — Ладно, извини, — с трудом выдавила из себя и даже попыталась улыбнуться, будто это сейчас что-то значит. — Как прошло вчерашнее мероприятие? — Приезжай, — моментально ответил мой Золотой мальчик. — Поговорим. Ага, конечно. Обычно его «поговорим» расшифровывается как «перепехнёмся и разойдёмся». Но, должна сказать, я влезла в это добровольно: красивый соблазнительный парень и я, вроде как очень даже ничего, молодая и жаждущая хоть каких-то ярких ощущений. Как говорится, так и сошлись два одиночества. Только я упустила момент, когда секс без обязательств перешёл в добровольное рабство. Ничего не ответив, я сбросила трубку. Даже кофе выпить не успела, как всегда. Но я ещё успеваю выделить минутку на важное дельце. Суматошно отодвинув тяжёлый книжный шкаф, я наощупь нашла скрытый сейф. Здесь я прятала сбережения. Банально, но вроде надёжно. У меня накопилась приличная сумма, и я вложила в неё ещё одну увесистую пачку — аванс за Разумовского. Взгляд замер на красных пятитысячных бумажках, и внутри сразу затеплился уголёк надежды. Я планирую завязать со своей грязной работёнкой, на которую потратила всю свою осознанную жизнь. Знаю, как трудно будет отмыть руки, от кончиков пальцев и до самых плеч запачканных в крови, и подсознательно понимаю, что тени прошлого будут преследовать меня до конца жизни, но всё равно хочу сбежать. Попытаться сбежать от себя, уехать за границу, обрести уже наконец покой. Но возможно ли это — не знаю. Через сорок минут я стояла на пороге «скромного» особняка, в котором обосновался Алтан. Здесь было очень красиво: двухэтажное здание с современным фасадом и невероятный зелёный сад, над которым с утра пораньше колдовали десятки садовников. Да и мой Золотой мальчик частенько собственноручно копошился в этих растениях, на которых когда-то помешался. А после трагедии на площади Восстания это стало, пожалуй, его последней отдушиной. Здесь даже пахло свежо, не так, как в пыльном городе. В воздухе витал тонкий цветочный аромат, и дышать становилось гораздо приятнее. Я ощутила чей-то тяжёлый взгляд на себе и рефлекторно подняла голову. На балконе, украшенном плетущимися цветами, стоял Алтан. В руке его сиял бокал с тёмно-красной жидкостью. Парень смотрел на меня, почти не двигаясь. И взгляд у него томный, пугающий. Неужели он что-то знает?