Последний аксель.

      На входе в кабинет врача мужчину нагнал Антон, раскрасневшийся и слегка запыхавшийся от бега вверх по лестнице. — Ты прощаешь меня?       Если бы вы знали, как тот уже достал Арсения, вы бы заплакали. — Прощу, если прекратишь бегать за мной и извиняться, — строго сказал Попов, открывая дверь медпункта. — А, хорошо. Извини, — слегка улыбаясь сказал Шастун. — Ой, прости... То есть... — Молчи. Тебе это больше идёт, — демонстративно закатив глаза прошипел мужчина, тут же скрывшись в кабинете.       Только Арсений попал внутрь, как в нос сразу ударил этот противный больничный запах. Лекарства, бинты, шприцы, таблетки — всё вместе это образовывало удушающий запах, который придется мужественно выдержать Попову, пока его руки осмотрит врач. Мельком взглянув на разбитые ладони доктор просто достал перекись и упаковку бинта.       Обильно поливая ссадины врач, — причем очень даже хороший, — которого звали Дмитрий, задавал какие-то общие вопросы, дабы позже заполнить что-то в бумагах. Арсений не вникал, просто отвечал на автомате, иногда кивая. — Дим, давай побыстрее как-то, ну? Я еще домой попасть хочу, а мне программу оттачивать на март, — умоляюще просит брюнет.       Дмитрий Темурович хитро улыбается, закрепляет бинт и отходит к столу. — Можешь идти. Только скажи, ты как так упал? — Пришел какой-то хрен, без пяти минут парень Варнавы, и решил, что жить я не могу без дружбы с ним. Отвлек меня, и я контроль потерял, — искренне возмущаясь воскликнул Арсений. — Дело, конечно, твое, но мой тебе совет: подружись с ним. Легче станет, может и к врачу не придется... — Я сам решу, ладно!? — начал закипать мужчина. — Мне не нужны друзья! У меня их не было и нет! — Отчего бы это, — вздохнул Позов, беря телефон.       Смысл слов врача дошел до мужчины только в коридоре, когда он снова столкнулся с Антоном. — Ты меня преследуешь, скажи!? — прорычал Попов.       Если бы вы сейчас ударили его чем потяжелее, он был бы вам очень признателен, ведь давно пора. Давно пора было просто прийти к несчастному врачу, взять рецепт на несчастные таблетки, войти в несчастную квартиру, выпить их и стать счастливым. Всего месяц на то, чтобы начать радоваться.       Но он пообещал себе, что справится сам, а это значит, что он справится. В конце концов, все мы от чего-то зависимы. Арсений, например, от печали и самокопания. — Я волновался просто. Ты как? — действительно взволнованно спрашивает юноша. — Нормально я, жить буду. А теперь иди куда подальше, прошу, — как можно спокойнее и сдержаннее просит Попов. — Ладно. А Кате сказать надо? — и, поймав непонимающий взгляд, поспешил исправиться. — Екатерине Владимировне. — Я понял. Не идиот. Не надо, вряд ли она не заметит. Спросит — скажу что случилось, нет — значит нет, вот и все, — сохраняя каменное выражение лица говорит брюнет, а в голове у него сейчас крутится навязчивая мысль врезать Шастуну по милому лицу. Но нельзя. — Не говори ей, что это я виноват, пожалуйста! — взмолился парень. — Ну, а как по-другому то? — наигранно удивляется мужчина. Что не говори, а актер он отличный. — Ну пожалуйста... А как тебя..? — нахмурив брови спрашивает Антон. — Слушай внимательно, а лучше запиши: я — никто, и звать меня — никак. Я не скажу твоей Кате ничего, при условии, что больше не подойдешь ко мне никогда. Это ясно? — сжав кулаки разъяснил Арсений. — Ясно... — пробурчал Антон, шепотом добавив, — Пасмурно, блин. — Что? — Ничего, понял я, говорю, — расстроенно опустив голову сказал Антон, медленно разворачиваясь и направляясь к выходу. — Пока, Никак.       Попов только цокнул, закатив глаза, и направился обратно на лед, ведь из-за инцидента ему придется задержаться еще минут на десять. Итого, плюс пятнадцать минут. Не много, конечно, к тому же, дома ему может стать нехорошо, а этого он сильно боялся. — Арс, ты можешь домой идти, раз такое дело, — взволнованно говорит Екатерина, взглядом указывая на руки. — Все хорошо. Не нужно беспокоиться, — улыбается в ответ Попов. — Домой, быстро! — шутливо строжится Варнава, все же уверенно указывая на дверь. — Ладно, — сдается мужчина. — Дайте сумку заберу хоть.       Тренер пустила брюнета, а сама удалилась куда-то в неизвестном направлении. Ни о какой дороге домой и речи не шло в мыслях Арсения. Он не собирался возвращаться в квартиру минимум до вечера. Погулять, посмотреть что-нибудь — пожалуйста, но домой — нет уж, увольте. Вот он и планировал провести как можно больше времени здесь — в месте, где он чувствует силы. Где он чувствует себя живым.       Добравшись до льда Попов наконец смог вдохнуть полной грудью. Воздух здесь был какой-то особенный. Пропитанный всей этой атмосферой упорства и наслаждения. Первых побед и поражений.       Вдох. Попов плавно движется по льду, вырисовывая коньками причудливые узоры, полные изящества и мастерства. Выдох. Пара легких элементов для разминки. Вдох. Вращение, полюбившееся Арсению почти с первых занятий. Выдох. Новая попытка сделать чистый аксель, ощущение свежести и полета, идеальное приземление. Вдох. Улыбка, искренняя гордость за себя и легкая грусть в глазах. Выдох. А ведь мама так и не узнает о том, что ее мечта о сыне-чемпионе исполнилась. Вдох. Попытка остановить поток слез и убрать ком из горла. Выдох. Резкий, но приятный голос, вырывающий из воспоминаний: — Я сказала домой идти, Арсений. — Варнава смотрит строго, но сразу видно, что пришла она не только что и видела все элементы. — Не хочу я, только получаться начало, ну, сами видели, — улыбаясь и подъезжая к краю говорит брюнет. — Видела. И это было прекрасно. Правда. Но я думаю, что тебе нужно отдохнуть. Хватит на сегодня, шагай домой, Арс, — уже не строго, а с жалостью проговорила тренер. — Мне тут куда лучше, поверьте, а если вы по поводу рук волнуетесь, — мужчина легко кивнул, указывая на ладони. — То не стоит. Все хорошо. — Как знаешь, в общем. Но если уставший весь будешь и напишешь мне, что завтра не придешь — прибью! — смеется Екатерина, но что-то в ее воинственном виде подсказывало Попову, что она не шутит. — Понял, — улыбается Арсений.       Варнава вышла, а брюнет осознал, что такой идеальный прокат он уже не повторит, так что можно со спокойной совестью ехать в какой-нибудь бар или кафе, чтобы скоротать там время.       Стянув с себя коньки, мужчина бережно положил их в старую-верную спортивную сумку и поплелся к раздевалке. С головой окунувшись в омут своей памяти и мыслей он совершенно не смотрел куда идет. Вернулся в себя Арсений только после того, как налетел на какого-то незнакомца в дверях. — Прошу прощения, — пробурчал Попов, протискиваясь вглубь помещения. — Ого, теперь передо мной извиняешься? — весело проговорил "незнакомец", от голоса которого Арсений нахмурился, а кулаки непроизвольно сжались. — Ты же ушел, нахера вернулся!? — с явным раздражением в голосе спросил брюнет       Он прекрасно осознавал, что если этот хер не уйдет отсюда прямо сейчас, то надолго мужчину не хватит. — Да я тут это... Неважно, короче, — опустив глаза, как провинившийся школьник, ответил Антон. — Ну так проваливай. — Слушай, у нас не задалось все с самого начала, давай сначала, а? — с явным энтузиазмом воскликнул Шастун, только вот Арсений его радости не разделял. — Антон, послушай, пожалуйста. Мне не нужны твои оправдания и извинения. Не нужны твои разговоры и дружба. Не нужна твоя поддержка и беспокойство. Мне не нужен ты, понимаешь? — говорить то, что ты так давно хотел высказать — ладно, пусть всего пару часов — невероятно приятно.       Было бы. Если бы Арсений говорил это кому-нибудь другому. Не Антону. Не Антону Шастуну — невероятно позитивному и доброжелательному солнышку, что хотел подарить пару своих лучей Попову. Он хотел, чтобы мужчина почувствовал себя нужным. Парень не знал о всех его проблемах, но было сразу видно, что он готов выслушать. Готов помочь.       Но слово — не воробей. И Арсению ничего не оставалось, кроме как безмолвно наблюдать, — всего пару секунд, но таких долгих — как энтузиазм в глазах Антона гаснет, взгляд стеклянеет, а сам он будто тускнеет на глазах.       Мужчина мог остановить его, извиниться. Быть может, так он обрел бы себе друга. Первого настоящего друга. Но брюнет привык к одиночеству. Он забыл о том, что такое веселые вечера в компании друзей, ночевки, празднование нового года, который уже на пороге, дней рождений.       Он мог попросить прощения у Шастуна, быть может, приобнять. Объяснить ситуацию. Но он стоял на месте. Стоял, смотря вслед уходящему за дверь парню, который попытался. Даже не один раз. Но Арсений уже разбивался однажды. А после долго собирал себя по кусочкам. Бережно, старательно выбирая всё новые и новые осколочки себя, иногда находя совершенно необычные, невероятные.       С таким трепетом и благовейным страхом запирал он ту часть себя, что способна любить и чувствовать что-то окрыляющее, доброе, под несколько десятков прочных замков, после чего выбросил ключи от них так далеко, как только мог.       И сколько раз не пыталось сердце полюбить по-настоящему, никак ему не удавалось, ведь Арсений — тот чуткий, нежный Арсений — был заперт очень крепко. И сердце смирилось, наверное, осознав, что никогда брюнету не ощутить то светлое чувство, но и боль встретить нет риска, а значит и в этом есть свои плюсы.       В конце концов, кому нужны друзья? Арсению Попову нужны. Невероятно нужны. Как пища. Как кислород. Но если так, тогда мужчина добровольно задерживал дыхание, стараясь не дышать как можно дольше. «Глупо!» — скажете вы. И в чем-то будете правы. Но люди всегда видят лишь одну сторону медали, и это не может не огорчать.       Натянув на себя теплые вещи, брюнет вышел, прикрыв за собой дверь и направился к выходу, проходя мимо двери в кабинета тренера. — И чего ты хочешь сейчас добиться? — услышал Попов голос Варнавы.       Конечно, подслушивать нехорошо, но сейчас Арсения это мало волновало. В общем-то, любопытство — это хорошо. Почти всегда. — Хочу заниматься. Как тот мужчина, — выпрашивающим тоном, как ребенок, ответил Антон. — Арсений? — мужчина почувствовал, как у Екатерины поднялись в удивлении брови.       Попов не хотел знакомства, вот и не говорил своего имени. Но Варнава все испортила. Конечно, мужчина не мог ее винить, она ведь не знала. — Понятия не имею. Он не представился, сказал, что его зовут Никак, — усмехнулся Шастун. — Он с малых лет тренируется, а ты в свои двадцать с небольшим уже мало чего добьешься, — строго отрезала Екатерина. — Это была моя мечта в детстве, — на выдохе произнес парень, направляясь, судя по звуку шагов, к двери.       Арсений отбежал на пару метров и сделал вид, будто просто только что прошел мимо. Не оборачиваясь он вышел из здания и вдохнул свежий морозный воздух, ощутив приятное покалывание от холода. Медленно он поплелся к остановке, думая о том, куда бы податься сейчас. — Эй! Арсений! — окликнул брюнета Шастун.       Сжав кулаки и зубы Попов тихо застонал. — Сеня! — кричит парень подбегая к нему.       Что же, это была последняя капля. — Да чего тебе!? Я еще в первый раз все сказал! Или ты идиот!? — закричал мужчина, понимая, что контроль он медленно, но верно, теряет. — Нет... Просто я попросить тебя хотел. О помощи, — опустив глаза пробормотал Антон. — С какой радости мне тебе помогать!? — огрызнулся Попов. — Пожалуйста... — прошептал шатен.       Какая же ты мразь, Арсений. Так бы сказала его мать, услышь она то, что говорит ее сын. — Что тебе? — стараясь успокоиться спросил Попов слегка дрожащим от остатков гнева голосом. — Попроси Екатерину Владимировну, чтоб она меня взяла тренироваться, пожалуйста. Это мечта моя в детстве была — фигуристом стать. Вот я решил ее исполнить. — В двадцать два? — презрительно усмехнувшись спросил брюнет.       Шастун не ответил, только опустил глаза и заметно погрустнел. — Послушай, Антон. И услышь меня, пожалуйста. Знаешь, чем отличается мечта от цели? — глядя в глаза спросил у парня мужчина. — Чем? — с непонимающим взглядом спросил шатен. — Мечта: это когда сидишь на диване и думаешь, как хочешь чего-то, а цель: это когда пашешь, чтобы добиться того, что хочешь. Улавливаешь, к чему я веду? — с плохо скрываемым раздражением объяснил Арсений. — Не уверен... — сознался Антон. — Скажи, ты идиот?       Шастун нахмурился, складывая руки на груди. — Кто бы говорил, — пародируя грубую манеру брюнета ответил Антон. — Что ты имеешь ввиду, а? — теперь Арсений тоже нахмурился, повторяя жест парня. — Да то, что называешь меня идиотом, хотя сам — неудачник! — в порыве злости и обиды воскликнул Шастун.       Внутри у Арсения словно что-то с грохотом упало. Наверное, его самооценка. В голубых — как небо — глазах вспыхнул опасный огонек. Еще немного, и он превратится в неукротимый пожар, и даже свежий воздух не спасет Шастуна от Арсеньевского гнева. — Что ты сказал? — надрывающимся голосом спросил Попов. — Ничего, извини, пожалуйста. Я не хотел, — с искреннем сожалением в глазах сказал парень. — Что ты сказал!? — выделяя каждое слово, процедил мужчина. — Сень, я... — Не называй меня Сеня! Никогда! — как не в себе закричал брюнет.       Шастун в испуге отступил на пару шагов, выставляя перед собой руки. — Я же не знал... Извини!       Поздно. Отбросив сумку, Арсений кинулся на бедного паренька с кулаками. Пара ударов пришлась по лицу, из-за чего Антон вскрикнул, ощущая теплую кровь на щеке.       Белый снег под ногами понемногу окрашивался в красный. Теплая кровь капала с разбитого лица Антона на холодную землю, но Арсений и не думал останавливаться. Слепая ярость наконец всецело встала у руля, не давая мужчине возможности успокоиться.       Совершенно не ясно, чем бы это закончилось, если бы не Варнава, вышедшая из здания, собираясь идти домой. — Арсений! Антон! — вскрикнула она, подбегая к сцепившимся на снегу.       Конечно, что она могла сделать? Развернувшись, она со всех ног побежала обратно в здание, чтобы позвать охрану. Пара крепких мужчин выбежали за Екатериной и подбежали разнимать мужчин. — Как ты? — обеспокоенно спросила тренер у Антона. — Кошмар! Это он так тебя? — испуганно поинтересовалась женщина, смотря на разбитую губу и скулу. — Да нормально все, я сам виноват, — отмахнулся Шастун. — Арсений! Что с тобой вообще? — накинулась на мужчину Варнава.       Попов только нахмурился, сжимая кулаки. — Позовите врача, кто-нибудь, — распорядилась Екатерина.       Через пару минут из дверей вышел Позов, быстрым шагом направляясь к группе людей. — Что случило... Ого! — вскинул брови врач, увидя изувеченное лицо Шастуна. — Это Арсений постарался. Ты обработай, как-нибудь, пожалуйста, — умоляюще смотря на Дмитрия попросила Екатерина. — Конечно. Вы идите, Екатерина Владимировна, все хорошо будет, — успокоил ее Позов.       Варнава кивнула, все равно с волнением смотря на Шастуна и, медленно развернувшись, пошла домой. Дмитрий Темурович кивнул в сторону входа, призывая Шастуна направиться туда. Парень с радостью принял предложение, ведь оставаться в компании Попова ему сейчас хотелось меньше всего. — Арс. — Позов посмотрел на мужчину самым серьезным взглядом. — Не начинай, — скривился брюнет. — Попов! Ты вообще видишь, что творишь? Думаешь, это просто так!? — Я в норме! — закричал Арсений, и Антон, почти дошедший до входа, испуганно обернулся, а затем усмехнулся его словам, потирая щеку. — Нет, Арс, ты не в норме. Ты только что избил парня ни за что! — тихо, но очень презрительно прошипел врач. — Он сам напросился! — уже тише сказал Попов. — Он назвал меня неудачником и... — А ты у нас только в детский сад пошел? Тебя задела такая мелочь, которую любой забыл бы через пару минут! — огрызнулся Позов, зная, что его Арсений избивать уж точно не станет.       Брюнет не нашелся с ответом, поэтому просто гневно смотрел на Дмитрия, показывая, что обижен до глубины души. — Твои детские травмы, Арс, остались в прошлом, а ты все еще пытаешься их вспоминать. Очнись уже! Тебе не пятнадцать, чтобы драться с парнем из-за обидных слов! — поднимая к небу руки и пытаясь донести до Попова смысл слов сказал Позов. — Очень скоро... Очень! Поверь мне! Все начнут считать тебя психом! — Я не псих! — воскликнул Арсений. — Но как же ты недалек от этого.       Врач качал головой, иногда поднимая многозначительный взгляд на брюнета. Второй же неотрывно смотрел на Дмитрия Темуровича, словно ожидая от него какого-то совета, хотя и сам прекрасно понимал, что должен сделать. — Значит так, слушай, — неожиданно произнес Позов. — Если ты сейчас снова... — Не перебивай! — строго произнес врач. — Либо ты сам идешь и покупаешь эти чертовы таблетки, или это делаю я и силой заталкиваю их в тебя! Понял!?       Попов нахмурился, кутаясь в шарф. Ветер усилился, словно оповещая, что разговор не самый приятный, и он явно не задался. Он был порывистым, колючим, проникал везде, так что хоть кутайся, хоть нет, теплее тебе не станет. — Я справлюсь сам, — отрезал Попов, тоном не терпящим возражений. — Уже не справился, Арс... — словно с сочувствием проговорил Позов. — Неправда. Все в норме. Это был просто порыв, единичный, — бессовестно врал Арсений. — Ты врешь, Арс. Постоянно врешь. Когда у тебя был срыв последний раз? — спокойно расспрашивал мужчину врач, чтобы не провоцировать. — Не помню, давно. — Арсений. Честно! — более строго требует Дмитрий. — Этой ночью, — сжимая кулаки процедил брюнет. — Тогда я позвоню врачу, скажу, что ты придешь завтра на прием. Я сообщу во сколько, — и, легко похлопав Арсения по плечу, врач направился к зданию, где его уже наверняка заждался Антон. — Но ведь я справляюсь... — шепотом проговорил Попов.       Дмитрий Темурович даже не обернулся, хотя услышал. И он, и Арсений прекрасно понимали, что второй врет сам себе. И это самая ужасная ложь. Ведь, обманывая себя, ты никогда не поймешь, что врал. Это самоубеждение будет потом преследовать тебя на протяжении всей твоей жизни, но ты ничего не сможешь сделать, ведь однажды уже внушил себе что-то в корне неправильное.       Сейчас, стоя на морозе, Попов безуспешно пытался остановить слезы. «Мальчики не плачут!» — всегда твердила мать. Но какая теперь разница. Все уже идет под откос. Давно идет. С самого его рождения. Жизнь словно выбрала его как мишень для испытаний, и придумывала все новые и новые, не собираясь останавливаться.       Стараясь стереть дорожки слез рукавом куртки, брюнет смотрел вслед уходящему Позову, который столько раз пытался помочь. Но которого Арсений столько раз бесчеловечно отталкивал и отдалял.       И сейчас, наконец, он начинал понимать страшную для него вещь. То, что он всегда в корне пресекал. То, что отрицал всегда, когда возникали конфликты. Не важно где, не важно с кем.       Он начал осознавать, что проблема была не в людях. А в нем. Все это время он был главной причиной всех своих проблем. Никто больше, только он сам.       Арсений, что всегда обвинял во всем других, но обожествлял себя. Арсений, что всегда считал себя лучшим, самым правильным, примером для подражания.       Вновь слепая ярость начала зарождаться где-то внутри. Но нет, не на Позова, не на Шастуна. На себя. Он был невероятно зол на себя за все, что сделал. А ведь сколько абсолютно невинных людей были обижены им. Сколько брошены. Разбиты. А все почему? Только потому, что Попов не может забыть детские травмы.       Позов прав. Чертовски прав. Как и всегда. Но ведь, до недавнего времени, все было относительно неплохо. В неком зыбком равновесии, что вполне устраивало мужчину. — Я справлялся... — таким же шепотом повторяет Арсений снова и снова.       Позов уже давно скрылся за дверью, а брюнет все так же стоит на месте, стараясь принять факт того, что он больше не сможет сам. Всегда лучший, всегда победитель. Но сейчас не сможет. Будто ушел под лед и не понимает, что делать дальше.       Потрялся среди миллиардов таких же людей. Что-то делал. Что-то менял. Пытался измениться сам, но в конечном счете вернулся в начало этого запутанного лабиринта. — Ты прав, — внезапно осознает он, обращаясь к воздуху. — Я не справлюсь.       Эта мысль была столь неожиданна для него, что на время он совсем перестал понимать где находится. Мир в его голове сейчас пережил невероятный переворот и теперь ему нужно было время, чтобы свыкнуться с этим. — Уже не справился.