«Здесь стадо. И главное — не стать ему подобным».
Звук машины всё еще слабо даёт о себе знать, и Чонгук устремляет уверенный взгляд на Тэхёна. — Бежим, — выдыхает он и со всех ног направляется в сторону уезжающего всё дальше автомобиля. — Что? — Ким теряется в поспешных действиях, но сразу же хватает рюкзак, вскакивает с асфальта и бежит за Чонгуком. Несколько минут они преследуют отдаляющуюся чёрную точку где-то на горизонте, пока та не заворачивает в один из дворов. Сжимая зубы, Чонгук продолжает бежать к этому повороту, но за ним уже начинается лабиринт из домов и миллиарда улочек, и найти машину будет так же сложно, как иголку в стоге сена. Он останавливается и опирается руками о колени. Тэхён нагоняет его лишь спустя минуту, тяжело дыша. По лбу струится пот, а спина промокла. Они ложатся на асфальт и смотрят в голубое небо. Никто ничего не говорит. Машина уехала. Хосока с ними больше нет. — Не думаю, что они далеко отсюда, — внезапно говорит Чонгук, продолжая рассматривать крошечные облака над собой. — Если бы были далеко, ехали бы дальше по главной дороге, а не сворачивали во дворы, — он приподнимается на локте. Ноги гудят от усталости, а плечо вновь дает о себе знать, еле заметно постреливая. — Можно попробовать остаться где-то на этой улице. Я думаю, что они обязательно поедут этой же дорогой через пару дней, — ненадолго он задумывается. — В любом случае, им надо будет выехать на главную дорогу, поэтому мы их услышим. Уверенность как-то испаряется в его последних словах, и Тэхён лишь прикрывает глаза вместо ответа. Он продолжает лежать на асфальте, пока Чонгук осматривает помещения за каждой дверью вдоль небольшой узкой улицы. Он также не двигается, когда Чон хватает его рюкзак и относит куда-то. Он уже спит, когда напарник берет его с пыльной дороги на руки и относит в бывшую сувенирную лавку.***
— Гляди, что я нашёл, — счастливо улыбаясь, произносит Чонгук, как только Тэхён открывает глаза. Ким не понимает, где находится и как он тут, собственно, оказался. Последнее, что врезается ему в память, — красота голубого неба и малюсенькие белые облака, каждое из которых имеет свою прекрасную индивидуальную форму. Он оглядывается: жалюзи на окнах плотно опущены, дверь подпёрта огромным пустым шкафом, половина полок которого сломана; кругом валяются различные мелочи по типу магнитов и разбитых статуэток гейш и самураев без голов или рук; свет в комнате очень тусклый, кажется, что сейчас либо дело к ночи, либо раннее утро; сам Тэхён лежит на каких-то тряпках; вместо подушки — рюкзак, а накрыт парень полотенцем с изображением одной из гравюр Хиросигэ [1]. — Шахматы! — говорит Чонгук таким тоном, будто выступает на каком-то телевизионном шоу с угадыванием слов. — Смотри-ка, вместо короля и королевы тут фигурки гейши и самурая. А ладьи! Ты посмотри на эти чёртовы ладьи! — он показывает Тэхёну фигурки по очереди. — А пешки — просто пиздец, — он смеётся и показывает напарнику искусственный ролл. — Чего только не придумают для туристов, афигеть можно! — он продолжает смеяться нелепости шахматных фигур. — Но вообще, если бы я был суп… — Где мы? — Тэхен пропускает всю эту чушь про шахматы мимо ушей и прерывает Чонгука хриплым сонным голосом. — Там же, — быстро лепечет Чон, даже не поднимая глаз, и снова концентрирует внимание на игре. Тэхён продолжает пилить его взглядом, потому что ответа нормального он так и не добился. — На той же улице. Мы ждем звуки машины, помнишь? — Сколько я спал? — Пару часов. Солнце вот-вот сядет. — Ложись, я поохраняю, — Тэхён неохотно скидывает с себя полотенце и садится. — Я попозже, когда солнце совсем сядет, — отвечает Чонгук и делает ход. — Ох, сука! Как я мог не заметить коня? — нервно спрашивает он сам себя и, проиграв самому же себе, расставляет фигуры для новой игры. — Хочешь? — он смотрит на Тэхёна. — Я не умею. — О, это несложно, пойдём, я покажу.***
До самого рассвета Тэхён убивает время, играя в шахматы с самим с собой и заучивая различные ходы. Иногда за дверью с громким шарканьем проходят мертвецы, иногда слышится шелест листьев вдалеке, а иногда сразу же прерывающиеся звуки птиц. В комнату пробивается первый луч солнца, и Ким чувствует некоторую усталость и сонливость, но будить Чонгука не хочется. Хафу разыгрывает еще три партии, и, не успев закончить последнюю, слышит звук колёс вдалеке. Он подлетает к окну и осторожно заглядывает в щель. Мимо их ночлега проезжает та же самая машина, что увезла Хосока вчера. Он тут же подходит к Чонгуку и начинает трясти его за плечи. — Вставай, — возбуждённо шепчет он. — Ты был прав, — эти слова полностью будят Чонгука, и тот вскакивает, словно ужаленный. — Та машина только что проехала мимо. Я уверен, что они поедут обратно через какое-то время, как и вчера, — на одном дыхании выпаливает он. — Чёрт возьми, — шипит Чонгук, и парни начинают складывать вещи, чтобы быть готовыми в любой момент. Проходит несколько долгих часов, прежде чем звук колёс снова появляется. Напряжённые, они вскакивают с пола и хватают рюкзаки. Машина проезжает мимо их двери, и Чонгук аккуратно её открывает, еле-еле высовываясь, чтобы увидеть, в какую сторону повернет автомобиль. Корейцы выбегают из укрытия и начинают незаметно преследовать похитителей их друга, заворачивая то за один угол, то за другой. Во дворах сильно не разгонишься, поэтому машине сложно скрыться от них. Чонгук заглядывает за очередной поворот и очень резко останавливает Тэхёна ладонью в грудь. Сердце бешено бьётся от страха. Кажется, их заметили. За углом он видит что-то вроде забора из разного хлама по типу выстроенных в ряд огромных шин и колючей проволоки. Людей намного больше, чем они ожидали, и до слуха начинает доноситься мужской смех и несмешные шутки десятого сорта. Всё хорошо, их не заметили. Жестом Тэхён показывает на ближайшую дверь, и парни неслышно проникают внутрь. Запах стоит просто отвратительный, и Чонгук, морщась, накидывает на нос майку. В углу комнаты лежит убитый ходячий и, кажется, уже очень и очень долго. Вокруг туши ползают тараканы, а над бывшей головой летают мухи. — Может, найдём что-то другое? — тихо спрашивает Чонгук, но Тэхён лишь подставляет указательный палец к губам, призывая к тишине. Проходит ещё несколько минут, и голоса вдалеке стихают. Осторожными движениями Тэхён чуть открывает дверь, проверяя, чтобы снаружи не было ни живой души, ни мёртвой, и парни выходят на узкую улицу, что не может не радовать. Чонгук глубоко вдыхает более-менее свежий воздух. Молча они переходят в соседнюю бывшую лавку, продававшую палочки для еды, и садятся на пол, в ожидании сумерек. Как и всегда, в самые неподходящие моменты время начинает плестись невероятно медленно. Однако радует, что мимо них не прошёл ни один мертвец, из-за чего пришлось бы немного рисковать, чтобы не наделать шума. Тэхён начинает дремать, а Чонгук продолжает разглядывать остатки обломанных палочек на ветринах. Он нежно гладит Кима по плечу, предлагая поесть, и тот сразу же просыпается. Растягивая так называемую трапезу, оба думают о том, что уже вот-вот наступит момент, когда им нужно будет действовать. Чон вынимает из кармашка в рюкзаке маленькую баночку с белым порошком. — Что это? — Тэхён хмурится. — Соль, — Чонгук пожимает плечами и открывает банку. Он суёт палец внутрь. — Будешь? — Ну… — Надо, — Чон облизывает палец, даже не меняясь в лице, и вновь проделывает ту же процедуру. — Мы слишком много бегаем. С потом выходит вся соль. Давай, — он снова опускает палец в банку и вынимает его. Чон подносит палец к губам Тэхёна, смотря тому прямо в большие карие глаза. Не отрывая взгляда, Ким приоткрывает рот, и Чонгук засовывает палец между его губ. Медленными круговыми движениями Тэхён слизывает с кончика пальца белый песок, продолжая смотреть в глаза напротив. Внизу живот начинает тянуть и, кажется, не только у него. Внезапно Чонгук резко вынимает палец из чужого рта и прерывает взгляд. — Нет, нельзя, — он усмехается. — Иначе я тебя сейчас съем, немного посолив, — он смотрит на Тэхёна, и они вместе начинают тихо смеяться. Нежными движениями Ким притягивает Чонгука к себе и целует в губы. Последний час пролетает со скоростью минуты, и парни уже стоят на углу улицы, шёпотом обсуждая, что им нужно будет сделать. — Думаю, что какая-то щель уж точно должна быть, — предполагает Чонгук, пытаясь подтвердить свою же теорию оглядыванием этой груды шин, но всё тщетно. — В крайнем случае, заберёмся по этому барахлу и спрыгнем. Думаю, в темноте нас не заметят. — Надеюсь, — слабым голосом произносит Тэхён, вытирая потные от нервов ладони о майку. Ночь полностью накрывает их, и звуки мертвецов где-то в далёком поле становятся громче. Чонгук кивает напарнику, и они, пригнувшись, выходят из-за угла и медленным шагом направляются к груде шин, с двух сторон от которой начинаются длинные улицы. Видимо, эти люди заставили шинами лишь проходы к переулкам и освоились внутри них. Так будет даже легче. — Остаётся только перелезать, — разочарованно шепчет Тэхён, и Чонгук уже ставит ботинок на первую шину. Ощупывая каждое новое движение, Чон продолжает ползти вверх, и по прямому следу за ним карабкается Тэхён. Они останавливаются у самой верхушки и аккуратно выглядывают наверх, проверяя, нет ли там сторожей. — Вот тупые, даже человека не приставили, — ухмыляется Чонгук и уверенно спрыгивает на вражескую сторону. Кажется, эта группа людей оккупировала довольно-таки большое пространство в виде улиц и бывших жилых домов. Парни так же внимательно осматриваются и идут вперёд. Внезапно за углом слышатся мужские голоса. — Вчерашний был неплох, — произносит довольный приближающийся голос. Рывком Чонгук хватает хафу и прижимает к себе, прячась за выступом одного из домов. — Надеюсь, сегодняшний будет такой же или даже лучше, а то последнее время одни тюфяки попадаются! — И не говори! — отвечает второй, и оба начинают мерзко хохотать. Голоса проходят, кажется, меньше, чем в метре от прячущихся парней, и Тэхён задерживает дыхание, боясь, что его могут услышать. Незнакомцы проходят мимо, и их голоса вновь начинают отдаляться. Чонгук и Тэхён какое-то время стоят неподвижно, и Чон первый решает двигаться дальше. Они поворачивают на узкую улицу слева, и издалека в глаза бросается высокий столп огня. — Что за херня? — шёпотом спрашивает Ким, щурясь. — Не знаю, — отвечает Чонгук. Парни, шагая в тени по самому краю дорожки, идут по направлению к огню. — Походу, все эти придурки сейчас там. На пути никто из людей не попадается, и удаётся подойти к огню чуть ближе. Они снова скрываются за углом, но теперь обзор лучше и шире, хотя намного опаснее. У огромного костра, мало похожего на тот, «чтобы погреться», сидят кругом около пятнадцати человек, многие из которых — мужчины. Все они громко смеются и их, видимо, совсем не волнует тот факт, что их высокий огонь и шум могут созвать мертвецов. — Поскорее бы уже, — произносит один из сидящих. — Судзуки, давай быстрее! Сколько ждать-то можно? — кричит он куда-то в сторону, и в ответ слышится: — Уже несу! — О чём они говорят? — шёпотом спрашивает Чонгук, и Тэхён смахивает со лба капли пота, пожимая плечами. Проходит около минуты, и с другой стороны от костра выходят два парня, неся в руках огромную палку с привязанным к ней… — Вот же… Чёрт, — шипит Чонгук. В горле встаёт ком, а ладони потеют. К палке привязан человек. Живой. Его рот завязан тряпкой, так что до ушей доходит лишь невнятное мычание, молящее о помощи. Хочется сорваться с места и помочь, но парни понимают, что поделать уже ничего нельзя. Ещё шаг, и палку с беднягой, привязанным, словно шашлык, помещают на костёр. На несколько секунд рёв из-под тряпки становится невыносимым, и хафу отворачивается, не в силах больше выносить подобное зрелище. Чонгук внимательно осматривает сидящих вокруг костра. Им плевать. Абсолютно всё равно. Они о чём-то шутят, выпивают и продолжают играть в карты, пока в метре от них жарится живой человек. Точнее, он был живым минуту назад. — О! Я победил! — один из «зрителей» вскакивает с места, а сидящий напротив раздражённо кидает карты на асфальт. — Мне достаётся мясо с ноги, — он дразнит проигравшего, а Тэхён чувствует, как к горлу подходит тошнота. — Что он говорит? Зачем они его сожгли? — Чонгук смотрит на Тэхёна бешеным взглядом. — Они едят… Их. Они едят людей, — хрипло выдает хафу, сглатывая рвотный позыв. Взгляд Чонгука тускнеет. «Во что превратились люди?» Хотя… Назвать их людьми невозможно. Думать об этом нет времени. Где-то здесь должен быть Хосок. Если они жарят людей живьём, значит, он жив и находится здесь, неподалеку. — Надо найти Хоби, — быстро произносит Чонгук пустым голосом и хватает Тэхёна за руку. В тени, пока эти монстры, раньше называвшиеся «людьми», поглощены своей «трапезой», парни убегают с улицы и, не останавливаясь, осматривают каждый угол, ищут хотя бы проблеск света и пытаются уловить хотя бы малейший звук, но всё тщетно. — Сука! — шипит Чонгук, когда они ничего не находят за очередным углом. — Остался последний квартал, и мы снова вернёмся к костру, — переводя дыхание произносит Тэхён, и Чон прикусывает щёки. Сердце вырывается из груди, а надежда, что они всё-таки найдут хоть что-то, что поможет им отыскать Хосока, является чуть ли не единственным, что сейчас бурлит внутри парней. До угла совсем не много, и с камнем в груди Чонгук заворачивает. — Господи, — выдыхает он, вновь наткнувшись на тупик. — Вот же сука! Тэхён опирается руками в колени и глубоко дышит. — Надо уходить отсюда, — говорит он то, что так боялся услышать Чонгук. Ким прав. Если их найдут — это конец. Этих монстров в разы больше. Держась за бок, Чонгук проходит мимо Тэхёна, и по кромешной темноте, еле-еле освещённой лунным светом, они начинают плестись к шинам, через которые и пробрались в это убогое лежбище. До шин остается совсем не далеко, и в груди щемит от осознания беспомощности. Большим пальцем Чон стирает со щеки слезу, продолжая молча ковылять вперед. — Что это? — Тэхён останавливается, и Чонгук резко поворачивается к нему. Он щурится. Недалеко от «стены шин» лежит гора человеческих тел, мимо которой они благополучно прошли в самом начале, не заметив. — Не знаю, — хрипло говорит Чон, приближаясь к куче. Кажется, что все тела являются трупами. Но ведь эти дикари жарят людей живьем. Или нет? Чонгук приближает ухо ко рту незнакомца, лежащего прямо на верхушке. — Мертвы. Они все, — он делает шаг назад, не желая знать, находится ли Хосок среди этих тел или нет. Единственное, чего он хочет прямо сейчас, — убраться отсюда подальше раз и навсегда. Тэхён громко вздыхает и делает шаг назад. В последний раз он оглядывает трупы, и сердце его летит в пятки. Он останавливает взгляд на высунутой кисти руки, ногти на которой накрашены таким знакомым тёмным лаком. — Хоби! — выдыхает Ким и бросается к телам. Чонгук подлетает следом, не понимая, что происходит. — Это Хосок! — бормочет Тэхён, скидывая сверху тела, пока накрашенные ногти Хосока не оказываются сверху горы. Чонгук помогает напарнику, и капли пота градом стекают со лба. Они осторожно убирают тела, приближаясь к цели. Не замечая слёз, Ким убирает последнее тело, накрывавшее Хосока, и аккуратно берёт друга с кучи. Вместе с Чонгуком они снимают его оттуда. Чон прислушивается к дыханию. — Очень слабо… — его глаза горят. — Очень слабо… Дышит… Он жив, — не веря в происходящее произносит Чонгук, и улыбка Тэхёна ползет до ушей. — Надо торопиться, — он растерянно смотрит на хафу, и они поднимают Хоби на ноги, с обеих сторон поддерживая того за плечи. — Я залезу на шины и подхвачу его… Подтяну… Буду держать. Потом ты залезаешь, и мы вместе его тянем. Понял? — чётко произносит Чонгук, и Тэхён кивает. — Стоять, — слышится холодный голос, и парни замирают на месте, стоя спиной к незнакомому голосу. — Медленно и молча повернулись, — спокойным, но грубоватым тоном произносит человек, и Тэхён сглатывает. Они с Чонгуком переглядываются и медленно поворачиваются. В нескольких метрах от парней стоят два японца примерно одного роста с ними, но лет на пятнадцать постарше. Выдыхая через рот, Чон молниеносно пытается придумать выход из ситуации, но на ум ничего не идёт. Со страхом он смотрит на дуло пистолета, направленное прямо в его голову, и на катану, переливающуюся в лунном свете в руке у второго японца. — Еду на место, — произносит тот, что с пушкой, но парни не двигаются. — Я сказал, — он делает медленный шаг вперёд к Чонгуку. — Еду. На. Место, — дуло пистолета упирается в лоб Чонгука прямо рядом с пульсирующей веной. — Он не знает японского, — внезапно произносит Тэхён, и Чон использует это как отвлекающий манёвр. Он скидывает Хосока на напарника, а сам в мгновение ока ударяет в живот мужчине. Тот делает машинальный выстрел, и пуля попадает в одну из шин. От громкого звука чуть звенит в ушах, но нужно торопиться, иначе им не убежать ни от остальных людей из этой общины, ни от мертвецов, которые уже скоро направятся на звук выстрела. — Уводи его! — орёт Чонгук по-корейски, и Тэхён, взяв себя в руки, делает всё, чтобы поднять тяжёлое тело и уложить Хосока на самые верхние шины. Чон уклоняется от катаны, просвистевшей прямо у самого уха, и сбивает с ног нападавшего. Ботинком он ударяет того, что с оружием, по челюсти и наступает на запястье, отнимая пистолет. Краем глаза Чонгук замечает проблеск и сразу же отскакивает назад. Катана ударяется прямо по месту, где он сейчас сидел, и случайно задевает того, у кого было оружие. Видимо, эти люди не могут постоять ни за себя, ни друг за друга. Чон делает шаги назад, уклоняясь от взмахов катаны, и внезапно натыкается на стену из шин. Лезвие достигает его губ, и он чувствует резкую боль и мгновенный вкус железа во рту. Ногой он отталкивает нападающего от себя, но тот удерживает равновесие и не падает. Тэхён укладывает Хосока на верхние шины и смотрит вниз. Ещё мгновение, и Чонгуку конец. Не медля ни секунды, Ким спрыгивает с шин и приземляется прямо рядом с напарником. Стопы чуть болят от удара, но эта боль — ничто, по сравнению с чувством злости, накопившемся внутри. Он делает шаг и толкает мужчину с катаной ногой прямо в грудь, и тот всё же падает, с неприятным звуком ударяясь головой о бордюр. Глаза становятся стеклянными, а из головы начинает разливаться бассейн крови. Ким замирает на месте. Чонгук подбегает к нему и хватает катану, выпавшую из рук врага. Он быстро вцепляется в ладонь Тэхёна и тащит за собой. — Уходим! Скорее! — шипит он, и они с хафу перелазают стену из шин, переправляя Хосока вместе с собой.