«Мне нужно только найти людей, что смогут сойти на неизвестный берег и просто со мной пойти».
Едкий запах водорослей. Темнота. Режущая боль. Темнота. Отдалённый знакомый голос. Темнота. Жар. Темнота.***
Стрекотание цикад сливается с далёким рёвом, эхом долетающим до ушей Тэхёна. Непонятно, это мертвецы научились стрекотать, или же цикады — реветь? А, неважно. Хоть что-то слегка перебивает эти стоны, которые уже никогда не вылезут из головы. Ким Тэхён грязными ногтями сдирает с какой-то заплесневевшей коробки ошмётки мха и надеется, что внутри осталось хотя бы что-то цельное из лекарств. Он открывает её, и в нос бьёт запах сырости, а все коробочки с таблетками, по виду, непригодны. Не потому что закончился срок годности, а потому что давно уже попали под воду и все размочились. Он вытряхивает всё из коробки на землю и сияет, найдя пару нетронутых сухих упаковок с таблетками, которые лежали в самой середине и не попали под удар природы. Быстрыми движениями Тэхён засовывает их в карман, а коробку отбрасывает куда подальше. Нужно возвращаться к Чонгуку, ибо сердце Кима каждый раз не на месте, как только он оставляет напарника одного в той вонючей комнате, дверь которой особо-то и не запирается, и при уходе Тэхён надеется на обычное кресло, которое прислоняет к двери снаружи. Защита, конечно, так себе, но Ким ещё не встретил поблизости ни одного живого человека (только издалека пару японцев и не рядом с «домом»), а ходячий вряд ли присядет на дорожку на кресло, чтобы выкурить сигаретку и сожрать Чонгука, отодвинув мебель. С местом им повезло не очень, на этом берегу. О том, чтобы уйти дальше, оставив Чона, не может быть и речи, поэтому приходится обыскивать всё, что попадается под руку, а такого совсем мало. Тэхён подходит к их временному укрытию, тихо убирает кресло от двери и со скрипом её открывает. Чонгук лежит так же неподвижно, проявляя признаки жизни лишь своим еле заметным дыханием. Ким заходит внутрь и припирает дверь уже с внутренней стороны. За окном скоро совсем стемнеет, поэтому выходить больше не желательно. Хафу задёргивает занавески, чтобы свет не пробивался внутрь, и садится рядом с Чонгуком. Он долго осматривает того печальным взглядом и начинает свою ежедневную процедуру. Тэхён промачивает тряпку в воде и протирает лоб напарника, аккуратно проходясь по вспотевшей во время сна шее, груди и, наоборот, сильно высохшим губам. За эти дни он уже наловчился менять бинты, и сегодняшний вечер для Кима не исключение. Его внимание отвлекает огромный таракан, выползающий из-под стола. В Японии всегда было множество насекомых, а в «новом мире» их стало в разы больше, поэтому парни уже привыкли к этим маленьким тварям. Тэхёну лень марать руки или двигаться, поэтому он лишь косится на насекомое, чтобы оно не заползло на Чонгука, а как только Ким доделает свою «процедуру», то сам разберётся с непрошеным гостем. Тэхён откладывает тряпочки и воду в сухой угол и садится к стене. Он вынимает из кармана какие-то мармеладки и начинает без удовольствия их жевать, всматриваясь в темноту. Кажется, цикады всё-таки выиграли эту гонку, и Тэхён слышит лишь их стрекотание, отчего на душе становится немного легче. Он вздыхает. Который день Чон уже не приходит в себя, и с каждым новым утром Тэхёну становится всё волнительнее, хотя он и старается как можно дольше держать себя в руках, так как он — даже не для себя — для Чонгука — единственная на данный момент надежда и «соломинка утопающего», способная помочь встать на ноги. Кореец и так до этого почти всё время шёл впереди Тэхёна, прикрывая того, и теперь настала очередь хафу. Нужно ложиться спать. Завтра стоит осмотреть тот старый дом ближе к берегу, хоть он и выглядит опасным. Парень и так откладывал его осмотр как можно дольше.***
Чонгук открывает глаза, чувствуя дикую слабость. Он оглядывается, не узнавая место, и щурится от яркого солнечного света. Сбоку слышится шуршание тканей и чьи-то тихие шаги. Он оборачивается и смотрит на Тэхёна, сидящего к нему спиной на корточках. Чон оглядывает своё оголённое сверху тело и аккуратно дотрагивается до белоснежного бинта на плече. Ким слышит посторонние звуки и резко поворачивается. Они с Чонгуком встречаются взглядами, и Тэхён, не медля ни секунды, быстро подбегает к лежащему на полу парню и садится на колени. — Чонгук? — тихо спрашивает он и кладёт ладонь на чужие волосы. — Пить хочу, — первое, что говорит Чон, и Ким пулей приносит больному бутылку с чуть тёплой водой. Чонгук чувствует дикую сухость во рту и делает огромные глотки, здоровой рукой сжимая хрупкий пластик. Хотя Ким на всякий случай подстраховывает бутылку, если рука Чона внезапно вновь ослабнет. Тэхён чуть улыбается и вытирает большим пальцем упавшие капли воды с шеи Чонгука. — Как ты себя чувствуешь? — задаёт вопрос хафу, глядя прямо в большие растерянные глаза. — Я так волновался за… Чонгук чувствует что-то странное в животе после Тэхёнового «волновался», но виду не подаёт. — Я… Не знаю… Нормально… — Чон ещё раз оглядывается. — Где мы? — В гостинице, — отвечает Тэхён и устраивается поудобнее. — Мы ещё тогда взломали запасной выход… Не помнишь? — в ответ кореец отрицательно мычит. — Внутри полно мертвецов, но они под замком, — продолжает Тэ и жестом указывает на железную дверь, за которой действительно тихо. — Я даже не пытался зайти с главного входа. Их уже давно запер кто-то снаружи… — Подожди, — хрипло прерывает Чонгук. — Ты сказал «ещё тогда»? — Ким непонимающе кивает. — «Тогда» это… Когда? Сколько… Сколько времени прошло? — Ну… — Тэхён неряшливо встряхивает волосы, и Чон вновь чует запах водорослей. Только сейчас он замечает у окна целую гору различных медикаментов и картонную коробку, на которой лежат несколько сложенных маек. — Сейчас уже четвёртый день. Мы пробыли здесь трое суток. — Четвёртый день?! — Чон повышает голос, и Тэ быстро подносит палец к губам. — Что?! Как… Я… — взгляд парня начинает растерянно метаться от хафу к углам комнаты и различным вещам, и так по кругу. Живот болит от голода. — Ты потерял много крови. Мне пришлось спрятать тебя здесь и уходить на поиски. Того, что было у нас с тобой, — слишком мало. Всё закончилось уже на вторые сутки. И еда, и лекарства. — Ты… Ты ходил куда-то один? — голос Чонгука срывается на последнем слове. — Да всё нормально, — неловко отмахивается Тэхён. — Пришлось побегать пару раз, но это ничего. Больше я боялся за то, что оставлял тебя здесь, — говорит он, оглядывая бинты. — Не болит? — Нет, — строго отвечает Чонгук, не отводя взгляда от глаз Тэхёна. — Ты мог пострадать, Тэ… — шепчет он, чувствуя, как на глазах появляются слёзы. — Прекрати, — Ким старается не встречаться взглядом с напарником и начинает елозить по полу, сидя рядом с больным. Долгие секунды они молчат. Секунды, кажущиеся целой вечностью. Чонгук смотрит на хафу своими огромными глазами, почти не моргая. — Посмотри, пожалуйста, что-то здесь колет, — внезапно произносит Чон, левой рукой указывая на свою шею, и Тэхён наконец-то переводит на него свой взгляд. Ким медленно приближается, удивлённо рассматривая место, на которое показал Чонгук, но, кажется, всё в порядке. — Вроде бы всё хор… — хриплым голосом начинает он, и внезапно сильная, здоровая рука Чонгука хватает его за шею и прижимает Тэхёна к своим сухим губам. Внезапный жест застаёт хафу врасплох, и следующие несколько секунд он, не двигаясь, с открытыми глазами в неловкой позе просто прижат к чужим губам. Чон первый начинает движение, приоткрывая губы. Дрожащим языком Чонгук проводит по Тэхёновым губам, продолжая аккуратно целовать парня, вкус которого напоминает крепкий зелёный чай. Всего лишь несколько секунд прикосновений, а уже целая бесконечность эмоций, которых так давно не испытывал Чонгук. Внезапно Ким мягким движением отталкивает напарника и отстраняется, вставая с колен. Непонимающим взглядом Чон следит за каждым движением, уже жалея о сделанном. Тэхён хватает с пола нож и бутылку несладкого зеленого чая, непонятно где и когда найденную, и выходит из комнаты, громко захлопывая дверь и оставляя позади растерянного корейца. В первые несколько секунд Чонгук думает, что сделал бы всё, чтобы вскочить с пола со скоростью света и помчаться за ним, но тихий плач, который не удается скрыть Тэхёну, заставляет Чона сменить направление мыслей. Нет. Не сейчас. Даже если бы он мог бегать быстрее ветра, он бы всё равно забился в угол и сожалел о содеянном.«Лучше сделать и пожалеть, чем пожалеть о несделанном».
Момент уже не вернуть. Чонгук снова ложится и тихо вздыхает, начиная рассматривать грязный потолок. Сердце сжимается от тихих всхлипов, слышимых снаружи, и Чон силой сжимает губы. Мир изменился, чувства обострились, и теперь то, что можно было бы спокойно сделать на первой попавшейся тусовке или же после двух минут знакомства, кажется диким. Понятно, почему Тэхён просто ушёл. Наверняка в глубине души Ким и не задумывался никогда о Чонгуке, как о ком-то кроме напарника, союзника по выживанию. Возможно, он даже не считает его другом, а Чонгук взял и полез к нему со своими чёртовыми поцелуями. Слёзы ручьём текут по щекам Тэхёна, а в голове мельком пролетают мысли о том, что не так-то много он и воды выпил, чтобы из него вытекало столько жидкости, но солёные дорожки продолжают издевательски течь по коже, и Ким уже даже не стирает их рукавом. Он сидит прямо у двери на корточках, опираясь спиной о бетонную стену, и шмыгает носом, периодически осматриваясь и боясь, что его глупые действия, такие как выход наружу для того, чтобы поныть, могут привести к серьёзным последствиям в виде проходящих мимо мертвецов или же, и того похуже, злых людей. Но он не может. Не может находиться там прямо сейчас. В голове мелькают те же мысли, что и каждый день. Та любовь, исчезнувшая в тот самый момент, когда он выглянул с балкона и увидел усыпанную мертвецами улицу. «Нет, она не исчезла», — так думал Тэхён каждый день, смотря на потёртую фотокарточку, где два парня — один из которых Ким Тэхён — сидят в обнимку и счастливо смотрят в камеру. Да и сейчас его мысли не изменились. Правильнее будет сказать, что любовь не исчезла. Исчез человек. Тэхён остался совсем один в этом прогнившем мире с ходячими трупами и лужами крови кругом. Так он думал. И был не прав. А кто же тогда Чон Чонгук? Кажется, судьба всё же склонила голову перед Тэхёном, который искренне в неё верил и считал, что всё, что ни случается — к лучшему. Ведь если бы не Чонгук, которого Тэхён благодарил чуть ли не каждый день, то, скорее всего, хафу уже не было бы в живых. Если бы не Чонгук, он, даже если бы и выбрался из того поганого дома, умер бы от первого напавшего мертвеца. Именно Чонгук стал его ангелом-хранителем. Тем, кем был тот, на фотографии, но уже далеко в прошлой жизни. Тем, кто может согреть холодными вечерами или стряхнуть солёные слезы с щёк при полной луне. Тем, кто всегда рядом. Ким чувствует, что дорожки высохли, но ощущение, что глаза сильно опухли, осталось. Он вновь оглядывается и, не увидев ничего опасного, вынимает из кармана ту самую фотографию. На секунду в горле встает комок, но, кажется, теперь плакать уже действительно нечем. Ким делает глоток горького чая, бутылку которого он случайно нашёл в не до конца ограбленном магазине вчера вечером, и смотрит на лицо рядом с ним на фото. Большим пальцем парень начинает поглаживать силуэт радостного человека, чья улыбка осталась навсегда только на этом изображении и, конечно же, в сердце Тэхёна. Он убирает фотографию обратно в карман и чуть прерывно вздыхает после долгого плача. Вновь оглядывается, щурясь от солнца, и встаёт с корточек. Ноги онемели, и приходится подождать несколько минут, прежде чем начать двигаться. Чонгук чуть вздрагивает от внезапного скрипа двери и тут же привстаёт на локтях: — Прости меня, Тэ, я не хотел тебя обиде… — не успевает Чонгук закончить, как Ким быстрыми шагами подходит к нему, откидывает почти пустую бутылку с чаем куда-то в сторону, присаживается на колени рядом и, прошептав тихое «замолчи», хватает лицо корейца ладонями и целует. От неожиданности Чон замирает с открытыми глазами, и Тэхён делает первые движения, чуть размыкая свои губы и проходясь ими по чужим. Аккуратно, будто бы боясь спугнуть, Чонгук закрывает глаза и кладёт одну ладонь на липкую от слёз щеку Тэхёна. В груди будто что-то взрывается от нахлынувших чувств, и Чонгук с каждой секундой делает поцелуй всё глубже и глубже, а Тэхён поддается ему. Слишком много времени прошло, и оба наслаждаются поцелуем словно в первый раз. Чон проводит пальцами по чужим волосам, прижимая Тэхёна ещё ближе к себе, и тот опускает ладонь с лица Чонгука на его шею, поглаживая кожу медленными движениями, а затем на оголённый торс. Мир вокруг начинает вращаться от всех этих неожиданных событий, и парни не замечают, как дыхание друг друга стало громче и тяжелее. — Ну вы даёте, конечно, — слышится чья-то корейская речь с нотками издёвки. — В такое-то время!