Пропогейник

      Не покидает ощущение, жизнь — перемотка.       Антон конечно тот ещё кретин: убить себя во сне, да навести пелену драмы в голове — это надо только уметь. Но в этот раз он верит, что это может быть предостережением. Вдруг так всё и будет? Сон возможно вещий..       Ему кажется, что он сам творец своих снов, и глубоко в подсознании, желает этого наяву. Как-бы то ни было, ему кажется, что он серьёзно болен. Вся эта паранойя, что его могут выследить, пытать, убить —доканывает постоянно, а вмешивать в это Арсения нет никакого желания, даже если бы он смог полностью залечить его раны.       А к ранам души, ты кота приложи.       У Арсения проблем полно, и Антон это видит. И одной из них был он сам — их отношения вообще куда-то двигаются? Или они просто стоят на месте, неловко улыбаясь проходя мимо, случайно касаясь друг друга во время чтения книг, а когда будет нечто большее?       Да, секс, именно он. Антон уже начинает думать, что тогда на озере, Арсений его просто пожалел; окрыленный всей этой заботой, привязанностью, но не такой, чтобы полюбить, даже однажды. А Шастун кажется уже пиздец как любит..       Любит, но знает, что счастливого финала ждать не придётся по многим причинам, ну а сейчас он заткнёт свои грёбанные чувства куда подальше, и подумает о том, как ему выжить.       Антон так и уснул на траве, практически к ней прикованный, и вставать было непомерно тяжко. Вот-вот уже рассвет, ветер пронизывает, и его трясёт от холода, кажется из-за этого он вскоре заболеет: ещё одна проблема на голову Арсения. Он оглядывается по сторонам, потирая мёрзлые руки, и думает насколько сейчас был бы лёгкой мишенью для Артёма.       Арсений его не ищет и это приводит в замешательство: может ему действительно похуй?       Как-бы то ни было, Антон заходит внутрь храма, и вдыхает тёплый воздух, шагая вперёд до той самой комнаты, где люди отмаливают грехи; с них в эти моменты сходит тяжкий груз и появляется капелька свободы, но Шастун не перестаёт думать, что это только внушение, в его глазах люди которые здесь — сектанты. Они внушают о всевышнем прощении, спускают на колени, и смотря мысленно заносят топор над головой; не глупые — знают, что конец уже давно пришёл, и храм удерживает их немые грехи. Антон глубоко мыслит, предпочитая расставлять всё по полкам в своей голове, а не выносить куда-то свои доводы. Для людей — он глупец, а для себя — прозревший.       Антон проходит вперёд, падая на колени, долго думая, что сказать; о чём ему попросить, если он не верит? К чему просить защиту, если нигде для него нет спасения? К чему весь этот разговор с всевышним?       Да, он заучил здесь достаточно всего, чтобы не быть полным нулём, и не ударить в грязь лицом перед Арсением. Но есть ли смысл? Если бы он и просил, то только ради него, ведь тот верит.       — Итак, — начинает Шастун, сложив свои пальцы для молитвы, закрыв глаза, — Отче наш, сущий на..       — Антон? — Заходя в комнату, зовёт Арсений, — ты молишься, без меня?!       — Арсений! — он бросается ему на встречу, крепко обнимая, вдыхая родной аромат его духов, — мне казалось, что мы никогда больше не увидимся.       — Где ты пропадал? — Ругается Попов, отцепляя от себя Шастуна, заглядывая ему в глаза, — я с ума чуть не сошёл.       — На улице искать не пробовал?       — Не смей больше выходить во двор без моего присмотра, ты, блять, не представляешь, что могло с тобой случиться       — Ну так расскажи, ведь я прекрасно вижу, что ты от меня что-то скрываешь       Эта перепалка взглядов своидит с ума, но Арсений предпочитает отмалчиваться. Помогает? Хуй там.       — Я не могу, не заставляй меня, — молит Арсений, удерживая его за руки, чуть выше локтя, — это убьёт тебя, а заодно и меня.       — Я выдержу, — вынуждает Шастун, — я сильнее, чем прежде — во мне уже нет страха, будто мои чувства умерли, правда не к тебе, — он тянется к его губам накрывая своими, до дрожи, будто сейчас пригубил запретный плод, хотя, так наверное и есть, — мне кажется я пиздец как люблю тебя, Арсений.       — Мальчик мой, — Арсений светится, озаряя Антона своей улыбкой, и мажет языком по его нижней губе,— думаю, я могу тебя обрадовать и сказать, что это взаимно, Антон.       — Я хочу тебя, — дышит Антон ему в губы, срываясь чтобы целовать их вновь и вновь, — не знаю как мы так быстро пришли к этому, но я не могу от тебя оторваться.       — Я и сам не знаю, что мы творим, — он берёт его лицо в свои руки и тянет для поцелуя, — но это кажется таким правильным..       — Это правильно, да.       Антон берёт инициативу на себя и укладывает Арсения на пол, навесая сверху, облизывая пухлые губы.       В этот раз у Арсения не получится откосить, ссылаясь на отсутствия смазки — слюни подойдут. Его руки уже тянутся к паху Арса, начиная поглаживать вставший член.       — Антон, — стонет Арс.       — Ещё слово и я заткну твой рот.       — Если это будет твой член, то я согласен, — хрипит Попов протягивая руку к его губам, — можешь трахать меня куда хочешь.       Два возбужденных баранов: даже не замечают главного свидетеля их совукупления — Бога.       Но им сейчас действительно похуй: оба заняты друг другом — вот они лежат голые, Антон начинает с малого: накрывает поцелуями всё лицо Арсения и спускается ниже, оставляя губами влажную дорожку на торсе.       Арсений кладёт руку на голову Антона не в силах терпеть: его член просто разрывает от таких подразниваний, ему нужно хотя бы одно касание, и Шастун даёт ему это.       Проводит языком по головке, смакуя каждый раз при жарком касание. Арсений кусает себя за костяшку на руке, откидывая голову назад, смело, с широко распахнутыми глазами смотря на все весящие иконы, свечи и пахнущий ладан, который словно пропитан и им и Антоном, который трудится доставить ему удовольствие, играя с членом.       — О Господи прости, — сиплым стоном отзывает Арсений, заставляя себя не кончать так быстро.       Антон тянется к своему члену — не вынимая изо рта Арсов, беря до конца, и возвращаясь к головке с причмокивающим звуком, сносящий голову Попову — и начинает медленно набирать скорость руками, вверх вниз: была б его воля он бы уже кончил, но Попова же ещё трахать, а это так разогрев.       — Ты не против быть снизу?       Хрипит Антон, немного отдышавшись, но кончить Арсению не даёт, помогает себе рукой, делая кольцо из пальцев у основания головки, и рывком двигается вверх, сминая подступающую смазку.       — Делай, что нужно, — почти до крика срывается и изгибается в спине, получая по истине божественное удовольствие, Антон, блять, знает, что делать: опыт не пропьёшь.       Антон ухмыляется, позволяя Арсу ещё постонать от его глубокой глотки, пропуская вперёд громадный член до конца.       — Слюни, слюни, слюни, — приговаривает себе под нос Шастун и собирает свои слюни по всему члену Арсения, подставляя пальцы к отверстию, — а теперь дыши, — поджимая губы твердит Антон.       Арсений замирает, поджав руки к груди: Антону то он доверяет и с лихвой, но тут дело в том, что снизу ему приходилось быть крайне редко, и это не совсем ему нравилось, но..посмотрим..       Антон старается чтобы Попову было не было так дискомфортно, да и свой опыт в секс-марафонах с Эдом трудно забыть. Он даже кольца — с которыми никогда не расстаётся — со скрипом в сердце снимает, и оставляет в сторонке — лучше уж там, чем в Арсении.       Он растирает слюну по отверстию Арсения, запуская постепенно свой длинющий палец внутрь, слыша шипение, расценивая это, как верный знак добавить второй, и начать двигаться взад-вперёд — как бы это смешно не звучало.       Арсений стонет так, что штукатурка со стены сыпется, да монахини за дверью ломятся в попытках подглядеть в щель побольше. Фантазия, конечно, штука верная, в такой-то момент для Антона: вот и он возомнил себя богом, делая приятно своему мужчине. Которого разрывает на части от удовольствия, и Шастун предвидит, что сотворит с ним, когда впустит член.       Антон довольно лыбится, поймав удачный угол попадания своих пальцев внутри Арсения, задевая простату. Ему уже хочется ворваться в него, но ещё рано: пусть член у него тонкий и длинный, но нужно растянуть как надо, добавляя уже третий палец. И сейчас взглянув на Попова ему кажется, что он молится, бьётся в конвульсиях и это приятно льстит.       — Давай вместе, — посмеевается Шастун.       — Что именно? — Интересуется Арсений, открывая тёмные от удовольствия глаза.       — Молитву произнесем, — он движется внутри ритмично, наблюдая как Арсений закатывает глаза: от кайфа или же..       Из-за злости.       — Давай же: Отче наш, сущий на небесах..       Антон не теряется, рывком вынимает пальцы и входит уже членом в Арсения, практически до конца, навесая сверху, смотря в родные глаза наполненые счастьем.       Богохуйство какое-то, — усмехается Арсений, притягивая Антона, кусая его за язык.       — За что? — Удивляется Шастун, начиная ритмично вбиваться в Арса.       — За то, что рядом с тобой говорю всякие гадости, — он улыбается и страстно впивается Антону в губы, — и творю всякую дичь.       — Ты мой, а я твой, — Антона оглушают стоны Арса, он прикрывает глаза ускоряя темп, чувствуя, что скоро прийдет к пику, — давай поженимся?       — Серьёзно? — Арсу одним словом — кайфово, он скользит ногтями по спине Антона, оставляя отметины, кусает губы до крови и полностью растворяется в ощущениях.       — Ещё бы, ты же священник, проблема нас обвенчать?       Арсений кончает, уже врезаясь ногтями в спину Шаста, тот толкается ещё несколько раз — завороженный — и изливается следом, падая вниз, к губам Попова, целует и проводит языком, слизывая подступившую кровь.       — Не проблема, — никак не отдышится Попов, — но вот не спешим?       — А ты в нас сомневаешься? — Вопрошает Шаст, усаживаясь рядом, — здесь курить можно?       — Нет..       — Покурю, — отмахивается Антон и закуривает тяжко смотря вперёд, словно там он найдёт все ответы — очень обнадеживает, блять, — знаешь, я и сам на деле не уверен, у тебя столько от меня секретов.       — Это к лучшему, поверь, то что ты не знаешь, — Арсений поднимается и присаживается ближе к Антону, целуя его в плечо, — правда может убить.       — Эд мёртв? — Безразлично спрашивает он, переведя взгляд на испуганного Арса.       — Нет, — совсем тихо, сомневаясь, шепчет он.       — Тогда что блять может быть страшнее? — Антон хватает его за плечи и трясёт, зубами удерживая сигарету, насыпая пеплом прямо на ноги.       — Или да, я блять, не знаю, — Арс откидывает его руки, отворачиваясь. Да что ж такое, из-за Антона, он прямо в храме материться начал — не к добру.       Обиделся? Да и в пизду тебя, Попов. Опять твои игры разума, блять, догадайся, что на этот раз в твоей голове. Пидор грешный. Антона аж трясёт, тошнит, выворачивает от такого скрытного Арсения.       — Рассказывай, всё, — твёрдо рычит Антон, толкая его в плечо.       Ну а как не докапываться-то? Рычаги давления только кончаются.       — Мы в опасности, Антон.       Одна фраза "мы в опасности" и Антон, блять, не спит всю ночь, прижимаясь к Арсению всем чем только может.       Оно и к лучшему, что Арсений не сказал ему про отрезаную руку Эда: тут бы сон никогда не пришёл, как и покой. А ему в ближайшее время ни то ни другое явно не светит.       Антон прокручивает в голове план действий как обдурить брата, и чтобы сделал Эд на его месте. В принципе есть один неплохой способ подставы и если всё пройдёт гладко, он вместе с Арсением сорвутся с места и уедут куда-нибудь далеко, где их никто не достанет.

***

      Время незаметно так проскочило: Антону даже думать или действовать особо не пришлось. Буквально через несколько часов на пороге храма появился Эд — побитый, — это не удивительно — но живой.       Эд поведал о том, что налаживал связи в психбольнице, куда позже он отправил Артёма и его бандитскую шайку. Теперь лечение пойдёт полным ходом и неважно какими способами. Пусть даже самыми зверскими, лишь бы им жить не мешали.       Ну а кто сказал, что Эд на месте любит сидеть? И это ещё немного времени прошло на выполнение такой миссии.       Шастун лыбится, обдумывая эту картину — насколько же их родителям похуй на них. Это и к лучшему, не ищет никто — да только на руку.       Антон с Арсением не стали скрывать, что любят друг другу, и на их взгляд Эд мягко на это среагировал, сказав фразу:       — Мне главное, чтобы у Антохи всё было хорошо, он ведь самый лучший человек, правда, который нихуя по дому не умеет делать, но зато он без капли ненависти, без всяких выебонов — пацан мечты, держись за него, Арсений.       И их троих ничего здесь больше не держало — уехать куда глаза глядят, отличная мысль.       И всё у них хорошо, справились.