Sit alone at home pick apart my thoughts remind myself, even the best things run their course Sitting, drinking, trying to bring myself back from the brink But I’m a lost cause, and I’m starting to sink So I pick myself up, write myself off I’m shooting for death, but clearly not doing enough I’m not doing enough
Игорь полностью погружён в свои мысли, когда его телефон звонит. Гром берёт трубку и слышит весёлый голос Юли, которая явно смеётся: — Игорь, привет! Приходи, может, ко мне, тут Серёжа… мне… — она заливается смехом, а сзади ещё слышится чей-то голос. — Серёжа мне проспорил. И приехал выполнять желание. Тут весело. Приезжай, ты сейчас где? — Я… — он оглядывается, стараясь понять, где находится. Вскоре Гром понимает, что совсем рядом с квартирой Пчёлкиной, которая недалеко от его дома. — Вы у тебя? Тогда я приду через пять минут. И Игорь круто разворачивается, сразу же заворачивая за угол и крупными шагами направляясь к нужному дому.***
Дверь открывает весёлая Юля, которая тут же обвивает шею Игоря руками. Гром, чуть зависнув, пару секунд просто стоит, затем всё же обнимая её в ответ. Когда Пчёлкина отстраняется от него, к ним подходят улыбающийся Олег и Серёжа, показывающий язык Юле и получающий такой же жест ответ. Волков жмёт руку Игорю, затем быстро обнимая, и отступает, пропуская Разумовского вперёд, и Гром замечает, во что тот одет. Сначала в глаза бросается свободная чёрная футболка, заправленная в ярко-красную мини-юбку в чёрную клетку, и колготки в крупную сетку. Образ завершают броские круглые серьги и тонкий чокер с маленьким колечком под кадыком. Серёжа обнимает Игоря, прижимая его к себе и поглаживая по спине, будто бы пытаясь успокоить. Гром, утыкаясь носом в чужую шею и вдыхая терпкий, свежий запах его духов, сходит с ума и расслабляется на секунду. Разумовский на эти несколько мгновений дарит спокойствие, веру и… надежду, что все будет хорошо. Игорь чувствует, как тёплые ладони выводят узоры на его спине, скользя вдоль позвоночника и вызывая мурашки. Когда Гром отстраняется, Серёжа приближается губами к его уху, опаляет своим дыханием кожу и тихо-тихо, чтобы слышал только Игорь, шепчет: — Всё будет хорошо. Я рядом. И затем отходит, возвращая на губы привычную, хитрую ухмылку. Гром секунду вглядывается в его лицо, рассматривая макияж, состоящий из стрелок и красной помады, идеально подходящей под цвет юбки. Игорь, с трудом заставив себя говорить, произносит: — Прекрасно выглядишь. Серёжа звонко смеётся и быстро целует его в щёку. Такой привычный и родной жест. Всего лишь быстрое прикосновение губами к коже, ничего особенного, но в душе Грома что-то немного теплеет. Разумовский уходит танцевать, плавно кружа вокруг весёлого Олега. Игорь, наблюдая за ними, ухмыляется. Они всегда были очень красивой парой. Гром видит это с того самого момента, как познакомился с ними. Игорь уже собирается уходить, когда ловит на себе долгий, внимательный взгляд Серёжи и думает, что парень уделяет ему слишком много внимания последнее время. Гром встаёт, неторопливо подходя ближе к своей обуви, стоящей в коридоре, у входной двери, и оборачивается, чтобы негромко сказать: — Я, пожалуй, пойду. — А что такое? — спрашивает Юля, оборачиваясь и заправляя прядь ярких волос за ухо. — Что-то случилось, или просто устал? — Да так, — мнётся Игорь, краем глаза замечая, как Серёжа что-то тихонько говорит Олегу, а Волков хмуро кивает в ответ. — Устал. Я же работал сегодня. — Окей, — кивает Пчёлкина, подходя ближе для объятий. Гром крепко прижимает её к себе, шёпотом говоря: — Я люблю тебя. Юля, отстранившись и улыбнувшись, отвечает: — И я тебя. Затем Игорь делает шаг к Олегу, быстро и крепко обнимая его и тоже говоря на ухо, что любит. Серёжу Гром обнимает последним, дольше всех прижимая его к себе. Кажется, они стоят так несколько долгих минут, в тепле друг друга, пока Игорь не отстраняется, заглядывая в глаза Разумовскому и оставляя между их лицами жалкие пару сантиметров, чтобы сказать: — Продолжай так же светиться. Ты замечательный. Я люблю тебя. И выглядишь потрясающе. Серёжа по-доброму ухмыляется, снова клюя его в щёку и отвечая «И я тебя». На выходе из квартиры Гром снова замечает, как Разумовский странно смотрит на него. Игорь уже собирается закрыть дверь, как вдруг Серёжа в несколько широких шагов преодолевает расстояние между ними, придерживая дверь рукой и спрашивая: — Ты точно в порядке, Игорь? — Конечно, Серёж. В полном, — и Гром улыбается искренне, впервые за долгое время. Разумовский кивает, а Игорь закрывает дверь прямо перед его носом. Дальше все мысли, движения и действия будто бы мутные. Он плохо понимает, как добирается до дома. Мысли, абсолютно все мысли посвящены друзьям. А правильно ли он собирался поступить, когда хотел убить себя? Тело упорно отказывается слушаться, и Гром с горем пополам попадает ключом в скважину, чтобы открыть дверь, а затем стягивает с себя обувь, откидывает куртку и заходит в такую родную комнату. Вдыхая полной грудью чуть затхлый запах своей квартиры, он думает, что да. Правильно. Игорь неторопливо идёт на кухню, не сдерживая слёз, которых старался не показывать при друзьях, открывает скрипучую дверь шкафчика, где стоит нетронутая бутылка коньяка. Подхватив её дрожащими руками и стараясь не выронить, он начинает открывать и закрывать ящики в попытке отрыть нужную пачку. Вот она. Белая, потрёпанная упаковка, из которой вываливается четыре блистера с таблетками. Гром не помнит точно, откуда у него этот препарат; но зато он знает, что сорок таблеток достаточно для того, чтобы умереть. А если залить алкоголем, то и меньше. Игорь хватает пачку и, пошатываясь, направляется в ванную. Плиточный пол невероятно холодный и жёсткий, и Гром больно ударяется выпирающими косточками о ледяной кафель, когда садится, облокачиваясь на стену. Слёзы застилают глаза, когда он открывает бутылку и делает два крупных глотка из горла. Он давится и долго, хрипло кашляет. Чуть отдышавшись, Игорь с силой ударяется головой о плитку, прикрывая глаза. Затем он ползёт к раковине, на которой ещё с утра лежит лезвие, и крутит его между пальцев, совершенно не боясь порезаться. Он скоро умрёт. Гром отточенным движением чуть спускает вниз брюки, чтобы вывести на истерзанной, изуродованной коже бедра огромную букву «Z», расположившуюся от колена до тазобедренных косточек, которая тут же начинает кровоточить. Он позволяет себе не заглушать стон боли, вырывающийся из груди, и снова, снова ведёт лезвием поверх старых и не очень ран, пересекая их под прямым углом. Игорь не передумал, боль не отрезвила его. Значит, можно убивать себя. Эта мысль снова бьёт его. Он скоро умрёт. Это осознание выворачивает его наизнанку. Это больно. Но Гром же так этого хотел, и он не понимает, что заставляет его медлить. Какая-то маленькая, эгоистичная часть сейчас вопит, что Игорь вовсе не хочет умирать, он хочет жить, хочет слышать смех своих друзей, ощущать тепло их объятий, чувствовать запахи их духов. Но этот тоненький голос заглушается ещё несколькими крупными глотками коньяка. Он застёгивает джинсы, сразу же пропитывающиеся кровью. Гром, грубым жестом утерев слёзы, снова берётся за пачку таблеток. Он достаёт из потрёпанной картонки серебристый блистер и медленно крутит его между пальцев, разглядывая небольшие белые кругляшки под тонким слоем пластика, которые завершат его мучения на этом свете. Руки трясутся сильнее, чем когда-либо, когда Игорь выдавливает первую таблетку. Как же он хочет, чтобы его нашли и спасли. Как же он хочет, чтобы его не нашли и оставили умирать. Но Гром прекрасно осознаёт, что делает благое дело. Без него будет лучше. Всем будет лучше. Это решение верно. И надо хоть раз заглушить в себе эгоизм и поступить правильно. Игорь закидывает первую таблетку в рот и запивает её коньяком. Раз. Первый шаг к смерти сделан. Гром начинает задыхаться от душащих его слёз, невольно подвывая и всхлипывая. Игорь еле-еле удерживает в руках блистер, с трудом выдавливая следующие две таблетки. Закидывает их в рот. Запивает. На десятой и одиннадцатой таблетке перед глазами всё плывёт, и Гром не может точно сказать, из-за алкоголя или из-за действия препарата. Его тошнит, и Игорь боится, что его организм решит выблевать яд, и он выживет. Не этого он хочет. Или хочет? Игорь смеётся собственным мыслям, не переставая плакать. Смех быстро перетекает в судорожные рыдания, и вот он в последний раз смотрит на дверной проём ванной. У Грома, кажется, начинаются предсмертные галлюцинации, ведь он точно видит Олега Волкова. Но Олег никак не мог попасть в квартиру, ведь ему это не нужно, верно? Игорь снова смеётся, закидывая в рот ещё одну таблетку. Волков сразу же подрывается с места, забирает из рук бутылку и таблетки, отправляя их куда подальше, садится на корточки, беря лицо Грома в свои руки и что-то говоря. Игорь не понимает слов, глаза не фокусируются, и он практически не осознаёт, что происходит. Олег, кажется, моет руки, а затем тащит его к унитазу и давит Грому на корень языка. Игорь смутно осознаёт, что происходит; но ему очень плохо. Желудок готов разорваться от боли, горло адски жжёт, когда всё содержимое выходит обратно. Он кашляет и плюётся ещё минут десять, затем обессилено падая на пол. От болезненного столкновения с плиткой его спасает Олег, поймавший слабое тело. У Грома язык заплетается, а из глаз всё ещё текут слёзы, но он тихо говорит, заикаясь и захлёбываясь: — Н-нахера тебе эт-то всё? З-зачем т-ты эт-то сделал? З-за-зачем? — последнее слово тонет в жалобном вое и рыданиях. Олег обнимает его, и Игорь прижимается к Волкову, утыкаясь ему в плечо и рыдая. — Я сделал это, — тихо произносит Олег. — Потому что твоя жизнь важна для меня. Гром продолжает плакать, а Волков гладит его по спине и мягко укачивает, шепча успокаивающие слова. Они сидят так долго, может быть, час, пока Игорь не начинает дышать ровнее. Дальнейшие действия Гром понимает плохо, не вникая в то, что происходит. Но совсем скоро он оказывается в машине, которая мчится по направлению к башне. Слёзы из глаз текут и текут. Олег всё продолжает говорить что-то поддерживающее, только один раз отвлекаясь на телефон. И Игорь не знает, что Волков быстро печатает Серёже просьбу срочно вызвать врача. Гром тупо смотрит перед собой, будучи не в силах повернуть голову. Из машины его достаёт Олег, на руках занося практически безжизненное тело в башню, а затем в какую-то комнату, где их ждал напуганный Серёжа, нервно грызущий ногти. Разумовский тихо переговаривается с Волковым, а спустя пару минут заходит запыхавшийся врач. Игоря осматривают, о чём-то говорят, но он ни на что не реагирует, просто наблюдая за происходящим. Грому ставят капельницу, до этого несколько раз попадая мимо вены и вызывая этим неприятную боль. Когда врач уходит, Серёжа садится на край кровати, на которой лежит Игорь, держа его руку до тех пор, пока Гром не засыпает. Отойдя в коридор и не закрывая дверь, Разумовский спрашивает, что произошло. Олег начинает рассказывать, что дверь в квартиру Игоря была не заперта, тот наглотался таблеток, оставив на тумбе около входа записки. Говорит о том, как перепугался, что опоздал. Серёжа, недолго думая, обнимает Волкова, лихорадочно шепча что-то про то, что очень благодарен, про смелость и силу. Разумовский чуть не плачет, беря в руки записки, оставленные Игорем. Им всем предстоит тяжёлая ночь.