Пропогейник

      20000 каждый месяц, или 20 лет за решёткой.       Эд врывается в квартиру, как с хуя сорвавшийся, чем пугает Шастуна, который только расслабился и втянулся в новую игру.       — Блять, Эд, хера так пугаешь? — Антон отвлекается, ставит игру на паузу, хмуро смотря на него,— что случилось?       — Он узнал, — также и стоит возле двери, застывший, с ошарашенным взглядом, — Артём всё знает. Про нас.       — А, ты про это? — С похуизмом спрашивает Шастун, ухмыляясь, откидываясь обратно на диван, и вновь включает игру, — а ведь мы его целые пол года, водили за нос, и только сейчас дошло?       — Ты кретин? — Орёт Эд, накидываясь на него, устраиваясь сверху, и начинает потряхивать за плечи, больно впиваясь пальцами, — ты понимаешь в какой мы жопе теперь?       — Если хочешь потрахаться так и скажи, — Антон двигает Эда на себя ближе, руками забираясь под худи, поглаживая живот, затем опуская руки вниз к паху.       — Прекрати, придурок, — он отталкивает Антона и садится рядом на диван, — ты накидался что-ли? Посмотри на меня! — Презренно кричит Эд, хватая его за подбородок и притягивает, чтобы посмотреть на зрачки, — ты же знаешь, что мы не пробуем, тот товар, который сами же и доставляем, такие, блять, правила!       — Да похуй, кто узнает-то? — Антон убирает руку со своего лица и усаживается на диване поудобнее, — ты был нариком, я стал, что теперь?       — Уёбок, никто не заставлял тебя пробовать, — Эд не выдерживает своей злости внутри и выплескивает, ударяя Антона по лицу, — сколько раз принимал, говори!       — Прекрати! — Уклоняется от ударов Шастун и смотрит жалобно, чтобы тот перестал, — сначала родители, потом брат, а затем и ты! — Он подрывается с места и бежит в ванную, закрывая дверь.       — Ёбанный торчок! Во что ты превращаешься? — Кричит ему в след Эд, стараясь не разрыдаться, — сейчас такой пиздец будет твориться, а ты ещё и не в состоянии здраво мыслить, — он всхлипывает, сдерживая себя чтобы не снести ебальник Антону, а заодно и себе, что не доглядел, как за маленьким, блять, ребёнком, – мы же это ни раз обговаривали, что ты не пробуешь, не подсаживаешься на эту хуйню.       — Мне похуй на всё, — орёт Шастун с ванной, — он и раньше всё знал, просто решил подождать пока мы будем на все сто счастливы.       — А мы счастливы? — Нервно смеясь, спрашивает Эд, потирая переносицу,— ты, блять, накидался, тебе кажется.       — Иди нахуй, Скруджи, или как он тебя там называл, как свою сучку, да? — Антон выходит из комнаты и смотрит с полнейшим безраличием, — теперь и под меня стелишься.       — Заткнись нахуй, пока не уебал, и пошли спать, — он подходит к Антону и берёт за руку, — ты слишком разпизделся под наркотой, а завтра, — другой рукой он тычит ему в лоб, — нам товар везти хуй пойми куда, тысячу километров ебашить.       — Справимся как и всегда, — давит улыбку из себя Шастун и сам тянет Эда в спальню, — я только сегодня впервые попробовал, потому что брат позвонил.       — Почему ты всегда, блять, молчишь на счёт серьёзным вещей, Антон? Он угрожал? — Тихо спрашивает Эд, падая на кровать, и тянет Антона следом, заключая в объятия, — сука, буду в следующий раз лучше прятать, моя вина, что ты принял.       — Сказал, что голову снесёт мне при встрече, так что лучше на глаза ему не попадаться, — усмехается Антон, прижимаясь к скуле Эда, — сказал, чтобы я вернул Скруджи на законное место. Сам догадываешься на какое?       — Догадываться не нужно, — ворчит Эд и накрывает Антона и себя одеялом, целуя его в макушку, — а теперь давай спать, день будет напряжённым.       — Почему он называл тебя Скруджи?       — Потому что имел власть надо мной, — кратко отвечает Эд, пытаясь не вспоминать всю хуйню, что творилась, когда Артём был рядом.       — И как тебя только угораздило с ним встретиться?       — Он покупал у меня дозу, с этого всё и началось..

***

      Шастун прогуливается по саду, вдыхая ароматы цветов, рассматривая каждый. Под присмотром Арсения ему наконец-то разрешено выйти на свет божий.       — Только не пачкай одежду, — недовольно фыркает Арсений, — потом сам будешь стирать в случае чего.       — Да не будь ты занудой, — Шастун раскинув руки в стороны начинает кружиться, — посмотри какая красота вокруг, воздух свежий, всё такое зелёное.       — Прекрати, — останавливает его мужчина, схватившись за плечо, — не привлекай внимание, сейчас утро, если кто-то увидит тебя без рясы, будут вопросы.       — Да какие вопросы, не выдумывай, снимай её, — широко улыбаясь, говорит он, — почувствуй себя свободным.       — Меня всё устраивает, а ты ведёшь себя сейчас очень глупо, — скрещивает руки на груди и смотрит в упор, — зря я разрешил тебе выйти, ещё слишком рано.       — Зануда, — дует губы и толкает Арсения, отчего он почти падает, — не умеешь веселиться.       — Зато вы с Эдом умели, — рычит Арсений, ухватив его за запястья, начиная трясти, — весело было, когда в тебя выстрелили? Или факт того, что мы Эда живым не увидим больше?       — Зачем ты так? — Его взгляд в секунду охладел и улыбка пропала с лица, просто стёрлась, — пусти, ты слишком сильно сдавил.       — Извини, — Арсений ослабляет хватку, смотря на запястья Антона, там уже проявляются красные отметены, — не знаю, что на меня нашло, — он отворачивается от парня, прикрывая глаза от своего бессилия.       — Как часто ты о нём думаешь? — Шепотом спрашивает Шастун, положив руки ему на плечо.       — Каждый божий день, — кладёт свою руку поверх его, — и с каждым днём надежда гаснет.       — Он жив, я точно это знаю, — Антон подходит вплотную и обнимает Арсения сзади, крепко прижав к себе, — ты напоминаешь мне его.       — Чем же? — Оторопело спрашивает тот, хотя уже знает ответ, но грех не слукавить.       — Такой же упёртый баран, как и он; всегда на своём стоите, — он прикрывает глаза и трётся носом о шею Арсения, — а ещё запах — вы пахнете как чистый секс.       — Не то, что я хотел услышать, — твердит Арсений, но не отходит, наоборот гладит его холодные, как у трупа, руки.       — Вы оба красавчики, но если честно, — Антон разворачивает Арсения лицом; в его глазах вновь вспыхнуло пламя, — в моем вкусе ты, в голове, в сердце, в мечтах, во снах — везде я вижу тебя, и мне больно.       — Больно? — Арсений тянется к нему, ближе, — я не сделаю тебе больно, обещаю.       — Тебя здесь нет, — хнычет Антон, — в твоих, моих мечтах..но это сон, я скоро проснусь, у нас осталось не так много времени.       — Скажи мне, что должен, — он целует его, словно забирая всю боль, Антон через дрожь это чувствует, — и давай прощаться.       — Я люблю тебя, — Антон расплывается в улыбке, ему тепло, от доброго взгляда Арсения.       — Я тебя..       Антон просыпается: опять назойливый стук в дверь разбудил его. Сны у него всегда яркие, просто отпечатываются в голову, он может вспомнить о них через года. А эти..       С участием Арсения в них, мир внутри переворачивался. Уже больше месяца он снится Антону, и с каждым днём тот понимает, что влюбляется. Во сне он любит, каждый раз встречая его там. А в жизни, они общаются на простые темы, что касаются храма, не более.       И от этого грустно: Шастун наблюдает за ним, отмечая, какой он красивый, слушается во всех поручениях, постоянно не убирает улыбку с лица, и что самое главное боится поднять тему с ориентацией.       Может это неплохая идея: накачать на его ноутбук гей порно и поставить на заставку сосущихся полуголых — а лучше уж совсем голых — мужиков.       Правда Антон не совсем понимает, как через сон он влюбляется в Арсения. Да, тот чересчур заботлив к нему, обращаясь как с маленьким ребёнком, старается сделать его жизнь более приемлемой здесь, но все эти так сказать пасхалки во сне не дают покоя, да и об Эде, благодаря Арсению он уже не так часто думает.       Он вновь не собранный плетется открывать дверь, бросая взгляд на часы: четыре утра, что блять?       — Что-то случилось? — зевает Шастун, пропуская Арсения в кабинет, затем округляет глаза, впервые увидев того в футболке, джинсах и кроссовках, — всё в порядке, Арсений?       — Можем прогуляться, — неловко улыбается тот и Антона мурашками сыплет тело, — переоденься, в своё обычное.       — Ты серьёзно? — Удивленно-восторженно спрашивает тот, — Решил, что уже можно?       — Да, сейчас утро, всё спят, никто нас не увидет.       Он лыбится как кот и Антону это уже не нравится, может случилось что? Эд на связь вышел, или наоборот Шастун так насел на шею Попову, чтобы выйти на улицу, что тот решил его порадовать.       — И ты решил меня поддержать? — Смеясь подходит к шкафу, доставая из него одежду, по цветовой гамме как у Попова, — никогда не видел тебя в чем-то кроме рясы, тебе так больше идёт, кстати.       — Знаю, — коротко бросает Попов, смотря как Шастун напяливает на себя футболку, которая на пару размеров ему больше, — но обстоятельства вынудили придти сюда.       — Я слышал про это, — тянет Шастун натягивая джинсы, — Эд был виноват, так?       — Там и я накосячил, — твердит Попов, кивая на дверь, — пошли, только тихонько.       — Потом он взял меня напарником, вместо тебя, — отвечает Антон, оборачиваясь по сторонам, идя по коридору, — получается, он подвёл нас к краю, и я часто думал об этом.       — И он решил за свои ошибки ответить, ты ведь знаешь, его не остановить, — говорит Арсений, подходя к входной двери, — готов?       — Знаю, то что, он при любом раскладе сухим выйдет из воды, — цепляется за дверь, с желанием самому открыть, — ну наконец-то, — он тянет дверь и открывает, с восхищением выбегая на порог, вдыхая травянистый запах, — спасибо тебе, Арсений.       — Давай осторожнее будем, без криков, пожалуйста, — он немного проходит вперёд, затем разворачивается к Шастуну, кокетливо двигая телом, — идёшь?       — Куда? — Он рассматривает всё вокруг, любуясь зеленью; из окна вид совсем иной.       — Покажу тебе озеро.       Попов идёт вперёд за здание, Шастун же послушно следует за ним, смотря по сторонам, обращая внимание на старые вазоны с цветами, ветхие деревья вдали, опавшие лепестки роз, мох простилающийся возле камней, птиц поющих возле старых фонтанов и сгущающийся туман.       — Пришли, — констатирует Арсений, — искупаться не жалаешь?       — Чего? — С удивлением спрашивает Антон, присаживаясь на корточки, чтобы провести пальцами по воде, — она же ледянная, заболеем ещё.       — Зато она священная, поэтому заболеть не должны, — с ухмылкой говорит тот и садится на колени рядом с Антоном.       — Ты сам-то в это веришь? — С возмущением отвечает Антон, вглядываясь в его лицо, — я стараюсь быть верующим, но не в этот раз, Арсений.       — Давай проверим? — Кивает на озеро, подталкивая Антона в плечо, — ты первый.       — Я ведь не хочу, и так продрог, — пожимает плечами и улыбается уголком губ, — может потом, когда теплее станет?       — А чего ты хочешь? — Опустив глаза вниз, спрашивает он, — может спросить о чем-то?       Вот он, твой шанс, Антон Шастун, спроси про ориентацию! Пока Попов так расположен к нему, что не может не удивить, нужно решиться.       — Хочу кое-что проверить, можно?       Антон выжидает ответа, а у самого внутри ураган бушует, и сердце вот-вот выпрыгнет из груди: че творит-то? Смелости он набрался, ещё когда в кабинете с опасной Ириной застрял; в голове звучало: убей или будешь убит. А тут просто поцелуй, справится же? Простой поцелуй с непростым Арсением.       — Проверь, — кротко бросает Попов, смотря ему в глаза, впервые настолько прямо и настолько так близко.       — Замри, — сипло произносит Шастун.       Он набрасывается на его губы, целуя неловко, словно в первый раз. Понимает, что Попов не противится, отвечая, также неуверенно, будто сомневаясь. Открыв глаза и застыв на губах Арсения он видит, что у того, глаза прикрыты, а брови удивлённо поднятые вверх. Отстраняясь Шастун согнул голову, не решаясь взглянуть на Попова.       — Прости, — с хрипотой молит тот, — я думал, может ты..       — Гей? — Со смехом спрашивает тот.       — Да, — ещё тише говорит Антон, поднимая голову, осторожно смотря в глаза Попову, — знаю, что нужно было сначала спросить, а не нагло лезть, но язык не повернулся.       — Да ничего, с каждым могло случиться, — также до доброму и со смехом твердит Арсений, — и долго ты собирался спросить об этом?       — С первого же дня, — выпаливает Антон, и чувствует руку Арсения на своей, — мне кажется, я не мог ошибиться — это чувстуется.       — И не ошибся, — наклоняясь к Антону, говорит Арсений, поглаживая его голову, — не нужно стыдиться, это всё естественно, тем более знаю, какой я красавчик.       — Так ты точно гей? — Спрашивает Шастун поджав губы, — чтобы я не ощущал себя идиотом разными догадками.       — Точно, — отвечает Попов и тянется к лицу Антона, — моя очередь, — он подхватывает голову Шастуна; тот утягивает на себя, расположившись на траве.       — Это не сон? — Наивно спрашивает Антон, смотря в голубые глаза напротив, — ущипни меня.       — Я лучше поцелую.       Он тянется к его губам и нежно накрывает своими, углубляя поцелуй. Антон весь сгорает под Арсением, и понимает — не спит. Наконец-то всё стало явью: возможно теперь Шасту не придётся так часто дрочить, каждый раз выстраивая образ Арса.       Арсений отстраняется от лица Антона и разглядывает его блаженное лицо.       — Понравилось? — С улыбкой спрашивает он.       — Ещё бы, — не открывая глаз шепчет Шастун, — а тебе можно так со своими подчинёнными развлекаться?       — Я всё равно скоро ухожу отсюда, — твердит он, и ложится на спину, рядом с Антоном, переплетая их руки, — через пару месяцев, на моё место придёт более опытный священник.       — Как так-то? — Удивляется Шастун, поворачивая голову на Попова, — а что будет со мной?       — Ничего, со мной уедешь, — смеётся он, поворачивая голову, кратко целуя, — думал я оставлю тебя здесь?       — Нет, но и не ожидал, что ты уйдёшь, — он качает головой и липнет к Арсу ближе, – ты никогда даже не намекал       — Времена меняются, Антон – наша жизнь должна координально измениться.       Шастун представляет эту идеальную жизнь — там где их никто не знает, далеко отсюда, возможно даже заграницей. Рядом Эд с дурацкими шутками про наркотики, Арс препирающийся насколько это плохо, лезет доказывать своё — а он сам рисует их очередной семейный конфликт. Ведь дороже на свете — никого нет.