«Будни похожи на сон между пробуждения».
Прошло несколько дней, но Чонгук и словом не перемолвился с «новым партнёром», всеми силами делая вид, что того вообще не существует. На несколько попыток Хосока завести диалог, Чонгук то и дело игнорировал или же просто отходил от новенького, и, в итоге, тот прекратил пытаться. Местность недалеко от Кофу довольно-таки спокойная, и Тэхён даже чувствует, что их небольшая группа потеряла не так уж много сил за последние несколько дней. Солнце клонится к закату, и Чонгук выходит из очередного разграбленного магазина, отрицательно качая головой. Тэхён глубоко вздыхает, машинально поглаживая живот. Они уже несколько дней не ели, да и вода на исходе. Приходится делать по маленькому глоточку в несколько часов лишь для того, чтобы не умереть от жажды. Хоть в маленьких городах и хорошо то, что мертвецов мало, но ужасно, что можно сдохнуть без пропитания из-за малого количества магазинов или других мест, где можно найти хоть что-то съестное. Тэхён опирается присаживается и опирается спиной о столб, пытаясь унять ноющий желудок. Он внимает из рюкзака бутылку воды и делает маленький глоток, промачивая горло. Становится страшно лишь от одного взгляда на бутылку, такую грязную и мятую. Да и оставшиеся два сантиметра воды на дне какие-то мутные. — Ни одной даже завалявшейся упаковки сухой лапши, — шипит Чонгук и сплёвывает на асфальт. Он пинает какой-то пакет с мусором носком ботинка и присаживается рядом с Тэхёном на корточки. — Нужно остановиться где-то, пока солнце не село, — нежным голосом говорит Чон и слабо пихает Тэ в плечо, как бы подбадривая. Ему не хочется даже смотреть в сторону Хосока, но глаза непослушно скользят от руки Тэхёна на землю, а потом медленно до чужой грязной обуви в нескольких метрах. Презрительным взглядом Чонгук осматривает, кажется, каждый миллиметр Хосока, доходя до его скрещенных рук, а потом до хитрых глаз, и понимает, что всё это время новенький смотрел на них с неприятной ухмылкой. Чон щурится, продолжая смотреть прямо в глаза Хосока. Этот надменный взгляд его бесит, и он сжимает челюсти, что напарник сразу же замечает и отводит взгляд. — А тебя всё устраивает, да? — первое, что говорит Чонгук Хосоку за всё это время ледяным тоном. Тот снова смотрит на Чонгука и начинает улыбаться, показывая зубы. Он тронут обращением Чона к нему, но ничего не отвечает и лишь пожимает плечами, словно его спросили о том, во сколько придёт следующий поезд. — Чонгук, — тихо говорит Тэхён, переводя внимание на себя. Его раздражает это напряжение в группе, но сколько бы он ни говорил с Чонгуком, всё бесполезно. — Всё, пойдёмте, переночуем где-нибудь поблизости. Парни молча встают и направляются прямо внутрь частных домиков по узкой тропинке, в то время как Хосок плетётся где-то сзади, изредка пиная по пути попадающиеся на дороге камешки.***
— Чонгук нашёл в той комнате какие-то майки, — тихо произносит Тэхён, присаживаясь рядом с Хосоком. Чонгук садится напротив парней на пол и сжимает губы сразу после фразы Кима. Ему не хочется делиться с этим типом даже чёртовыми чужими рубашками. Даже в такой ситуации. Тэхён кидает на Чонгука осуждающий взгляд и даёт понять, чтобы тот не лез со своей ненужной агрессией. Чон-младший бесится от того, что Тэхён сел не с ним, и носком ботинка давит проползающего мимо таракана. Хосок радостно улыбается, словно услышал какой-то комплимент и, продолжая точить нож, смотрит прямо в глаза Чонгука напротив и произносит: — Правда? Спасибо большое, обязательно посмотрю себе что-нибудь, — он кивает в знак вежливости, и Тэхён улыбается. Солнце уже село, но сумерки продолжают освещать небольшую квартиру в мансёне [1], дверь которой пришлось взламывать, и теперь вместо замка троих парней защищает какая-то полка с кухни. Внутри так называемого укрытия стоит тишина, и лишь лязг ножа каждые несколько секунд разбивает повисшее молчание. — Я очень люблю момидзи [2], — внезапно говорит Хосок, поворачивая голову к Тэхёну, на что тот радостно приподнимает брови и кивает, давая понять, что услышал сказанное. Чонгук хмурится и чуть приоткрывает губы в вопросе. — А вам как, нравится? — невзначай спрашивает Хосок, откладывая отточенный нож. Жестом он просит нож Кима, и тот протягивает оружие новому напарнику. Хосок начинает точить и его. — Мы с друзьями приехали в Японию в сезон сакуры — он хмыкает и долго молчит, перед тем как продолжить. — Пообещали друг другу как-то давно, ещё в школе, поехать в путешествие по Японии и посмотреть на ханами [3] … А в следующую поездку на момидзи, — он снова широко улыбается и смотрит на парней. — На ханами было здорово. Тэхён чувствует, как по телу бегут мурашки. Ханами ассоциируется у него с началом всего ужаса, который сейчас является обыденностью их жизни. Опавшие лепестки всегда были чем-то нежным, романтичным, каким-то вдохновением и будоражащей сердце частичкой прекрасной природы. Но… Всё это было до того, как розовые цветы окрасились алой кровью, а под деревьями вместо весёлых людей, сидящих с улыбкой на лице и с чем-то вкусным на пледе, стали валяться обглоданные трупы и изуродованные части тел. — Ты был здесь с друзьями? — тихо спрашивает Тэхён, перебивая лязг лезвия. Чонгук обнимает колени руками и кладёт подбородок на руки, меняя выражение лица, но парни этого не видят, так как тот угол уже превратился в обычное темное пятно. — В начале, — добавляет Тэ сорвавшимся голосом. — Да, — коротко отвечает Хосок. — В тот момент мы выпивали под сакурой. В голове Тэхёна вырисовывается ужасная картинка. Вот Хосок, такой весёлый, с его хитрыми глазами и широкой улыбкой прилетел в Японию полюбоваться природой с друзьями. Он хотел лишь посмотреть на розовые цветы и выпить сакэ под цветущей вишней, но всё, что он увидел — смерть своих друзей, разорванных прямо на том синем полотне, которые японцы кладут под деревья, чтобы долгими часами сидеть и общаться с близкими. Чонгук сглатывает. — Неприятное зрелище, — Хосок пожимает плечами и снова улыбается. Его глаза превращаются в полумесяцы, а губы становятся похожими на сердце. В груди Кима что-то щемит. За эти несколько дней он немного успел привыкнуть к Хосоку, но до сих пор не может нормально воспринимать его улыбку в такие неподходящие моменты. «У каждого своя защитная реакция от страхов и ужасов, которые им пришлось пережить», — думает Тэхён, и ему становится чуточку легче. — Может быть, если бы мы поехали в том году, то смогли бы увидеть и ханами, и посмотреть на кленовые листья, расслабляясь в онсене [4], — говорит Хосок и отдает нож Тэхёну. Он смотрит на сидящего в тёмном углу Чонгука, жестом прося его оружие, но тот не двигается, и Хосок спокойно убирает свои наточенные ножи и расслабленно опирается на стену, откидывая голову назад. — Может быть, в следующей жизни, да? — ухмыляется новенький и смотрит в глаза Тэхёну. — Нет, в этой, — спустя долгую минуту молчания отвечает Ким, и Чонгук чувствует, как сжимается его сердце. Чувство вины в геометрической прогрессии накрывает его с головой, но он продолжает молчать. — Ты обязательно полюбуешься момидзи в этой жизни, Хосок, — неуверенно говорит Тэхён, скрывая дрожащий голос. Хосок закусывает щеку сквозь улыбку, слыша некую фальшь в чужих словах. Он понимает, что Ким и сам не знает, возможно ли будет это сделать и возможно ли вообще дожить до завтра. Но эти слова всё равно кажутся ему милыми. — Ладно, парни, вы, наверное, есть хотите, — внезапно говорит Чон Хосок, и Чонгук отрывает подбородок от рук, чувствуя, как вся вина тут же улетучивается. — Вообще-то, у меня тут есть немного. Мне казалось, что вы не особо хотите получать что-то от меня, но я не могу не предложить, — Хосок пододвигает к себе рюкзак и вынимает оттуда несколько банок консервов, бутылку воды и пачку печенья со вкусом зелёного чая. — Мы же одна команда, верно? По крайней мере, я так считаю. — Ты шутишь? — невинно спрашивает Тэхён, набрасываясь на еду, словно дикий зверь. Его глаза горят, а желудок сворачивается в трубочку от одного лишь взгляда на что-то съестное. В комнате уже темно настолько, что приходится ориентироваться лишь на очертания, и Хосок зажигает маленькую свечу, ставя её перед собой и Тэхёном. Комната освещается, но лишь настолько, чтобы было видно хоть что-то на расстоянии одного метра от свечи. Взгляд Чонгука снова становится злым. Кажется, даже злее, чем до того, как парни нашли эту квартиру. — Чонгук? — твёрдо спрашивает Тэхён, как бы намекая на то, что нужно поесть им обоим, а не только Киму, но тот продолжает сидеть на месте, как статуя. — Я отойду отлить, — говорит Хосок и встаёт с футона. На самом деле, ему не очень-то и хочется в туалет, но прямо сейчас нужно дать возможность Тэхёну растормошить мысли своего друга, и Хосок будет лишним при всём этом действии. — Эй, прекрати, — Тэхён подползает к Чонгуку и садится рядом на пыльный пол. — Ты всё ещё подозреваешь его в чем-то? — спрашивает он, на что Чон лишь вздыхает. — Гук-ки, ну же. Он спас нам жизнь. Если бы хотел, то давно бы уже убил. — Мы не позволяли ему такой роскоши, — бормочет Чонгук, намекая на то, что эти последние несколько ночей вахту держали они с Тэхёном, не давая сделать это Хосоку. — Зачем ему нас убивать? — Тэхён оборачивается, но из дальней маленькой комнатки разносится звук струи, и он спокойно продолжает. — Просто подумай. Зачем? Да, он следил за нами. Но он и сам нам не доверял. И ты прекрасно это понимаешь, — хафу делает глубокий вдох. — Просто дай ему шанс, — парни встречаются взглядами, и Ким чувствует некоторое облегчение в глазах напарника. — И давай поедим. Вместе. Пожалуйста. Если ты не будешь есть, то и я не буду. Тэхён отползает обратно от Чонгука к оставленной Хосоком еде и садится рядом со свечой, не притрагиваясь ни к чему. — Ну ты… Ну и детский сад, — Чонгук вздыхает и подползает к Киму, вызывая у того улыбку. — Это только из-за твоей упёртости. — Ага, — довольно кивает Тэхён, и оба с жадностью приступают к еде.***
— Нужно ложиться, — тихо произносит сытый Тэхён, прикрывая глаза. Он задувает почти сгоревшую до конца свечу и встаёт с пола. — Хоби, сегодня твоя оч… — Я послежу, — твёрдо перебивает Кима Чонгук, и Хосок снова ухмыляется, но в темноте ночи его лицо никто не видит, хотя Чонгук, кажется, прямо-таки ощущает телом этот его взгляд. — Чонгук, — уставшим голосом произносит Тэхён и вздыхает. — Не чонгукай. Я сказал, что послежу, — Чонгук также встаёт с пола. — Я всё равно ещё не хочу спать. Ким поджимает губы, понимая, что Чон врёт и просто не хочет давать Хосоку шанс постоять на стороже из-за своего недоверия, но перемалывать всё это в очередной раз нет сил, поэтому Тэхён лишь отмахивается и уходит в соседнюю комнату спать. От простыни веет запахом пыли и сырости, но Тэ устал так сильно за этот день, что засыпает за несколько секунд. — Спокойной ночи, — говорит Хосок в темноту, и Чон-младший лишь коротко мычит в ответ. Новенький проходит в ту же комнату, где уже спит Тэхён, и ложится на соседний футон. Усталость также накрывает его с головой, и парень проваливается в сон. Чонгук долго сидит на месте, не двигаясь, и слушает редкие шорохи ночи с улицы и завывание ветра. Почти прозрачная, светлого оттенка, занавеска время от времени развевается, впуская в комнату «свежий» воздух, и Чонгук долго не может отвести взгляд. Он сидит так, неподвижно, уже, кажется, почти всю ночь, но внезапно в голове вспыхивает тревожная мысль, и Чон-младший вскакивает. «Они с Тэхёном вдвоём в одной комнате!» — и через несколько огромных шагов Чонгук уже оказывается в их «спальне», но никакого «убийства во сне» от рук Хосока не находит, и наблюдает лишь две тёмные спящие фигуры, равномерно посапывающие. — Чёрт, — шепчет кореец и прижимает указательный и большой пальцы к переносице. А ведь правда, если бы Хосок и хотел их убить, то давно уже сделал бы это в предыдущие несколько ночей. Хотя, все эти ночи они были в одном пространстве, а здесь целая другая комната. Чон-младший возвращается на своё место. Кажется, и правда прошло уже много времени. Но до полного восхода солнца ещё далеко, а спать хочется так сильно... Сейчас примерно три часа ночи, так как небо ещё темноватое, но становятся видны проблески рассвета. Чонгук обнимает колени руками и утыкается носом в локоть. Сон так и просится, но всеми силами он концентрирует взгляд на всём подряд, чтобы не уснуть. Внезапно из соседней комнаты слышится какое-то шуршание, и это заставляет корейца вскочить с пола. Из «спальни» выходит взъерошенный Хосок с одним открытым, а вторым прищуренным глазом. Они несколько секунд смотрят друг на друга, и Чон-старший молча идёт к цели, ради которой проснулся. Чонгук продолжает стоять на месте. Хосок шаркает до маленькой комнатки, запах из которой не особо украшает квартиру, и до «сторожа» доносится звук струи. Он вздыхает. — Не устал? — хриплым голосом спрашивает Хосок, плотно закрывая за собой дверь, чтобы запах не проходил внутрь комнаты. — Я могу тебя заменить. Ты уже давно не спал, — голос кажется очень мягким и заботливым, но Чонгук лишь отвечает холодное: — Нет, я сам, — и вновь садится на пол с лицом упёртого барана. Хосок поджимает губы и поправляет волосы ладонями. — Не против, если я тут тоже посижу? Спать уже как-то не хочется, — произносит он и, не дождавшись ответа, садится на пол прямо напротив Чонгука. — Ещё остались печенья с зелёным чаем, — он чуть улыбается и пододвигает к себе рюкзак. Парень вынимает пакетик и кладёт его перед собой. Он кивает Чону-младшему, чтобы тот тоже перекусил, но тот лишь начинает кусать щёки. — Как хочешь, — Хосок пожимает плечами и начинает осматривать разные предметы в комнате, становившиеся чуть светлее с каждой минутой, так как до восхода солнца оставалось уже не так много времени, и небо медленно поднимало занавес ночи. — Как ты оказался в Японии? — спрашивает он. Чонгук молчит. — Да ладно тебе. Я уже понял, что ты меня не любишь, но скоротать время за обычной болтовней-то можно. Чон-младший кидает на него короткий взгляд и опускает подбородок на руки, обнимавшие колени. Он снова молчит, и Хосок съедает ещё одно печенье, в очередной раз бросая попытку завести разговор. — Я прилетел к своему парню, — внезапно произносит Чонгук, и Чон-старший даже вздрагивает. Ему хочется улыбнуться от того, что напарник ответил, но он сдерживает эмоции, чтобы не отпугнуть того. — Мы должны были встретиться в тот день, — тихо продолжает он, и Хосок медленно кивает, слушая. — Но люди стали превращаться в монстров быстрее, чем произошла встреча, — голос парня становится чуть тише, медленнее и, как кажется Хосоку, мягче. — Мне очень жаль, — отвечает Чон-старший. — Твой парень был японцем? — Нет, — Чонгук отрицательно качает головой. Хосок начинает жалеть, что начал этот разговор, так как глаза напротив тут же наполняются грустью. — Прости, я не хотел, — быстро произносит Хосок, и Чонгук лишь отмахивается. — Ничего. Тебе тоже пришлось нелегко, — перед глазами проносится та картина с ужасом под деревьями сакуры, которую пришлось увидеть новому напарнику. — Всем нам. Они снова замолкают, но, кажется, атмосфера в комнате перестала быть натянутой. Хосок наблюдает, как Чонгук пытается не заснуть, фокусируя взгляд на каждой попавшейся точке на полу, но ничего не произносит. — Ладно, я… — вдруг говорит Чон-младший. — Я, наверное, всё-таки посплю… — неожиданно для себя говорит он, и брови Хосока чуть приподнимаются. — Посидишь здесь? — Да… Да, конечно, — неуверенно отвечает Хосок, удивляясь происходящему. — Конечно, иди поспи. Давно пора.***
Тёплыми лучами солнце освещает пыльный пол, и Хосок съедает очередное печенье, внезапно чувствуя сильную жажду. Он делает глоток воды и встаёт с пола. Хоть на улице и посветлело, просыпаться напарникам ещё рано, так как, кажется, ещё совсем раннее утро. Скучно. Хосок отодвигает бежевую шторку и глубоко вдыхает уличный запах. Слышно пение птиц и шуршание мусора, валяющегося на асфальте. Кореец делает шаг на балкон и оглядывается. На улице не видно ни души, даже мертвецов нет. Он смотрит на балконы дома напротив, и даже глазом не моргает, когда на одном из них видит части человеческого скелета. Лишь кусает губу и поднимает глаза к небу. Несколько минут Чон-старший любуется утренними облаками, но приходится прервать это дело, так как из-за угла, внизу, слышатся приближающиеся шаги мертвецов. Это — самое отвратительное, когда ходячих сначала не видно и не слышно, а потом, словно из воздуха, они появляются из-за какого-то здания, и приходится действовать быстро. Хосок закатывает глаза и заходит обратно в квартиру. Он прикрывает дверцу балкона и закрывает штору. Хосок не знает, чем себя занять и начинает беззвучно открывать разные ящики в поисках хотя бы какой-то книги с картинками или чего-то подобного. — О, — тихо выдаёт он и вынимает из шкафчика несколько лаков для ногтей. Настроение сразу поднимается, и Хосок радостно садится на прежнее место к стене. Он смотрит на несколько найденных лаков, сосредоточившись лишь на последующем выборе и совсем не слушая шарканье проходящей мимо их дома мёртвой толпы. Чон открывает лак бирюзового цвета и начинает аккуратно закрашивать один ноготь за другим, стараясь сделать всё как можно красивее. Закончив с последним ногтем, он улыбается, рассматривая ладони издалека. Несколько минут он машет руками из стороны в сторону, чтобы лак поскорее высох. Вроде бы, ничего особенного не произошло, но почему-то эта невинная и ненужная находка так сильно подняла ему настроение, что теперь улыбка не сходит с его лица. Спустя около получаса слышится шорох, и из соседней комнаты выходит заспанный Тэхён. Он хмурится и хриплым голосом спрашивает: — Что это за запах? Хосок мычит в ответ и радостно протягивает свои ладони вперед. — Смотри, чего нашел! — он хихикает, и Ким улыбается, прищуриваясь. — Да уж, скучная ночка у тебя выдалась! — выдаёт он и тихо смеется. — Будьте тише, совсем недавно прошло стадо, — серьезным тоном говорит Хосок, и Тэхён послушно кивает.***
— Спасибо, — произносит Чонгук, когда Хосок вновь отдаёт ребятам остатки своей еды. Тэхён улыбается, заметив, что напряжение между этими двумя каким-то волшебным образом улетучилось, а атмосфера в комнате стала теплее. — Это последнее, — говорит Хосок, и Тэхён напрягается. — Предлагаю поискать чего-нибудь поблизости и остаться тут ещё на одну ночь, — говорит Ким, и оба напарника кивают в ответ.***
Парни выходят на улицу, и Чонгук спёевывает, когда случайно наступает на растоптанного своим же стадом ходячего. Он брезгливо морщится и быстрыми движениями вытирает подошву ботинка о бордюр. После этого «прохождения» мертвецов мимо их жилья, мусора стало чуть больше, а запах — чуть хуже. Но всё же эта вонь уже стала чем-то привычным, хотя к такому довольно-таки сложно привыкнуть. Несколько часов группа Тэхёна осматривает каждое помещение, дверь которого не заперта или взломать которую можно без шума, и лишь спустя половину дня удается найти запрятанную кем-то (кажется, совсем недавно) коробку сухой лапши и несколько бутылок зелёного чая. — Вряд ли это стоит здесь с самого начала, — неуверенно произносит Хосок, и Тэхён поджимает губы. — Даже пыли нет. — Надеюсь, что этот кто-то уже далеко и не вернется за своим сух-пайком, — произносит Ким, и парни быстро хватают найденное. Проведя почти весь день в поисках, они и не заметили, что уже наступили сумерки. Ходячих на пути было не очень много, и Чонгук даже смог убить их всех своим незаточенным ножом. — Я возьму вахту, — говорит Тэхён и ставит коробку на пол той же квартиры, где они и ночевали до этого. Остальные молча кивают и садятся на пол, вновь зажигая внутри своеобразного круга свечу. Вскипятить воду возможности нет, поэтому сегодняшний ужин состоит из сухой лапши, которую парни грызут с недовольным видом и запивают неприятные комки горьким зелёным чаем из бутылок. Откинув пустые картонные упаковки в угол комнаты, Чонгук и Тэхён, о чем-то хихикая, уходят в так называемую «спальню», и Ким быстро кидает Хосоку что-то вроде: «Скоро вернусь». Чон-старший мычит в ответ и ложится на пол, подложив под голову рюкзак. Он смотрит в потолок и вновь вытягивает перед собой ладони. Кажется, что только эти зелёно-синие ногти и поднимают ему настроение своим видом. Он улыбается краешком губ в пустоту и опускает руки на пол. Хочется спать. Хосок слышит из комнаты шёпот напарников и их тихие смешки. Словно всё повернулось вспять, на год назад, и он находится в гостях у друзей, которые выпили бутылку виски и уединились в незнакомую комнату, думая, что их никто не видит и не слышит. — Тише ты, — сквозь смех шепчет Чонгук и вновь покрывает солёную шею Тэхёна короткими поцелуями. Он нависает над Кимом и, когда у того прекращается приступ смеха, страстно и с жадностью целует в губы. Плевать на запах пыли, плевать на то, что прямо за дверью квартиры ходят ходячие трупы. Прямо сейчас под ним лежит Ким Тэхён, целуя которого он не может остановиться. Дыхание Тэ становится тяжёлым, и Чонгук чувствует, как сильно тянет внизу его живота. Они касаются друг друга языками, и голова начинает кружиться. Ещё секунда, и этот грязный футон взлетит над этим чёртовым домом, над этим чёртовым прогнившим миром и улетит так далеко, что ни Чонгук, ни Тэхён больше не увидят смерти, не почувствуют запах смрада, и им не придётся выживать каждый день, гадая, смогут ли они дышать завтра. Ким не может сдерживать тихие стоны, и Чонгук отстраняется, чтобы перевести дух. Он хочет Тэхёна прямо здесь и сейчас, прямо в этой грязнющей квартире, но нельзя. В этом новом мире всё не так уж и просто. Нельзя забывать об опасностях, о различных инфекциях и даже воздухе, пропитанном смертью. Чон закусывает кончик подушки и тихо рычит в неё. — Тихо, тихо, — прерывисто шепчет Тэхён, поглаживая напарника по волосам. — Я тоже хочу тебя, Чонгук, очень сильно. Эти слова действуют на Чона-младшего ещё хуже, и он скользит ладонью к паху Тэхёна, чувствуя расползающийся внутри себя жар. Ким хочет убрать чужую руку, чтобы это не подействовало на них двоих ещё хуже, чтобы они не перешли рамки их дикого желания, но тело его не слушается, и Тэ лишь кладёт свою ладонь на чужой пах. Парни начинают страстно поглаживать друг друга сквозь одежду, прощупывая вставшие члены и целуя друг друга так жадно, что оба начинают задыхаться. Слишком давно эти двое не чувствовали ласку, слишком долго им приходилось лишь бороться с окружающим миром, не ощущая тепла. Чонгук вновь переходит на чужую шею и впивается в неё зубами, осторожно посасывая кожу. Тэхён прижимает голову Чона ближе к себе, закатывая глаза и тихо постанывая, пока ладонь Чонгука продолжает поглаживать его пенис сквозь слой одежды. Чем сильнее всасывает его кожу Чонгук, тем быстрее подступает оргазм. — Я не знаю, что сделаю, если мы не закончим хоть как-нибудь, — хриплым голосом произносит Чонгук, и Тэхён что-то неразборчиво мычит. Хосок усмехается, глядя в потолок в соседней комнате. Каждая фраза парней была, конечно же, слышна ему, а их прерывистое дыхание отвлекало от негативных мыслей. Он улыбается, думая, что же будут делать напарники со своим желанием. — Нужно закончить. Но не в этой комнате и, лучше бы, конечно, не в туалете, — произносит Тэхён, и Чонгук тихо смеётся. Хосок вздыхает и встаёт с пола. Давая возможность парням хотя бы немного выпустить пар и забыть об окружающем мире, Чон-старший делает глубокий вдох и заходит в туалет, прикрывая за собой дверь. Чонгук и Тэхен слышат это и быстро встают с футона. Тэ хватает с пола первую попавшуюся пачку оставшихся влажных салфеток и пихает в карман. Несколькими широкими шагами они проходят через «зал» и выходят на балкон. На Японию уже опустилась ночь, и кругом не видно ничего, кроме звёздного неба. Ветер приятно обдувает лицо, и даже запах стал чуть свежее. Может быть, со стороны это кажется нелепым и глупым, но парням это видится самым романтичным моментом за все эти долгие месяцы. Чонгук снова целует Тэхёна, сплетаясь с его языком. Он чувствует, как жадно кусает Ким его губу и еле-еле сдерживается, чтобы не застонать. Быстрыми движениями Чон расстегивает чужой ремень, пока руки Тэхёна расстегивают его. Сильной, всей в ранах, ладонью он обхватывает пульсирующий член Кима и быстрыми движениями начинает доводить парня до оргазма. На это не требуется много времени. Тэхён прижимает Чонгука сильнее к себе и впивается в его шею, горячим дыханием обжигая кожу, пока сперма начинает капать на пол. Ким кончает, но продолжает ощущать на себе жадный взгляд напротив. Он поглаживает пульсирующий член Чона-младшего и начинает его целовать. Все происходит так же быстро, и всё-таки Чонгук не сдерживается, и из горла вылетает тихий, хриплый стон, и Тэхён ухмыляется.***
Хосок думает, что вот-вот задохнётся в этом ужасном туалете, и с души будто камень падает, когда в дверцу легонько стучат, и слышится тэхёновский голос: — Всё, чувак, надеюсь, ты там не умер. Чон-старший пулей вылетает из туалета и закрывает за собой дверь, громко вдыхая более-менее чистый воздух. Парни начинают смеяться, на что Хосок лишь фыркает. Смех Чонгука почему-то греет его душу, и именно в этот момент Чон-старший начинает чувствовать, что все они — одна команда.***
— Так, нам нужно будет пройти вот здесь до Каи, — говорит Тэхён ранним утром после вахты, проводя пальцем по карте. — Думаю, к вечеру уже будем близ Хокуто, а там посмотрим… Хосок и Чонгук внимательно следят за движениями пальца и кивают каждому слову. Воздух ранним утром на рассвете очень приятный. И даже трое мертвецов, надвигающиеся на парней, не портят начало дня. Привычными действиями Чонгук вынимает заточенный Тэхёном ночью нож из ножен и втыкает его в глаз ходячему, от чего гнилое тело сразу же падает на асфальт с гулким звуком. Они очень долго бродили вчера по этим улицам в поисках еды, поэтому всё кажется знакомым. Парни молчат, чтобы не привлечь своими голосами незваных гостей в виде очередных трупов или людей. Они проходят мимо того места, где нашли вчера лапшу и останавливаются, как вкопанные. — Что ты хочешь этим сказать? — звучит разъярённый голос на японском. — Тут ничего нет, господин Накамура. Я оставил их прямо здесь, под этим столом… — отвечает робкий голос, и Тэхён со страхом в глазах смотрит сначала на Чонгука, потом на Хосока. — Тупой болван! — хлопок, удар и лязг какой-то железяки. На ватных ногах Ким разворачивается, и Хосок с Чонгуком следуют его примеру. Они забегают на дорожку между домами, и внезапно Тэхён слышит громкий крик уже знакомого голоса. — Эй! Стоять! Парни бегут, что есть сил, и в спешке Чонгук задевает пластмассовые коробки, которые тут же падают и издают громкие звуки. — За ними! — орёт японец, а корейцы продолжают бежать вперёд по узкой дорожке, не оглядываясь. Чонгук поворачивает направо и тормозит перед серой стеной. Он матерится себе под нос и, на свой страх и риск, забегает в какую-то лавку поношенной одежды под боком. Тэхён забегает за ним, и Хосок, бежав последним и не видя, в какой из двух магазинов забежали парни, прячется в соседнем, заполненном разными статуэтками. Чонгук и Тэхён зарываются в глубину лавки между наваленной старой одеждой и вешалками в тёмном углу, а Хосок чувствует, как сердце летит в пятки, когда незнакомцы подбегает к этой самой лавке и видят его. — Выходи! — орут они, и Чон-старший шагает на улицу, поднимая ладони кверху. — Где ещё? Ты был не один! Где они?! — орёт в лицо японец, которому на вид около сорока. Хосок чувствует, как на щеку попадает его слюна и брезгливо вытирает её кофтой. — Я не говорю по-японски, — произносит Чон-старший на ломаном языке. И, хотя Хосок правда не знает языка, несколько фраз, слов и предложений сказать может, так как готовился к поездке с друзьями ещё до начала. — Где. Остальные, — медленно проговаривает японец, нависая над Хосоком. Чон рассматривает неприятный рубец на чужом лице, и в это время подбегает второй незнакомец, видимо, тот, который оправдывался перед «господином Накамурой». Тот, что с рубцом, приставляет к подбородку Хосока пистолет и повторяет ещё раз, но уже более медленно и грозно: — Где. Остальные. — Стена. Стена, — Хосок тычет пальцами на серую стену, оказавшуюся тупиком при их побеге. — Они уходить. Стена. На той стороне. Они, — быстро лопочет он испуганным голосом. Тэхён слышит биение собственного сердца и чувствует, как по руке что-то ползет. Хочется закричать, так как он ненавидит насекомых всей душой, но он тихо смахивает насекомое с руки и сжимает челюсти. — Поедешь с нами, — грубо говорит господи Накамура и опускает пистолет. Он пихает Хосока в плечо и приставляет пушку к спине. — Вперёд. И только попробуй что-то выкинуть. Половину сказанного Чон-старший не понял, но по тону этого типа стало ясно, что лучше послушаться, да и эта железяка у спины как-то радости не прибавляет. Тэхён прикрывает глаза, и Чонгук вопросительно на него смотрит, не понимая, что происходит и что те японцы сказали Хосоку. Шаги стихают, и Тэхён с Чоном-младшим вылезают из кучи одежды. Они выходят на узкую дорожку. Издалека слышно, что те незнакомцы ещё никуда не делись. Ким аккуратно подходит к повороту и ложится на асфальт, чтобы его не было видно. Он, задерживая дыхание, выглядывает за поворот и видит, как Хосока ведут к небольшой тёмно-синей машине, угрожая пистолетом. Машина с неприятным рычанием уезжает, и Тэхён вздыхает. Он садится и смотрит на Чонгука уставшим взглядом. — У них пистолет. Они забрали Хоби. — Вот же сука! — шипит Чонгук и с силой ударяет ногой о бетонную стену, оставляя след подошвы.