Последний аксель.

      И Шастун резко развернулся и быстро пошел в противоположную сторону. А Арсений... а что Арсений? Он был шокирован, и немного потерян, поэтому просто стоял и смотрел вперед, где пару секунд назад стоял парень.       Слезы подступили к глазам, в горле ком... Но ведь мальчики не плачут! Да, Арс? Мама всегда тебе это твердила. Любя, конечно же, но сейчас он повторял это себе в сотый раз со всей строгостью.       Ветер завывал где-то среди бетонных коробок панельных домов. Теперь они не казались Арсению уютными и родными. Сейчас они выглядели безлюдно и тоскливо, словно все краски из мира вдруг выкачали. Где-то взревел мотор старой машины, и с оглушительным гулом унёсся прочь, забирая с собой те несколько воспоминаний, связанных с человеком, кто хоть немного доверял брюнету. Хотя, видимо, не доверял, раз решил просто уехать.       Арсений не хотел быть одиноким. Он всегда жаждал общения, дружбы и взаимной симпатии, но никогда он ее не получал. Даже когда Попов старался кого-то удержать, он все равно возвращался домой один. Хотелось потеряться в толпе таких же душевно нищих людей. Кричать, не ловя на себе косые взгляды, полные осуждения, а чувствовать, что тебя понимают.       Быть может, он всю жизнь жил неправильно. Каждый день, стоя перед зеркалом в ванной он обещал, что сегодня станет хоть на малость лучше, чем был еще вчера, но продолжал быть никем среди гнилых трущёвок. Часами просматривал тексты песен и цитаты, чтобы найти те слова, что не мог сказать сам.       Чего бы брюнет не вспоминал, он помнил лишь чувство уничтожающей пустоты. Теперь же, наконец найдя того человека, тот огонек, направлявший его в правильное русло, он уже готов был поверить, что стал счастливым, но и этот огонек вдруг потух, без лишних предисловий. Уже готовый открыться мужчина все ближе подступал к выходу из мрачного подземелья своего одинокого существования, но стоило ему коснуться дверной ручки, как она рассеялась, давая понять, что все, во что Арсений верил — миражи.       Все пути заканчиваются одинаково — разочарованием.              Попов не помнил, как дошел до дома, заперся в ванной и, сидя на полу, вырисовывал на кафельном полу невидимые узоры мнимого счастья, иногда судорожно вытирая стекавшие по лицу слезы. Друг... как сильно он сейчас был нужен!       Это просто нужно пережить! Он твердил себе снова и снова, пока не начал чувствовать, что скоро сойдет с ума. Ведь, в конце концов, все что ни делается — все к лучшему, да? Пора брать себя в руки, идти и делать! К черту все обещания, слезы и обиды. Все люди заменяемы, вот и Арсений сможет подобрать другого человека на место Антона. Только вот есть ли смысл? «Пора завязывать, Арс » — сказал он себе и поднялся с холодного пола.       Он твёрдо решил забыть Шастуна. Забыть его глаза, забавные взъерошенные волосы, унизанные кольцами пальцы и искренний смех... Нет, Попов не сможет оставить его в прошлом. В этот раз время точно не лечит, а только медленно травит.       Несколько недель пролетели в полной апатии и забытие. Брюнет не помнил, как просыпался, шел не тренировку и обратно. Все превратилось в мерзкую, до тошноты однообразную рутину. Арсений уже не помнил, когда последний раз ел что-то. Он всегда держал при себе телефон: вдруг Антон позвонит? А сколько раз набирал он сообщение, но поспешно стирал, стыдясь своей слабости. Для него это была слабость, да, ведь раньше он думал, что жить не так, как жил он, просто невозможно.       Даже Варнава заметила и несколько раз спросила у мужчины, все ли в порядке, на что он просто отвечал, что не высыпается. Тренер чаще стала напоминать о близящихся соревнованиях, так же упоминая, что у Арсения теперь все получается почти отлично.       Сам он этого не замечал. Он даже не мог вспомнить, что делал на тренировке. Все его мысли занимался Шастун и внезапно вернувшееся другом детства Одиночество, мирно следовавшее за мужчиной по пятам и миловидно улыбаясь, пытаясь убедить, что одному Попову куда комфортнее, чем в обществе какого-то непонятного юноши.       Знаете, что вернулось вместе с Одиночеством? То затаенное в глубинах души Арсения желанее умереть где-нибудь в собственной ванне, от собственных рук. С каждым днем эта мысль казалась ему все более приятной и желанной. Все более он уходил в себя, переставая замечать всё и всех вокруг. Даже Оскар, раньше так часто прибегавший и ложившийся на колени к брюнету, кажется заметил перемену в характере хозяина и стал приходить в разы реже.       Арсений вернулся домой после изнурительной вечерней тренировки. Генеральной тренировки. Завтра соревнования, те самые, что Попов ждал с таким трепетом, и о которых сейчас думал с отвращением. Все, что он так любил теперь казалось ему просто пылью. Но поздно идти на попятную, когда так много уже сделано.       Но он твердо для себя решил: это его последнее выступление. Даже забавно, что из-за мальчишки, которого он терпеть не мог, он теперь жервует всем. А ведь этот спорт действительно был для него всем. Если не больше.       Время близилось к полуночи, но сна у мужчины не было ни в одном глазу. Тревожные мысли заставляли ворочаться в постели, судорожно втягивая холодный воздух из настежь распахнутого окна. Котенок мирно сопел в ногах хозяина, изредка поднимаясь, укладываясь поудобнее и засыпая обратно.       Только около четырех часов Арсению наконец удалось погрузиться в тревожный, чуткий сон. Будильник, заведенный на семь тридцать утра беспощадно зазвенел, пробужая брюнета. Смотря на себя в зеркало он ужасался: так плохо выглядел. Синяки под глазами, щетина... Надо срочно привести себя в порядок, ведь выходить уже через час!       Спустя десять минут Арсений вошел в кухню, выглядя уже куда лучше и свежее. Заварив слишком сильный кофе, он поперхнулся, когда попробовал его. Пожарив два яйца он наспех позавтракал и, бросив посуду в раковину, поспешил в спальню.       Аккуратно положив костюм для выступления, еще несколько вещей и коньки, он застегнул сумку и поставил ее у входа.       Еще через полчаса он уже быстро шагал по темной улице. Солнце еще и не думало вставать, а свет горел лишь в редких окнах. Людей на улице было немного, но все же были, это хоть как-то красило одиночество Арсения. Хоть какое-то упоение он испытывал, понимая, что сейчас, в мороз, он не единственный, кому срочно нужно куда-то попасть.       Но Антона не будет там, куда он так спешит, и это была одна из главных вещей, омрачавших его настроение. И без того паршивое... Достав из кармана пачку сигарет и вытянув оттуда одну он закурил. Это была третья за неделю пачка, и Попов уже начал чувствовать, что серьезно от этого зависим.             Пошел мокрый снег. Хлопья падали на лицо брюнета и сразу же превращались в холодную и противную жидкость. Стоя на остановке, Арсений судорожно вытирал мокрые следы со щек и лба, но безрезультатно. Автобус, до этого ходивший каждые десять минут, сегодня, видимо, решил отдохнуть, и не приезжал уже добрых полчаса.       Нервно глядя на время на экране телефона, мужчина волновался, ведь тренер назначила ему время, когда он обязан быть на месте: десять часов. Он не должен был опаздать, в такие ответственные моменты он сам себе не мог простить оплошности.       И теперь его не спасет Шастун, по доброте душевной решивший подвезти Попова. Нет, сейчас ему оставалось стоять и уповать на то, что водитель наконец оживет и подъедет к чертовой остановке. Можно, конечно, было заказать такси, но вы видели сегодняшние цены? Вот и Арсений видел, а тратить последние деньги совсем не хотелось. Если он возьмет золото на сегодняшних соревнованиях, он сможет позволить себе эту "роскошь", но не сейчас.       Наконец, забравшись в битком набитый автобус, — непонятно, куда всем этим людям резко понадобилось с утра (хотя, Арсений задается этим вопросом уже не первый год), — он встал у окна. Через сорок минут Попов был на нужной остановке. Ровно десять. Даже если он будет внутри стадиона через три минуты — ему придется выслушать нравоучение от Варнавы...       Так и оказалось. Только он вошел внутрь, как наткнулся на Екатерину Владимировну. — Арсений! — уже начала она. — Я знаю, знаю! Прошу прощения! Виноват, — поспешно начал извиняться мужчина.       Тренер нахмурилась, но ничего не сказала, жестом указывая ему идти за ней. Поднявшись с Варнавой в тренировочный зал, он поставил сумку на пол. — Куртку тут оставишь, разминку сделай тщательную, —не дай Бог что-нибудь случится, — и иди переодеваться в костюм. Через час начало, — и, нервно улыбнувшись, она вышла, оставив Попова наедине с собой.       Только сейчас он начал осознавать, как сильно волнуется. В горле пересохло, руки дрожат... Но нужно собраться и сделать последнее выступление лучшим из всех своих номеров.       Размявшись, как и просила тренер, как следует, он поднял сумку и дошел до раздевалки. Вдох-выдох... Скоро снова настанет тот момент сладкого волнения, когда ты стоишь перед выходом на лед, и обдумывешь все непредвиденные ситуации и как ты будешь в них себя вести.       Сейчас, надевая костюм, брюнет пытался понять, что такого Шастун сказал Диме. Ведь это было, по всей видимости, невероятно важно. Он совсем задумался, что перестал следить за временем и просто стоял, глядя в стену.       Через какое-то время Екатерина Владимировна в спешке раскрыла дверь раздевалки, даже не удосужившись постучать. — Все, быстро идем! Скоро начало! — проговорила она. — Быстрее!       Арсений дернулся и поспешно покинул раздевалку, быстро идя за тренером. В голове навязчиво крутилась мысль, что он забыл что-то чрезвычайно важное, но совершенно не мог понять, что именно...       Оказавшись в последней перед льдом комнате — комнате последних приготовлений, с экраном, прямо сейчас транслирующим запись с соревнований. — Все, коньки на ноги, и вперед! Давай, жду тебя там, — подбодрила его Варнава и вышла.       Коньки... Вот то важное, что в спешке он забыл взять из раздевалки. Он просматривал тысячи разных ситуаций и находил из них выход, но сейчас на него накатила паника и он совершенно не понимал, что делать. Добежать он не успеет, это точно, но больше вариантов не осталось...       Неожиданно дверь распахнулась. — А... Антон!? — воскликнул Арсений, вскакивая. — Нет времени, Арс, держи! — в спешке Шастун протянул брюнету сумку.       Вы не можете представить себе, как в тот момент мужчина смотрел на Антона. Это можно только увидеть. Этот взгляд, полный благодарности, Попов не отводил, пока ему не пришлось отвлечься на коньки.       Шастун же просто сел на скамью, пытаясь отдышаться от бега, ведь он, скорее всего, сильно спешил. С экрана послышались приветственные речи комментаторов, а это значило лишь одно: все началось. — Удачи, — улыбнулся юноша, провожая брюнета взглядом.       Арсений на мгновение задержался в проходе, а затем искренне улыбнулся и скрылся за стеной. Шатен остался один. С нескрываемым интересом он глядел на экран, готовый впитывать любое движение Попова.       Комментатор объявил и пригласил на лед первого участника: Арсения Попова!       Зал зашумел так сильно, как никогда раньше. Пока брюнет добирался до центра льда, он осознавал, что несмотря на все его неудачи, у него все еще есть фанаты, ждущие его возвращения. А самый главный из них сейчас сидит в раздевалке, перебирая кольца от волнения.       Сам Арсений выглядел совершенно спокойно, когда внутри у него бушевал ураган эмоций. Все, что он держал внутри сейчас планировало вырваться наружу в виде лучшего номера.       Заиграла музыка, зал успокоился, Арсений тоже. Как только начиналось его выступление, он сразу чувствовал себя там, где он должен быть. Все движения он делал от сердца: поэтому они казались столь чувственными. Это была одна из причин, по которой он почти всегда брал первые места — он чувствовал все, что показывал, в действительности.       И сейчас не исключение. Номер подходил к концу, а значит приближался финальный элемент. Казалось, весь мир замер в волнении. Стало вдруг необычайно тихо, или это сердца Попова и Шастуна забились слишком громко, что они оба могли слышать только их?       Прыжок... и идеальное приземление! Чистейший номер, без единой ошибки. Высший балл, разумеется, и, раз он был первым — первое место. Улыбаясь, Арсений шел в раздевалку. Только он вошел внутрь, как Антон подлетел к нему и обнял. — Ну все, Антон, все! — смеясь проговорил брюнет. — Ты меня задушишь сейчас!       Антон не отвечал, просто широко улыбался в ответ и смотрел прямо Попову в глаза. — Почему вернулся? — вдруг помрачнел мужчина. — Сказать чтобы... — все так же улыбаясь отвечал Шастун. — Ну так говори, — усмехнувшись просит он.       Юноша набрал побольше воздуха, словно собирался сказать что-то очень длинное. — Ты мне нравишься! — выпалил он в итоге.       Именно этого Арсений и ожидал ждал, поэтому без промедлений подошел почти вплотную к парню и четко произнёс то, что хотел сказать уже давно: — А ты то мне как!