«Люди приходят и уходят. Это норма. Мне сказали».
— Стой! — задыхаясь, выдавливает из себя Чимин и останавливается, опираясь ладонями о колени. Они бежали с Юнги так долго, что сил больше нет, и грудную клетку будто бы перетянули колючей проволокой. Мин также делает несколько медленных шагов, тяжело дыша, и останавливается, поднимая лицо к небу.***
После злосчастной ночи ужаса, которую им пришлось пересидеть в не запирающемся шкафу, прошло около двух суток, но ни в какое другое помещение за это время парни не заходили. Мертвецы, после того как полностью сожрали их новых друзей, разбрелись по улице прямо под домом, и пришлось пробираться сквозь тянущиеся обрубки рук и ревущие страшные морды очень долго. Пробежав несколько часов почти без остановок, парни спрятались в храме по пути, с громким лязгом заперев ворота. Казалось бы, что ночлег найден, но как только Юнги открыл дверь внутрь храма, то увидел перед собой лишь груду сожжённых кем-то трупов, некоторые из которых ещё подавали признаки «живучести». Всю ночь напарники сменяли друг друга каждые три часа, по очереди засыпая на лестнице храма. Ночь уже не такая тёплая, как летом, поэтому спалось не то чтобы с комфортом, не говоря уже о жёстком дереве под головой и вечно ползающих по телу насекомых. Ближе к обеду следующего дня снова пришлось бежать, не оборачиваясь, — недалеко от храма появилось очередное стадо размером, быть может, в пятьдесят-семьдесят голов. Весь минус маленьких стран во время апокалипсиса в том, что места вокруг очень мало, и опасность можно встретить чаще, чем если бы это всё происходило в той же России или диких, незаселённых местах. Сил, чтобы убить всех этих чудовищ, нет. Да и если бы они были, вряд ли удача была бы на стороне парней, тем более, когда их оружием являются лишь ножи. Ни на что сил нет. Совсем. С той самой ночи парни перемолвились лишь парой слов, пересчитать которые можно по пальцам одной руки.***
Юнги садится на землю и опускает голову, чувствуя, как дыхание постепенно приходит в норму. Горло сушит до боли, и Чимин протягивает напарнику бутылку с остатками воды. Грязь на ладонях и на шее, кажется, уже давно въелась в кожу, но тратить жидкость на это пока нельзя, а река попадалась по дороге только два раза, оба из которых останавливаться нельзя было ни в коем случае. Мин делает большой глоток и закрывает бутылку. Он зажигает сигарету, проверяя, сколько осталось в пачке, и хмурится. Боль в желудке от недостатка еды уже перешла на фоновый режим. — Эй, — внезапно говорит Чимин, и Юнги встречается с ним взглядом, выдыхая дым. — Школа, — Пак кивает за спину Мина на указатель. — «Старшая и средняя школа Симонита», — читает он, и Юнги встаёт с земли. — Можно, — спокойно отвечает Мин так, словно только что выбрал себе пижаму для спальной вечеринки. — Надо осмотреться и найти хоть что-то. Это последняя вода, — тихо говорит Юнги и, даже не взглянув на Чимина, направляется в сторону указателя. Пак молча идёт следом, изредка смотря по сторонам. Посёлок кажется очень тихим, и лишь время от времени откуда-то сверху раздаётся издевательское воронье карканье. Парни проходят мимо кленовых деревьев, листья которых уже почти полностью раскрыли свои яркие краски. Ещё немного, и ими можно будет любоваться, не отрывая взгляда, и мечтать. По крайней мере, раньше так все и делали. — Река, — шепчет Чимин и быстро пробегает мимо непонимающего Юнги. — Чего? — Мин откидывает бычок в сторону и, нахмурившись, бежит вслед за Паком. От одного лишь слова «река» рот наполняется слюной, а дикая жажда, кажется, возрастает в геометрической прогрессии буквально за мгновение. Юнги не стал размышлять, как Чимин понял, что рядом вода, так как все мысли были лишь о ней и её пользе. Из последних сил Мин бежит вслед за Чимином, не обращая внимания на сжимавшуюся от усталости грудную клетку. Пак заворачивает за деревья, и до слуха Юнги доносится тихое журчание. Он старается бежать быстрее. Парень также заворачивает, и на лице появляется улыбка до ушей. За несколько секунд они добегают до реки, и, не медля ни мгновения, кидают рюкзаки на грязный пляж и залезают в воду, по очереди окунаясь с головой. Прохладная жидкость приятно обволакивает кожу, и вылезать обратно на сушу совсем не хочется. Чимин выныривает, и одежда прилипает к телу, но его это совсем не волнует. Он с улыбкой смотрит на мокрого Юнги, и внезапно они начинают тихо смеяться, ныряя снова и снова, пока не начинают замерзать. — Давай вернёмся сюда завтра в обед, когда будет солнце, — хриплым, но довольным голосом произносит Пак, и напарник утвердительно мычит в ответ. Вроде бы, что в этой реке такого? Ничего необычного. Вон там, в метрах двадцати на песке валяется куча мусора, у самой кромки воды куча выброшенных ракушек и водорослей. Но именно в этот момент она кажется парням самым важным на планете. Они набирают речной воды в бутылки и, подхватив рюкзаки, в мокрой одежде направляются обратно к школе, которую видели по пути. Территория школы оказывается совсем рядом с берегом, и Юнги первый перелезает через забор, помогая Чимину. Ходячих совсем нет, что кажется подозрительным, но, судя по тому, что в этой местности их и так почти не попадалось, парни сразу же об этом забывают. Они заходят внутрь, осторожно ступая по деревянному полу и держа наготове наточенные ножи. Пусто. Не слышно ни звука. Они осматривают каждый кабинет и каждую кабинку в туалетах, но всё чисто. Лишь изредка на стенах виднеются следы засохшей крови. — Чисто, — в голос говорит Чимин, и Юнги, выдохнув, убирает нож обратно в ножны. Они заходят в первый попавшийся кабинет одного из старших классов, и Пак сразу же начинает рыться в шкафчиках учеников в поисках сухой одежды. — Тебе не кажется, что тебе будет всё мало? — с ухмылкой спрашивает Юнги, устраиваясь на полу. За окном почти стемнело, и Чимин включает фонарь, чтобы видеть хоть что-то. — Да пофиг, — кидает он, и тут же охает, когда находит целую стопку чистых маек. — Нашёл, — шепчет он и с подозрением принюхивается к одежде. — Очень странно… — Что? — с ноткой страха в голосе спрашивает Юнги и приподнимается на локте. — Она пахнет… Стиральным порошком. — А должна чем? — Юнги хмурится, но потом до него доходит суть чиминовой мысли, и его глаза становятся шире. — Мы осмотрели всю школу. Тут никого. Даже если кто-то и стирал эту одежду, то давно, — неуверенно произносит он сонным голосом, хотя в груди что-то предательски сжимается. — Возможно, ты прав, — Чимин успокаивается, хотя, скорее, больше от усталости, чем от веры в слова друга. Он быстро стягивает с себя влажную майку и надевает чью-то чистую для физкультуры. А чью, он никогда не узнает. — Ты спать? — тихо спрашивает Пак, и Юнги, не открывая глаз, еле-еле кивает. — Хорошо. Завтра поищем какой-нибудь еды. Чимин садится чуть дальше от Юнги, чтобы не мешать чужому сну, и пододвигает к себе рюкзак. Мин приоткрывает глаза, но в темноте этого не видно. Осторожными движениями Пак вынимает одну до боли знакомую палочку. Он шмыгает носом и поджигает её зажигалкой. Юнги чувствует, как сердце начинает бешено биться. Спустя минуту в носу начинает щипать. Так обычно бывает, когда хочешь плакать. Мин смотрит на Чимина в тусклом свете ароматической палочки, размер которой укорачивается с каждой минутой. В луче крошечного огонька видно, как Пак чуть дрожит от холода, но вокруг нет ни единой лишней куртки или даже кофты. Он шмыгает носом и быстрым движением вытирает слезу со щеки. Ночи становятся холоднее, а в сердце давно уже стоит только мороз. Разницы нет. Перед глазами мелькает улыбка Айви и её колкости, отчего уголки губ Чимина чуть приподнимаются, пока Юнги продолжает наблюдать за каждым его движением. «Забавно, как за такой короткий промежуток времени незнакомый человек успел стать настоящим другом», — думает Чимин. Ароматическая палочка прогорает до конца, и долгое время Чимин молча всхлипывает, всё так же сидя в углу и сжимая собственные колени руками, чтобы хоть как-то согреться. Юнги неотрывно смотрит в темноту, чувствуя, что Чимин понимает, что он тоже не спит. Мин медленно встаёт с пола и подходит к Чимину. Он молча берет того за руку и ведёт обратно к «спальному месту», и Пак, словно кукла, послушно идёт туда, куда его ведут. Юнги укладывает Чимина на более-менее нагретое на полу место и ложится рядом вплотную. Проходит ещё несколько минут, кажущихся вечностью, и Пак очень осторожно находит в темноте ладонь Юнги и крепко её сжимает. Мин слышит стук собственного сердца, чувствует тепло, молниеносно расходящееся от чужой ладони по всему телу, а на душе становится спокойнее. Не расцепляя рук, Юнги внезапно обнимает Чимина со спины и прижимается к нему всем телом. Возможно, завтра утром ему будет неловко от этого, но прямо сейчас ему всё равно. Они одни в этом мире. В этом протухшем, изрезанном, мёртвом мире. Одни в этой заброшенной старой школе. Одни на этом заплесневелом, пыльном полу. Какая разница, кто что подумает завтра?***
— О, привет, — улыбается Чимин, продолжая качать пресс. Его лицо уже порядком покраснело, а на лбу выступили небольшие капли пота. Юнги хмурится. Солнце, кажется, уже давно высоко в небе. — Ты давно проснулся? — щурясь от ещё непривычного света, хрипло спрашивает Юнги и сразу же начинает искать воду поблизости. — Я почти не спал. Кто-то же должен стоять на страже, — говорит он, делая очередной подъём тела. — Я уже почти закончил тренировку, — довольно произносит Чимин. — Давай ты тог… Из коридора слышится внезапный громкий звук. Похоже на то, что на пол что-то упало. Парни пулей вскакивают и хватают оружие. Юнги подходит к напарнику. Сна как и не бывало. Они переглядываются и кивают друг другу. Чимин резко открывает дверь, и оба корейца выпрыгивают в коридор, держа оружие наготове. Кровь начинает стучать в висках, когда в нескольких метрах от себя они видят людей. — Стоять, — ледяным тоном произносит Юнги на японском. Он внимательно осматривает издалека двух девочек лет шестнадцати. Видно, что им страшно, и вряд ли они ожидали такой реакции парней. — Извините, я… Я случайно уронила бутылку… Бутылку… — та, что казалась намного выше второй, начала что-то быстро лепетать себе под нос. Её голос задрожал, и она замолчала. Чимин скривил губы и опустил нож, из-за чего Юнги кинул на него недовольный взгляд. Мало ли, что они из себя представляют. — Мы осматривали всю школу, и здесь никого не было, — спокойно говорит Пак и делает шаг вперед. Юнги хочет остановить его, но через секунду ему уже кажется, что эти две действительно не представляют особой угрозы. — Мы… Мы прятались… — тихо отвечает та, что ниже, смотря в пол. — В спортивном зале, в корзине для мячей… — А, — протяжно отвечает Чимин, немного расстроившись. Всё-таки, в следующий раз им надо быть повнимательнее. — И давно вы тут? — С самого начала… — отвечает высокая и стыдливо поднимает взгляд на Чимина. — На следующий день после… После объявления о… — Понятно, — кидает Пак и поджимает губы. — Долго, — он убирает нож в ножны и делает ещё шаг вперед. — А еда? — подозрительно спрашивает он, щурясь. — Посёлок небольшой, людей, которые мёртвые… Которые встают… Их немного, — девочка медлит с ответом. — Да и в школе было много всего… Осталось, правда, совсем мало. Хватит, может, на месяц, — она чуть расслабляется, понимая, что Чимин, вроде бы, не представляет угрозы. — Удобно, что есть вода, и… — Накормите? — спрашивает Чимин, но вопрос больше похож на утверждение. Обе незнакомки начинают быстро кивать. — Это вы стирку устраиваете? — внезапно спрашивает Юнги, а Чимин чуть закатывает глаза. — Д-да… Класс, в которым вы сегодня спали, для нас что-то вроде… Склада вещей. Чистых, — добавляет она и делает вид, что не замечает, что на корейцах надеты ею же постиранные майки. — О, супер, мы у вас тут одолжили пару маек, — произносит Юнги ленивым тоном, и кажется, что ему уже наскучила эта встреча. — Ничего, ничего, — отвечает вторая испуганным тоном. — Всё хорошо… Мы можем дать вам что хотите, только не… Не убивайте нас… — последние слова она произносит очень тихо. В груди Чимина начинает щемить от того, что эти две японки думают, будто они их сейчас спокойно прирежут ни за что. Во что превратилась жизнь? Он долго смотрит на них, внимательно вглядываясь в невинные девичьи глаза, и рассматривает чуть трясущиеся от страха руки. В голове что-то щёлкает, и он резко поворачивается к Юнги. — Уходим, — холодно кидает он, отчего теряется даже его напарник. — Чего? — шёпотом спрашивает Мин, переходя на корейский. — Мы можем пробыть здесь ещё пару дней, тут есть вода и еда. — Пожалуйста, помогите нам, — тихо пищит низкая японка, и Чимин, не оборачиваясь, останавливается на месте и прикрывает глаза. Юнги видит, как друг напрягает челюсть и старается держать себя в руках. — Мы не сможем долго быть здесь и… Пожалуйста, — выдавливает она, и Чимин делает глубокий вздох и запрокидывает голову к потолку. Голос незнакомки уходит куда-то на фон, погружается на дно океана, уносится с порывами ветра, попадает куда угодно, но только не в его сердце. Перед глазами отчётливо вырисовывается страх той ночи в шкафу, те леденящие душу звуки ходячих, разрывающих на куски их новых друзей. Запах ароматической палочки Айви. Во взгляде Юнги появляется тревога, но он продолжает стоять посреди коридора, оглядывая по очереди то Чимина, то двух японок со щенячьими глазами. Он понимает то, что чувствует Чимин. Конечно же, он понимает. Они были вместе в том аду. Среди той бесконечной ночи. В той лужи крови и груде обглоданных костей. Конечно же, он понимает. — Ладно, — очень тихо шепчет Юнги мягким голосом по-корейски и кладёт ладонь на плечо Чимина. — Извините нас, — вежливым японским говорит он девочкам, и чуть подталкивает Пака обратно в классную комнату. Они заходят внутрь и начинают молча собирать вещи. Из коридора слышатся громкие всхлипы и яростный, но вместе с тем успокаивающий женский шепот. Чимин сглатывает вставший в горле комок и сильно сжимает переносицу, не поддаваясь эмоциям. Сердце, кажется, в любую секунду разломится на куски, обливаясь кровью с каждым всхлипом в коридоре, а его тело превратится в пыль и улетит, приземлившись где-нибудь далеко-далеко на вершине снежной горы, где его никто и никогда не найдёт.***
Юнги выныривает из реки и подходит к Чимину, сидящему на пляже и уже успевшему «вымыться» перед очередной дорогой. Пак спокойно вынимает из рюкзака карту и раскладывает перед собой, положив на уголки тяжёлые камни. — Всё нормально? — осторожно спрашивает Мин, и видит в ответ лишь еле заметный кивок. — Я понимаю тебя, — тихо говорит он, пока Чимин делает вид, что прокладывает им дальнейший путь, хотя каждое слово парня вонзается ему в уши, словно нож. — Нельзя привязываться к людям, так ведь? — каждое сказанное слово Юнги взвешивает, боясь произнести что-то лишнее. На душе у него также скребутся кошки, но, может быть, из-за своего характера или упрямства он сдерживает чувства более скрытно, чем Чимин. Ладонь Пака останавливается, и парень прикрывает глаза. И хоть Юнги этого не видит, он чувствует, что всё именно так. Он пододвигается вплотную к Чимину и берёт его застывшую на карте ладонь в свою. Несколько мгновений она остается такой же напряжённой и непослушной, но потом поддаётся, и Мин переплетает пальцы. Второй рукой он нежно обхватывает голову Чимина и кладёт её на свое плечо. Тишина. Кажется, что они в безопасности на этом берегу. Кругом стоит запах водорослей и мокрого песка; ветер приятно обдувает ещё не успевшие высохнуть одежду и волосы; где-то позади шелестят деревья своими кроваво-красными кленовыми листьями. Как прекрасно было бы просто сидеть вот так долго-долго и любоваться еле заметными волнами; слушать природу и чувствовать тепло уже ставшего близким человека. Кем они были друг для друга до всего этого? Никем. Они даже не всегда здоровались, если уж говорить совсем откровенно. Каждый должен был идти по своему пути, со своими людьми и своими заморочками. А теперь? А теперь у друг друга есть только они, и больше никого. Есть только их общий путь. Всё это время были только они. И больше в этом новом мире ни к кому привязываться нельзя.