«Развею прах своей мечты над морем».
— Да ты представь её лицо, когда я зашёл в эту дурацкую комнату! — сквозь смех заканчивает очередную историю Юнги, и Чимин, закрывая лицо ладонями, звонко смеётся. Прошло много времени с момента, когда он чувствовал себя в такой безопасности и комфорте. Несколько дней назад они нашли этот закрытый ото всех железным забором частный дом недалеко от города Кавагути, префектуры Сайтама. Причём, попался на глаза он совершенно случайно во время долгой прогулки по путям, часть которых пришлось огибать из-за остановившихся когда-то вагонов. Увидев издалека столь знакомую картину, парни решили свернуть и пройти через спальный район. На пути, к удивлению, мертвецов было совсем не много. Видимо, большинство слышат друг друга, и все сбиваются в кучу, уходя в крупные города, а там, уже полным стадом, постепенно набирающим обороты, стоят и рычат, не моргая, пока на небе не появится редкий вертолёт или где-то вдалеке не зазвучит сигнал взломанной кем-то машины. Они быстро перелезли через забор, помогая друг другу. Кажется, что в доме никого не было ещё задолго до начала, так как все вещи были на месте, а следов разгрома или спешки не оказалось. Возможно, хозяин уезжал куда-то по работе или просто не успел добраться до дома. Судя по одежде и фотографиям, в доме жил мужчина по фамилии Сато, в гардеробе которого была целая куча офисных костюмов и дорогой одежды от знаменитых брендов. Чимин сменил свою грязную футболку на чуть пыльную, но всё же без пятен крови, а Юнги долго отнекивался, продолжая выкидывать бычки прямо на пол. Пак прошёлся по всем комнатам, не обращая внимания на картины и большие плакаты на стенах, и зашёл в последнюю комнату — в кабинет. Хозяин дома, похоже, был директором какого-то завода, связанного с производством «Покки» [1]. Различные игрушки в виде сладостей, куча постеров и фотографий с палочками в руках прямо-таки кричали об этом. Чуть позже, обыскивая шкафы, парни нашли майки с изображением палочек разных вкусов и видов, а также огромный запас самих сладостей, которых, казалось, хватило бы на целый год. — Ох, чёрт, как мне вас не хватало, — прошептал Чимин, зверски открывая упаковки одну за другой. — Здесь есть колодец, — произнёс Юнги, заходя в кабинет хозяина, на полу которого всё ещё сидел напарник весь в крошках от «Покки». — Что?! — Чимин вскочил, оставляя всё богатство такому же голодному Юнги, и побежал собственными глазами посмотреть на находку, в которую было сложно поверить. И правда, в вечернем свете виднелась поверхность воды в колодце, стоявшем в самом углу сада у забора. Набив животы сладкими палочками, парни сразу же набрали одно за другим вёдра с водой. Несколько раз намылили волосы, сдирая щёткой с кожи въевшуюся грязь, стоя прямо на траве рядом с колодцем. Запах чистоты и шампуней был настолько непривычным, что всё происходящее казалось сном. Юнги, продолжая просто так обливать себя водой, смотрел на огонь, который развёл Чимин в мангале прямо у двери заднего дворика.***
— Сколько мы уже здесь? — тихо спрашивает Чимин, слушая треск почти затухшего костра. Горячий сладкий чай обжигает губы и язык, но кажется таким вкусным, что Пак не обращает внимания. Тёмно-зелёная майка с рисунком «Покки» прямо по середине снова вся в крошках; парень поворачивается к игнорирующему его Юнги. Мин увлечённо читает какую-то книгу по психологии личности, вглядываясь в текст в свете костра и уходящего дня. Вчера вечером парни перенесли небольшое кресло и диванчик прямо во дворик, чтобы хоть один вечер можно было провести под куполом звёзд в окружении огромных стен и, изредка, перед костром. Хотелось, чтобы огонь горел, не переставая, но такой роскоши они себе позволить не могли. Слишком много света для тёмной ночи, слишком высокий дым для чужих. Пару раз в день можно рискнуть только лишь для того, чтобы согреть воду для сухой лапши или для чая. Чимин долго смотрит на напарника, который так и не услышал его вопроса, и решает всё-таки его не отвлекать. Он снимает с мангала закипевшую воду и ставит рядом с креслом. Чашка Юнги уже давно пуста, и, ничего не спрашивая, Чимин наливает ему новую порцию зелёного чая. — Если хочешь дальше читать, нужно зайти в дом, — Пак встаёт, поправляя майку и стряхивая с себя крошки. — Там зажжём свечи. Юнги вздыхает, загибая уголок книги. — Ничего, при свете дня продолжу, — спокойно говорит он и встаёт с диванчика. За забором слышатся звуки приближающихся мертвецов, но парни за эти пять дней так сильно привыкли к этому, что даже будь там целое стадо, они не обратят внимания. Хотя пару раз об забор что-то сильно стучало, в особенности, когда мимо проходило не меньше пары сотен ходячих. Мин забирает свою кружку с пола с новой дозой чая и чуть улыбается, проходя в дом. Все эти ночи они проводили в разных комнатах: Юнги в гостиной, на белом кожаном диване, а Чимин в спальне, на мягкой кровати. Но никто не жаловался. — Ты уже хочешь спать? — внезапно спрашивает Юнги, делая глоток чая, когда Чимин уже почти закрыл дверь в «свою» комнату. Пак останавливается и поворачивается на сто восемьдесят градусов, чуть приподнимая одну бровь. Хоть они и «живут вместе» сейчас с Юнги в одном доме, а до этого несколько месяцев бок о бок шли вперёд, разговоров всегда было мало или не было совсем. Обычно диалоги начинал Пак, потому что тишина слишком сильно давила, но, спустя какое-то время, и он привык, поэтому сейчас молчание казалось чем-то обыденным и совершенно нормальным. — Я… — Чимин прищуривается. — А что? — Да ничего, — Юнги делает невинный взгляд и зажигает несколько свечей на столике. — Просто думал, если ещё не хочешь, можешь посидеть тут… Какое-то время, — он быстро моргает и делает ещё один глоток чая, который так сильно успокаивает. — Я… — Пак вновь подозрительно рассматривает лицо напарника и делает шаг обратно в гостиную. — Да, конечно, — ему кажется, что прямо сейчас это нужно Юнги, но тот боится сказать об этом прямо. Хотя, может быть, и Чимину это нужно, но пока что он и сам об этом не подозревает. Он присаживается на пол и опирается спиной о диван, на котором уже успел разлечься Юнги. Несколько минут они молча смотрят на маленькие огни, которые так красиво отражаются в их усталых глазах, но спустя какое-то время Чимин прерывает тишину. — Ты веришь в судьбу? — он не оборачивается, продолжая наблюдать за чуть колыхающимся огнем. — А ты? — Мин отвечает вопросом на вопрос. — Раньше не особо, — Пак грустно улыбается. — А сейчас… — он вздыхает и чуть прикрывает глаза. — Сейчас, наверное, да. Мне кажется, что всё происходящее — не случайно. Все встречи, знакомства, отношения или даже человек, стоявший раньше перед тобой в очереди на кассе, — всё это не случайно. Юнги хмыкает, чуть хмурясь. — Вот представь, — Чимин встаёт с пола и садится на краешек дивана прямо у ног Юнги. — Ты едешь в метро… — внезапно он прочищает горло. — Ездил когда-то. Ладно. Едешь в метро, и перед тобой сидит незнакомец и читает книгу. Тебе скучно, телефон разрядился, и даже музыку не послушать. Вглядываешься в название книги и неосознанно его запоминаешь, — Юнги делает глоток чая и кивает. — Выходишь из вагона, а в голове то и дело вертится это название. Приходишь домой, а оно не вылетает. Ищешь в интернете, что же за книга такая. Смотришь, смотришь и вдруг понимаешь, что хочешь прочитать её прямо сейчас. Но за окном уже ночь, и книжные закрыты, а ты не любишь читать электронные, — Чимин отнимает у Юнги чашку и отпивает немного. — Наступает завтра, и ты уверенно идёшь в книжный. Приходишь, ищешь книгу, а найти никак не можешь. Рядом стоит, например, девушка с этой самой книгой в руке. Ты подходишь и спрашиваешь, с какой полки она её взяла. Она дружелюбно отводит тебя к нужному месту, и ты, радостный, идёшь на кассу оплачивать. Потом выходишь из магазина и садишься в первое попавшееся кафе. Заказываешь кофе, открываешь книгу, и она полностью поглощает тебя до самого вечера. Меняет ход твоих мыслей настолько сильно, что ты, прочитав её до конца и выпив уже десять разных напитков в том же самом кафе, ещё сидишь около часа и думаешь, думаешь, думаешь… Юнги отбирает у Чимина свой чай. — Выходишь из кафе, а на дворе ночь. Тебе не хочется садиться в метро, а хочется дойти до дома пешком, обдумывая то, что стало новой частицей твоего «я», новые взгляды и мысли. Медленно ты идёшь и видишь на лавке девушку, рядом с которой лежит та же книга. Это именно та девушка, которая помогла тебе в магазине. Вы встречаетесь взглядами, и ты киваешь на… — Ты прямо-таки целый сериал придумал, — улыбается Юнги, и Чимин, отмахнувшись, вдохновлённо продолжает. — Жестом она приглашает тебя сесть рядом, и вы несколько часов обсуждаете прочитанное. Оказывается, что она также весь день была этим поглощена. Её мир также перевернулся, как и твой. Ты сидишь рядом с ней и понимаешь, что хочешь увидеть её снова. Но, так как время уже позднее, прямо сейчас вам надо идти домой. Проходит время, и вы становитесь почти что лучшими друзьями. Она помогает тебе, а ты — ей. Спустя пару лет её брат женится на твой сестре, например, а она остается для тебя близким другом и самым комфортным собеседником… — Чимин вздыхает. — А ведь всё начиналось с какой-то поездки в метро и случайного незнакомца, севшего напротив тебя. Каков был шанс? Юнги смотрит на свечу, делая последний глоток уже остывшего чая, и хмыкает. На самом деле, он часто думал о вещах, произошедших с ним, после которых шла целая череда различных событий. А ведь начиналось всё с чего-то совсем отстранённого и неважного. С того, о чём никто и никогда бы даже не подумал. — Почему ты вообще начал сейчас об этом размышлять? — спрашивает Мин. — Просто, мне кажется, что и наша с тобой встреча в этом новом мире не случайна... — Изначально ты спрашивал про судьбу, — хриплым голосом говорит Юнги. — Случайности и судьба, как по мне, это разное. Ведь если бы это была судьба, то я бы встретился с той девушкой в любом случае. Не из-за книги, так в продуктовом… — он задумался. — Хотя, может, это и связано… — парень вздыхает. — Сложно. Они встречаются взглядами, и Юнги чувствует, как в горле встаёт комок. Он с трудом отводит взгляд от чиминовых глаз и шарит в кармане в поисках пачки сигарет. Чимин без слов берёт со стола пепельницу и ставит её на пол на уровне руки Юнги. — Если честно, в каком-то смысле я даже рад, что оказался именно здесь в этот переломный для мира момент, — говорит Мин и чиркает зажигалкой. Чимин вопросительно на него смотрит. — В Японии, я имею в виду, — он делает затяжку и выдыхает дым в потолок. — Думаю, если бы я увидел, что стало с моими близкими, то сошёл бы с ума. Лучше оставаться в неведении. Хочется верить, что они выжили, но… — он стряхивает пепел, и тот летит мимо пепельницы, оседая на пол. — Я думаю об этом. Часто. О людях, оставшихся лишь в воспоминаниях. О том, выжили они или нет, и много ли людей вообще смогли сохранить трезвый ум, чтобы двигаться дальше… — А что будет в этом дальше? — спрашивает Юнги, и они вновь встречаются взглядами. Кажется, что кроме них в этом мёртвом, протухшем мире больше никого и ничего не осталось. Сидя в этой комнате, на небольшой территории, защищённой стенами, с запасом хоть какого-то пропитания, может показаться, что будущего нет. Оно — эта комната с двумя свечами и парнем, что сидит напротив. — Мы могли бы остаться… Тут, — неуверенно произносит Чимин, обводя комнату взглядом. — Не неси чушь, — отмахивается Юнги. — Мы стоим прямо на пути всех стад. Да даже если бы и не стояли… Колодец не вечный, еды осталось максимум на пару недель, вот и всё. — Да я и не хочу оставаться тут ещё сто лет. Просто думаю, что это место неплохое для долгого перевала, а потом можно пойти… Дальше. Пак чувствует, как затекли ноги, и пытается прилечь на этот же самый диван так, чтобы не мешать и не смущать Юнги, однако места слишком мало. — Да ложись так, — тихо говорит Мин, чуть двигаясь к спинке, и Чимин ложится прямо рядом. — Ты так и не ответил, что для тебя это самое «дальше». — Даже не знаю, — Чимин улыбается собственной самоуверенности и лёгкой глупости, но размышления и мечтания о хорошем ему нравятся. — В идеале… Если так, конечно, можно сказать при нынешних обстоятельствах, в идеале я бы хотел дойти до какой-нибудь общины или типа того, — он смотрит в потолок и чувствует, как внезапно его клонит в сон. — Где будет много людей, выживших, много тех, кто готов изменить этот мир в прежнее состояние, принести в него жизнь и радость… — Юнги улыбается чиминовым словам, также пялясь в потолок. — Где будут выращивать еду, по шагам восстанавливать что-то из техники, если это возможно, я не знаю… — его голос становится тише, а глаза почему-то влажными. — И чтобы каждый странник, которому пришлось увидеть весь этот кошмар, нашёл себе место в этом новом мире, нашёл себе общину, которая потом разрасталась бы. Стала сначала небольшим поселением, потом городом, а потом, быть может, и новой страной… — горло начинает сильно болеть от напряжения. — Чтобы такое место нашли и мы… С тобой. Юнги чувствует, как на секунду замирает его сердце от слов Чимина, а по телу разливается тепло. Он медленно находит его ладонь и переплетает свои пальцы с его. Парни долго лежат так, молча, рассматривая потолок, и оба не замечают, как проваливаются в сон.***
Чимин просыпается от громкого шума снаружи. Он убирает затёкшую руку из-под головы всё ещё спящего Юнги, но чувство неловкости от позы сна с Мином пропадает так же быстро, как и появилось. За дни, которые парни провели в этом доме, они уже привыкли к стадам, почти каждый день и ночь проходящим мимо «их» территории, но сейчас звуки какие-то другие. Особые. Чимин прислушивается. Он быстро накрывает Юнги одеялом и, схватив со стола нож, тихо выходит из дома со стороны дворика, куда они с напарником вынесли диван. Стараясь не издавать ни звука, Пак подходит к железному забору ближе и снова прислушивается. Кажется, что в стаде как минимум несколько сотен мертвецов, и в таком темпе проходить мимо они будут ещё около трех часов. Но внимание корейца привлекли не стоны зомби. — Нина, скорее! — слышится громкий голос японца, кажется, лет двадцати двух. Пак прикрывает глаза. «Господи, вы где же нашли такую толпу?!» Видимо, всех этих трупов привели именно эти люди, которых Чимин не видит (и не увидит, так как стены очень плотные и без дырок). В ответ на фразу японца слышится женский голос, но не на японском, а на языке, вообще ни капли не похожем на восточные. «Европейка?» — думает Чимин, продолжая слушать. Голоса людей удаляются, а за ними продолжает плестись толпа. «Надеюсь, вы сможете спрятаться», — говорит про себя Пак и отходит от забора обратно в дом. Как бы ему ни хотелось помочь этим выжившим, он не сможет сделать этого, не открыв главной двери. А если её открыть, то спастись уже не удастся никому.***
Юнги просыпается спустя час, и Чимин протягивает ему воду и пару пачек «Покки». Шёпотом он рассказывает о произошедшем некоторое время назад, и это означает, что костёр нельзя жечь ещё около двух часов. Следующая неделя проходит без казусов. Парни разжигают костёр, каждый день обливают себя водой из колодца, читают книги, оставшиеся после хозяина, съедают почти все сладкие палочки и носят чистые майки. — После такого количества сладкого, я, кажется, прилипну к первому попавшемуся стулу за секунду, — произносит Чимин, и напарник пропускает сказанное мимо ушей. — Завтра утром выходим, — говорит Юнги, наливая чай, который ещё раз он сможет попить, скорее всего, не скоро. — Я возьму все оставшиеся пачки, — Пак кивает в сторону кабинета, в котором стоит шкафчик со сладостями. — Там осталось около десяти. А ты захвати лапшу. Там тоже вроде бы раза на четыре каждому, да? — Юнги кивает. — Спасибо большое вам, мистер Сато, за ваш дом и ваши запасы, — внезапно произносит Чимин, обращаясь в пустоту. Последний вечер в безопасном доме они проводят в тишине и уюте, рассказывая друг другу смешные истории из жизни и наслаждаясь тёплым чаем.