Последний аксель.

      Сидя в теплой гостинной Антон размышлял. Он редко когда садился и думал долго о чем-то конкретном, но сейчас был другой случай.       Юноша думал не столько об Арсении, сколько о своем вмешательстве в ситуацию. Может, он не прав? Ведь Антон даже не разобрался. Возможно ли, что этот незнакомый мужчина напал на Арсения? Маловероятно. Попов скорее умрет, чем ударит вторым в драке.       Но незнакомец знал брюнета и, судя по всему, довольно неплохо. Пил таблетки, но перестал? Почему? Так много вопросов и, к сожалению, ответы можно получить только от Арсения. К которому сейчас подходить совсем не хотелось.       Медленно поднявшись, Шастун подошел к окну и выглянул во двор. Как там сейчас Попов? Он дома? Ведь что-то с ним было не так. Какое-то незнакомое Антону состояние, быть может, Арсений не дошел до квартиры?       Ледяной ветер завывал, разнося снежные хлопья по заледенелой дороге. Арсений лежал, глядя вверх, уже не сдерживая слезы — смысла не было. Не перед кем было строить из себя каменную бесчувственную статую. Было холодно и больно.       Больно как физически, от жесткого падения, так и внутри, от неожиданной и крайне неприятной встречи. Да и в целом от всей ситуации было как-то паршиво.       Он и так виноват перед Антоном, а теперь шатен наверняка думает, что Попов просто ненормальный. В какой-то мере, конечно, он был прав, но не полностью. Арсений такой же человек, как и все, ведь так?       Было холодно. Очень. Арсений продрог до костей. Каждый вдох отдавался сильной болью. Попов с трудом поднялся и поплелся домой.       Совладав с дрожащими пальцами брюнет открыл дверь и, наспех скинув обувь, упал на кровать, сразу погружаясь в дремоту.       Проснулся мужчина от сильнейшего приступа кашля, который, казалось, хотел разодрать горло Арсения. Бросив быстрый взгляд на часы он убедился, что не опоздал на тренировку, и поспешил на кухню.       Судорожно открывая все шкафчики и параллельно смахивая выступившие от кашля слезы, Попов старался найти хоть что-нибудь, что может помочь сейчас. Нащупав на самом верху градусник, брюнет, проклиная того, кто его туда положил, — то есть себя, — уселся на стул. Глаза слипались, горло болело после приступа, голова раскалывалась, как после трехнедельного запоя.       Тридцать восемь и шесть. Блеск. Ударив кулаком по столу, Попов побрел в комнату за телефоном. Набрав Варнаву, мужчина улегся на кровати поудобнее, закутался в одеяло и стал ждать. — Да, Арсений? — бодро спросила тренер. — Екатери... — брюнет закашлялся. — Екатерина Владимировна, я тут приболел немножко. — Голос так сильно хрипел, что и дураку было понятно: приболел он никак не немножко. — Арсений, что случилось? Как так-то? В такой ответственный момент, когда готовиться надо! — что же, хоть говорила она с Поповым как с машиной, которая только и должна делать, что выступать и побеждать, все-таки были слышны в ее голосе нотки искреннего волнения.       Арсений и сам совершенно не хотел заболевать сейчас. Неделя до нового года, как-никак. Хотя какое ему дело. Что новый год, что обычный будний день: все одно. Не ребенок же, в конце концов. — Вы извините, сам не знаю, как так вышло... — пробормотал Попов.       Разумеется, все он знал, просто незачем Варнаве знать о проишествии с Гудковым и Шастуном. Ведь не может же мужчина сказать, что просто полчаса лежал в снегу? Не может. Придется рассказывать обо всем, а тренер и так стала свидетелем их потасовки с шатеном.       Если Екатерина решит, что он в неадеквате, — она будет недалека от истины, — то отстранит его от тренировок и соревнований. У Попова пропадет смысл его существования. Пропадет его единственное ощущение свободы и полета. Именно из-за этого сейчас и приходится так бесстыдно врать. — Ох... Арсений-Арсений... Что у тебя хоть? — вздохнула Варнава. — Температура, кашель, слабость. Простуда, короче, я думаю. — Арсению наскучил этот разговор ни о чем, и он думал, как бы поскорее его свести к концу. — Сколько температура? — спросила тренер. — Тридцать восемь и шесть. — здесь он решил не врать, ведь незачем.       Из трубки послышался возмущенный вздох. Чем была вызвана такая реакция, брюнет не понял, но спрашивать не решился. К чему эта лишняя информация?       Ее и так за всю жизнь накапливается столько, что страшно представить. Каждый день в нас тоннами вливают знания, которые совершенно не играют роли в окружающем нас мире. А даже если играют, то точно ничего не изменят, если мы не будем этого знать.       Для чего, например, Попову быть в курсе того, что равнобедренность треугольников можно доказать тремя способами? Да просто так, чтобы было. Это и есть та самая чушь, которая в его сфере точно не встретится никогда. И такой огромное множество! — Скорую вызови, Попов. — голос тренера стал гораздо строже. — Зачем? Подлечусь пару дней и выйду на лед. Все в норме, — оправдывался мужчина. — Я слышу, — саркастично произнесла Екатерина Владимировна. — Вызывай, Попов. Или это сделает Позов. — Он здесь причем? — удивление смешалось со слабым возмущением, и вопрос получился немного агрессивный. — Притом. Сообщу ему все. — тон оставался непоколебим. — Ладно, — на выдохе сдается Арсений. — Позвоню через полчаса.       Тренер закончила звонок. Голова гудела, а легкие все так же болели на каждом вздохе. Возмущенно бормоча что-то нечленораздельное, Попов набрал номер скорой, понимая, что это правильно, ведь ему становилось хуже. — Городская больница, отдел срочной медицинской помощи. Чем могу помочь? — трубку взяли моментально, чему Арсений был несказанно рад. — Здравствуйте... — снова кашель. — Извините... Мне плохо очень, температура высокая, кашель и боль в груди. — Адрес назовите ваш, пожалуйста. — все тот же милый, но, вероятно, усталый голос.       Продиктовав адрес, и услышав, что машина скорой помощи в пути, брюнет отложил телефон, и закрыл лицо руками. Что с ним творилось он понять не мог. Бросало то в жар, то в холод, а дышать было все больнее.       Через семь минут тишину в квартире разрезала трель дверного звонка. Издав тихий стон, Попов осторожно поднялся, и направился ко входной двери. Заглянув в глазок, он удостоверился, что приехали врачи, и открыл дверь. — Здравствуйте, — произнес первый из двух мужчин в халатах. — Здравствуйте, — вторил ему коллега.       Арсений же просто кивнул, жестом призывая входить. — Вы ложитесь, если очень плохо, — посоветовал второй врач.       Попову действительно было очень плохо, поэтому он послушался. Десять минут мужчины в халатах проводили различные быстрые обследования: снова измеряли температуру, мерили давление, слушали сердце. Закончив третье, врачи многозначительно переглянулись, начиная что-то записывать. — Простите, как вас? — Арсений, — прохрипел брюнет. — Арсений, вам придется поехать с нами. Нам нужно будет сделать еще одно обследование и, если диагноз не подтвердится, мы выпишем лекарство и доставим вас домой. — голова у Попова болела невыносимо и любые громко звуки только усиляли боль, а врач, казалось, даже кричал, но, заметив как сморщился пациент, немного снизил голос.       Мужчина был согласен на все уже заранее, лишь бы избавиться от этого состояния, поэтому он просто кивнул, поднимаясь с кровати.       Попов не засекал, конечно, но думал, что доехали до отеделения больницы они меньше чем за десять минут. Это прекрасно, ведь Арсению становилось заметно хуже с каждой минутой. Вдыхать было невыносимо болезненно, казалось, лучше уж умереть, чем так.       Вне очереди завели его в какой-то кабинет. Взгляд не фокусировался ни на чем, да и соображать у брюнета тогда слабо получалось. Доктора что-то объясняли ему, протягивали какие-то бумаги, чтобы Арсений их подписал. И он подписывал, не слушая и не читая, решив, что хуже быть уже не может. — Ложитесь, Арсений, — жестом указывая куда-то попросил врач. — Куда? — морщась от собственного голоса, гулом отдающим в ушах, спросил брюнет.       Врач удивленно поднял бровь и еще раз указал куда-то рядом с собой. Арсений сделал пару шагов и, прежде чем кто-либо успел что-нибудь предпринять, упал на пол, прикрыв глаза.       Перепуганные сотрудники больницы усадили мужчину на стул, вручили ему стакан воды и выжидающе уставились на него. — Всё... Нормально всё, — пытаясь отдышаться, что было тяжело, учитывая боль в груди, прохрипел Арсений. — Вы уверены? — обеспокоенно спросила миловидная девушка, вероятно медсестра. — Абсолютно. — Прозвучало это на удивление уверенно, так что врач кивнул.       Попов поднялся со стула и медленно, при поддержке медсестры и врача, направился к аппарату. — Что это? — на всякий случай задал вопрос мужчина.       Врач был удивлен, ведь он объяснял брюнету о том, что произойдет около двадцати минут. Которые ушли в никуда. Арсений ничего не понял. Конечно, он бы понял, если бы слушал. Если бы мог слушать.       Пульсирующая боль в голове немного стихла — достаточно для того, чтобы добраться до аппарата. — Это аппарат для компьютерной томографии. Ложитесь. — Коротко, чтобы не терять времени, ведь состояние Попова до сих пор неясно.       Мужчина слабо кивнул, укладываясь и чувствуя нарастающее волнение. Плавно направили его доктора внутрь аппарата и отошли куда-то вглубь кабинета.       Прошло около десяти минут, когда Арсения наконец-то вытащили оттуда. Брюнет был рад, а вот врач, судя по всему, как раз наоборот. — Нам все-таки придется вас оставить здесь. На две-три недели.       Сказать, что Арсений был шокирован — ничего не сказать. Обычная, казалось бы, ссора на улице обратилась почти месячной госпитализацией. — Зачем? — поинтересовался Попов. — У вас односторонняя пневмония, Арсений. Если это не вылечить сейчас, пойдут осложнения... — хмуро отвечал мужчина в белом халате. — Вам нужно подписать согласие, а так же нам нужны ваши документы.       Блеск. Он думал проваляться пару дней дома, а затем вернуться на лед. Теперь же придется отлынивать гораздо дольше планируемого, и не в привычной домашней обстановке, а в стенах больницы.       Но Арсений хотел, чтобы ему стало лучше, очень хотел. Правда, теперь придется пропустить визит к другому врачу. Вернее, он его уже пропустил. Но, выбирая из двух зол меньшее, то есть оставляя психическое здоровье на потом и ставя физическое на первое место, Попов кивнул, доставая паспорт из кармана кофты.       Подписав нужные бумаги, он откинулся на спинку стула, тяжело дыша. Почувствовав на себе обеспокоенный взгляд врача, Арсений сел ровно, пытаясь всем своим видом показать, что он почти в порядке.       Но он был не в порядке, это было видно. Усталый вид, мешки под глазами, тяжелое дыхание и вспотевший лоб. — Вас отвезут домой, вы возьмете вещи и... Арсений? Вы меня слышите? — сказал доктор, слегка наклоняясь вперёд.       Брюнету снова поплохело, голова кружилась, а взгляд не фокусировался. Ему казалось, что он находится где-то далеко отсюда, ведь перед глазами был густой туман. — Арсений? — снова позвал его врач.       Попов дернулся, когда его начали трясти за плечо, ведь он никак не ожидал такого разкого появления кого-то рядом с собой. Да еще и прикасающимся к нему. Мужчина в принципе был не очень тактильным человеком. — Да слушаю я, слушаю! — возмутился Арсений, отстраняясь. — Хорошо, мы отвезем вас домой за вещами, сколько времени вам будет нужно собраться? — повторил свою фразу врач. — Минут десять. — Отлично, пойдемте.       Мужчина в халате встал, уверенно направляясь к выходу из кабинета. Арсений же осторожно поднялся, чтобы не вызвать головокружение, и аккуратно переставляя ноги, пошел за врачом.       Оказавшись дома он пробросал какие-то вещи в небольшой рюкзак, положил туда зубную щетку и зарядку для телефона и вышел во двор готовым.       Его доставили до больницы, в этот раз без сирены, поэтому немного позже, чем планировалось. Тот же самый врач встретил Попова у входа. — Пойдемте сюда, — сказал он, показывая куда-то в сторону рукой.       Брюнет кивнул, шагая за ним, попутно открывая телефон. Три пропущенных от Варнавы, один от Позова, пара из больницы, в которой он сейчас должен был находиться, ожидая таблетки и один от незнакомого номера.       Набрав тренера Арсений отчитался обо всем, а после выслушал трех минутную тираду о важности здоровья. Перезвонив Дмитрию Темуровичу он так же рассказал всю историю сегодняшнего дня, без упоминаний ночи, конечно, поблагодарил за пожелания скорейшего выздоровления и пообещал, что будет стараться.       Решив, что в клинику он перезвонит и перенесет запись позже, мужчина и не заметил, как уже стоял у двери в палату. — Тут будете одни. Процедуры с девяти до десяти, потом завтрак... — начал объяснять брюнету врач. — Да-да, я разберусь, спасибо, — отмахнулся Попов. — Посещение с пяти до семи, я зайду вечером. — И врач вышел.       Арсений лег на кровать, не зная, чем можно вообще заниматься в больнице.       Этой ночью он долго не мог нормально заснуть. Брюнета мучали кошмары, а кровать казалась ему ужасно неудобной. Поэтому он просто лежал и гадал, придет ли кто-нибудь его навестить?       Но прошло шесть дней, а никто не пришел. Да и кому было приходить? Никому нет дела до чужих проблем, все погружены в свои. В конце концов, завтра новый год! Дел у всех невпроворот, это ясно. У Арсения все было слишком серо и однообразно: подъем, процедуры, завтрак, телефон, самокопание, обед, телефон, ужин, сон. Скука невыносимая, казалось, все видео просмотрены, книги прочитаны.       Но живого общения не хватало ужасно. Можете сказать: «Но у него наверняка есть фанаты!» и будете правы. Только где эти фанаты сейчас? Они ему не друзья, они ему никто. Серая масса людей, что восхищается им там — на льду, но совершенно не интересующихся о жизни Попова.       В три раздался телефонный звонок. Позов. — Арс, ты как? — спрашивает Дима, как делает каждый день. — Лучше, спасибо, — отвечает Арсений, что тоже делает ежедневно. — У тебя там когда часы посещения? — интересуется Позов. — С пяти до семи. Ты хочешь прийти? — обрадовался Попов. — Возможно, — хитро отвечает он. — Только не сегодня. Если завтра смогу.       Арсений понимал, что тот, скорее всего не сможет в новый год приехать к нему в больницу, но все равно старался не показать своего расстройства. — Буду ждать, — произносит брюнет на выдохе и завершает вызов.       На следующее утро надежда, которая все еще теплилась в нем, о том, что Позов придет, придавала ему сил. Он не мог дождаться пяти часов, хоть и был уверен, что к пяти Дмитрий Темурович не приедет.       Но ни в пять, ни в шесть, ни в двадцать минут седьмого никто не появился. Завернувшись в одеяло Попов лежал, напевая детскую новогоднюю песенку. Ничего не хотелось. Тоска по времени, когда он имел каких-никаких друзей сейчас просто съедала изнутри.       «Jingle bells, Jingle bells...» — тихо пел Попов, захлебываясь в воспоминаниях, пока в дверь не постучали. — Войдите! — крикнул он, садясь. — Дим, я уж подумал, что ты не при...дешь.       В дверном проеме стоял не Позов, и даже не Варнава. — Зачем ты пришел? — злобно прошипел Арсений. — Я подумал, что тебе одиноко в новый год, вот я и... — начал оправдываться Антон. — Антон, зачем ты пришел!? — кричал Попов, сжимая кулаки. — Да потому что ты один, Арс! Всегда один! У тебя никого нет! — прокричал в ответ Шастун.       Брюнет рвано выдохнул, опуская глаза и осознавая, насколько шатен прав. Это ужасно. Ужасно понимать, что все что говорил о тебе этот светлый человек, что хочет помочь — чистая правда. — Я тут мандаринов тебе принес и подарок... — тихо произнёс Антон, подходя к прикроватной тумбочке и ставя на нее красивый пакет. — Я ненавижу мандарины, — прорычал Попов. — Правда? Я не знал, извини. Открой подарок, посмотри, я... — Я не хочу! Не хочу подарков! И тебя я видеть тоже не хочу! Уходи, Антон! Проваливай! — кричал мужчина, вскакивая, но тут же, пошатнувшись, садясь обратно. — Подумай на досуге, почему ты всегда один, — произнес Антон, направляясь к двери.       Арсений чувствовал себя ужасной тварью. Этот яд, что он так долго копил в себе неожиданно вышел в виде невероятной, а главное, беспричинной агрессии. Снова. И снова на Шастуна. Почему всегда, когда он хочет помочь, Попов все портит!? Почему он такой ужасный человек!? — Антон... Погоди, Антон! Останься, пожалуйста... — просил Арсений.       Но юноша даже не обернулся и ничего не сказал на это. Лишь тихо, опустив голову, открыл дверь и встал боком к Арсению. — Ты никогда не найдешь друзей, Попов. Ты двуличная тварь. Псих! — Антон, пожалуйста... — умолял мужчина.       Но ни мольбы, ни слезы, не могли остановить Антона, которому наконец надоело такое отвратное отношение к себе. Он сделал все, что мог, но, видимо, эта помощь была совершенно ни к чему. Видимо, верно говорят, что помогать нужно только когда просят.       Шастун вышел в коридор и, закрывая дверь и даже не смотря на Попова, до того это было противно ему сейчас делать, — ведь он бросил родителей в новогоднюю ночь и помчался к нему с подарком, по пути забежав в магазин за мандаринами, в ужасный холод, — бросил напоследок едкое: — Счастливого нового года.